***
Чимин крутился на своем стуле, рискуя окончательно доконать свой вестибулярный аппарат. Но пару недель назад он умудрился сломать свой маятник-антистресс (что он воспринял, как знак со стороны Вселенной) и теперь был вынужден выдумывать новые способы развлечения, пока слушал мерные гудки в трубке. Чонгук игнорировал его третий звонок, а ведь Чимин и так делал получасовые паузы на случай, если омега был занят, вышел из дома, забыв телефон, или оккупировал туалет на пмж… В последнем случае Чимин надеялся, что с Чонгуком ничего серьезного не случилось, потому как ему и прошлого отравления вполне хватило. И все же морозный холодок зарождавшегося в груди беспокойства прошелся по его спине. А ведь он и так волновался по поводу того, что Чонгук ответит на его предложение, но желания отступить пока все же не возникало. Им действительно стоило наконец поговорить, хотя бы для того чтобы перестать жить в постоянных условиях боевых действий. Никому из них это на пользу явно не шло. На самом деле он не знал, что скажет Чонгуку. В голове не было ни одной подходящей мысли. И все же он понимал, что дальше так продолжаться не могло, иначе его действительно прирежут как-нибудь во сне. Для осуществления задуманного Чимин даже около недели не навещал Юнги, только названивая ему по сто раз на дню и не всегда понимая, был ли тот рад его слышать или нет, чтобы обратить на себя внимание Чонгука. И у него действительно получилось это уже на второй день. Чонгук тогда ничего не сказал, только посмотрел как-то слишком удивленно и пристально, когда он вернулся домой сразу после работы, и как будто в тот день даже ворчал меньше обычного. Поэтому Чимин надеялся, что его звонок теперь, когда он столько дней показывал, что был настроен решительно, Чонгуку, который неизменно встречал его каждый вечер в коридоре в одно и то же время, очевидно, проверяя его на прочность, не будет отвергнут, но, кажется, у его (хотя сам Чимин такими категориями мыслить перестал) омеги были другие планы. Во всяком случае Чимин уже собирался с тяжелым вздохом положить телефон на стол, когда вдруг услышал тихий голос: — Что случилось? — Ты думаешь, у меня должно что-то случиться, чтобы я позвонил тебе? — не удержался Чимин, снова сгибая руку в локте. — Ты давно не разговаривал со мной просто так, — ответил Чонгук, устало выдыхая. И Чимину даже не слишком глубоко пришлось заталкивать язык в горло, чтобы не ляпнуть чего-нибудь о том, кто был виноват во всем происходящем. Потому что Чонгук тоже был измотан, а он не был настолько жесток, чтобы лишний раз сыпать ему соль на раны. В конце концов он позвонил совсем не для этого. — Да, и я бы хотел это исправить. Как ты смотришь на то, чтобы немного погулять сегодня? Можем зайти в тот ресторанчик, который тогда тебе понравился. Помнишь, тот угловой? Я все никак не могу запомнить его название, — Чимин откинулся на спинку кресла и принялся изучать люстру, крутясь из стороны в сторону. — Кажется, у него и нет названия, — задумчиво отозвался Чонгук, как будто тоже расслабляясь. — По-моему, у них висит вывеска, но букв не видно. — Да? — переспросил Чимин. Ему все же стоило поучиться наблюдательности у Чонгука, ведь в то время, когда она не была направлена на выискивание очередного повода для ревности и истерики, от нее даже был какой-то толк. — Никогда не замечал. Наверное, ты прав. Ну так что? — Ладно, давай, — после секундной заминки согласился Чонгук. — Хорошо, тогда встретимся там часов в шесть? Я, вероятно, смогу пораньше с работы сбежать. — Как скажешь, — ответил Чонгук и скинул звонок. Чимин непроизвольно провел рукой по лбу. Кажется, все прошло довольно неплохо. Похоже, Чонгук был склонен реагировать на него гораздо спокойнее, когда не видел прямо перед собой и не заводился с пол-оборота. Правда, то, что он замялся перед тем, как дать ответ, настораживало. Прежде такого никогда не случалось, и Чимин по старой памяти надеялся, что Чонгук и в этот раз порадуется тому, что он сделал первый шаг. Но, очевидно, серьезные изменения произошли не только в его жизни, и он оказался не готов столкнуться с этим. Это было весьма эгоистично с его стороны, но он действительно думал, что все то время, которое он проводил на работе или с Юнги, Чонгук сидел дома и страдал, чтобы ближе к ночи с чувством выполненного долга предаться очередной истерике. Но в реальности ведь могло быть все иначе. Чимин уходил из дома около восьми утра, а возвращался теперь не раньше одиннадцати, и за это время Чонгук вполне мог успевать переделать кучу дел. Поэтому оказавшись в цветочном магазине, Чимин попросил хозяйку магазинчика продать ему все тюльпаны, которые остались у нее под конец рабочего дня. С Юнги, правда, такой номер не то чтобы очень сработал, но все же и не то чтобы оказался прям совсем бесполезным, а Чонгук всегда был склонен чрезмерно воодушевляться из-за подобных знаков внимания, так что Чимин был настроен довольно оптимистично. Когда он наконец добрался до кафешки, название которого не смог выяснить даже с помощью Интернета, но путь к которому мог найти с закрытыми глазами, потому как они с Чонгуком довольно часто захаживали сюда еще в школьные годы, Чимин обнаружил, что его омега уже успел занять столик и теперь довольно безразлично листал меню, наверняка, уже давным-давно определившись с заказом. Точнее он сделал это еще на последнем году обучения в старшей школе, когда впервые попробовал местный чачжанмен. С тех пор Чонгук так ни разу и не попробовал здесь ничего другого, при этом отказываясь брать чачжанмен во всех прочих заведениях. Прежде Чимину казалось это милым. Вроде как у них было свое место и даже свое блюдо. Теперь это выглядело для него удобным. Потому что можно было пригласить Чонгука сюда и позволить месту, хранившему множество их воспоминаний, сделать свое дело. — О! Ты вовремя, — Чонгук неловко подскочил на месте, когда заметил подошедшего к столику Чимина, будто немного ожидая, что тот поцелует его в щеку или сделает еще что-нибудь в таком духе. Но Чимин сделал вид, что ничего не заметил и, коротко улыбнувшись ему, сел за столик, перед этим все же протянув омеге предназначенный для него букет. Чонгуку, вяло принявшему цветы, пришлось последовать его примеру. — Я как раз уже все заказал, чтобы к твоему приходу было готово. — Спасибо, — кивнул Чимин, поворачивая голову в сторону официантов, чтобы не видеть, как в глазах Чонгука меркла надежда на столь привычное прежде «Куки». Потому что как бы сильно он ни злился уже целых два месяца, показавшихся ему вечностью, Чонгук в глубине души все еще верил в чудо, верил в то, что Чимин одумается и вернется к нему. В какой-то степени сейчас эта вера даже несколько укрепилась в нем. Чимин последние дни приходил вопреки обыкновению домой рано, и Чонгук не мог не думать, что это как-то было связано с тем, что у них с Юнги все-таки произошел какой-то конфликт. Что, по его мнению, было весьма закономерно. Ведь в конце концов этот Юнги не понравился ему с первой же личной встречи, когда он еще ни о чем и не догадывался, но чутье и тогда его не подвело. И, очевидно, что рано или поздно, Чимин тоже должен был понять, что его истинный — довольно неприятный тип. Чимин же и сам говорил об этом еще в самом начале. Так что он, пожалуй, даже мог бы простить Чимина, которому потребовалось аж целых два месяца на то, чтобы во всем разобраться. Но он не собирался так быстро сдаваться и подталкивать его к чему-то со своей стороны, пока и Чимин, судя по всему, не был окончательно готов вернуть все на свои законные места. — И спасибо, что согласился сюда прийти, — снова заговорил Чимин, когда Чонгук так ничего ему и не ответил. И Чимину эта гробовое молчание показалось невероятно обескураживающим. За всеми их ссорами он уже и забыл, каково это было просто разговаривать с Чонгуком. Ведь раньше, когда их отношения уже начали идти под откос, но еще не неслись туда на сверхзвуковой скорости, им было что обсудить. Но сейчас будто все темы разом исчерпались, хотя на самом деле им о стольком нужно было поговорить. Например, о том, что они будут делать с ребенком?.. Чимин бросил беглый взгляд на Чонгука, поверяя его реакцию и ожидая, что тот хотя бы слабо улыбнулся на это, а еще лучше открыл рот, чтобы поблагодарить за приглашение. Но Чонгук все еще выглядел не особенно заинтересованным в происходящем, внимательно глядя на официанта, который нес поднос с тарелками в их сторону. И Чимин улучил момент, чтобы аккуратно вздохнуть. И почему Чонгук никогда не считал себя обязанным помогать ему? — Чем ты занимался в последнее время? — попытался вновь начать разговор Чимин, наливая в стакан Чонгука его любимый гранатовый сок, чувствуя, как стена неловкости становилась все плотнее между ними. И в таких условиях было ужасно сложно не думать о том, что он вообще-то сейчас мог бы сидеть на маленькой кухне у Юнги, смотреть с ним очередное шоу и беззаботно смеяться после трудного дня. На самом деле он даже не думал, что теперь с Чонгуком ему будет настолько тяжело. Но тот, очевидно, ждал извинений или еще каких-то достаточно серьезных, по его мнению, шагов и потому оставался холоден. Это заставляло Чимина раздражаться, потому что всем было бы намного лучше, если бы Чонгук перестал уже строить из себя особу королевских кровей, но он хотя бы не кричал, и уже одно это было весьма неплохо. — Да так, особенно ничем. Работал, как обычно. Наверное, вообще в это с головой ушел бы, раз других занятий не осталось. Но со мной как-то связался Джинен-хен, так что по вечерам мы теперь довольно часто ходим куда-нибудь посидеть. Клубы или типа того, — буднично принялся рассказывать Чонгук, отправляя в рот палочки. — Иногда, правда, приходится собираться днем, потому что по ночам у парней работа. — Джинен — это который в охране твоего отца работает? — настороженно уточнил Чимин, уже заранее зная ответ, отчего его брови непроизвольно сходились на переносице. Он знал Джинена довольно много лет, в общем-то с тех пор, как у них с Чонгуком все стало серьезно, и всегда с недоверием относился к этому парню и его компании таких же вышибал, чьих имен он все никак не мог запомнить. Конечно, он был согласен с тем, что такие безмозглые, но зато хорошо подготовленные и пугающие одной своей внешностью бугаи и должны были работать в охране главы компании, но вот общение Чонгука с этими ребятами никогда не приветствовал. Тем более что все они еще и были альфами, что каждый раз заставляло Чимина изрядно напрягаться, едва он слышал от Чонгука об очередной их вылазке. И если прежде Чонгук еще кое-как слушался его и лишний раз старался никуда с этими парнями не ходить, то теперь, понятное дело, он не считал нужным продолжать придерживаться заведенного правила. И… И вообще-то Чимину следовало догадаться обо всем раньше. Например, когда Чонгук принялся систематически выпивать. Это не могло произойти просто так. Только не с Чонгуком, столь рьяно ценившим спорт. Но вот с подачи Джинена, который по совершенно непонятным Чимину причинам всегда имел на его мужа влияние, это вполне могло случиться. — Ну да, — кивнул Чонгук. — Я вообще-то не особо общительный, если ты не заметил, и не так часто завожу новых друзей. Разумеется, Чимин заметил и был ужасно не рад тому, что из всех людей на свете Чонгук успел прикипеть именно к каким-то громилам, про которых нельзя было с абсолютной уверенностью сказать, что они хотя бы научились читать. — Да, но… Ты уверен, что они хорошая компания? — все же не удержался и спросил Чимин. Пожалуй, ему стоило крепче держать язык за зубами, и все же его чувства к Чонгуку еще не настолько умерли, чтобы он не волновался за него, узнав, что тот опять связался не с лучшими людьми, которые могли поощрять только худшие наклонности. — Уверен, — безапелляционно ответил Чонгук, жестко посмотрев на Чимина, но затем тут же вернулся к лапше. — Я всегда говорил тебе, что хен мне нравится. Это ты вечно снобом оставался и смотрел на него и его ребят свысока. — Ничего подобного, — фыркнул Чимин. — Просто я считаю, что человеку не должно доставлять удовольствие избиение других. А я до сих пор помню их довольные лица, когда они тогда чуть ли не до полусмерти избили того мужчину, который попытался украсть кошелек твоего отца. — Они всего лишь выполняли свою работу, — недовольно отозвался Чонгук. — Зато тот придурок тут же от нас отстал, а отец получил назад свой кошелек. И ничего не до полусмерти. Папа потом интересовался, все с тем мужиком было в поряке. Через пару месяцев… — Вот именно, — недовольно выдохнул Чимин, откладывая палочки в сторону. Есть не было никакого настроения. — И тебе все еще стоит быть с ними осторожнее. Они не та компания, которую ты заслуживаешь. — Я как-нибудь сам с этим разберусь, — Чонгук тоже закончил есть, но все еще по инерции крутил палочки в руках. — Но раз уж тебе так приспичило поговорить о компаниях. Давай, поделись, с кем ты там теперь проводишь все свое свободное время, — он положил палочки в тарелку и сцепил руки в замок, заодно крепко сжимая зубы. Он чувствовал, как начинали подрагивать его губы от негодования, и держался из последних сил, чтобы не устроить прилюдную сцену. Потому что не Чимину было говорить ему что-то о том, с кем ему стоило тусоваться, а с кем нет. Не после того как он сам слинял к своему истинному омеге, который вообще-то вынашивал ребенка для того, чтобы наладить их отношения. И каждый раз, когда Чонгук пытался как-то сформулировать это в своей голове, мысли сыпались, словно игральные кубики, потому что все это куда больше походило на бред, а не на его жизнь с любимым мужем. — Ты прекрасно знаешь с кем, — Чимин невольно закатил глаза. Пожалуй, он сам был виноват, когда не сдержался и вроде как наехал на Чонгука первым, но все равно испытывал невероятное раздражение из-за ситуации. Он ведь хотел сделать как лучше, но в итоге только пришел к тому, что еще более упертый от обиды, чем обычно, Чонгук напрочь отказывался хоть как-то ему посодействовать в этом вопросе. — Я хочу, чтобы ты сказал это вслух. Неужели так сложно? — Чонгук изогнул бровь, переставая моргать и, наверное, заодно дышать тоже. — Я провожу время с Юнги-хеном, — резко ответил Чимин. Он не был намерен играть в эти игры снова. Не в тот день, когда он вообще-то пытался все исправить. И если Чонгук так хотел это знать, то пусть получит свою правду в лицо. Потому что Юнги слишком хорош, чтобы им пренебрегать. И Чимин никому не позволит этого делать. — И я все еще не понимаю, в чем твоя проблема, — в какой-то степени Чимин на самом деле даже был рад возможности наконец прямо сказать все, что думал. Дома он всегда предпочитал отмалчиваться, не видя смысла в том, чтобы пытаться перекричать Чонгука. Но сейчас омеге приходилось вести себя тихо, и этим можно было воспользоваться, раз уж первоначальный план все равно полетел к черту. — В том, что он — мой истинный? А ведь я говорил тебе когда-то, что тебе не стоит беспокоиться об этом, что я никуда не уйду, если мой истинный вдруг объявится, потому что мне не нужен был никто, кроме тебя. Тебе всего-то и нужно было слушать меня хоть иногда, а не ловить кайф от того, с каким упоением ты вечно набрасывался на меня по-любому поводу. И тогда все было бы как прежде. Юнги-хен так и оставался бы просто омегой, который вынашивает для нас с тобой ребенка. Ты вообще хоть помнишь об этом? Ты помнишь о том, что он сейчас в положении из-за нас, из-за того, что тебе приспичило найти какой-то суперспособ вернуть наши отношения, хотя стоило просто остановиться и поговорить начистоту? Ведь ты ни разу не поинтересовался, как у него дела, все ли в порядке, если не у него, то хотя бы у ребенка, которого ты якобы хочешь. И, конечно, раз ты этого не делал, то заботиться о нем должен был я, потому что больше некому. И знаешь что… — Чимин сглотнул, пытаясь восстановить дыхание. Еще никогда прежде он не говорил Чонгуку так открыто о том, что чувствовал. И, наверное, он и сотой доли сейчас не высказывал и вообще подбирал не до конца верные слова, и все же впервые за долгое время он действительно испытывал глубокое облегчение. Возможно, легче ему было только в тот момент, когда врач сказал, что с Юнги все будет в порядке. И это было необыкновенное чувство, даже несмотря на то, что оно все еще было сопряжено с необходимостью бередить старые раны. — Сейчас он мне нравится. Не потому что мы истинные. Я наплевал на эту истинность много лет назад и не страдал из-за этого, — Чимин на самом деле не был уверен, что произносил эти слова абсолютно искренне, потому что и сам до сих пор не разобрался до конца в природе своих чувств, но Чонгуку, конечно, этого было знать не обязательно. — А потому что мне с ним просто очень комфортно. Потому что он слушает меня, потому что он предпочитает решать все конфликты словами, а не истериками и кулаками, потому что у нас и ссор с ним почти не возникает, ведь хен просто чудесный и… — Чимину показалось, что он может захлебнуться от переизбытка чувств. Потому что Юнги вызывал в нем такую бурю эмоций, что он и сформулировать это толком не мог, но сердце все равно приятно щемило от осознания того, что он снова был способен испытывать столько всего положительного одновременно. — Заткнись… — прошипел Чонгук. Он рвано дышал, сжимая руки в кулаки, и крылья его носа угрожающе подрагивали. — Ты же сам хотел, чтобы я сказал, — ухмыльнулся Чимин. — А еще ведь это именно Юнги-хен посоветовал мне встретиться с тобой, попробовать спокойно обо всем поговорить. Но тебе же надо, чтобы я упал тебе в ноги и начал молить о прощении, признавая, как сильно был не прав. Вот только этого не будет. Потому что ты должен хотя бы раз в жизни признать, что в том, что у нас все не складывается, не только моя вина. — Конечно, не только твоя, — по тому как голос Чонгука начал повышаться, стало очевидно, что его выдержка окончательно иссякла. — Но и этого твоего Юнги. Это кем вообще надо быть, чтобы полезть в чужой брак? Он что, не видел, кто родители ребенка? Конечно, видел. Но зная, что у его истинного уже есть пара, и не просто парень, а муж, все равно ввязался в это все. Ну и кто он после этого? — Тот, кто предложил свои услуги агентству и кого выбрали будущие родители. Не перекладывай вину на хена! — Чимин чувствовал, как начинал злиться все сильнее. Он мог выслушивать нападки Чонгука на себя хоть до конца жизни. Малоприятное занятие, конечно, но он успел привыкнуть к этому. Но он ни за что не позволил бы ему совершенно беспочвенно обвинять в чем-то Юнги. Чонгук с его вагоном непризнанных ошибок просто не имел на это никакого права. — Я ведь просил выбрать кого-то другого, но ты настоял именно на его кандидатуре. А теперь разгребай последствия! И Юнги-хен… — Знаешь что, — перебил его Чонгук. — Если тебе так нужен твой Юнги, вот и вали к нему, — он скрестил руки на груди, принимая вид победителя, вероятно, ожидая, что Чимин сейчас пойдет на попятную, испугавшись такого необдуманного и слишком импульсивного решения. А потом его рот недоуменно и по-глупому приоткрылся, руки обессиленно опустились, а плечи поникли, будто на них внезапно возложили груз в несколько тысяч тонн. Потому что Чимин, не моргнув глазом, тут же ответил: — Хорошо. Я тогда сейчас поеду домой и заберу вещи, — после чего поднялся из-за стола и уверенным шагом направился к выходу навстречу воздуху долгожданной свободы.***
Взбивая уцелевшей, незатекшей рукой подушку под головой и пытаясь не свалиться на пол, Чимин невольно задумывался о том, не было ли его решение чересчур поспешным. Спать на узкой кровати в мотеле было, конечно, лучше, чем в офисе, где он был вынужден перекантоваться на диване в первый вечер, потому что гениальная мысль об отеле его посетила лишь на следующий день, пока он безуспешно пытался как-то избавиться от заработанного за одну ночь сколиоза, но огромную двухспальную кровать в их с Чонгуком квартире ничто в мире не могло заменить. Теплая и посторная, с не слишком мягким матрасом, с потрясающе гладкими неизменно черными простынями, с витиеватым вензелем у изголовья, из красного дерева… Чимин снова неловко поерзал плечом, пересчитывая все катышки на грубой простыне. Да, это являлось, однозначно, поспешным, но очень верным решением. Разумеется, было сложно примиряться с новыми реалиями. Хотя Чимин не то чтобы успел привыкнуть жить на широкую ногу за все время их отношений с Чонгуком, потому как родители омеги все еще не сильно баловали сына, и в общем не чувствовал себя отягощенным необходимостью ютиться в куда более тесном по сравнению с их трехкомнатной квартирой номере, и все же первые пару дней он упорно продолжал ехать домой после работы, уже почти у самого въезда во двор понимая, что вообще-то больше тут не живет, после чего приходилось с тяжким стоном разворачиваться и тащиться на противоположный конец города, надеясь, что Чонгук не успел заметить его машину в окно. Хорошо, что хоть бензин ему тоже оплачивала компания, а то было бы совсем печально. Но даже сидя в помещении с картонными стенами, доедая очередной заварной рамен под шумные возгласы соседей, Чимин все равно чувствовал себя в разы бодрее. Он буквально каждой клеточкой своего изможденного тела ощущал, как силы постепенно возвращались к нему. Потому что не нужно было больше каждый раз готовиться к очередной катастрофе планетарного масштаба, которую устраивал Чонгук, стоило ему нечаянно капнуть супом на стол. Наконец-то можно было просто опуститься на стул после долгого дня, вытянув ноги вперед, и немного посидеть в тишине (почти в тишине, потому что омега из номера 105 все продолжал временами выедать мозг своему, очевидно, мужу с таким энтузиазмом, что даже Чонгуку было чему у него поучиться), прикрыв глаза. Правда, в какой-то момент встал вопрос о том, что готовить (и главное, как), потому что разоряться на выглядящую довольно сомнительно отельную еду не хотелось, а еще гладить и стирать. И не то чтобы в мотеле не было соответствующих условий для этого, но у Чимина, прежде не задумывавшегося в принципе о таких вещах, потому что это всегда было заботой Чонгука (и не потому что он являлся омегой, но потому что по-настоящему ловил кайф от разглядывания вещей, крутящихся в барабане машинки), возникало много сомнений на этот счет. Но он предпочитал не сильно утомляться из-за этого, позволяя себе сначала хоть немного прийти в себя. До сих пор он ведь и не осознавал, насколько был истощен из-за всей этой неразберихи с Чонгуком. И теперь вдали от него с каждым днем он все яснее осознавал, что им давно пришло время разойтись. Не то чтобы раньше это было не слишком очевидно, но теперь Чимин удостоверился во всем наверняка, получив наконец реальное подтверждение тому, что возвращаться к прежней жизни ему совершенно не хотелось. Что еще больше укрепило Чимина в его вере в справедливость таких выводов, так это то, как он чуть было не выпрыгнул из штанов, когда на шестой день к нему в кабинет вдруг вошел смущенный Юнги. Чимин так и продолжал растерянно хлопать глазами, пока Юнги в полном молчании усаживался на стул напротив него, откидываясь на спинку и закидывая ногу на ногу. — Ну? — Юнги вопросительно выгнул бровь. — Прошло почти две недели. Ты так и будешь меня игнорировать? — В смысле… — глаза Чимина забегали по всему помещению, пока он пытался уловить, что имел в виду его омега. — Хен, я же звонил тебе каждый день. — Ага, а когда ты у меня был в последний раз? Или гулял со мной? Или элементарно подвозил до магазина? — Юнги скрестил руки на груди. И на короткую секунду Чимину послышался в его упреках голос Чонгука, но он тут же незаметно помотал головой. Потому что претензии Юнги внезапно оказались ужасно милыми, хоть все еще и ошеломляли, и очаровательными. И Чимин в отчаянии кусал себя за щеку, чтобы не начать ярко улыбаться, очевидно, выглядя полным идиотом. — Знаешь ли, беременным вообще-то нужен постоянный уход, а не вот эти твои два несчастных звонка за целый день! — Вчера я позвонил тебе трижды, и в последний раз ты наворчал на меня, что я мешаю тебе смотреть телек, — Чимин облизнулся и тоже вальяжно развалился на своем кресле, наконец успокаиваясь. Хотя нет… О каком спокойствии могла идти речь, когда Юнги сидел перед ним, весь такой по-особенному вкусно пахнущий и будто похорошевший, хотя Чимин пока не мог сказать, что именно изменилось в хене. — И что? — возмутился Юнги, хмуря брови. — Если бы ты пришел, мы могли бы посмотреть то шоу вместе. Уже не помню, как оно называлось, но вчера они обсуждали тему диет и как быстро, но безопасно сбросить лишний вес. Было очень интересно. — А ты-то там что интересного нашел? — удивился Чимин. — Как это что… — Юнги причмокнул, закатывая глаза. — Если ты не в курсе, то вообще-то люди набирают вес во время беременности. Но я не собираюсь потом всю жизнь передвигаться, перекатываясь из стороны в сторону. — Ну да, точно — Чимину хотелось хлопнуть себя по лбу. Он все еще был ужасен, когда дело касалось вопросов беременности, и, пожалуй, ему стоило устроить себе как-нибудь просветительский вечер, чтобы уже перестать выглядеть в глазах Юнги таким придурком. — Ну так что, мы идем сегодня гулять или нет? — снова спросил Юнги. И, вероятно, со стороны он выглядел жутко расслабленным и уверенным в себе, но на самом деле ему пришлось снять ногу с ноги, чтобы его дрожащие колени были не так заметны. Потому что на самом деле он очень нервничал, а еще долго топтался под дверьми в кабинет Чимина, и если бы не подозрительные взгляды, которые на него спустя полчаса стояния начали бросать снующие туда-сюда работники офиса, он бы, возможно, и в принципе не решился войти внутрь. Но он слишком соскучился по Чимину и слишком устал ждать, когда тот сам соберется вновь его навестить, так что все же решился на этот шаг. Наверное, это было глупо и самонадеянно, а еще некрасиво по отношению к Чонгуку, но Юнги физически нуждался в присутствии своего альфы рядом, потому как без него он теперь вдруг становился нервным и дерганным и ненавидел себя в таком состоянии. — Я просто… — начал было Чимин. Но говорить Юнги, что он просто не был уверен, можно ли было вот так запросто заявиться к нему, пожалуй, теперь не стоило, поэтому он тут же замолк. — Конечно, хен. Я сейчас все сохраню и закрою, и мы пойдем. В конечном итоге им все же не удалось покинуть здание компании так быстро. Чимина неожиданно вызвали к начальнику отдела, чтобы озвучить распоряжения на следующий день, и ему пришлось оставить Юнги, перед этим миллион раз извинившись, почти на целый час. Спешно возвращаясь обратно, Чимин даже на мгновение подумал о том, что, возможно, Юнги не стал его ждать и ушел, но ударивший в голову на самом подходе к его кабинету крепкий черничный аромат свидетельствовал об обратном. Юнги продолжал сидеть на том же месте и теперь как будто даже выглядел немного повеселевшим, что Чимина невероятно обрадовало. А еще он вдруг так весьма кстати вспомнил, что уже довольно давно не питался ничем нормальным, так что было бы неплохо сходить в какое-нибудь приличное место, раз уж он все равно пока предпочитал экономить на жилье, и заодно снова извиниться перед Юнги за свою непробиваемую твердолобость. — Значит, в конце все свелось к тому, что ей надо будет оставаться в Сеуле под надзором суперспециалистов, чтобы они ей помогали худеть? — уточнил Чимин, проводя языком по всему ряду зубов в поисках застрявших кусочков мяса и слишком внимательно наблюдая за тем, как Юнги с аппетитом уминал салат за обе щеки. Они сидели в этом ресторанчике уже около часа, и все то время, что Чимин с жадностью уплетал пибимпап, Юнги увлеченно рассказывал ему о последних новостях из их школы, в итоге все равно перейдя к теме с похудением. — Вроде того. Отстой, да? — хрустя огурцом, покачал головой Юнги. — И ведь так каждый раз. Всегда все заканчивается тем, что помочь человеку могут только специалисты из студии, а для всех остальных зрителей только звучат самые общие советы типа «когда по-настоящему захочешь — все сделаешь». Как будто я без них до такого гениального вывода не додумался бы. Люди вообще-то не такие тупые. — Ты серьезно утверждаешь это после того, как проработал несколько лет в школе? — усмехнулся Чимин, вспоминая, сколько раз Юнги при нем называл тупыми своих подопечных, боясь представить, сколько еще раз это происходило в его отсутствие. — Дети — это совсем другое. Они же еще только формируются, все дела, — смакуя лист салата, возразил Юнги. — А что насчет их родителей? Например, тот омега, который спросил тебя, не хочешь ли ты поделиться с ним своей зарплатой, потому что ему вообще-то тоже приходится по вечерам заниматься с ребенком, читая с ним параграфы, — предложил Чимин, довольный собой, потому что запомнил очередную подробность из жизни хена. Впрочем ему это давалось не так уж и сложно. Потому что все, что говорил Юнги, представляло для него интерес. — Ну… — Юнги почесал затылок, прекращая жевать. Тут ему было крыть нечем. — Ладно, согласен. Не все люди способны дойти до очевидных вещей. И все же я считаю, что должны быть учтены потребности и тех, и других. Одним — общие мотивирующие советы, другим — конкретные рекомендации. А так они только пиарятся и рекламируют собственные услуги. — Как будто ты раньше не знал, как работает телевидение, — Чимин не смог сдержать улыбки, глядя на то, каким порой наивным, несмотря на все, что ему пришлось пережить, становился Юнги. И это являлось еще одной чертой, которая Чимину нравилась в нем. То, каким светлым и неиспорченным оставался Юнги, даже если мир пытался вынудить его изменить себе. — Знал, но я всегда надеюсь на лучшее, — простодушно признал Юнги. — Вот ты, например, наверняка ведь послушался моего совета и помирился с Чонгуком, — Юнги на самом деле не был уверен, что это можно было считать тем самым лучшим, о котором он говорил, но он не хотел выглядеть ревнивым ублюдком в глазах Чимина, так что был вынужден делать вид, будто радовался его налаживающимся отношениям с Чонгуком. — Выглядишь теперь куда бодрее. Правда, рубашки у тебя теперь какие-то мятые. — Вообще-то… — Чимин кашлянул и потянулся к своему стакану с водой, чтобы промочить горло. Он не собирался рассказывать Юнги о том, как ужасно и почему именно так все прошло, но раз уж хен сам завел об этом речь, наверное, стоило ему сказать. Иначе получилось бы, что он врал своему омеге, а в новом идиллическом мире Чимина не было места для лжи. И уж тем более не с Юнги. — Вообще-то мы не помирились, хен. — Как это? — Юнги так и замер с поднесенными палочками ко рту. — Но… Ты ведь звучал таким расслабленным по телефону в последние дни, и я подумал… — Я сделал все, как ты сказал. Ну вроде… — Чимин скривился. — Во всяком случае я старался так сделать. Но в итоге мы просто разругались еще больше, и… — Чимин резко замолчал. А вот об этом все же не стоило распространяться. Не хватало еще, чтобы Юнги переживал за него. Не то чтобы Чимин был уверен в том, что Юнги будет переживать. Но он ведь сам пришел к нему и выглядел таким воодушевленным по поводу того, что они могли снова проводить время вместе… — Что и? — Юнги опустил палочки и посмотрел Чимину прямо в глаза, словно гипнотизируя его, и альфа тут же сдался, даже не пытаясь сочинить какие-либо отговорки. — И я съехал от него, — Чимин смущенно отвел взгляд и закусил губу. — И где ты теперь живешь? — спросил Юнги, задавливая в себе дикое желание поинтересоваться, навсегда ли Чимин ушел от Чонгука. Потому что это было бестактно и вообще не его дело. Но теплая надежда, и так неусыпно светящаяся в нем, вдруг вспыхнула в нем с новой силой ярким столбом пламени. — В мотеле, — выдохнул Чимин. — Ты совсем идиот, что ли? Какой еще мотель, Чимин-а?! — возмутился Юнги, сам не ожидая от себя столь бурной реакции, и тут же поймал на себе как будто немного испуганный взгляд Чимина. — Там же полная антисанитария. И условия никакие, — немного мягче добавил он, все еще негодуя внутри. Было слишком обидно, что Чимин предпочел снять номер в каком-то захудалом отеле вместо того, чтобы попросить своего омегу приютить его. А для чего еще вообще нужны тогда истинные? — Ну, там вроде не так уж и плохо, — неубедительно принялся оправдываться Чимин. Конечно, совсем хорошо ему было бы в пусть и маленькой и невзрачной, но зато уже такой полюбившейся ему квартире хена, но он не был таким мудаком, чтобы напрашиваться к нему и обременять своим присутствием. — И я, наверное, съеду оттуда со временем. Мне просто нужно немного времени, чтобы понять, как распределять зарплату. — Тебе просто иногда стоит включать голову, — закатил глаза Юнги. — Боже, Чимин-и, ты вообще о чем думал? Снимаешь где-то там номер, а еще притащил меня в этот ресторан. Ты с ума сошел? — Хен, ну чего ты злишься? — попытался успокоить его Чимин, ведь о том, что беременным нельзя волноваться, он уже знал. Как и о том, что во время беременности гормоны омеги могут вести себя самым непредсказуемым образом, и Чимин не мог не задаваться вопрос о том, было ли возмущение Юнги искренним или продиктованным всего лишь перепадами настроения. — Правда, не такой уж тот мотель и ужасный. И я не настолько мало зарабатываю, чтобы не иметь возможности хотя бы разок куда-то выбраться с тобой. Ты же тоже вечно дома сидишь, тебе надо больше гулять. — Гулять можно и просто по улице, — отмахнулся от него Юнги. — И… — слова замерли у него в глотке, давая ему шанс пойти на попятную, но он был слишком шокирован этой новостью, чтобы отступать и мыслить здраво. — И знаешь что?! Я глубоко оскорблен тем, что ты решил сунуться непонятно куда, когда мог просто позвонить мне. — Хен, ну прости, — выдохнул Чимин, чувствуя, как начинает ходить по тонкому льду. И он бы очень хотел сейчас оступиться. — Я не хотел тебя беспокоить. Ты ведь говорил, что для тебя одного места не так уж и много. Мне было неудобно тебя напрягать. — А спать под стоны трахающихся соседей тебе, значит, было удобно? — поднял бровь Юнги, довольно наблюдая, как Чимин тут же зарделся. Уж кто-кто, а он был не понаслышке знаком с реалиями проживания в мотелях, где ему приходилось перебиваться, пока он наконец не смог позволить себе снимать ту квартирку. — Это вообще не обсуждается. Ты вернешься туда только для того, чтобы забрать свои вещи. Отец ребенка, которого я ношу, — и Юнги неосознанно сжал руку в кулак от невозможности произнести вслух «отец моего ребенка», — не будет жить в каком-то задрипанном мотеле. Это понятно? — Понятно, хен, — кивнул Чимин, неожиданно открывая для себя, что властный Юнги выглядел невероятно привлекательно. А ведь он и в остальное время уже и так являлся мечтой… А еще Чимин думал, что, наверное, стоило отказаться или хотя бы попытаться переубедить хена, потому что то, что он делал было ужасно эгоистично и недостойно… И все же Чимина не покидало ощущение, что сейчас он принимал второе самое правильное решение в своей жизни. Первым было решение обнять Юнги.