три месяца спустя
Два с половиной месяца назад Стэн наткнулся на мексиканскую семью. Он тихонько пробрался на автозаправку неподалёку от Балтимора, штат Мэриленд. Семидесятое шоссе обычно не отличалось особой примечательностью, Стэн успел изучить чуть ли не каждое дерево ещё в далёком детстве, когда он с родителями ездил в гости к друзьям семьи в Кливленд, штат Огайо. Дорога занимала чуть меньше шести часов, за которые маленький шестилетний Стэн успевал и выспаться, и посчитать деревья, пока не закончатся все выученные цифры, и подъесть упаковку овсяного печенья с шоколадной крошкой. У Балтимора Стэн оказался не случайно: там он родился и вырос. Он в мельчайших деталях помнил двухэтажную квартиру в крошечном, кирпичном доме-спичечном коробке на Рок-Хилл-авеню, где соседи соревновались, у кого газон зеленее, у кого клумба красивее разрослась цветами, а у кого вкуснее пахнет барбекю на заднем дворе по воскресеньям. Стэн хотел помнить пушистый белый ковёр в гостиной, мягкие кресла и диван, книжный шкаф со старыми корешками, запах маминых благовоний в родительской спальне, блеск кулона со звездой Давида на солнце, низкий отцовский голос во время молитвы перед семейным ужином. Он хотел помнить лай соседской собаки, вкус грушевого мёда, запах масла из нер тамид в балтиморской синагоге. Теперь Стэну придётся помнить затхлый запах разложения, хлюпающий звук вываливающихся внутренностей и чувство комка в горле, словно подступающая рвота. Ещё у красного кирпичного дома на Рок-Хилл-авеню на Стэна навалилось плохое предчувствие, которое скрипело песком на зубах, молоточками било по вискам и заставляло руки заходиться мелкой дрожью. Квартира оказалась пуста. Запах благовоний давно выветрился, книги собрали небольшой слой пыли, на полу разлетелись страницы Торы. В синагоге не горели свечи, десять заповедей на синагогальном ковчеге вызывали лишь щемящую тоску. А потом Стэн увидел их. Женщину в длинной юбке, в голубом платке, покрывающем светлые волосы. Мужчину в некогда белом костюме, теперь покрытом засохшей кровью. Синеву глаз скрывала мутная пелена. Это были родители Стэна, но в то же время это были не они. Стэн чуть не выронил охотничий нож, когда мама шаркающей походкой двинулась к нему. Стэна вырвало, когда он вонзил нож маме в голову. Стэн ревел навзрыд, когда доставал нож из глаза отца. Стэн долго вымаливал прощения у Бога напротив заповедей, хотя перестал молиться Ему сразу же, как только покинул родительский дом. Стэн молился в надежде увидеть хоть какой-то знак о том, что же ему делать дальше. Сквозь витражи не пробились лучи солнца, живая изгородь у входа в синагогу не загорелась, ни на один из нер тамид не села синица. Нетвёрдой походкой Стэн покинул синагогу и опустился на потрескавшиеся каменные ступени. Руки пахли металлом, кровью и грязью. Стэн ненавидел грязь. Хотелось принять горячий душ, лечь в чистую постель, пахнущую порошком и бальзамом со вкусом цветков дерева ши, выпить стакан воды и пустить пулю в рот. Самым красивым вариантом было бы вскрыть себе вены в ванной и написать предсмертную записку на кафельной плитке собственной кровью, но не было никакой гарантии, что Стэн не восстанет из мёртвых, а душа не попадёт в Рай. Хотя Стэн всё чаще задумывался, что с такой жизнью в Рай ему закрыты все двери. Он считал себя неправильным евреем, но верить в жизнь после смерти хочется почти каждому человеку. После конца света об этом начинает задумываться каждый выживший. Лучше ли там, по ту сторону? Есть ли там вообще что-то кроме пустоты и забвения? Когда Стэн отнял руки от лица и слабо сощурился от солнца, прятавшегося за облаками, он осознал, насколько сухо в его горле. Стэн подозревал, что во всех ближайших магазинах полки будут радовать лишь обезнадёживающей пустотой, так что съестное придётся искать на каких-нибудь заправках за чертой города. Проверив свою теорию в нескольких ближайших супермаркетах, Стэн оказался на злосчастном семидесятом шоссе. Вдалеке, у самого горизонта, проглядывалась мёртвая пробка из заброшенных машин, наверняка полных еды, воды, топлива и полчища трупов, причём не факт, что окончательно мёртвых. На выезде из города находилась совсем новая заправка, которую едва-едва ввели в эксплуатацию перед своеобразным Судным Днём. Обессиленный Стэн сбрасывал в рюкзак всё съедобное, что подворачивалось под руку, тихонько пробравшись в магазин у заправки, когда ему в шею упёрлось дуло пистолета. — Замри, — чересчур громко раздался за спиной высокий голос с жутким мексиканским акцентом. — Не двигайся. Мне не нужны проблемы. — Тогда что тебе нужно? — бесцветным тоном спросил Стэн, опустив руки, в одной из которых всё ещё держа раскрытый рюкзак. Из большого отсека торчала упаковка хлебцев и несколько говяжьих и куриных консервов. Хотелось найти хоть одну бутылку воды, чтобы не умереть от обезвоживания, но явно нервничающий мексиканец за спиной не помогал проблеме. — Всего лишь еда для моей семьи, — сказал мужчина, и Стэн пожалел, что вообще задал вопрос, потому что к тишине за последние несколько недель мексиканец явно не привык, а ведь тишина — одно из главных условий выживания. — Ты стой смирно, пока я собираю сумку. И не смей дёрнуться, понятно?! — Тише, — проговорил Стэн, продолжая сверлить взглядом обложку сборника со кроссвордами. Едва-едва отнявшееся от шеи дуло упёрлось сильнее. — Всех мертвецов ещё приманишь. Мексиканец ничего не ответил, лишь продолжил собирать оставшиеся на полках продукты в спортивную сумку, не прекращая, тем не менее, держать Стэна на мушке. Вид обложки сборника кроссвордов быстро наскучил Стэну, так что он перевёл взгляд на зеркало, висящее под потолком магазина. Он видел мужчину с залысиной на макушке, загорелого и с обвисшей с возрастом кожей, в изорванном бордовом джемпере, держащего в руке пистолет FNP-45. Мужик бросал в сумку всё, что попадалось под руку, начиная с оттаявшей курицы и заканчивая смесью для кексов. Когда мужик вытащил откуда-то из заднего кармана брюк видавшую виды рацию и довольно громко принялся разговаривать на чистом испанском, видимо, со своей женой, Стэн заметил, как ближайшая к мексиканцу полка качнулась. — Эй, — полушёпотом позвал мужчину Стэн, но тот лишь поудобнее перехватил рукоять пистолета, бессловесно показывая, что готов выстрелить за малейшее движение. Мужчина говорил по рации исключительно на испанском, так что Стэн не мог разобрать и слова, но когда полка качнулась во второй раз, Стэн вперил взгляд в круглое зеркало и увидел чертовски тихого мертвеца в грязно-жёлтой униформе, со следами крови на рубашке-поло, с обглоданной костью на левой руке и пепельно-серой кожей. На самом деле, Стэн вполне мог выхватить из рюкзака консервы и запустить банкой в голову твари. Мексиканец останется в живых, повидается с семьёй и принесёт им еду. Также Стэн мог молча смотреть, как мертвец нападёт на мужчину, вцепится зубами ему в шею и раздерёт на куски. Стэн вонзит обоим нож в голову, заберёт сумку с едой и быстро скроется с заправки, пока на истошные крики не набежало ещё больше трупов. Будь Стэн умнее и дальновиднее, он бы выбрал второй вариант. Во время горячего спора мужчина явно не отдавал отчёт всему, что происходит вокруг, хотя следовало бы. К сожалению, чувство благородства у Стэна взыграло раньше циничности. Когда банка консервов ударила бывшего работника заправки в голову, прогремел выстрел. — Marica! Ещё один выстрел разнёс голову дезориентированного мертвеца. Полупрогнившее тело повалилось на залитый протухшей кровью и ошмётками мозга пол. Стэн не слышал этого звука. В его ушах бурлила кровь. Рука с силой зажимала бок. Ладонь быстро стала мокрой. Пару секунд назад голову прошила острая боль, когда Стэн повалился на пол. Он не мог точно сказать, насквозь ли прошла пуля, или она застряла в правом боку. — Puta! Soy un idiota! Lo siento! Воздух вырывался из лёгких краткими толчками. Перед глазами всё плыло. — Боже, мне очень жаль, я помогу, я помогу, вставай, обопрись о меня, — тараторил мексиканец вмиг побледневшему Стэну, перекидывая окровавленную руку себе на плечо. Когда прошёл шок, всё туловище охватила такая боль, что Стэну пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать. Ему казалось, что его рану залили йодом, перекисью, насыпали соли и полученное дело подожгли. Стэн совсем перестал воспринимать реальность. Он почувствовал жёсткое пассажирское сидение в машине, тряску в дороге, слышал хлопок водительской двери и чувствовал, как его тащат куда-то по лестнице вверх. Стэн потерял сознание через секунду после того, как его слух разорвала испанская ругань. Проснулся он с абсолютно сухим горлом, раскалывающейся головой, ломотой в теле и тяжестью. Он слабо коснулся кончиками пальцев перебинтованного правого бока, когда кто-то приподнял его голову и поднёс ко рту стакан с водой. — Папа сказал, ты спас ему жизнь, — раздался голос маленького мальчика, и Стэну пришлось сильно постараться, чтобы сфокусировать взгляд на ребёнке лет эдак пяти-шести, который держал стакан с водой. Пышная копна чёрных волос скрывала лоб, на смуглых, пухлых щеках выступил румянец. — Хочешь пить? Мама сказала, тебе нужно пить больше воды. Стэн растерянно сжал слабыми пальцами стакан и в два глотка осушил его наполовину. Бок стрельнул мимолётной болью, и Стэн выронил стакан. Звон разбитого стекла набатом застучал в ушах. — Хавьер, всё нормально? — послышался женский голос за дверью. — Да, мамочка, дядя проснулся! Так и познакомился Стэн с мексиканской семьёй, иммигрировавшей в США за пять лет до начала апокалипсиса, аккурат за месяц до рождения Хавьера. Вот уже как две недели они безвылазно сидели дома, лишь изредка Сантос выбирался в заброшенные магазины за провиантом. В этот раз Сантосу не повезло было наткнуться на Стэна, ну, или наоборот. У Сариты были золотые руки. Она не просто умудрилась оставить Стэна в живых, так ещё и аккуратно вытащила пулю, застрявшую в мягких тканях (всё благодаря толстому кожаному ремню от джинс), зашила ранение и чуть меньше месяца позволяла Урису спокойно отлёживаться в гостевой спальне. Сантос, на лице которого всё ещё читалось величайшее сожаление и глубочайшая вина, делал всё, чтобы как-то искупить её: отдавал самую большую порцию еды, оставлял на прикроватной тумбочке классическую литературу и даже пообещал на своей следующей вылазке в город добыть ещё один пистолет. Для Стэна, чтобы он не позорился своей «зубочисткой». Стэн быстро привязался к ним. Он по вечерам учил Хавьера математике, обсуждал книги с Сантосом и помогал Сарите на кухне. Возможно, он вспоминал родителей, оставшихся лежать в балтиморской синагоге, и невольно пытался восполнить пустоту в душе. Возможно, это и стало причиной, по которой, когда Сарита предложила Стэну остаться на более долгий срок, он согласился. По истечению второго месяца Стэну всё же пришлось воспользоваться своей «зубочисткой», когда все дела вышли из-под контроля. Сантос вернулся с укусом. Он принёс на плече сумку, полную еды, и укус на икре. Он никому его не показал, видимо, понадеявшись, что всё само пройдёт, что он-то сильнее тех американских слабаков, что не смогли найти в себе волю и стремление к жизни. Они ужинали вчетвером макаронами с бобами. Еды было не так много, чтобы наелось три взрослых человека, но до утра протянуть можно. Стэн договорился с Сантосом на совместную вылазку, потому что ему надоело чувствовать себя балластом и нахлебником. — Милый, всё хорошо? — спросила вдруг Сарита. — Ты какой-то бледный. — Да, любимая, всё хорошо. Просто устал немного. Так, поставив пустую тарелку в раковину, Сантос сослался на усталость и отправился спать, хотя на часах не было и шести вечера. Его глупость стоила жизни всей его семье. Всё началось с крика Сариты посреди ночи, около трёх часов. Стэн в ту ночь не успел заснуть, зачитавшись книгой Сомерсета Моэма «Луна и грош». Вопль Сариты заставил его отбросить книгу в сторону и выскочить в тёмный коридор. Крик резко оборвался, сменившись на хлюпанье и треск, но Стэн даже не успел ничего подумать, когда мимо пронёсся маленький вихрь в тёмно-синей пижаме с машинками. — МАМА! Стэн ввалился в спальню и замер на пороге. Сантос… уже не был им. Пижамные штаны задрались достаточно высоко, чтобы Стэн чётко увидел почерневший след от укуса. Сандра не дышала. Кровь толчками вырывалась из разодранного горла. Бледные сильные руки, по локоть омытые кровью, сжимали нить кишок. Стэн не взял из спальни нож. Он схватил Сантоса за шиворот чёрной футболки и оттащил от истерзанного тела Сандры. Сантос резко обернулся и вцепился склизкими руками Урису в плечи. — Мама, проснись, пожалуйста, проснись… Стэн сжал Сантосу горло и постарался вытянуть руку. Спина упёрлась в комод с одеждой. Выключенная лампа опасно пошатнулась, готовая свалиться на пол. Мутно-белые глаза сверлили шею Стэна. — Мамочка, умоляю, вставай… Громкий хруст. Треск разбитой лампы. Удар старого тела об пол. Стэн замахнулся вновь и со всей силы опустил лампу прямо на висок Сантоса. На лицо брызнула тёмная кровь. Сантос не переставал гортанно шипеть. За вторым ударом последовал третий. За третьим — четвёртый. Кровь залила карие глаза. На языке перекатывался её тошнотворный вкус. Шипение прекратилось. Покорёженная лампа выпала из рук. В голове Стэна со скоростью пушечного ядра пронеслось осознание того, что он натворил. Хавьер больше не кричал. Тишину комнаты разрушал сдавленный плач. — Хавьер? — позвал Стэн и очень, очень медленно подошёл к кровати. — Папа стал… muerto? — сквозь всхлипы выдавил мальчик. Стэн кинул короткий взгляд на лежащего без движения Сантоса и кивнул с промедлением. — А мама? Стэн сжал пальцами переносицу и зажмурился. Глубоко вздохнул. — Пока нет, но мне нужно сделать так, чтобы твоя мама не превратилась, — тщательно подбирая слова сказал Стэн. — Попрощайся с ней, пока я отойду на минуту, хорошо? Хавьер кивнул, а Стэн с той самой минуты был обречён. Днями позже, скитаясь в одиночестве по семидесятому шоссе на запад, он вспоминал о лежащем на прикроватной тумбочке пистолете и о своём решении не тратить пули на и без того обездвиженное тело, роковом, по сути, решении, и думал, что идея пустить себе пулю с рот была не так уж плоха. Плечо оттягивал ремешок синей спортивной сумки, заляпанной тухлой кровью, забитой парой бутылок фильтрованной воды (пустыми и полными), консервами, сухпайками, комплектом сменной одежды, зубной щёткой и почти пустым тюбиком с пастой, спичками и свёрнутой в рулон картой. В кармане куртки удобно расположился давным давно разряженный телефон. Он был совершенно бесполезен, но всё же напоминал Стэну о тех временах, когда из кухни слышалась заставка «Дневников вампира», когда телефон раз в неделю раздавался трелью, предвещая час болтовни с родственниками, когда вся семья собиралась в балтиморском доме во время Хануки, Суккота и Симхат Торы, когда одной из множества проблем общества являлось принятие бисексуальности как неотъемлемой части ЛГБТ сообщества, а не выживание. До того, как покинуть Балтимор, Стэн провёл несколько дней в родном доме, но ночные кошмары быстро вынудили его уйти. Он видел пыльную синагогу, чувствовал запах крови, слышал звук проломленного черепа и вспоминал глаза маленького мальчика, держащегося за укушенное его матерью запястье. Мальчик размазывал по руке кровь, не в силах сдержать слёз, и смотрел на дуло пистолета FNP-45, направленное ему в лоб. Стэн просыпался каждую ночь в Балтиморе от звука выстрела. Стэн просыпался каждую ночь в Балтиморе от осознания того, что собственными руками убил ребёнка. Обречённого на смерть своей же неосторожностью. И спустя пять-шесть часов после того, как Стэн покинул Балтимор, перед его глазами предстала табличка шириной во всё шоссе.ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЭЛЛИКОТТ-СИТИ
Стэн просто хотел заглянуть в местные продуктовые магазины и переночевать в какой-нибудь незапертой каморке. На деле же, проходя мимо магазина книг и комиксов, согнувшись в три погибели за машинами в попытке не привлечь внимания трёх-четырёх мертвецов, отчего-то столпившихся у входа, Стэн услышал тихий плач. И пускай плач был тихим, он всё равно пробивался сквозь рычащих мертвецов погромче той самой пули, застрявшей у Стэна в боку два с половиной месяца назад. Стэн не знал, насколько много мертвецов здесь бродят, так что рисковать пистолетом (с тремя пулями, к тому же) однозначно не стоило. Он вытащил нож из чехла, пытаясь не думать о том, что делает это для искупления вины перед погибшей семьёй. Стэн пытался убедить себя, что спасает живого человека из ловушки по доброте душевной, пусть она скончалась в муках ещё два с половиной месяца назад в балтиморской синагоге. Стэн подобрал с земли стеклянную бутылку из-под тёмного пива и швырнул её как можно дальше в низ улицы. Несколько мертвецов отвлеклось от плача и на несколько шагов отделились от основной группы. Один, два, три, четыре, пять. Пять трупов. Что ж, это не должно быть слишком сложно, если всё правильно рассчитать. Стэн аккуратно обогнул машину, подкрался к ближайшему мертвецу и с размаху всадил ему в голову нож. Он тихо положил тело на землю, вытащил нож и пронзил затылок следующей твари. Нож не вытаскивался. — Чёрт, — прошипел Стэн, заметив оставшихся троих мертвецов, двинувшихся в его сторону. О тишине можно было позабыть, так что Стэн упёрся одной ногой в голову затихшего трупа, вырвал застрявший нож и пустился в самую гущу смертельной резни. Первый удар пришёлся ближайшему противнику в глаз. Нож с премерзким хлюпаньем выскользнул из раны, и труп повалился на землю. Стэн пнул второго под колени и собрался уже вонзить нож в лицо мертвеца, как склизкие пальцы обхватили его плечо. Стэн резко обернулся, оттолкнул от себя третьего и вонзил нож ему промеж глаз. Мир перевернулся. Затылок пронзила тупая боль, такая, что из глаз посыпались звёзды. Чьи-то обломанные ногти вонзились в лодыжку. Стэн быстро зажмурился, открыл глаза и, в страхе дёрнувшись, пнул практически вцепившегося зубами в его ногу мертвеца в лицо. Стэн, сдерживая тошноту, кое-как перевернулся, подполз к трупу, в котором торчал нож по самую рукоять, и попытался его выдернуть. Не вышло. Стэн попробовал снова, посильнее, хотя голова раскалывалась на части после удара об асфальт. Нож чуть-чуть поддался, но так и не вышел из черепушки мертвеца. Позади послышалось гортанное рычание. Ещё один рывок. Безуспешно. Стэн попытался встать, но кружащаяся голова едва ли способствовала этому. Тем временем, гортанное рычание позади раздалось куда громче, и Стэн едва успел подняться на колени, прежде чем вставший на ноги мертвец навалился на него сверху, на удивление крепко сжав пальцы на его плечах. Стэн вцепился в его шею, со всей силы пытаясь оттолкнуть мертвеца от себя. Капли протухшей крови упали на его подбородок и правую щеку. Клацающие чёрные зубы подбирались всё ближе. Стэну казалось, что их от его шеи разделяет всего лишь пара дюймов. Он собрал последние силы и пихнул мертвеца в сторону, сел на него сверху и схватился за тёмные слипшиеся волосы. Удар. Ещё удар. Третий, четвёртый. Асфальт покрылся кровью, а мертвец затих. Стэн шумно выдохнул, вытер тыльной стороной ладони лоб, поперёк которого тут же очертился кровавый след, и повалился на асфальт прямиком рядом с трупом. Стэн не любил грязь, но, стоя на волоске от смерти, порой забываешь о вкусовых предпочтениях. Пролежав на асфальте, по меньшей мере, минуты три, Стэн поднялся на ноги, упёрся в шею второго трупа и вытащил злосчастный нож, тут же вытерев его о джинсы. За дверью магазина комиксов было слишком тихо. Дверь оказалась заперта изнутри. Стэн тихо постучался. — Эй, есть тут кто? — спросил он и прислушался. — Кто ты? — незамедлительно раздался детский, мальчишеский голос в ответ. Стэн насупил брови и прильнул к двери всей щекой. — Меня зовут Стэн. Я, вроде как, тебе жизнь спас. Ты один? На этот вопрос он ждал ответа чуть дольше, чем ожидалось. Стэн даже решил, что его невольный собеседник потерял сознание или нашёл другой выход. — Мой брат с друзьями пошли за припасами, а меня оставили в лагере. Я решил пойти за ними, но ходячие загнали меня сюда. — Ходячие? — переспросил Стэн. — А ты один? — проигнорировал его вопрос мальчик. — Если ты не один, то лучше уходи. — Я один, — заверил его Стэн и замолчал на какое-то время. — Как тебя зовут? Мальчик вновь не подавал голоса несколько секунд. — Меня учили не разговаривать с незнакомцами. Стэн невольно фыркнул, приятно удивившись такому обычному поведению. Пожалуй, впервые за последние три месяца он слышал фразу, напоминающую ему далёкое прошлое, причём приятную его часть. — Я не смогу помочь тебе найти брата, если ты мне не доверишься хоть немного. Что, если ты снова попадёшь в ловушку, а меня не будет рядом, чтобы спасти тебя снова? Стэн, к удивлению для самого себя, почувствовал гордость за мальчика, который так тщательно взвешивал в голове каждую мысль. — Ты ведь… хороший? — наконец, раздалось из-за двери неуверенно. Стэн хохотнул и провёл окровавленной ладонью по грязным волосам. — Я надеюсь на это, — ответил он. Видимо, это был тот самый ответ, которого ожидал мальчик, потому что замок в ту же секунду щёлкнул два раза, и дверь открылась. На пороге книжного магазина, прижимая к груди выпуск комикса про Человека-Паука, стоял самый обычный мальчик, чистенький и опрятный, в синих джинсах и сером джемпере, с подозрительной искоркой в глазах, с прищуренными бровями. Мальчик беглым взглядом окинул место битвы позади самого Стэна, внимательно оглядел спасителя, подметив каждую деталь, которая могла попасться в поле его зрения. — Начнём сначала? — предложил Стэн после полуминуты затяжного молчания и протянул руку, кровь на которой уже засохла и прилипла мерзкой коркой к коже. — Меня зовут Стэн. Мальчик задержал взгляд на протянутой руке и несмело пожал её. — Джорджи. — Приятно познакомиться, Джорджи, — улыбнулся Стэн, стараясь сделать это как можно более искренне, хотя самому ему хотелось разлечься посреди книжного магазина, обложившись кучей книг в мягкой обложке, и умереть в агонии. Всё-таки, как ни крути, переть в одного на пятерых — не самое разумное решение на свете. Джорджи, похоже, фальши не заметил, а если и заметил, то ничего не сказал. — Я могу помочь тебе найти брата? Джорджи пожал плечами. — Я знаю, где он, — сказал Джорджи. — Он с друзьями из лагеря пошёл за едой и лекарствами, а меня оставил с Беном, Ричи и Беверли. — Это?.. — протянул Стэн. — Тоже друзья. У нас лагерь недалеко, я и сам могу дойти. Похоже, Джорджи ожидал, что Стэн отодвинется и даст ему уйти одному, но в таком случае Стэна бы сожрала с потрохами не только совесть, но и чувство вины. — Я уже сказал, что помогу тебе добраться, — медленно проговорил Стэн, отчего-то с нарастающим волнением наблюдая за постепенно мрачнеющим Джорджи. — Обещаю, что не сделаю ничего плохого ни тебе, ни твоим друзьям, ни твоему брату. Джорджи вытянул мизинчик, а Стэну показалось, что какая-то часть его сознания упала в обморок. Возможно, та, что отвечала за понимание происходящего, потому что Стэн будто бы автоматически протянул Джорджи свой мизинец, и они скрепили обещание. — Показывай дорогу, — не слишком бодро, как того бы хотелось, сказал Стэн и, схватившись за дверной косяк, поднялся с корточек, на которых сидел на протяжении всего разговора.