Из глубины

In a deep, deep sleep of the innocent I am born again In a fast German car I'm amazed that I survived An airbag saved my life In an interstellar burst I am back to save the universe Radiohead — Airbag

      Питер наконец-то получил телефон обратно. Хоть какая-то свобода. Коридор впереди мерцал прохладно и тускло, как космическая станция, когда все герои беспечно спят крепким сном, а гул стен превращается в тревожную пульсацию перед вторжением Сил Зла. Питер, пожалуй, сейчас обрадовался бы, например, Чужому. Что может быть роднее Чужого для американского школьника? — сам подумал, сам же и поморщился. Нет уж, разве что лет тридцать назад. Кого бы выбрать поактуальнее? Мозг сам собой, обходясь без помощи языка, молол чепуху. Как будто черепную коробку незаметно для него вскрыли и засунули внутрь колесо с хомяком. Хомяк бежал, бежал и все никак не мог остановиться. Питер остановился. Снова не то. Хомяк, поняв, что его заметили, тоже стал замедляться, все медленнее двигая лапами, пока не превратился в маленького Человечка-Паучка в красно-синем костюме. Тот затравленно огляделся по сторонам, ища, где бы спрятаться, и нацелил шутер куда-то Питеру в глаз. Питер помотал головой в надежде вытряхнуть из нее этот бред. Это все стресс. Да и вообще, если теперь его начнут преследовать хомяки, то ему просто повезет! Если вместо его кошмаров ему будут сниться хомяки. Да хоть пауки, хоть тарантулы! Потерпит.       Питер снова вспомнил, зачем остановился.       — Пятница? — спросил он. — Где я буду спать?       — Любая из спален на жилом уровне в вашем распоряжении, Питер, — Пятница любезно подсветила пол стрелочками, и, наверное, они должны были привести его к лифтам. — Харли не давал на этот счет особых распоряжений.       Хмм. А должен был? Харли?       Питер неохотно развернулся и пошел обратно к мастерской. Пожалуй, не лишним было бы компенсировать свое сегодняшнее молчание таким вот уточнением. Из вежливости. Просто чтобы обозначить, что чья территория, того и правила. Это как в школе — если не повезет и получишь шкафчик рядом со старшеклассником, лучше неловко улыбнись ему и спроси «ты не против?», а то потом может не повезти еще больше и начнешь ежедневно здороваться затылком с дверцей. Черт, да он сам уже старшеклассник! Впрочем, суть все равно не в этом.       Телеантенна в голове, кажется, на этот раз ловила сигналы Animal planet. Перемещаясь в противоположном по отношению к стрелочкам направлении, в сторону канала Discovery, Питер почувствовал, как сам собой активировался Паучий Слух, уловивший за дверями мастерской звуковые колебания. Громкость тут же увеличилась, потому что, ну, способности не Пятница, не предупреждают о нарушении этики перед включением. Харли звонил какому-то механику, и Питер рад был бы не подключаться, но разговор, видимо, шел о — пациент в глубокой депрессии       — оу.       как грубо. Точно о нем — c гиперфиксацией на псевдоотцовской фигуре       — как насмешливо,       как высокомерно,       как неожиданно это прозвучало — вследствие безвременной кончины       — как удар дверцей шкафчика — не в затылок, а острым краем по скуле — героев на этой неделе не завезли.       Если хлопнуть газетой рядом с пауком (— Ай, Питер, ты где, убей паука! — Сейчас, Мэй, отойди! И Мэй тут же уходила, почти убегала с кухни), то, вот глупый, он, как лягушка, не смотается тут же от греха подальше, а оглушенно замрет. Заметив это, Питер пообещал себе по возможности никогда от шока не замирать. Пауков прогонять не получалось, поэтому он как можно быстрее подцеплял их газетой и бегом нес за форточку, потому что сам все еще предпочел бы свободное падение поцелую с газетой.       Поэтому, обнаружив себя выплюнутым лифтом на жилом этаже, Питер нисколько не удивился. Такие удирания, сродни хождению во сне, спасали его от Флэша и ко; должны были бы спасать и от противников, к которым он был не готов, но Питер считал позорной слабостью откладывать такие встречи до лучших времен: в конце концов, не попробуешь — не узнаешь свои лимиты. Этот коридор пестрел дверями, как шахматная доска клетками, Питер шел и шел вперед наугад, молча ожидая, что Пятница подскажет, когда тормозить. Пятница почему-то молчала, и, не дождавшись оклика, Питер взялся за рандомную дверную ручку по левой стороне коридора. Дверь, почему-то не автоматическая, поддалась, хотя полностью открыться ей явно что-то помешало, и Питер споткнулся обо что-то, не успев сделать и пары шагов вовнутрь. Под ногами оказалась целая гора из сникерсов, конверсов, ньюбэлэнсов, кажется, и пара туфель, как на выпускной, только дороже, там тоже была. Пара рюкзаков вдоль стены — Питер уже знал, чья это комната, но подслушанный разговор будто бы сам затягивал его внутрь — еще пара шагов вглубь, постеры каких-то старых фильмов, наверное, классика из какого-нибудь крутого топа и даже не IMDb, о, «Фонтан» с Хью Джекманом, ну, «Фонтан» он знает, крутой фильм, чистый укур! На столе у окна неожиданный порядок: несколько книг, пара увесистых бумажных стопок, планшет. Застеленная кровать, на тумбочке ничего кроме проводов. И — случайный отблеск на периферии зрения — все-таки на столе — что это, что это, треугольник с обрубленными углами, голубым не горит, тускло-серый и мрачный, и даже, нет, если посмотреть в упор, совсем не блестит — ге-не-ра-тор наночастиц Тони С…       !!!!!!!!!!!!!       Нет!       Не может быть!       Не здесь!       — Почему ты впустила меня сюда, Пятница? — спросил Питер, прижимаясь спиной к двери.       — Уровень доступа 9, Питер, — откликнулась Пятница. — У меня нет причин не пускать вас в любое из помещений данного сектора.       Если бы телефон мог лопнуть от количества уведомлений, он бы, наверное, уже лопнул. Нет, не лопнул бы, взорвался. Тьфу ты, господи. Стоило Питеру отключить авиарежим, как перед глазами замелькало, а металлический корпус в руках стал ощутимо нагреваться. А заряд падать. Питер осторожно попробовал покрутить вниз, тихо-тихо, как будто боясь потревожить, но новый веер уведомлений снова забросил его наверх, так и не дав раскопать ни одного знакомого имени.       — Пятница-а, — беспомощно протянул он, — сделай с этим хоть что-нибудь, пожалуйста!       Собственная вера во всесильную Пятницу внезапно подняла ему настроение.       — Желаете заменить аппарат на новую модель старкфона? — как-то совсем уж нелогично откликнулась Пятница, заставив Питера изумленно воззриться на потолок. Вот уж чего он не ожидал от искусственного интеллекта Тони Старка, так это контекстной рекламы!       — Эм-м, — ответил Питер. Хамить не хотелось, но это смахивало на какой-то извращенный троллинг. — Я, конечно, сэкономил на неудавшейся экскурсии долларов триста, но едва ли этого хватит…       — У вас есть и другой счет, доступ к которому был разблокирован сегодня, — довольно настойчиво пояснила Пятница, почти перебивая его. — К тому же желанием Босса явно было обеспечить вас…       — Я понял, — перебил Питер, не желая продолжения ни об одном из возможных боссов, которые могли бы хотеть, чтобы он обзавелся старкфоном. В конце концов, какая теперь уже разница, сколько у него там денег, если он зависнет здесь. И старкфоном здесь никого не удивишь. А в школу он едва ли теперь вернется! Так что лучше уж коротать время за тыканьем пальцем в дорогущую мечту, чем чистить уведомления, не отходя от розетки.       Поэтому через полчаса Питер пребывал где-то между хрупким, почти иллюзорным кайфом от чистого — ни царапинки — гаджета и почти не прорывающимся наружу раздражением от возвращения протокола «Ходунки». Пятница посоветовала не возмущаться и ради его же блага не только почистила весь журналистский спам во входящих, но и заблокировала ему поиск по ключевым словами, и вычистила всю ленту. О, кажется, она еще и закрыла все его профили в соцсетях, стерла оттуда всю личную информацию и переудаляла малознакомых френдов, которые несли потенциальную угрозу. Забавно, что Флэш все еще числился в друзьях на фейсбуке и в подписчиках в инстаграме и тик-токе.       Как раз в этот момент Питер понял, что такая почти забытая уже авторитарная забота его совсем не бесит. Понял в момент, когда шептал Пятнице спасибо. Место раздражения снова заняла усталость. Вот и вся амплитуда, на которую он был способен последние полгода. Эмоциональный диапазон зубочистки.       Он ждал с десяток сообщений от Мэй, но их было всего два: «Приземлились в надежном месте, у нас все хорошо» и «Как ты?». В груди всколыхнулось что-то странное, неоднозначное, всего по чуть-чуть: недовольство собой, потому что весь этот день мысли о Мэй его совсем не беспокоили; облегчение, потому что, кажется, не вспоминая о ней, он все-таки беспокоился; обида? обида от того, что сообщения пришли именно в таком порядке? или от того, что их не двадцать?       Питер откинулся на подушку и выдавил жалобно-усталую улыбку для сэлфи, подтянув поближе к лицу пальцы буквой V. В свете прикроватной лампы выглядел он почти умиротворенно. От фотографии веяло какой-то безопасностью что ли… Питер лаконично подписал это все фразой «Поел, вот спать ложусь», скинул Мэй в мессенджере и огляделся.       Если он сейчас подумает, что здесь неуютно, то он лгун, ради мелких обид готовый очернять самое лучшее убежище из возможных, пусть тут и Харли за главного. Комната была похожа на большую каюту. Вся белая и стеклянная, с приземистой кроватью без ножек, все, что можно — лампы, шкафы, стол, тумбочка, техника — все было встроенным и выползало из стен, если правильно, при помощи Пятницы, нажать, ткнуть, хлопнуть.       Пройдясь туда-сюда и подоставав всю мебель наружу, Питер открыл Нэда. Нэд не подводил, как и положено настоящему другу, развел панику на сотню сообщений во всех их чатах, даже в твиттере, где лс были ну совсем уж неудобными для переписки. Питер пролистал их, почти не вчитываясь, написал «ЖИВ». Подумал и прикрепил тот же селфак. И наконец открыл Мишель.       Мишель писала: «я дома если ты вдруг начнешь загоняться на этот счет то меня даже подвезли». Мишель писала: «если честно чуть не обосралась когда ко мне подкатила черная тонированная ауди и бугай в черных очках предложил присесть прикинь я на автомате спросила его на что присесть». Мишель писала: «я конечно закинулась феназепамчиком но чувак тебе неплохо было бы написать мне до того как я раздеру пальцы до кровавого месива». Мишель писала: «если что я еще не сплю но заусенцев как ты понимаешь не осталось». Мишель писала: «ногтей никогда не было но и их тоже не осталось». Мишель писала: «паркер как же ты бесишь!!!!!! никогда больше на такое не подпишусь». Мишель писала: «и летать тоже было супер дурацкой идеей прям идиотской короче джинсы понятное дело отправились в стирку». Мишель писала: «все еще не сплю».       Питер писал: «можно я позвоню», никак не попадая в нужные буквы, но автозамена зачем-то поставила за него даже вопросительный знак.       Мишель писала и тоже, видимо, совсем мимо клавиш, зато очень быстро: «теперь терпение паркер дай девушке закончить вечерний туалет».       Питер писал, не удерживая в горле истеричные смешки, но уже почти попадая: «оу ну извините приятного». Все это стремительно становилось похоже на обычный вечер.       Мишель позвонила сама и тут же воззрилась на него полусонными и одновременно подозрительными глазами. По обыкновению, мгновенно оценила обстановку и ткнула пальцем в неопределенном направлении.       — Жив. Не пытали. Еще и отвезли на курорт, — поделилась она наблюдениями, но Питер все еще не сформулировал ничего внятного, поэтому расплылся в неконтролируемой улыбке и съехал вниз по подушке.       — Фууууфф, — выдохнула Мишель и тоже, кажется, упала куда-то на кровать. — Я вся извелась. Честно. Это пиздец, к которому даже годы фанатения по Лоис Лейн меня не подготовили.       — Мда, — ответил Питер.       — Мда, — сказала ЭмДжей.       Она зарылась пальцами в растрепанные волосы, и они какое-то время просто лежали, глядя друг на друга, молча сравнивая свои синяки под глазами.       — Ну давай, расскажи что-нибудь, — наконец сказала Мишель и повернулась на бок, перевернув изображение на горизонтальное. Питеру пришлось сделать так же для симметрии.       — Прости, — выдохнул он. — Что все так сложилось.       — Идиот, — привычно закатила глаза она, — я спрашиваю, где у нас такие общаги дают?       — Я не знаю, где я, — вяло ответил Питер. — Мне кажется, это какой-то филиал СИ. Летели, наверное, часа полтора, но это квинджет, как тут рассчитывать расстояние?       — Они… Ну, я не знаю, у них там есть план действий, надеюсь? — прозвучало требовательно.       — Они со мной не разговаривали! Просто привезли меня сюда и спихнули какому-то… стажеру! Сказали не высовываться. И все.       — Мда, — подытожила его монолог ЭмДжей. — Ну понятно.       Как обычно ей что-то было понятно.       — Мне ничего не понятно, — вяло огрызнулся Питер. Подумал, и выдавил неловкую улыбку, чтобы смягчить.       — Не впадай в пассивную агрессию, чувак, — откликнулась ЭмДжей тоже помягче. — Тебе бы тоже закинуться каким-нибудь седативным помощнее, чтобы взяло, и откинуться на подольше. Я рада, что тебя отвезли в рехаб, а не в Райкерс. А то знаешь…       Оба рассмеялись. Лежать вместе было уютно. Мишель лениво теребила волосы, щуря осоловелые глаза. За ее спиной тепло горел ночник на тумбочке, плохо освещенное лицо искажалось, черты расползались в неверном свете, но от этого она не чувствовалась менее родной. Питер представил, что Мишель лежит на другом конце его огромной кровати. Странно не было, хотя единственный раз, когда они отрубились вместе, случился в поезде, и, очнувшись на ее плече, Питер неожиданно понял, что за всей этой беготней комплексы по поводу собственного роста его, кажется, отпустили. Плечо ЭмДжей было острым и узким, особенно не поспишь, но его тогда будь здоров разморило от одного ощущения того, что он больше не один, а запаху Мишель и жесткости липнущих к губам волос можно было поверить.       Мишель понятливо говорила сама. Повторялась, рассказывая о своих утренних приключениях, шутила о легендах, которые к Питеру приклеили в новостях, копируя друг у друга репортажи, чтобы не копать самим. Питер смеялся, почти не сжимаясь, но, даже сонная, Мишель была осторожна. Она быстро перешла к зачитыванию того, что ей наприсылали за день одноклассники, они даже успели кое-кому перемыть кости до того, как Питер моргнул и не сразу смог разлепить веки. «Мишель», сказал он. Мишель поправила: «ЭмДжей». Мишель сказала «спи уже, неудачник», Мишель как-то ласково помолчала, разглядывая его, хотя он это только чувствовал, угадывал, не видя; Мишель сказала «пришли что ли потом адрес, куда цветы прислать»; Мишель пробормотала «да уж, удачу ты точно не приносишь». Мишель, кажется, сказала «целую, Пит, не пропадай» и тут же отключилась, но Питер все равно что-то прошептал в ответ. Очень хотелось сказать «люблю тебя», потому что ему стало так тепло и безопасно, как было в том поезде на ее плече, и, наверное, он это и сказал. Какая разница, подумалось сонно. Любить ее сейчас казалось большим облегчением. Любовь в эту ночь казалась такой большой и разной. Питер заставил себя разлепить глаза и написал «люблю тебя» Мэй. Открыл Нэда и отправил «ты там не волнуйся за меня чувак я норм завтра отпишусь вырубает».       Комната была похожа на большую каюту.       Питер прикрыл глаза и представил мягкое, мерное покачивание, как на матрасе по волнам, только для всех девяти длинных как палубы этажей. Обволакивающее ощущение плавания в ночи разом разморило его, кровать показалась мягче, а одеяло тяжелее, и, проваливаясь в подушку, Питер тихо поинтересовался:       — Пятница, куда мы плывем?       Сон на долю секунды отступил, а дыхание замерло, потому что в этот момент пришлось вынырнуть и приготовиться оправдываться, объяснять, что это не помутнение рассудка, это он так, чтоб расслабиться, но Пятница, будто бы зависшая при обработке, отмерла, и, кажется, улыбнулась где-то там, у себя, наверху:       — К звездам, Питер, — сказала она, оказавшись тем еще романтиком.