Краткость — чья сестра?

Камень, что тянул тебя к земле, внезапно стал легче пера. Ты могла больше не ползти, сдирая кожу об острые камни, могла наконец увидеть небо и стонущих рядом грешников. «Вечность», — ты усмехаешься. Тщеславие солгал, а ты возвышалась над червями. Как делала и раньше. — Радость твоя преждевременна, дорогая, — нежные женские руки ласково погладили твою шею. Ты замерла, боясь обернуться назад. — Ты лишь приползла к своему следующему греху. Моё имя — Зависть, но тебе всегда больше нравилось другое… Тонкие пальчики развязали верёвку на шее. Послышался стук от ударов каблуков о камень. Ты нервно сглотнула. Голос. Опять знакомый голос. Медленно и осторожно, но ты всё же разворачиваешься. — Давно не виделись, — её губы растянулись в надменной усмешке, — сучка. Перед тобой молодая девушка: аккуратные рыжие локоны лежат на обнажённом плече, на ней та же одежда, что была и в тот день. День, который ты вычеркнула из своей памяти. — Адель… — только и можешь выдохнуть ты. Почему именно Моринг? И почему она выглядит так, будто ничего не случилось? Ты задаёшь себе слишком много вопросов, а рыжая лишь продолжает улыбаться. Ты замечаешь как в её руке поблёскивает нож. Убить того, кто уже мёртв нельзя, ведь так? Но ей не нужна твоя жизнь или физическая боль. Она лишь под корень срезает твои волосы. Секунда и вместо прядей в её руках длинный кафтан. В других условиях, ты бы обязательно удивилась и скорости, и тому, как из твоих волос могло получиться что-то крупнее шарфа. — Власяница, — поясняет она. — На моём круге — писк моды, — ты робко протягиваешь руку к одежде, ведь твоя давно осталась на камнях первого круга. Вдруг кожа на её руках начинает плавиться, омерзительными кусками падая вниз, и обнажать мышцы, кости и связки. Её волосы начинают гореть, но улыбка, эта страшная улыбка никуда не уходит. Ты хочешь отвернуться, в ужасе закрыть глаза, но не можешь. — А тогда, тебе даже понравилось… — она говорила тихо, практически шёпотом, от чего создавалось ощущение, будто это шипение разъярённой кобры. — Может, дело в крике? — и она начинает кричать. Этот вопль раздирает тебя изнутри. Ты перестаёшь понимать где начинается он, и заканчиваешься ты, полностью растворяясь в нём. Теперь вы едины. И её боль — теперь твоя боль. Мы ведь были подругами, я доверяла тебе. Я видела твою гордыню, но ценила, дорожила, любила… А ты, маленькая Иуда, предала меня. И каковы же были тридцать сребреников, в которые ты оценила мою жизнь? Это чувство всегда жило внутри тебя, его кормило твоё же тщеславие. Ведь так сложно принять, что есть кто-то лучше, успешнее, умнее, красивее? Ты завидовала моей красоте, хотя сама была прекрасна. Завидовала моей семье, хотя и твои родители любили тебя больше всего на свете. Завидовала деньгам и дорогой одежде, что не могла себе позволить. А ведь твоя мама была замечательной портнихой, и у тебя было много единственных в своём роде вещей. Ты нравилась парням, но хотела моего, ведь он был гораздо лучше прочих. Ты хотела, чтобы все восхваляли твои таланты, пусть писала я лучше тебя. Ты жаждала лишь всё это только потому, что всё это было моим. А ведь так не должно быть, да? Ты выше всех… Ты не захотела становиться лучше, ты решила пойти по короткому и прямому пути — сделать хуже меня. В ту ночь в нашем доме случился пожар, впрочем, ты ведь была там. Мои родители и младший брат, они остались в том полыхающем доме. Навсегда. Так я потеряла семью, а твоя стала лучшей. Огонь обезобразил моё лицо и тело — ты стала самой красивой. Соблазнить моего недалёкого парня не составило большого труда. После произошедшего я больше не могла писать. Твоё сочинение признали лучшим. Ха! Неудивительно, ведь достойных конкурентов просто не осталось. Ты получила мою жизнь, как и хотела. Без каких-то особых усилий. Но появилась ведь другая Адель, да? И ты стала завидовать уже ей. А тем временем я могла бы решить твою проблему гораздо более изящным способом. Не кричи, будет лишь больнее. Совсем чуть-чуть, и я сошью твои веки вместе. Ты больше не увидишь никого лучше себя. Прекрасный выход, не так ли? А теперь сядь у скалы, среди таких же как и ты. Все они больше не завидуют — некому. Плечо к плечу, в полном молчании, ты будешь ждать Третьего, пока я буду кричать в твоей голове. Ты же так хотела быть мной…