— Брат хочет сломать мне ноги. — Вздохнул Хуай Сан. Усянь понимающе хмыкнул. Молодой господин Не недавно завалил фехтование (они здесь всего ничего, а он уже не справляется), что для Не Минцзюэ было отличным поводом надавать кому-то по ушам при встрече.
Если говорить о практике, то в Гусу нагрузки были куда меньше, чем в Нечистой Юдоли. Тем не менее, даже этого для А-Сана было достаточно, чтобы раз за разом ронять свою саблю и убегать куда-нибудь с поля, чтобы уж наверняка не заставили упражняться с ней.
Конечно, дело было не в лени. Несмотря на свою миниатюрную мягкую фигуру, у Хуай Сана было много преимуществ вроде ловкости, гибкости и быстрой реакции. Рукопашный бой давался ему неплохо, тешани казались лёгкими, словно были сделаны из самой тонкой бумаги, но брать в руки саблю парень всё равно не хотел.
Птичка была хоть и небольшой, но на редкость злющей. Иногда Хуай Сан сомневался, что жажда крови Бася А-Цзюэ была настолько же огромной. Когда парень брался за рукоять, голова начинала кружиться, а тысяча приглушённых голосов звала: убей, уничтожь, раздави...
Хотелось поддаться и перерезать всех вокруг, вдоволь напиться крови и возвести трон на горе трупов, но остатками рассудка А-Сан понимал, что как только он отпустит Птичку, всё это желание без следа исчезнет, оставив его наедине с результатом сумасшествия.
Он дал ей милое имя и пытался читать стихи и петь вместо военных трактатов, но всё было без толку. Она словно была создана такой, и иногда Хуай Сан подумывал - а не сломать ли её? Потерять где-нибудь в самом-самом глубоком ущелье подальше от Юдоли, и дело с концом. Зачем ему это чудовище?
Но сделать это было невозможно. Он проявит неуважение к предкам и мастерам, что создали Птичку, да и слишком велика вероятность, что эта разумная тварь вернётся к нему; многие сабли членов семьи Не возвращались сами, стоило чему-нибудь с ними случиться.
Про Птичку А-Сана знали немногие. Старшему брату он не сказал, но названные были посвящены в великую тайну. Хуай Сан не хотел, чтобы семья и орден считали его недостойным фамилии, раз ярость сабли ему не по зубам; он не знал, какова жажда крови других сабель. Однажды он сказал отцу, что Птичка выходит из-под контроля; тот был единственным кровным родственником, которому довелось взять в руки оружие младшего сына. Не Янь Ши тогда зажмурился и резко откинул Птичку, заявив, что Хуай Сану стоит быть осторожнее с ней.
Пока названные братья прикрывали его от наставников, А-Сан чувствовал некоторую безопасность. Скрывать, что не можешь совладать с саблей, гораздо проще, если есть кто-то, с кем можно делить этот секрет.
Теперь же всё складывалось как нельзя лучше.
— Отец пишет, что отправил тебе подарок. — Пробурчал Вэй Ин, погребённый в ворохе исписанных листов. Два почерка: красивый, элегантный и ровный смешивался с мелким, смазанным и почти нечитаемым.
— Наставник Шэнь? Мне? — Не поверил своим ушам Хуай Сан, придвигаясь к Вэй Усяню.
Цзян Чэн фыркнул. Да что такого в этом наставнике Шэнь?
— Ага. Говорит, по воздуху. Для сохранности. Что-то по твоей "проблеме".
— Хочешь сказать, наставник Шэнь в самом деле поможет мне с Птичкой? — Посиял молодой господин Не. — Я не сомневался в наставнике!
— Ты ещё даже не знаешь, что это. Вдруг вообще не сработает. А может и не долетит!
Цзинь Цзысюань сидел, сгорбившись, и выглядел совершенно несчастным. В Гусу частенько приходили письма от родственников учеников, потому что переписка с семьёй никак не возбранялась, но дома на него положили огромный болт. Матушка, должно быть, вся в делах, отец - весь в молоденьких девушках. Ежели будет что важное, может он и получит маленьку записочку.
Цзян Чэн фыркнул. "Тоже мне, страдалец. А Яньли хотела тебе писать, хорошо, что отговорили. И о чём у них вообще речь?"
— Ну, ну. — Вэнь Нин погладил Цзысюаня по плечу. — Почему ты так поник, старший брат? Кто будет писать старшему брату, если его семья прямо здесь?
— Велика проблема. Нужны тебе их бумажки. Пусть себе сидят в своей золотой башне. — Отозвался Вэй Ин, за что получил в бок острым локтем Хуай Сана. — За что? Я же правду говорю.
— Да ничего, не в них дело. — Помотал головой Цзысюань.
Вэй Ин пожал плечами.
— Папа, кстати, пишет, что на соревновании лучников вы с А-Нином должны выложиться на полную. Что ещё за соревнование?
А-Ин поочерёдно глянул на Не Хуай Сана, который прятался за веером с цветами сливы, резко заинтересовавшегося Цзинь Цзысюаня и Цзян Чэна, который всё больше терял нить разговора.
— Впервые слышу. — Ваньинь дёрнул плечом.
— Я знаю. — Отозвался А-Нин. — Дядя собирается устроить его через три месяца. Но об этом мало говорят, не представляю, откуда господа Шэнь и Шан об этом знают.
— Они всегда всё знают. — Пожал плечами Не Хуай Сан, размышляя, как бы избежать позорной смерти от рук старшего братца. С возрастом щенячьи глазки работают всё хуже - надо с этим что-то делать.
***
В тёмную комнату проскользнула невысокая фигура, которая тут же прошмыгнула к чайному столику и водрузила на него поднос с горячим чаем. От жидкости исходил восхитительный аромат жасмина, заставивший мужчину за дубовым письменным столом поднять голову.
— Ты много работаешь, брат Огурец. Не хочешь отдохнуть? — Заботливо спросил Шан Цинхуа, смотря в чужие прищуренные глаза.
— Прости. Когда я волнуюсь, мне хочется занять себя чем-то.
— Мы решили проблему сабель Цинхэ, разобрались с демоническим совершенствованием, строим планы на наиболее безопасную Аннигиляцию. Всё идёт как надо. Незачем себя утруждать.
А-Хуа подал Шэнь Цинцю фарфоровую чашку и устроился рядом прямо на полу. Мужчина откинул голову, прислоняясь к чужим коленям, и закрыл глаза. Его пальцы слегка подрагивали, а губы сомкнулись в тонкую полоску.
— Я знаю, что ты беспокоишься. Я тоже не хочу, чтобы он страдал. Он не должен переживать такое, но... У него ведь есть мы, чтобы защитить. А ещё верные друзья и поддержка со стороны Цинхэ Не.
— Цинхэ... Их обострённое чувство справедливости иногда напрягает.
— Зато они заинтересованы в твоих исследованиях тёмной энергии. Должно быть, теперь, если А-Ин ей воспользуется, всё будет в порядке. Ты ведь столько информации собрал. Не нужно так нервничать.
Цинцю отхлебнул чая.
— Сам-то. Самолёт - курица наседка.
Шан Цинхуа вспыхнул и тут же ткнул А-Юаня куда-то в щиколотку.
— Это ещё почему? — Пробурчал он.
— А не рановато ли ты написал про состязание? Зачем? До него ещё много времени.
— Ничего ты не понимаешь, глупый овощ. Пусть детишки готовятся заранее!
— Пф-ф.
Цинхуа картинно надулся и притянул себе тарелочку с помадкой. Уж чего ему не хватало, так это сладостей. А то он скоро совсем окочурится: готовка, уборка, ночная охота, Цинхуа-добудь-рог-дракона-для-талисманов...
— Кстати, я же утром уборку делал. Откуда у тебя комок одеял на кровати, брат Огурец?
Шэнь Цинцю замолчал, думая, как бы ему капитулировать с места преступления.
— Огурец?
— Я... Принёс котёнка с улицы. Да. Абсолютно точно котёнка.
Шан Цинхуа глянул на А-Цю с подозрением.
— Котёнка, значит?
— Ага. Маленького.
— А не великоват ли тот ком для такого маленького существа? — Протянул А-Хуа. — В глаза смотри.
Шэнь Цинцю нервно потеребил рукав, провёл большим пальцем по краю чашки и отвернулся к окну.
"Блять. — Мысленно выругался брат Самолёт. — У него зависимость от детей или что?"
***
Полупрозрачный зеленый голубь (который был не очень-то похож на живого) плюхнулся прямо на голову А-Сана ближе к вечеру. Тому на пару с А-Нином пришлось распутывать этот ком, прежде чем магическая птица оставила небольшой мешочек и улетела. Как она прошла через барьер Гусу, было тайной за семью печатями, но подростки предпочли просто об этом не думать.
Внутри оказалась небольшая нефритовая подвеска странной формы. Она напоминала то ли какой-то символ, то ли огненный всполох, и почему-то была ярко красной и слегка светилась, будто напитанная странной энергией.
Не Хуай Сан повесил её на Птичку, и, на удивление, та тут же замолчала, словно была самым обычным мечом.
