Рукой Аури-Эля

      Гелебор уже несколько лет мечтал об этом поистине судьбоносном событии. Время, когда его считали несмышленым мальчишкой, подошло к концу. Впереди простиралась взрослая жизнь, столь не похожая на детскую, беззаботную пору, новые горизонты и неизведанные дали. Период тщательной подготовки, когда отец целыми днями тренировал его, учил сражаться и делился с ним премудростями ратного дела, постепенно подвел Гелебора к черте, за которой начиналось исполнение его жизненного предназначения.       В последние дни родная деревня, как никогда залитая ослепительным светом, гудела от предвкушения. Фалмеры с нетерпением ждали великого праздника, во время которого они чтили самого главного бога из своего пантеона. Вместе с пышными торжествами по старым обычаям приближалось и посвящение новичков в рыцари Ордена Аури-Эля. Церемония должна была состояться уже на следующее утро, и нынче Гелебору предстояло принять в ней непосредственное участие.       Юный эльф пребывал в томительном нетерпении. Прежде чем стать воином, ему требовалось пройти итоговую проверку на прочность духа, подтверждающую, что он крепок не только физически, но и морально и готов пополнить ряды славных бойцов. Отец Гелебора ничуть не сомневался в нем, считая первого из двух практически одновременно появившихся на свет горячо любимых сыновей прирожденным ратником.       Старший наследник от природы обладал крепким здоровьем, недюжинной силой и никогда не робел перед лицом опасностей. Его обнаружившаяся еще в детстве тяга защищать слабых даже от превосходящих по возрасту соперников помогла бывалому рыцарю разглядеть в маленьком Гелеборе большой потенциал. Тот и по сей день прекрасно помнил, как не раз ввязывался в драку, дабы защитить Виртура от задир, а после за руку отводил домой зареванного, но невредимого брата домой, сам будучи с разбитым носом, в синяках или с саднящими костяшками рук. Матушка обыкновенно начинала охать и суетиться, приводить в порядок то одно, то другое чадо. Гелебор никогда не тяготился ее порою чрезмерной опекой, зная, насколько мать переживает за обоих детей.       Особенно ее доброе сердце болело за Виртура. Гелебор помнил его болезненным и даже чахлым, не способным дать сдачи или стерпеть острую боль. Младший предпочитал шумным уличным играм среди других мальчишек книги или увлечение магией и всегда держался обособленно, из-за чего даже близким временами не удавалось догадаться, что у него на уме. В результате Виртур вырос отчасти отрешенным, но остроумным и талантливым магом, которого мать мягко направила по духовному пути служения Аури-Элю.       Но накануне все внимание женщины занял именно Гелебор. Вечером перед посвящением он должен был отправиться в храм и провести у алтаря всю ночь в молитвах без сна. На рассвете начиналась месса по случаю праздника, а после новобранцев ожидала встреча с действующим верховным жрецом. Именно он осенял будущих воинов благословением и принимал их клятвы.       Еще более одолеваемая беспокойством, нежели сам Гелебор, матушка давала последние наставления: больше для унятия собственных переживаний в который раз напоминала сыну о правилах этикета во время церемонии. Отец же был спокоен и молчалив, уверенный, что Гелебор не оплошает и не опозорит честь семьи. Виртур лишь с легкой улыбкой наблюдал за заключительными приготовлениями брата и не участвовал в творящейся дома суете, но, без всякого сомнения, разделял с ним его радость.       Гелебор никогда не любил ночь, с наступлением которой влияние Аури-Эля немного ослабевало, однако умел находить в ней некое очарование и таинственную глубину, редко замечаемую другими снежными эльфами, преданными Светлейшему. Читать про себя заученные наизусть молитвы и почти растворяться в прохладе озаренного свечами просторного зала святилища, стоя в окружении храмовых колонн перед символом солнца на постаменте, было до дрожи волнительно. Гелебор не оглядывался на других юношей. Полностью сосредоточенный на мысленном чтении священных текстов, он вновь и вновь вдумчиво повторял литания и строки старинных песнопений, невзирая на усталость во всем теле и поминутно растущую невыносимую сонливость. Иногда он, утратив счет времени, будто погружался в легкий транс, подолгу грезил, окутанный безграничным чувством тепла и отрады, но окончательно лишиться связи с действительностью не позволяла мысль, что даже это нелегкое испытание в итоге должно подойти к концу. Капля терпения и выдержки — совсем незначительная плата за возможность снискать милость Аури-Эля и уважение простых эльфов, готовых уже завтра доверить новоиспеченным заступникам свои жизни.       Когда снег вокруг стен храма едва загорелся от огненно-красных лучей солнца, Внутреннее святилище стал один за другим наводнять народ. Гелебор увидел преисполненные гордостью лица родителей, одобрительную ухмылку Виртура и непрошенные слезы матери словно сквозь дымку тумана. Долгожданное появление жреца в белоснежных одеждах ознаменовало начало грандиозного торжества. Его оживленный и вместе с тем мягкий голос доносился точно издалека, однако согревающее грудь безграничное счастье придавало сил. Их должно было хватить на изнурительно долгую мессу.       По окончании литургии духовник подозвал будущих рыцарей к себе. Свидетели церемонии расступились, позволяя юнцам приблизиться к алтарю в центре зала и получить благословение. Наставники подали каждому из вчерашних учеников их личное оружие, призванное защищать паломников и оберегать святыни Аури-Эля от посягающих на них язычников. Гелебор с почтением принял из рук отца новенькую булаву, вместе со всеми повторяя за священнослужителем заветные слова нерушимой клятвы: «Не нам, Светлейший, но имени Твоему дай славу!»       В этот миг глаза родителя впервые блестели от излишней влаги. У Гелебора перехватило дыхание. Отныне он имел право постоянно носить прекрасную кирасу, сделанную искуснейшими фалмерскими мастерами из прочных костей мамонта, укрепленную щитками из бивня с лунным камнем и украшенную удивительными темными узорами.       Верховный жрец надел на новобранцев по нательному амулету в виде восьмиконечного солярного знака на плетеном гайтане, точно такого же, какой венчал алтари в местах поклонения Аури-Элю. Нарочно не мешкая, чтобы не мучить более молодых эльфов, он последовательно выполнил все необходимые ритуалы и подал более опытным рыцарям особый знак. От усталости Гелебора не осталось и следа. Опоясывание оружием — главная часть церемонии — окончательно делало юношей полноценными членами Ордена.       Отец вновь предстал перед своим наследником, держа темно-коричневый кожаный ремешок. Через пару мгновений портупея ловким движением была закреплена им поверх широкого пояса из багрового бархата, перехватывающего талию Гелебора. Повешенная вдоль правого бедра на специальное крепление благословленная булава своим солидным весом обещала стать продолжением руки владельца и защищать мера и его идеи в пылу любых сражений.       — Будь храбр, Гелебор, — прошептал отец, выпрямившись и водрузив большие огрубевшие руки на плечи сына. Тот сдержанно кивнул и чуть улыбнулся, хотя в душе бурной рекой разливалось ликование. В его жизни только что началась совершенно другая глава, а он сам наконец-то получил шанс отправиться нести службу в дальние и такие манящие незнакомые земли.       Лишь один Аури-Эль ведал, какие преграды и искушения были уготованы на пути молодого рыцаря, чье сердце, объятое наивными надеждами, мечтаниями и стремлениями, рвалось постичь этот дивный мир. Гелебор не хотел знать своей судьбы, но верил: он сможет выстоять, что бы ни случилось.       И он не ошибся.