Рукой Аури-Эля

      Горы Друадак, чьи высокие крутые склоны отсекли Благую землю от остального мира, не только привносили в жизни верующих суровые испытания, но и были прочным щитом. Став командиром паладинов, Гелебор осознал в полной мере, насколько Орден полагался на естественные преграды. На ум все чаще приходили слова прежнего, уже почившего капитана, однажды как бы невзначай отметившего простоту службы в столь тихом краю — надежно укрытая, Благая земля не нуждалась в подвигах. Когда утих пожар войны с нордами, оставившими от фалмерской империи жалкие руины, а двемеры заявили о господстве над павшими духом беженцами с поверхности, в священной долине по-прежнему царил мир.       «Аури-Эль миловал! Отныне вы в безопасности», — с теплой улыбкой утешали прелаты тех немногих фалмеров, кто сумел добраться до Благой земли и найти в ней спасительный приют.       Однако замкнутость долины не предполагала наличия пути к отступлению. Отряд паладинов был катастрофически мал, и новые рекруты не вступали в их ряды уже много лет. Гелебор унимал тревогу мыслями, что его воины обладают отличной закалкой и преданы своему делу до последней капли крови. Каждый из них мог без колебаний умереть за вверенную им землю. «В конце концов, горы все еще защищают нас от бед, а свет Аури-Эля — от врагов», — повторял про себя слова духовных наставников Гелебор, помня, что сами прелаты — превосходные маги, а храм под опекой викария способен стать настоящей крепостью.       Как оказалось позднее, рассчитывать на старцев было по меньшей мере наивно. Руки прелата Атринга мелко дрожали от страха, когда Благую охватила весть о нордах в подземелье Вечерней пещеры, а прелат Сиданьис не переставал обличать северян в жестокости, твердя неровным голосом, что те никогда не оставят фалмеров в покое. Возможность столкновения с нордами нависла над долиной, словно огромная темная туча перед бураном.       При встрече с недругом, будь то саблезуб или разъяренный снежный великан, Гелебор всегда учитывал возникшее соотношение сил. На сей раз никто не знал, сколько человек замечено, чем они вооружены и как далеко находятся от каверны с первым дорожным святилищем. Это выбивало из привычной колеи. Интуитивное предположение о всего лишь нескольких нордах-лазутчиках в случае ошибки обещало стоить паладинам перерезанных глоток и разорения Благой земли.       Скрепя сердце, Гелебор распорядился отправить вперед своего разведчика, отослать группу воинов к Святилищу света, в конец Вечернего перехода, и усилить аванпост в его начале — в Вечерней пещере. К тому моменту остальные дорожные святилища были одно за другим закрыты жрецами, а главная задача свелась к короткому приказу: удержать ключевые порталы любой ценой. Изолированность долины прежде избавляла от многих несчастий, но сегодня на нее надежды уже не было — только на самих солдат.       Предложение атаковать неприятеля, затеяв бой до того, как он достигнет запечатанного в земле первого святилища на пути паломников, было отвергнуто, как и идея вступить в переговоры. Гелебор поклялся, что если норды узнают о существовании Благой земли, то их смерть станет даром Аури-Элю. В храме знали: если к утру следующего дня воины с передовой не вернутся, то викарию придется возносить молитвы за упокой их душ. Гелебор не задумывался о своей судьбе, хотя чужаки, если их привела явственная цель, а не воля случая, ради желаемого могли прибегнуть к самой изощренной жестокости. Хрупкость Благой земли заботила его сильнее.       В безмолвии напряженного ожидания слышался лишь звон застывшей в сыром воздухе тишины. Время перетекало в тягучую бесконечность, неизвестность скручивала будто оголенные нервы в жгуты и бросала тело в холодный пот. Изредка казалось, что эхо донесло едва различимый шорох, а впереди, в самой гуще тьмы, мелькнуло какое-то движение. Тогда Гелебор крепче сжимал рукоять оружия, не отпускаемую ни на миг, и одними губами молил бога придать ему сил для победы над врагом. Однако стоило моргнуть — и порожденный беспокойным разумом мираж бесследно исчезал.       Мучительно долгое отсутствие разведчика сделало неопределенность серьезной проверкой на выдержку. А когда тот наконец объявился и с лихорадочным блеском в глазах доложил об отсутствии в подземелье кого-либо, Гелебор поначалу не поверил своим ушам. Было найдено засыпанное кострище на месте стоянки чужаков и не доходящие до логова троллей следы, ведущие затем обратно к поверхности земли, да и только.       Донесение вызвало среди паладинов бурю воодушевленной радости. Кто-то вздохнул с облегчением и рассмеялся, кто-то восхвалил Аури-Эля за чудесное избавление от опасности. Светлоликий не оставил своих детей. Недруги были вынуждены убраться ни с чем, заплутав в кишащем голодными тварями лабиринте.       В отличие от товарищей Гелебор долго не мог избавиться от смятения. Аури-Эль уберег их от зла, но в то же время будто погрозил перстом — то ли всей долине, то ли лишь новому капитану отряда, дабы тот не надеялся, что провидение простит ему слепое упование на недосягаемость родного края. Гелебор соглашался: наивность губительна. И только одно обстоятельство снедало сильнее прежнего при взгляде на замерших в ожидании очередного приказа бойцов:       «Нас слишком, слишком мало».