Рукой Аури-Эля

      Гелебор крайне редко видел сны. Обычно он просто проваливался в темноту забытья, из-за чего ночь пролетала, словно один короткий миг. Лишь иногда в ней проскальзывали яркие картинки — мимолетные мгновения далекого прошлого. Среди них были дни беззаботного детства, греющие душу памятные моменты молодости, призрачные лица близких и друзей, их смех, улыбки и теплое сияние глаз. Порою они возникали ненадолго, а после неуловимо ускользали, к утру оставляя Гелебора наедине с блеклыми воспоминаниями и глубоким следом от оживших спустя столетия чувств.       Однако последнее сновидение не походило на все прочие, запомнившиеся ему. Насыщенность красок, бесчисленное множество деталей и их статичность, случайные звуки и даже касание ветра создавали впечатление, будто все происходит в действительности, а сам Гелебор необъяснимым образом переместился в незнакомый ему далекий уголок мира.       Он стоял на берегу небольшого залива, слегка припорошенного снегом и омываемого черными волнами. Тусклый диск солнца над гаванью едва проглядывался сквозь густую пелену и не мог согреть голые валуны и выцветшую от времени кору гнущихся к земле деревьев-карликов с причудливо извивающимися стволами, а соленый морозный ветер под шум прибоя метался над водой, гонял по небу клубы рваных серых облаков и своей резкостью давал понять, что здесь не рады чужакам. Гелебор сделал глубокий вдох, недоуменно осматривая холодную красоту здешних мест и испытывая разливающееся внутри необъяснимое спокойствие, не ведомое бурлящей морской пучине перед ним. Очередной порыв принес с собой слабый запах костра. Такой же отчетливый, как и наяву, он натолкнул на мысль о чьем-то жилище в этом с виду безжизненном и забытом богами краю. Вновь окинув долгим взглядом необъятное пространство вокруг, Гелебор двинулся вдоль кромки прибоя. Над пляжем, на крутом, но невысоком утесе, шумел лес, над макушками деревьев которого вилась беспрестанно рвущаяся сизая лента дыма. «Где огонь, там и жизнь», — решил паладин, прежде чем пойти на поиски источника пламени. Взобраться на верх удалось по неровной каменистой гряде, поросшей жухлыми колючками и покрытой местами грязно-желтыми пятнами сухого лишайника. Перескакивая с одного валуна на другой, подгоняемый поминутно растущим любопытством Гелебор ощущал, как будто что-то свыше зовет его и вынуждает спешить вперед, не оборачиваясь на открывшийся с возвышения захватывающий вид с беспокойным морем без края и недосягаемым куполом небосвода над ним.       Оказавшись на краю леса, паладин остановился. Под ногами местами лежал мелкий снежок, похожий на просыпанную грубую муку, а на нем отчетливо виднелась вереница свежих следов, оставленных чьей-то обувью. Недолго размышляя, Гелебор направил свой путь по ним, осторожно ступая по настилу из опавших прошлогодних листьев, еловых шишек, мха и побитой заморозками травы. Он не думал о том, что будет, если в конце ему повстречается враг, и продолжал идти, ведомый зовом собственного сердца, пока деревья внезапно не расступились, а тропа не вывела его к окраине опушки. Гелебор так и замер без движения, увидев посреди нее простую деревянную хижину с палисадником, огороженным плетенью. Кроме обыкновенного крестьянского жилища взор приковала к себе фигура молодой женщины, сидящей тут же у крыльца на скамье. Чуть наклонив голову, она брала разложенные по правую руку прутья и из них вила лежащую у нее на коленях большую корзину. Паладин с удивлением рассматривал светлую кожу и жемчужного цвета волосы хозяйки, струящиеся по ее плечам, и не смел ни шевельнуться, ни слова вымолвить. Точно выточенная из мрамора, не лишенная величавости незнакомка убрала за ухо упавшую на лицо молочно-белую прядь, и Гелебор убедился, что это эльфийка. Чувствуя, как от волнения перехватывает дыхание, паладин сделал несколько шагов из тени деревьев и прищурился. Зрение никогда прежде не подводило его, но сейчас он не мог поверить глазам. Казалось, его пленил коварный мираж, способный растаять по щелчку пальцев его таинственного создателя и оставить мера посреди чащи в наполненном отчаянием одиночестве.       Опрометчивое намерение выдать свое присутствие негромким окликом остановил высокий пронзительный звук, похожий на детский плач. Хозяйка немедленно отложила свое занятие, парой быстрых жестов отряхнула вышитый тонкой бурой нитью передник с изящными петлями и вензелями до боли знакомых узоров и скрылась за дверью дома. От немыслимого сходства орнамента одежды женщины с рисунком на древней кирасе вдруг защемило в груди. Гелебор страшился собственной догадки. Он старательно отвергал ее, убеждал себя в невозможности увиденного, до ужаса опасаясь боли разочарования, преследующей его с тех самых пор, как раса снежных эльфов прекратила существовать и навсегда потеряла свой прежний облик, став безобразными слепыми Преданными.       Вскоре женщина вернулась, но уже держа в руках сверток из одеяла. Гелебор застыл, наблюдая, как она садится на прежнее место, бережно прижимая к себе ношу, и начинает покачиваться из стороны в сторону, что-то тихо напевая. Сверток зашевелился и захныкал, и из него высунулись две крошечные ручки. Словно завороженный, Гелебор медленно приблизился прямо к ограде хижины. По-прежнему не удостоенный вниманием, теперь он мог видеть румяное и круглощекое личико ребенка, его мягкий, подобный нежному лебяжьему, пушок на голове и ясные, еще младенческие бледно-васильковые глаза. Пухлые пальчики потянулись к длинным локонам матери и в итоге ухватились за украшение на ее шее. С улыбкой эльфийка высвободила тусклый амулет из сжатого кулачка сына, и паладин успел разглядеть восьмиконечное солнце на веревочке. Женщина сунула руку в карман платья и достала из него аккуратную деревянную фигурку какой-то птицы — игрушку, которую затем протянула малышу взамен подвески. «Погляди лучше, какую вещицу для тебя папа смастерил», — сказала она с безграничной любовью в голосе, и обычная фраза заставила незваного гостя беззвучно ахнуть. Переливание звуков почти забытого наречия, плавного и прохладного, будто только выпавший снег, подхватил монотонный гул леса. Целую вечность Гелебор не слышал родного фалмериса. Тысячи лет он сам не говорил на нем, не находя нужды.       Лишь сейчас паладин понял, что хозяйка жилища не видит его, и здесь он — невидимый наблюдатель, подобный призраку. Однако все это казалось совсем не важным. Ему удалось узреть семью снежных эльфов! Пусть маленькую, живущую скромными дарами природы, но невредимую и счастливую. Вероятно, далеко не единственная, она даровала многострадальной усталой душе Гелебора утешение и огромную надежду.       Ужасно довольный врученным матерью подарком, ребенок засмеялся, и паладин тоже невольно улыбнулся, но уже сквозь непрошенные слезы радости. Разве смел он мечтать о большем, кроме как вновь увидеть свой народ сильным и процветающим? Могла ли быть награда выше этой?       Очнулся Гелебор совершенно неожиданно. Звук падающей с потолка воды и сырой воздух быстро вернули его в суровую действительность, ограниченную крошечным аскетичным лагерем у дорожного святилища в Вечерней пещере, где он и уснул на закате минувшего дня. Паладин перевернулся на спину на своей лежанке, все еще охваченный сильнейшими эмоциями, после чего сел и посмотрел на алтарь в окружении десятка плачущих свеч, часть из которых за ночь растаяла и потухла. На его собственных ресницах стыли соленые капельки слез. Вытерев их, Гелебор глянул на мокрые пальцы и прижал руки к горящей груди. Нечто подсказывало, что столь удивительное ночное видение посетило его неслучайно. «Вдруг мне послан знак, и такое место в самом деле существует?» — с робкой надеждой подумал он, из-за чего сердце подскочило и забилось чаще.       Предаться размышлениям о сне и о загадочной эльфийке с ее дитем не позволили нарушившие тишину голоса, гулким эхом раздавшиеся из темноты. Новые искатели приключений впервые за много лет явились за священным луком Ауриэля. Мер прислушался и, убедившись в своей правоте, решительно вскочил на ноги, окончательно отгоняя от себя остатки сказочной грезы. Время его томительного пребывания у дорожного святилища подходило к концу…