Рукой Аури-Эля

      Казалось, новости из внешнего мира шли в Благую землю целую вечность. Здесь знали, что за пределами долины гремит жестокая война с нордами, а потому нисколько не удивлялись уменьшению количества паломников.       Однако, когда поток их окончательно иссяк, время в Благой земле будто застыло, и в морозном воздухе черной тучей повисла тревога. Прелаты утешали молодых, пытаясь заверить их, что Аури-Эль не оставит своих детей, и все зародившиеся среди отшельников мрачные домыслы — не более чем вздор. Гелебор, как капитан паладинов, не понаслышке знающий о важности сохранения спокойствия перед лицом беды, твердо разделял взгляды наставников и ждал, когда мучительный и тяжкий для всех период неопределенности подойдет к концу с появлением очередного пилигрима, который поведает о внешнем мире и опровергнет безрадостные теории о событиях в нем.       Но увы, — мертвые не могли поделиться последними вестями…       Сперва стало известно об исходе битвы при Мосринге, оказавшейся финальной и для северян, и для остатков ведомой самим Снежным Принцем армии фалмеров. К тому времени величайшего из снежных эльфов не было в живых уже несколько лет. Герой, рассказами о котором так любил заслушиваться в ранней юности Гелебор, и благороднейший из воинов, на кого хотелось равняться, больше не вел за собой свой народ. Подобный ослепительно-яркой звезде, он появился внезапно, дабы осветить путь отчаявшимся эльфам в самый решающий миг, и так же скоро погас. От громкого имени Принца осталось лишь эхо, звучащее в скорбящих сердцах беззаветно любивших его подданных, и кроме него — пустота. Как бы ни восхищала стойкость этого славного мера, не выпустившего из руки верного копья, даже когда его бездыханное тело напоило землю Солстейма горячей кровью, понимание того, что дни славы Благой земли Аури-Эля давно позади, окутало всю долину и засело глубоко в груди каждого ее обитателя.       И все же оставались те, кому удалось пережить затяжную войну. Измученные и уставшие, лишившиеся крова и потерявшие близких, изгнанные эльфы маленькими группами, но чаще по одному приходили в долину в поисках убежища. Однако они оставались крошечной каплей в бескрайнем море в сравнении с фалмерами, решившими искать приют в царстве двемеров. Гелебор был не единственным, кто спрашивал себя, почему дети Аури-Эля предпочли искусственные огни подземных гномьих городов ласковому сиянию солнца, и отчего приторные обещания лидеров глубинного народа показались им заманчивее защиты, обеспеченной долине милостью Светлейшего и неприступными горами, рвущими своими вершинами облака.       Прелаты говаривали, будто все двемеры одним миром мазаны: на устах мед, а на сердце лед. Дескать, они заманили фалмеров в свои подземелья и заставили их отдать в качестве платы за снисходительность свой дар зрения и бесценную свободу. Тем не менее бессилие терзало сильнее мыслей об этом предательстве.       Один только викарий относился к трагедии в некоторой степени безучастно. «Они сами сделали свой выбор, приняв требования безбожников», — как-то между делом сказал Виртур брату, когда рядом не находилось свидетелей. Гелебор искренне не понимал его цинизма и безразличия и сам часто посвящал обеденное время не трапезам, а дополнительным молитвам, прося Светлоликого помочь всем снежным эльфам в столь темные для них времена. Паладин ощущал себя стоящим у смертного одра близкого существа и наблюдающим за его агонией, не зная, как облегчить страдания обреченного. Он надолго лишился сна, изведенный невозможностью спасти, не веря, что уже слишком поздно и слияние закончено, и теперь словно бы наблюдал, как мутнеет и угасает до боли знакомый взгляд, а вместе с ним — и собственная надежда.       В те годы Благая земля погрузилась в безысходную скорбь. Отныне каждое взывание к Аури-Элю, произнесенное любым, будь то посвященный, прелат или же воин, пронизывалось болью утраты. Она сплотила остатки фалмеров сильнее, нежели когда-либо, вынудив их со слезами радости на глазах встречать очередного одинокого выжившего, сумевшего всем смертям назло добраться до Забытой долины. Вместе они могли выстоять и преодолеть любые испытания. И лишь боги могли предугадать судьбу, ожидавшую одних из последних снежных эльфов в Нирне…