Из глубины

Are you such a dreamer To put the world to rights I'll stay home forever Where two and two always makes a five I'll lay down the tracks Sandbag and hide January has April showers And two and two always makes a five It's the devil's way now There is no way out Radiohead — 2+2=5

      Утро у Питера началось раньше обычного. Не то чтобы он рассчитывал, что усталость убережет его от кошмара-другого, но обычно из дурных снов его не выбрасывало, не подкидывало на кровати и не выкидывало за дверь, они так и тянулись вплоть до будильника, тошнотворно перетекая один в другой, как узоры в калейдоскопе, переключаясь сами собой, как каналы барахлящего телевизора. Обычно он падал в кровать под утро, вываливаясь на постель прямо из окна, и поэтому даже самые мрачные сны подсвечивались утренним светом. Сегодня же Питер подскочил в темноте и успел лихорадочно метнуться от непроницаемого благодаря Пятнице окна по потолку, по полу, по стенам до двери и обратно, пока ее голос окончательно не вернул его на пол. Сердце билось в горле как подстреленное, но мягко замерцали углы, свет перетек по стенам, и комната забелела перед глазами, когда за поднимающимися шторами забрезжил тускло-желтый рассвет, и пульс в ушах затих, выравниваясь. Захотелось спуститься на землю и побродить кругами, исследуя местные лабиринты, и Пятница выпустила его сползать вниз по стене.       Рассвет выдался на редкость душным, и Питер почувствовал себя липким за каких-то там пять минут, но понять, где он, это не помогло. Южнее Нью-Йорка, очевидно. Эта база — и тут он задумался, а база ли это? — показалась значительно меньше нью-йоркской: приземистая, непрозрачная, как будто пыльная, с тусклым газоном от входа до вертолетной площадки, в кольце бетонной дороги, где-то в отдалении одинокие деревья, и никакой тени, так что хорошо, что он вышел не днем. Питер обошел ее пару раз, и за это время ни одной машины, ни даже птицы не промелькнуло — ни с одной стороны. Тишина стояла мертвая, нереальная, не принадлежащая ни одному обитаемому месту. Перебарывать чувство, что он не в своей тарелке, Питер не стал — не потому что оно было ему привычно, а потому что здесь Человеку-Пауку явно было некого спасать. Звук словно отключили, реагировать было не на что, и впору бы остановиться и ползти наконец обратно, но что-то заставляло его бродить кругами, выписывая петли по выжженной траве. Смысла адаптироваться не было, и он продолжал скользить вялым взглядом по сторонам. Поднял голову и посчитал этажи: шесть. Но комнату он занял на восьмом, и в лифте было вроде бы девять кнопок, значит, три этажа подземные.       Чтобы проснуться окончательно, Питер попрыгал на месте, сделал по паре сальто в обе стороны, приклеившись, прополз вверх-вниз и по диагонали по зданию, перескакивая с одной панели, бывшей когда-то белой, на другую и избегая касаться стекла. Трусцой огибая здание на девятом круге, уже мокрый и пыльный, стараясь попадать в ему одному заметные отпечатки собственных ног, он врезался в Харли. Лицо Харли в один миг оказалось слишком близко, так, что разом стали заметны темные круги под глазами, чуть опухший после сна, не чищенный еще, наверное, рот, почти уже пропавший отпечаток подушки на щеке, встрепанные волосы, какой-то загнанный взгляд.       — Ой, — успел сказать Питер.       — Я искал… — начал Харли и осекся, растерянно на него глядя.       И внезапно ощущение странности ситуации развеялось, донесся, наконец, стрекот цикад в придорожной траве. Питер повернул голову, чтобы стоять не так близко, Харли бросил оценивающий взгляд на горизонт, прищурился, определяя время по положению солнца. Питер переступил пыльными ногами. Двери ангара распахнулись, из него кто-то выезжал, у другого входа послышались голоса. База становилась обитаемой, стряхивая наваждение.       — Что это за место? — спросил наконец Питер.       — Нэшвилл, штат Теннесси. Джонни Кэш, Джек Дэниелс, три звезды. Ну, если быть точнее, до Нэшвилла двенадцать километров. До Нью-Йорка чуть дальше.       Они еще постояли, Питер подумал о том, как далеко его занесло, а Харли — о том, почему он выскочил на улицу в такую рань.       — Зато, Тото, мы почти в Канзасе, — продолжил зачем-то Харли, и они, не сговариваясь повернули обратно в здание, чтобы разойтись по комнатам, а точнее, по душевым.       Душ был почти обычным, если не считать встроенного в панель экранчика, но Питер решил, что в ютуб можно позалипать и в сухом состоянии, поэтому из излишеств позволил себе только режим тропического дождя — уж очень органично он ощущался после этой духоты. Мягкий поток мелких капелек сменялся более мощным напором, а потом утихал, чтобы усилиться снова, и все это сопровождалось звуками колышущейся листвы и криками каких-то птиц — то ближе, то дальше. Бездумно зависать так, когда Пятница приглушила свет, было приятно, и Питер простоял под душем, наверное, минут двадцать, забив на экологию и небесконечность водных ресурсов. Потом вышел, влез во вчерашнюю, к счастью, не очень мятую и почти не пахнущую одежду, сунул в карман старкфон, вернулся назад застелить постель. Выглянул в окно, насчитал во дворе не меньше дюжины человек. Задвинул тумбочку в стену — зачем-то. Наконец вышел — чтобы наткнуться на Харли прямо под дверью.       — Ой, опять, — воскликнул Питер, не зная, как за это извиняться, и они пошли завтракать, точнее «вливать в себя кофе», как это назвал Харли.       На кухне, светлой и длинной, больше похожей на зал с плитами у стен и огромным графитового цвета холодильником, некуда было себя деть. Но Харли запрыгнул с кофейной чашкой на барную стойку и листал теперь ленту, болтая ногами, и Питер завис перед холодильником, не зная, за что хвататься, а потом принялся разогревать по очереди все, что видел, опустошая контейнер за контейнером, пока грелось очередное блюдо. В ход пошли панкейки, фалафель, даже какая-то каша, а может, это было бобовое пюре, ягодный мусс (его греть не надо было), омлет с беконом, кукуруза и тост с авокадо под конец. От предложения поделиться Харли, не глядя, отмахнулся, а затем протянул пустую чашку, и Питер в перерыве между блинами сгонял пару раз до кофемашины. Чувство насыщения давно уже перестало быть основным приоритетом, и он просто ел и ел, потому что пока влезало, а еще еда была вкусной, и, что-то ему подсказывало, вряд ли кому-то еще тут была нужна. Выкинув в урну образовавшуюся кучу пластика, Питер еще минут десять смотрел в окно, прежде чем Харли убрал телефон в карман и слез со стола, и они наконец пошли в мастерскую.       В мастерской разыгрывалось странное действо, суть которого сводилась к тому, что Питер подавал инструменты, попутно разбираясь в типах бесчисленных отверток и паяльников (у него самого дома было три отвертки и один почти работающий паяльник), а Харли спаивал микросхемы, и выглядело все это как откровенно бессмысленная работа то ли для отвода глаз, то ли ради убийства времени. Сталкиваясь с ним руками, Питер скользил сонным взглядом по мелким мозолям, по почти невидимым шрамикам, очевидно, от ожогов, но вот этот, у основания указательного пальца, скорее всего порез, а два рядом, ближе к выступающей косточке, те скорее походили на укус кошки или маленькой собаки – в руках Харли не было ничего пижонистого, кроме разве что Ролекса на запястье, и тот, если приглядеться, был немного убитым — ну а кто вообще надевает дорогущие часы, когда работает руками?       У него еще была привычка проводить указательным пальцем под губами, а затем задумчиво тереть им же висок, а после пропускать между пальцами пряди, уходящие за ухо. Иногда, забываясь, он тер еще и глаза под очками, и получался почти что боевой окрас. Он явно знал об этой своей привычке, потому что, прервавшись, проходился по лицу салфеткой, стирая копоть, а потом еще на всякий случай смотрелся во фронтальную камеру, но про потемневшую прядь за ухом не знал и упорно ее не замечал.       Наконец Харли надоело, Пятница заказала им пиццу, Харли заявил, что больше в мастерской они мусорить и все пачкать не будут и лучше сядут в лаунже перед телеком. Питер немногословно и не слишком эмоционально выразил одобрение очередной возможности не разговаривать, и с пиццей в зубах они уткнулись в Нетфликс.       — Что бы такое включить ненапряжное… — бормотал Харли листая каталоги туда-обратно. — Т-а-ак. Что там вышло? Новый сезон «Очень странных дел»?       — Так уже месяц как вышел, — откликнулся Питер. — Ты разве еще не посмотрел?       Харли едва заметно мотнул головой, и Питер поймал себя на осуждении. Но Харли на него не смотрел, поэтому выразить его не получилось.       — Э-э. Что там дальше… «Черное зеркало» — мрачно и надоело… «Тьма» — я еще первый сезон не закончил… «13 причин почему»? Нет. «Элита» какая-то?.. Ладно, может, по старью пробежимся тогда?       — Какой-нибудь «Стартрек», например? — с надеждой вставил Питер.       — Не, — отмахнулся Харли, — не люблю космос. Но если ты хочешь инопланетян, то давай «День независимости» что ли.       Питер ожидаемо скривился.       — Да ну. Не настолько же старое.       — Окей. Марафон фильмов DC?       — Ну-у… Марафон это прикольно, но лучше чего-нибудь без супергероев…       — «Пираты Карибского моря»?       — Можно! Но последние части — слив.       — Голодные игры?       — Плакать буду.       — Вот же неженка. Классика Диснея тогда. Принцессы.       — Де… с сестрой посмотришь, раз так хочется!       — Сестра из этого давно выросла, с сестрой я бы смотрел «Секс в большом городе» и «Сплетницу», она всегда шла в ход, когда ее бросал очередной парень.       По ходу перебранки улыбка Харли, неожиданно открытая и ему идущая, переросла в полноценное хихиканье, и Питеру наконец стало спокойно настолько, чтобы действительно захотеть назвать его дебилом.       — Короче, смотрим «Гарри Поттера» и точка, — тем временем долистал до нужного раздела Харли и нажал плэй.       — Но сейчас не рождественские каникулы! — возмутился Питер. — Даже не осень!       — Раньше надо было что-нибудь предлагать. А теперь ешь что дают.       — Знаешь, вот до сих пор не могу привыкнуть, Эмме Уотсон уже 34, а Дэниэлу Рэдклиффу все еще 30. Вроде оба уже взрослые, но все равно, эта разница… — сказал Харли где-то через полчаса, и Питер снова посмотрел на него, но промолчал. Уж кому тут должно быть странно. Потом сказал:       — Половину героев «Очень странных дел» вообще убили, чтобы не закрывать сериал… Нельзя же было в восьмидесятых организовать временную ды… — он осекся под очень злым взглядом. — Ой. Прости! Все-таки через месяц после выхода это уже не воспринимается как спойлеры…       — Гарри должен был пожать руку Малфою, — безапелляционно заявил Харли чуть позже.       — Зачем? — непонимающе заморгал Питер, поднимая голову с подголовника. — Малфой же говнюк.       — Да нормальный он вполне. Ну почти. А зачем сразу заводить врагов? Ну местами говнюк, ну подумаешь… Ты что же, никогда не шипперил Драрри?       Питер пожал плечами.       — Да как-то нет. В детстве я шипперил Гарри с Гермионой вообще… К тому же с Малфоем у меня все это время ассоциировался мерзкий одноклассник, так что тут как-то не пошипперишь. А потом как-то переключился на…       — А с Гермионой что, ассоциировалась симпатичная одноклассница? — перебил, ухмыляясь, Харли.       — Почем… хотя! ЭмДжей и правда чем-то похожа с Гермионой…       — ЭмДжей?       — Моя подр… девушка. Моя девушка. Мишель.       Харли вздернул брови и усмехнулся с намеком на уважение. Питер почувствовал себя так, как будто рассказал о двухнедельных «отношениях» с соседкой по парте в младшей школе.       — Так значит, ты у нас Поттер, да? Ну а что, сирота с не самой сладкой жизнью и сверхъестественными способностями, почему нет? Будешь у нас главным героем.       — А ты, значит, у нас Малфой? — не захотел оставаться в долгу Питер.       — Не флиртуй со мной, Паркер, у тебя есть девушка.       Питер оскорбленно замолчал. Потом сообразил и вздернулся.       — Откуда ты знаешь, что я сирота?!       — Ну вообще-то это уже вся Америка знает. Со вчерашнего дня. Но я еще и твою папку полистал. Не какое-то там досье, не смотри на меня так. Просто ты числишься в штате, и в твоих документах есть только графа «опекун», ты ведь здесь до совершеннолетия нарисовался.       Харли выдал это настолько самодовольно, как будто шариться по чужим данным было привилегией.       — Да уж, ты точно со Слизерина, — выплюнул Питер и остервенело вгрызся в пиццу. Все равно крыть было нечем.       Питер ожидаемо зажимался на каждом вопросе, но провоцировать его было весело. Как щенок, который учится показывать зубы, если его тискать слишком настойчиво, свои пределы он искал наощупь. Харли уже успел убедиться, что, когда все, что снаружи, стремится загнать тебя в угол, а потом еще и говорит не высовываться, следует до кучи заглянуть вовнутрь и обнаружить, что и там все состоит сплошь из углов. И если на Питера нажать слишком сильно, то и из него полезет что-нибудь острое. Люди почему-то склонны думать, что все, обо что можно обрезаться, это осколки. Разбитые сердца, все дела… Питер точно из таких. Но ведь скульптура, пока ее не отшлифуют, острая. Можно, конечно, не высекать из камня, а лепить из глины, но Харли не жаловал мягкие материалы. Податливость для тех, кто не способен замахнуться на большее. Важно было сразу правильно определить материал. Какой смысл вкладываться в колосс на глиняных ногах? Важно было не прогадать, важно было сразу понять, что колется под пальцами — битое стекло, случайно попавшее в глиняное месиво, или гранитная крошка?       Пигмалион вырезал Галатею из слоновой кости, Харли погуглил. Наверное, он все это время держал в голове ее образ? Знал, что вырезает? Харли не умел рисовать и смутно себе представлял, как такое обычно происходит. Как можно влюбиться в то, что сам же и придумал? Разве это интересно? Он смотрел на Тони Старка и каждый раз испытывал ироничное недоумение, сталкиваясь с его влюбленностью в собственное супергеройское альтер-эго.       Харли вовсе не настаивал на том, чтобы быть сэлф-мэйд. Тони Старк был в первую очередь сыном своего отца. Харли был сыном свалившего отца и агрессивно лайкал все мемы на эту тему, но он в общем-то придерживался идеи, что судьба компенсировала ему это предательство, и глупо воротить нос от возможности делать интересные вещи, не заморачиваясь по поводу того, на что ему есть. И думая о высечении будущего себя из мрамора, Харли был уверен, что будет импровизировать.       Но глядя на то, как Старк штамповал костюмы один за другим, Харли внезапно понял: скульптура не только вылепляется или высекается — чтобы форму было проще всего тиражировать, ее надо отлить. А расплавленный металл не имеет острых углов, но их можно ему придать.       Питер не был похож на мрамор, цвет кожи не в счет, но камень от удара раскалывается. Глина или металл — Харли собирался определять по температуре плавления.       Что-то ему, однако, подсказывало, что с этими заковыристыми метафорами он рискует пойти по заведомо неверному пути, но и заморачиваться по этому поводу он не собирался. Ему в наследство досталась форма, досталась технология — а формы имеют свойство подстраиваться под содержание, а технологии совершенствуются со временем. Отливка големов.       Досмотрев «Тайную комнату», они сползли с дивана, Харли — с энтузиазмом, Питер — с обычным своим напускным безразличием. Ну что, пойдем смотреть мою Тайную комнату. Ха. Покажу кое-что важное. Конечно же, Питер хотел увидеть важное. В жизни его интересует только важное. Тут же оживился, предвкушая важное, как будто у него дефицит важного, смысловое голодание, как будто его совсем недавно вовсе не чуть не расплющило оставленным в наследство целым миром. Харли вел его в мастерскую, старательно не торопясь.       — Тебе, наверное, скучно было все это время торчать тут в роли мебели, а в нынешней ситуации ты все равно меня не сдашь, — начал он интригующе. Утреннюю начинку можно было уже водворить на подобающее ей место. Потроха были почти готовы, так что пора было взглянуть в лицо будущей Галатее. Харли не нужна была помощь, он справился со схемами сам, но и признавать, что вдвоем оживлять чудовище Франкенштейна не так стремно, он тоже не хотел. Скорее уж триумфу нужны свидетели. Преступлению свидетели не нужны.       — Итак. Я не претендую ни на чьи идеи, конечно же, поэтому внешне это будет доработанная модель по его последним чертежам, которые доступны в архивах Пятницы, но начинка — это моя разработка на основе синтеза технологий М.О.Р.Г. и его наработок по ИИ. Пятница, открой.       Питер резко обернулся на звук. Под его леденеющим взглядом две стенные панели медленно разъехались, выпуская наружу привычно красно-золотой Марк. Ожидаемо… Ожидаемо. Питер очень-очень крепко сжал челюсти и не стал отводить взгляд. Взгляд не фиксировал отличий от того, что он привык видеть.       — Это не Марк. Я решил следовать традиции, мне всегда нравилась эта фишка с акронимами. Так что, знакомься. General Operator, Longrange, Ethically Stabilized, Multimodelling*.       — Г.О.Л.Е.М., — про себя прочитал Питер на загоревшейся панели, — LXXXVI. Питер прочистил горло, не отрывая взгляда от матово-прозрачных прорезей шлема.       — Только не включай, — хрипло сказал он, наконец прокашлявшись. Реагировал пока адекватно. Кажется, соображал, к чему все велось.       Харли решил дать ему время прийти в себя. Было к чему вернуться, днем они остановились прямо посреди процесса, было сложно сосредоточиться, Харли все пытался заставить себя заговорить, Питер мешался под рукой, и хотелось дать ему нормальную работу, но Харли давно свернул все свои проекты ради того, чтобы довести до ума Голема, а о нем надо было как-то рассказать. Голем просил недельной отсрочки — не сразу, не с места в карьер. Не вот так, толком не познакомившись. Не сразу после такого большого шока. Не тогда, когда он вскакивает ни свет ни заря, очевидно, потому что не может спать.       Хотя бы не на голодный желудок.       Питер сидел на столешнице, все также молча разглядывая Марк. Время ползло, подводя их к очередному срыву. Харли предпочитал планируемые взрывы. Он отложил планшет и встал.       — Ну ты же понимаешь, да, что без этого все равно не обойдется? — начал он так осторожно, как когда-то разговаривали с ним самим.       Питер спешно кивнул, как будто ему задавали вопросы, чтобы проверить его адекватность. С судорожностью невменяемого.       — Лучше мы, чем кто-то другой, правда ведь? — продолжил утверждать Харли.       Питер кивнул еще дерганее. Явно был не согласен.       — В конце концов, когда они заведут разговор о наследии, у нас будет козырь в рукаве? Им будет нечем крыть. Он сделает все сам.       Питер наклонил голову — на бок. Нечем же крыть.       — Жизнь после смерти, Паркер, двадцать первый век, — закончил Харли тихо. Не спугнуть.       — Ты думаешь, это этично? — спросил он наконец, дав себе пару минут на проглатывание. Спросил спокойно, так, как говорят о вещах посторонних.       — Черт знает, — тут же бодро откликнулся Харли. — Мне кажется, в этом случае было бы неэтичным не попробовать сделать что-то такое. Если нам оставили такие штуки, то просрать возможность просто тупо. Зачем тогда оставляли? К тому же это выглядит как набор «Сделай сам»: просто собираешь из готового. Даже края обтачивать не надо, все составляющие просто созданы, чтобы совместиться в единое целое. Костюм, симулятор, ИИ. Просто пазл какой-то.       Он остановился, осознавая, что под конец начал тараторить. Питер продолжил молча разглядывать Марк. На лице — ни мысли. Пора было подтолкнуть его.       — Что, Паркер, как думаешь, есть жизнь после смерти?       Питер улыбнулся на явную провокацию и ответил, удерживая улыбку кончиками губ, но глаз от Марка не отводил.       — Я ведь должен отвечать как человек науки, да? Чтобы типа соответствовать? Ну что ж, — он улыбнулся чуть озорнее, — тогда — черт знает.       Харли улыбнулся в ответ. Питер все еще не подводил. Питер на него не смотрел.       — Если души нет, — продолжил он, — то сохранение сознания и есть форма вечной жизни.       Харли одобрительно кивнул.       — Я не буду говорить об ощущениях и произносить вот это вот «это не то». Это то. Это что-то настолько опасное… Опаснее самых тяжелых наркотиков. Ты ни за что не убережешь технологию. Перенаселение… Безнаказанность насилия. Все, что угодно. Появление новой расы. Форсированная эволюция. И она — технология — она у тебя уже есть.       Он наконец перевел взгляд на Харли, и тот тут же щелкнул пальцами, чтобы Пятница сдвинула панели. Питер болезненно поморщился.       — Я, кстати, не сомневаюсь, что у тебя все получится с реализацией. Может, не прям сразу, но технология быстро обкатается по обычным алгоритмам ИИ. Но…       Харли почувствовал приятное напряжение, обычно предшествующее самому важному.       — Но, — вопросительно сдвинул брови Питер, — но если существует камень души, то, значит, и душа есть?       Харли пожал плечами.       — У кого бы спросить? Ты исчезал вместе с телом, ты не в счет. Нет случайно знакомых оживших мертвецов?       Питер встал и прошелся наконец туда-сюда по мастерской.       — У меня тысячи вопросов. Ты же понимаешь. Куча вопросов. И я пока не могу их задать.       — Да, — сказал Харли. — Ну, основное мы на сегодня сделали. Пойдем обратно смотреть «Гарри Поттера».       — У тебя был краш на Снейпа? — спросил Харли, запуская руку поглубже в тарелку с кукурузными палочками. Он обожал запускать руки во всякие такие штуки с тех пор, как увидел в «Амели», что так вообще можно.       — Не, — сказал Питер, — но это не значит, что я не люблю его как персонажа. Он крутой. Я так ревел на его смерти, особенно когда читал. Но у меня был краш на Сириуса.       — Ну еще бы, — заржал Харли, и Питер недовольно воззрился на него, намереваясь защищаться. — Гэри Олдман все-таки, — понимающе поднял руки Харли, и Питер решил принять такое объяснение.       — Что такое Эл Икс Икс Икс Ви Ай? — неожиданно спросил Питер.       — Эл Икс что?.. О. Господи. Какой ты у нас глупенький, оказывается.       — Чего-о?!       — Это восемьдесят шесть. Римскими цифрами. Восемьдесят шесть, но пафосно.       — Блин, ну какой же крутой все-таки мир она придумала, — с мечтательной тоской протянул Харли, глядя на то, как паук-боггарт Рона Уизли перебирает разъезжающимися лапами в роликовых коньках.       — Я хочу жить в вымышленной реальности, — согласился Питер.       — А может, ты уже живешь в вымышленной реальности? — усмехнулся Харли. — До кэпа люди вот представить себе не могли, что можно жить бок о бок с супергероем, а я смотрю с одним из них телек, и ничего.       — Ну если эта реальность вымышленная, то моя жизнь нуждается в хорошем фанфике в жанре fix-it, — пробормотал Питер, поднимая глаза к потолку. — Я разве о многом прошу?       — К тому же, — добавил он, подумав, — в Греции люди верили не только в своих богов, но в героев, насколько я помню. Думаю, они могли себе представить, какого было бы с ними жить.       — Да уж, — согласился Харли, — у нас тут своя мифология с блэкджеком и героями.       Питер брезгливо поморщился.       — Сколько тебе лет?       — Двадцать два. Твой ровесник.       — Ой, иди на хрен.       — Сколько ИИ ты обработал? — снова очнулся Питер. — В смысле, данные по каким системам будут в основе? Пятница, Джарвис, Эдит, МОРГ?       — Да. Было что-то еще?       — Не знаю. Ну, моя Карен.       — Карен? У тебя есть собственный ИИ?       — Я не знаю, насколько она автономна от Пятницы, если честно… Один раз мы с другом влезли в ее начинку, но больше я как-то не решался. Было чем заняться. Сейчас покажу, — и он внезапно вытянул из кармана маску Человека-паука. Харли чуть не присвистнул.       — Карен! Вот прикол, — неожиданно для самого себя выдал он. — Значит, белая республиканка за сорок.       — Карен не республиканка! — тут же вскинулся Питер.       — Вот давай у нее и спросим. Карен, ты республиканка?       Из маски полилось слабое голубоватое свечение, видимо, интерфейс активировался голосовой командой.       — Добрый вечер, Харли, — донеслось изнутри, а потом голос оттолкнулся от стен, как будто бы вытеснив Пятницу из динамиков, и Питер ощутимо вздрогнул рядом, чуть не рассыпав содержимое тарелки, которую все это время держал в руке. — Чтобы ответить на ваш вопрос, я должна сослаться на действующее законодательство, согласно которому искусственный интеллект не наделяется правами и обязанностями гражданина США. Так что, Харли, у меня отсутствует право голоса.       — А если бы оно у тебя было, за кого бы ты голосовала?       — В моих протоколах также не прописано обладание политической позицией.        — Тебе не кажется, что она сливается? — обратился Харли к Питеру.       — Отстань от нее, — мрачно отозвался тот. Ему, кажется, стало некомфортно от ее голоса.       — Это ты ее так назвал? Почему?       — Отстань, — и отвернулся.       Харли пожал плечами. На самом деле, ему было все равно, одна они система или нет. Голем был почти закончен. Пришло время тестов.       — Ну как хочешь. Пятница, а ты кого больше любишь?       Питер аж подскочил от такого нахальства.       — Я люблю вас одинаково, дети мои, — привычно нейтрально отозвалась Пятница.