Только рыбы в морях знают цену свободе

Позже Джоанна с Энни потерялись друг для друга. Энни уехала в четвертый и изредка писала, потому что Джоанна просила писать. Джоанна была спокойна. За ней приглядывала мать Китнисс и каждый день приходил врач. Мать Китнисс тоже ей отписывала по поводу состояния девушки. Это успокаивало совесть. Только спустя три года после победы дистриктов над Капитолием, Джоанна решается на приезд в четвертый дистрикт. За это время она была во многих, хотя и не во всех. Но именно в четвертый у нее была тысяча и одна причина, чтобы не ехать. Во-первых, там было море. Раньше бы Джоанна умерла от счастья от этой мысли. Но после пыток в капитолии и нескольких лет борьбы с гидрофобией, от моря ей плохо и страшно. Во-вторых, это Его дистрикт. Там Его дом, в котором сейчас живет Энни. Она почему-то уверена в этом. Он ходил по этому берегу, спал на этой кровати, читал эти книги. Он здесь родился. Он здесь вырос. Он всегда любил родной дистрикт. А еще он ей часто снился. Ей казалось, если она переступит порог четвертого, то боль от утраты убьет ее быстрее стрелы с ядом. В-третьих, Джоанна все еще ненавидела Энни. Все еще. Где-то в глубине души. И хотя она была рада, что та выносила и родила здорового ребенка и даже поддерживала кое-какую переписку с девушкой. Она ненавидела Энни всем сердцем. Джоанна не смогла бы и пальцем ее тронуть, но внутри зависть съедала ее. Он любил ее, а не Джоанну. Она родила от него ребенка, а не Джоанна. Они всегда друг для друга, и он никогда - для Мейсон. Хотя кому она нужна такая сломанная кукла, не умеющая выстраивать долгие взаимоотношения и рушащая все на своем пути. Никому. Неудивительно. Когда она все-таки переступает порог четвертого, то ей дико страшно. Энни попросила приехать. Джоанна не знает, почему и зачем. Но чувствует, что если не приедет, то будет корить себя потом. Она ловит паническую атаку и отходит на лавочке около вокзала. Солнце отражается от моря и слепит. И ей хочется встать и уехать. Но ее пытается успокоить Энни и что-то щебечет о Финнике-младшем. Джоанне хочется выблевать обед. Как вообще в голову может прийти идея назвать его Финником? Это же как будто себе каждый день вены вспарывать одним лишь именем и видеть в нем не сына, а его отца. Впрочем, когда Джоанна видит Финна, как называет его Энни, и неловко обнимает его, у нее сначала трясутся руки. У Финника-младшего глаза отца. Один-в-один. Энни смотрит, как Джоанна вглядывается в глаза ее ребенка и улыбается: - - Я нашла детскую фотографию Финника. Финн его копия. Знаешь, будто от меня вообще ничего не досталось. Она горько усмехается, смотря вдаль. А Джоанна думает, что это и к лучшему. Он будет возвращать Энни в реальность, когда та будет ее терять. И это хорошо. В ту ночь Джоанна покупает в ближайшей лавке алкоголь и напивается впервые за очень долгое время. Она плачет всю ночь, вспоминая Финника. Финн чудесный. Открытый, болтливый на своем детском языке, любит море и маму. Совсем как отец. И глаза его. Джоанна думает, что если проживет еще лет пятнадцать, когда он подрастет и будет копией отца, то ей лучше его не видеть вообще, иначе от состояния психопатки Энни ее будет разделять один взгляд его глаз. Джоанна хочет уехать через пару дней, но Финн захворал, пока бегал по лужам, и попросил ее не уезжать. Джоанна стискивает зубы, но остается. Так проходит неделя, а затем вторая. Джоанна не пьет и привыкает к Финну. Даже по-своему привязывается. Финн называет ее другом и она улыбается. Теперь у нее два друга - Пит и Финн. Пит в свое время уговорил лечь ее в госпиталь, где ей помогли справиться с зависимостью и гидрофобией. И хотя это все сопровождалось вечными нервными срывами, истериками и агрессией, Пит ее поддерживал, пока ему не стало лучше и он не уехал к своей Сойке. Потом они переписывались, общались по видеосвязи и Пит тысячу раз говорил, что они - друзья. Позже она не раз ездила к ним в двенадцатый, спустя год принудительного лечения. Они с Питом до сих поддерживают связь, хотя Джоанна два года уже почти не боится воды. По крайней мере, она спокойно моется. И больше не употребляет. Хотя пару раз были срывы, но она сумела взять себя в руки. Пит был ее первым другом в новом мире. А теперь еще и Финн. Хотя это сказано по-детски и наивно, Джоанне внутри тепло. Энни улыбается. И Джоанна впервые за все время не испытывает к ней ненависти где-то внутри. Энни предлагает остаться. Джоанна соглашается, она не понимает до сих пор, зачем приехала и зачем ее звали, ведь Энни как будто делает вид, что не писала этого. Но Джоанна рада приглашению - за три года она так и не нашла себе пристанища. У Китнисс был Пит, у Хеймитча была Эффи, у Энни был Финн, у Битти были его разработки, которые он обожал. А Гейл стоял на страже правопорядка. Хотя у него была семья, но он не хотел возвращаться в родной дистрикт. Джоанна отчасти его понимала. Она часто думала, что из них всех они с Гейлом очень похожи. Но она всегда старалась откидывать эти мысли. Не нужно это им обоим. Они, наверное, все похожи между собой. И возможно, по сути, у нее больше общего с Хеймитчем, чем с Гейлом. Но тот его взгляд при спасении она старалась не вспоминать. Вот что делает немного тепла с человеком, который по этому теплу истосковался. Джоанне не повезло опять больше всех. Ей было не к кому идти, потому что ее никто не ждал. И она не могла найти себе дело. Она не хотела идти на лесопилку, хотя уже подумывала об этом. И была слишком психически не устойчива, чтобы помогать восстанавливать дистрикты и устанавливать новый мир. Постепенно у Джоанны мир замкнулся на маленьком Финне, хотя она старалась не затмевать ему мать - она жила в доме Меггз, потому что она не хотела жить в доме Энни, а у Меггз все равно не осталось никаких родственников. Она приходила поиграть с Финном на несколько часов и никогда не злоупотребляла гостеприимством и у нее это даже получалось, приносила продукты и помогала с уборкой. И Финн безумно любил Энни. Джоанна как-то даже усмехнулась, что это тоже, видимо, передалось от отца. Так летели месяцы, Джоанна уже не хотела знать причину, зачем ее позвала Энни и решила сделать вид, что забыла. На трехлетие Финна собрались почти все из выживших. Джоанна не понимала, зачем им всем собираться, но так вышло как-то неожиданно для них всех. На удивление, его день рождения прошел как-то даже уютно и лампово. Даже Хеймитч был трезв. С каких пор-то? Неужели Эффи так повлияла? Впрочем, возможно, Сойка намекнула, что трехлетнему мальчику негоже смотреть на него пьяного, кто знает. А на следующий день приехал Гейл. Приехал ненадолго. Отдал подарок Финну. Хотел уезжать, но мальчик уговорил его остаться еще на пару дней. Гейл Финну явно нравился. Джоанна усмехается, где-то она уже это видела. Гейл с Финном целый день плескались в море, стреляли в друг друга из водяных пистолетов и дурачились. Вечером того же дня у Энни случился приступ. Энни кричала и плакала, она хваталась за голову, кричала имя Финника, разбрасывала предметы по комнате. У нее был настоящий нервный срыв. Финн с ужасом смотрел на мать и пытался ее успокоить, хотя сам плакал еще больше, чем она, считая себя виноватым. Гейл унес на руках вырывающегося мальчика, а Джоанна скрутила Энни и вколола успокоительное. Благо у нее были с собой свои лекарства на случай сильных кошмаров. Энни теперь только плакала и сжимала подушку, зовя то Финника, то Финна. Джоанна впустила Финна в комнату только когда убедилась, что Энни спокойна. В ту ночь Финн спал с мамой и она долго перебирала его волосы. А перед этим он говорил, что любит ее больше всех на свете. Даже больше своих игрушек, Джоанны и даже моря. В ту ночь Гейл не ночевал в доме, хотя Энни перед приступом предлагала остаться у них, а ушел на пляж. Мейсон ушла за ним, ненадолго. Энни и Финн уснули, а ей необходимо было подышать. - И часто с ней такое? - спросил он, когда та села рядом на еще теплый песок. Она замечает у него пистолет сбоку и усмехается. Однажды солдат - всегда солдат. Она тоже взяла с собой нож. Всегда берет, если идет куда-то. Она даже спит с оружием. Только когда идет к Финну, оставляет его дома. Но все равно это уже привычка. - За те месяцы, что я здесь, впервые, - отвечает и ежится на прохладном ветру, - Завтра позвоню ее врачу. - Вечно я все порчу, - вздыхает Гейл и ложится прямо на песок, смотря на звезды. Джоанна молчит. Ей нечего на это сказать. Она прекрасно понимает его чувства. Джоанна тоже вечно все портит. - Знаешь, пока вы играли в воде... Даже у меня проскользнула мысль о Финнике. Это правда. Гейл смотрел на мальчика так, будто он действительно много для него значит. Джоанне в тот момент на секунду стало грустно. На месте Гейла должен быть Финник. Это он должен играться со своим сыном, рассказывать ему истории и ходить на море по их "мальчишеским" делам. Он, а не Гейл или кто-либо еще. - Я догадался... - Гейл сжимает кулаки и обессиленно бьет по песку, - Что ж, повеселились и хватит. Завтра уеду первым рейсом отсюда. Джоанне почему-то очень не хочется, чтобы он уезжал. К тому же, у него было еще несколько дней, потому что он взял отгул и решил отдохнуть у моря. Она понимает, что так действительно будет лучше. Но говорит другое. - Если хочешь, можешь пожить у меня пока что, - она пожимает плечами и смотрит на море. За это время она привыкла к нему. И хотя купаться ей не хочется от слова совсем, но теперь ей хотя бы не страшно быть рядом, - Я знаю как пройти на дикий пляж через задний двор, Энни с Финном туда не ходят. Им скажем, что ты уехал. Гейл удивленно поворачивается. С чего бы такая забота? Но Джоанна только смотрит вдаль и улыбается. И когда он пытается возразить, довольно резко отвечает: - Эй, не заставляй меня передумать. Отдохнешь от работы хоть, а то на тебя смотреть жалко. Будто тебя пытали в Капитолии, а не меня. Гейл усмехается. Джоанна как обычно, хотя она стала определенно мягче с тех пор, как они виделись в тринадцатом и изредка на каких-то встречах в Капитолии. И он остается. Днем Джоанна разбирается с врачами, ходит с Энни на обследования в госпиталь. Ей не хочется возиться, но у нее нет выбора. Финн ходит с ними и хотя Джоанне не нравится это, она не противится. Энни так спокойнее. Энни выписывают лекарства сильнее и она бесконечно смущается, что Джоанна с ней возится как с ребенком и чуть ли не за руку таскает по кабинетам. Джоанна бесится и даже пару раз прикрикивает на нее в порыве злости, но терпит. Теперь Джоанна думает не только о Финнике, но и о Финне. Ребенку нужна адекватная мать. А вечерами они ходят с Гейлом на дикий пляж, когда спадает жара. Он купается, она читает или метает в деревья кунаи. За три года она так и не привыкла к "безопасности". И старается практиковаться. Наверное, никогда не привыкнет. Игры для нее закончатся только тогда, когда закончится она сама. До тех пор, она всегда будет наготове, сколько бы лет не прошло. Слово безопасность ее пугает больше, чем что-либо. В безопасность Джоанна не верит от слова совсем. Они с Гейлом много разговаривают. Она язвит, но Гейл почему-то терпит. То ли привык иметь дело с Сойкой, то ли просто характер такой. Джоанна не знает. От Битти она знает, что Китнисс с ним не общается и дуется на него за сестру. До сих пор. Четвертый год идет. Тупо, конечно. Гейл и Битти не виноваты. Но кого это теперь волнует? Чуть позже она узнает, что у Энни крайне нестабильное состояние и такое же было примерно тогда, когда она попросила Джоанну приехать. Джоанна складывает два плюс два. В тот вечер Финн уснул рано, а Джоанна долго сидела на их кухне и они разговаривали. Энни рассказывала про Финника и рассказывала, что было между ними. Рассказывала про догадки о его жизни в Капитолии. Говорила, путая даты и периоды, но Джоанна жадно слушала. Она хотела знать больше о нем, хотя в этом уже не было смысла. Кому нужна ее никчемная любовь сейчас, когда он мертв и главная любовь всей его жизни сидит напротив нее. Позже она сбивается, молчит, как будто выбивается из реальности, но позже собирается и несмотря на собеседницу, выдает то, что Джоанна боялась услышать больше всего, но подсознательно понимала. - Знаешь... Все время Финник твердил мне о том, что если вдруг с ним что случится, чтобы я шла к Меггз или к тебе. Что ты его друг и тебе можно доверять. Потом он говорил также о Китнисс, когда уходил на свое... последнее задание... Она сглатывает, но Джоанна молчит и смотрит в кружку. Энни мнет руками кухонное полотенце и продолжает: - - Но Меггз больше нет, а Китнисс с Питом... Я знаю... Я знаю... Они хорошие и помогут, но... Джоанна сдерживает себя, но слушает дальше. - Перед тем, как написать тебе, у меня был приступ. Врач успел приехать. У меня есть кнопка для его вызова, но после обследования он сказал, что еще пара таких приступов и я могу окончательно сойти с ума и потерять связь с реальностью... Слезы катятся по ее бледному лицу, но она их не останавливает. - И тогда ... Меня бы точно упекли в психбольницу, и Финн... Он... - она начинает задыхаться от слез и ловить воздух ртом, как рыба. И Джоанна все понимает. Ей не нужно объяснений. Она встает и обнимает Энни крепко-крепко. И шепчет ей, что все будет хорошо. Она наконец все окончательно понимает. Если Энни сойдет с ума, Финна упекут в детский дом. Потому что у них никого нет. Сквозь слезы рыжая девушка продолжает: - Я знаю, что это, наверное, очень плохо просить тебя о таком одолжении. Но... я знала от Пита, что у тебя никого нет. И думала, если вы бы подружились с Финном, ты бы... могла о нем позаботиться. Я хотела сначала поговорить об этом с Питом и Китнисс, но... рано или поздно у них будут свои дети. Пит их очень хочет, я вижу. И я не знаю, мне почему-то хотелось, чтобы Финн был с тобой. Финник говорил про тебя и твой характер, но постоянно говорил, чтобы я тебя не пугалась. А когда вы подружились, я успокоилась. Я поняла, что ты тоже привязалась к нему. И это даже было хорошо. Я успокоилась, потому что поняла, что даже если со мной что-то случится, то он не будет брошен на произвол судьбы. Джоанна успокаивает ее долго. И сама плачет. Она обещает, что с Финном все будет в порядке и она ни за что его не оставит. Джоанна говорит ей держаться ради Финна. Пытаться удерживать реальность в голове. Она много что говорит про дружбу, про Финника, про то, что она их теперь точно не оставит и про то, что все обязательно будет хорошо. Впервые за много лет Джоанна не считает Энни удачливой. В ту ночь они не спят обе и сидят на кухне в доме Энни до самого рассвета. Джоанна знает, что теперь она точно никуда не уйдет. И если раньше еще можно было сбежать, оборвав эту привязанность к трехлетнему ребенку и уехать хоть куда, да даже в тот же двенадцатый пропивать с Хеймитчем остатки рассудка, то после этого разговора она точно никуда не денется. Она привязана к ним, и впервые эта привязанность не стоит ей костью в горле. Гейл уезжает на следующий день. Джоанне он нравился. С ним было комфортно. Но она помнила про обещание Энни и понимала, что теперь ее руки связаны и она не может рвануть за ним во второй. Да и не уверена, нужно ли это ему. Она провожает его ранним утром и обнимает на прощание. Джоанна не знает, увидятся ли они. И что будет дальше. Единственное, что она знает - теперь все точно будет по-другому.