Вне зоны комфорта

Ужин был прекрасный. Несмотря на то, что состоял он из печёной картошки, овощей и нескольких кусочков поджаренного мяса, которыми угостили жнецов охотники, у костра он уплетался с большим удовольствием. Соседские мужики хорошенько подвыпили и громко орали, обсуждая то рыбалку, то своих жён, то неудачную попытку Грелля ставить палатку. — Послезавтра я посмеюсь, когда буду забирать твою душу, Брайан, — усмехнулся Сатклифф, продолжая наблюдать за Слингби и Хамфрисом, которые, ни о чём не подозревая, попивали морс с возбуждающими таблетками. А Эрик, в свою очередь, весь вечер пристально следил за Аланом, который вёл себя необычно скованно: он очень мало ел, постоянно отмалчивался, и только лишь периодически потягивал ягодный напиток, приготовленный Греллем. Сидел он, держа спину неестественно ровно, при этом постоянно поглядывая на своего учителя. Щеки от пламени костра у него немного порозовели и это придавало его и так скромному виду ещё больше сексапильной застенчивости. Ближе к десяти часам вечера Алан встал со своего места и пересел на принесённое Рональдом полено — поближе к наставнику. — Эрик, а мы когда пойдём спать? — ещё чуть-чуть выждав, спросил он на ухо. — Просто я уже больше не могу. — Ты спать хочешь? — Нет, тебя, — вновь продышал в висок блондина юноша и просунул ладонь между его бёдер. Старший диспетчер тут же вспомнил Устав, личный запрет Уильяма, и, положив руку на талию своему партнёру, придвинул его вплотную к себе. — Ал, сегодня у нас ничего не будет. Это под серьёзным запретом организации и может нести последствия. Парень немного отстранился, и в глазах, помимо отражения языков пламени, Эрик прочитал неподдельное разочарование и даже некий испуг. — Я не выдержу столько времени, — одними губами сказал он, после чего крепко свёл колени и наклонился вперёд. Эрик успокаивающе погладил юношу по спине, от чего тот даже прогнулся. — Не прикасайся ко мне по возможности, пожалуйста, — снова шепнул на ухо Хамфрис, стараясь перевести своё внимание на болтовню Нокса или на что-то другое. И вроде бы, казалось, он влился в разговор с коллегами, и старался даже шутить, но Слингби понимал, что это лишь мнимая отвлечённость, и что на самом деле он очень сильно напряжен и его мания даёт о себе знать. Уйдя от костра самым последним, Алан нырнул в палатку; наспех разделся и завернулся «калачиком» в спальный мешок, отвернувшись от учителя. Эрик решил вообще с ним не разговаривать, чтобы дать возможность поскорее уснуть, и тем самым по максимуму снизить муки вожделения. Слингби оставил себе небольшой огонёк и долго читал зарубежный детектив, полностью погружаясь в сюжет картины. А когда уже решил отложить книгу в сторону и отойти ко сну, он заметил периодическое дрожание накинутого на Хамфриса одеяла. — Алан? — позвал он юного жнеца. — Что? — ответил тихий, абсолютно незаспанный голос. — А я думал, ты уже спишь. — Эрик, я на деревья лезть готов и волком выть, какой тут может быть сон? — шатен скомкал одело между ног, начиная непроизвольно тереться о него промежностью. — Я не могу, я правда не могу терпеть. Мне очень больно. — Что? Где болит? — привстал на локте Слингби. — В паху болит: пульсирует всё, горит, меня всего скручивает судорогой. Ты не представляешь, Эрик, как сильнО моё желание! Ты не представляешь, как я хочу тебя сейчас. Мне очень-очень тяжело — с моей особенностью организма — просто спокойно лежать, отвернувшись от тебя. Я не выдержу трёх дней подобных мучений, честно, я сегодняшнюю-то ночь не знаю, как переживу. Я никогда так сильно не заводился, — Алан тихо захныкал и закрыл лицо руками, продолжая ёрзать на походном матрасе. Безусловно, возбуждающие пилюли повлияли и на Эрика, и ему самому хотелось страстной ночи, но в отличие от своей пассии, он не страдал нимфоманией, и пока ещё мог держать себя под контролем, несмотря на то, что в штанах было достаточно тесно. Сейчас ему было очень сложно смотреть на своего любимого и понимать, как тяжело ему приходится, и он уже несколько раз мысленно отругал себя за то, что при разговоре с Уиллом не согласился поменяться местами с Ноксом. — Ал, постарайся переключиться, а по возвращению домой мы с тобой что-нибудь придумаем, — диспетчер погладил юношу по оголенным плечам, от чего того словно ударило током. Любое прикосновение для него сейчас отражалось усиленной пульсацией в промежности. — Эрик? — стоном позвал он. — Да… — Пожалуйста, ты можешь хотя бы положить туда руку? — юноша, не поворачиваясь к учителю, нащупал под одеялом его мужественную ладонь и притянул её к своей промежности. Когда рука Слингби легла на мокрое от смазки нижнее бельё Алана, он по-настоящему пожалел своего партера. Член парня напоминал каленое железо: он был максимально увеличенным в размерах, неестественно горячим и пульсирующим. Было несложно догадаться, что такая сильная и продолжительная эрекция несёт для него болезненный характер и избавиться от этого возможно только самым стандартным способом — сексом. От прикосновения руки любимого мужчины Хамфрис сдавлено замычал и напористо толкнулся в неё, стараясь хотя бы немного представить половой контакт и избавить себя от зверского возбуждения. — Ал, ты весь влажный, может, сменишь боксеры? Юноша отрицательно замотал головой по подушке, кусая нижнюю губу. — Я сменил уже трое за вечер, — сбивчиво заявил он, — Я истекаю без остановки с самого ужина; с момента, когда ты сел напротив меня в свете костра. Поэтому следующее бельё постигнет та же участь, и боюсь, что у коллег завтра возникнут вопросы о стиранных трусах в таком количестве. «— Мать твою, что же делать»? — заругался про себя Слингби. Парня было жалко, а пойти на серьезное должностное нарушение жнец боялся. Больше всего из-за того, что за такое могли понизить в должности и лишить наставничества. Плоть самого диспетчера от такого положения дел была уже напряжена до предела, но на своё удовлетворение ему было по-прежнему наплевать. Однако понимая, что состояние Алана сейчас критическое, и в ближайшее время не улучшится, Эрик всё же решился приблизить финиш его мучений. Всё так же, через хлопковую ткань трусов, он большим пальцем начал водить по кругу увеличенной головки и периодически постукивать по входу уретры. От манипуляций любимого наставника Ал зажал рот рукой и сильно заерзал на их совместной «кровати». К большой радости Эрика, спустя всего пару минут таких ласк, Хамфрис перестал извиваться, замер и громко задышал, а он своей рукой почувствовал, как новая волна горячей жидкости стала просачиваться через его и так мокрое бельё. Слингби был очень рад, что, даже не дотрагиваясь до обнаженной плоти своего партнёра, он смог частично снять с него напряжение. Но также он понимал, что одной эякуляции будет совершенно не достаточно для спокойной ночи. Поэтому, долго не раздумывая, и не желая больше приносить себе и своему партнёру мучения, он перевернул Алана к себе и приступил к активным действиям. Сначала сильная рука пролезла через резинку трусов к заднему проходу юноши и начала водить по тугому кольцу мышц, слегка нажимая посередине. Алан при каждом нажатии максимально старался насадиться на пальцы и тихонько умолял не останавливаться. А Эрик уже и не мог: стянув насквозь промокшее бельё со своего стажёра и с себя самого, он положил Хамфриса на спину и запрыгнул сверху. В тусклом сумраке фонаря лицо возбуждённого, горящего желанием Алана, сорвало голову диспетчера с катушек, и с аккуратного небыстрого темпа он за считанные минуты перешел в настойчивый, дерзкий, и даже грубый. Толчки были всё сильные, глубже, слышнее… С губ обоих тоже иногда срывались несдержанные стоны, а ближе к финалу любовного соития Слингби уже не замечал, как периодически задевает своей макушкой потолок мягкой ткани палатки. Уильям, решивший после ужина расслабиться и насладиться звуками потрескивающих углей догорающего костра, лежал в своём гамаке и с упоением да философскими мыслями разглядывал звёздное небо. Он пролистывал в голове книги по астрономии, вспоминал мудрые цитаты великих звездочётов и алхимиков… только… счастье мужчины длилось недолго. Ибо сначала от созерцания прекрасного его отвлекли редкие стоны, доносящиеся из палатки старшего диспетчера, а потом и вовсе тонкий слух жнеца осквернили звуки совокупляющихся тел. Спирс приподнял голову и его взору открылась «прекрасная картина», явно не входившая в его планы на вечер: материал крыши палатки диспетчера Слингби приподнимался от соприкосновений с его собственной головой. — Вот… ведь… извращенцы! — вслух ругнулся брюнет и перевёл свой вновь серьёзный взгляд на полное ведро воды, приготовленное для утренних умываний. Ему захотелось схватить его и прямо со входа окатить двух безалаберных подчинённых, устроивших такое непотребство в рабочее время. Уилл выбрался из гамака и приблизился к ёмкости. Но… поразмыслив о нервном потрясении, которое испытает в такой ситуации стажёр Хамфрис, он сполоснул в ведре руки и удалился на ночлег. — За километр семенем пахнет, — пробурчал начальник, закрывая на пуговицы вход в свою палатку.