Только рыбы в морях знают цену свободе

Время шло. Джоанна свыклась с четвертым дистриктом и уезжала довольно редко и ненадолго. Боялась оставлять Энни одну. Иногда Энни отправлялась на лечение и Финн оставался в гостях у Джоанны. Приступов у Энни больше пока что не было. Все было шатко, но за год с того приступа, ничего не повторилось и все было хорошо. Джоанна молилась, чтобы так было и дальше. Она любила Финна и хотела, чтобы Энни как можно дольше сохраняла рассудок. Не хватало мальчику еще потерять и маму. Они общались с Гейлом по видеосвязи, периодически звонил Пит, иногда даже с Китнисс. Они даже несколько раз приезжали погостить. После случая с Гейлом, рассказанный Джоанной, Пит старался не быть с мальчиком слишком много, потому что это могло стать красной тряпкой для Энни. Хотя Питу было тяжело - детей он любил. Хеймитч с Эффи передавали приветы. Эффи утащила его в Капитолий, где теперь работала на телевидении. Китнисс теперь была с Питом, а значит за ней не нужно было приглядывать. А так бы он спился в своем доме. И хотя Эбернети ненавидел Капитолий всей душой, Эффи он любил. Или не любил, но что-то у него точно было. Иначе как еще объяснить его согласие на переезд. Когда тебе под пятьдесят и половину жизни ты пропил, отправляя на смерть детей и похоронив свою семью, сложно вообще к кому-то что-то чувствовать, не боясь, что у тебя это отберут. А в случае с ним это вообще могло врасти в инстинкты. Так что это вообще чудо, что он решился на такой шаг. Джоанна одобряла и гордилась. Хотя не то, чтобы они вообще хорошо общались до того, как попали в тринадцатый дистрикт. Один раз пили только, когда их двое оставшихся трибутов объединились, но профи их выследили. У детей не было шансов. В ту ночь она пила с Хеймитчем и бранилась всеми возможными ругательствами. Но он тогда сказал самое очевидное: лучше смерть, чем победа. Девчонка из ее дистрикта была смазливой. Она представила, что бы ее ждало. И Джоанне лишь оставалось согласиться. Лучше смерть, чем то, что ждало после победы. Гейл за этот год тоже приезжал. Незаметно для Энни и Финна, боясь напомнить Энни тот случай. Но приезжал к Джоанне. Ненадолго. На пару дней, пока были выходные. Рассказывал о своей жизни и звал с собой. Учил Джоанну готовить - она не особо-то это умела и любила. Гейл был за старшего в семье и готовить он умел с самого детства. Вообще старался быть рядом. Он приходил к ней ночью, если она кричала во сне и долго гладил ее по голове, успокаивая ее, что это был сон. Он даже ничего не говорил, про то, что Джоанна периодически кричала имя Финника. Она искренне надеялась, что он не понимает, почему. И гнула линию, что Финник был ее единственным другом. Гейлу, наверное, было все равно, кем она считала Финника, но он беспокоился о том, что ее преследуют кошмары. И это грело душу. Джоанна привязывалась к нему. Она привыкла, что он рядом. Даже если периодически они виделись раз в несколько месяцев, а когда Хоторн был на особых заданиях могли неделями не созваниваться. Но он был в голове девушки и она не могла его выкинуть оттуда, да и не хотела. Это не Финник, который любил Энни. Да даже если бы и не любил, наверное, все равно бы им ничего не светило. Раньше Джоанна думала об этом. Еще до революции. Может, он бы на нее и посмотрел бы, но история не любит сослагательных наклонений, так что это все неважно. Джоанна не знала, что чувствует к ней Гейл. Или что он чувствует к Китнисс. А может, у него кто-то есть. Она не разбиралась в чувствах и для нее они были непонятны. Она просто жила общением с ним, Финном и Энни. Прогулками по дистрикту. Редкими вылазками в Капитолий. Джоанна училась делать узлы, как делал Финник, чтобы успокоиться. Энни ее учила. Она заставляла уже-не-Кресту рисовать, потому что врач сказал, что это хорошая терапия. Энни понравилось. Финну тоже. Мейсон практиковалась в метании ножей и кунаев и периодически рубила дрова топором. Жизнь была спокойная. Насколько она вообще могла быть спокойной в их случае. Джоанна читала книги и пыталась бороться с кошмарами. Они снились уже реже, но снились. Это одна из причин, почему она категорически отказывалась ночевать в доме Энни. Нечего им слышать ее крики по ночам. Энни кошмары практически не снились. Но Джоанна знала, что иногда та просыпалась в слезах. Спустя полтора года после первого приезда в четвертый Гейл начал звать ее во второй к себе. Звучало соблазнительно, но Джоанна не могла уехать. Гейл не понимал почему, но она не собиралась объяснять. Не надо ему знать ни про что, пусть спит спокойно. Да и если с Энни что-то действительно случится, он примет Финна? Это не приехать поплескаться в море один раз. Это человек. Ребенок, которого нужно воспитывать. Надо ли ему это, учитывая какой завал у него на работе? Едва ли. Примет ли он ее с чужим ребенком? Едва ли. Вообще нужна ли она ему или это просто замена Сойки? Едва ли. Джоанна напоминает себе, что не создана для любви. Она замыкается в себе еще больше. Начинает игнорировать сообщения Гейла и сбрасывать видеозвонки. Она делает себе мишень на заднем дворе и бесконечно закидывает ее всевозможным оружием. Даже кухонный нож летит туда же, когда все под рукой заканчивается. В тот день она плачет всю ночь, пьет, выключает видеофон и обещает себе в который раз - больше никаких любовных привязанностей. Он приезжает вечером следующего дня и остервенело колотит руками по ее двери. Наверное, этот стук слышен на всю деревню победителей. От него даже Энни растерянно выбегает на улицу, а за ней Финн. Гейл извиняется перед ними и Энни все сразу понимает. Ее губ слегка касается улыбка. Финн ничего не понимает, но ему интересно, почему дядя Гейл сейчас пытается ворваться в дом Джоанны. Ее тетей Джоанна называть запретила. Джоанна злобно орет матом на Гейла и говорит ему убираться. У нее болит голова. Она не спала ночью и плохо спала днем, ей снился какой-то кошмар с участием и выживших, и умерших. Эта дробь по ее двери выводила Мейсон из себя. Пусть катится куда подальше в свой второй дистрикт или к своей Сойке. Джоанна не знала, с чего вдруг она вообще о ней вспомнила и почему так злилась. Китнисс давно уже живет с Питом и не общается с Гейлом от слова совсем. Они, конечно, помирились с подачи Пита пару месяцев назад, но воды за эти годы утекло слишком много. Так что, сложно представить что-то более нелепое, чем Гейла, мирно беседующего с Китнисс на кухне в двенадцатом дистрикте. Но Джоанна все равно злится и чувствует себя заменой. Но Гейл настойчив и она сдается. Энни уводит Финна домой под его жуткое возмущение, но она говорит, что сейчас взрослым нужно поговорить вдвоем и позже, если Джоанна захочет, она обязательно все им расскажет. Финн обижен до глубины души, но уходит. - Ты дура... Будто констатирует факт Гейл, когда Джоанна злобно открывает дверь, не выдержав звуков ударов по ней. Джоанна кивает и уже собирается ее закрыть, но Хоторн ставит носок в проем и говорит, что не уйдет. Что вообще не уйдет от нее. Что пока они не поговорят, он не сдвинется с места. Мейсон бьет его по лицу и собирается вытолкнуть, но он перехватывает ее руки и затаскивает в дом. Он дико злится и это видно по его лицу. Синяки под глазами выдают бессонные ночи и Джоанна как кукла обмякает в его руках. Хоторн ослабевает хватку и прижимает ее к себе. - Джоанна... Она поднимает голову и встречается с ним взглядом. Они долго смотрят друг другу в глаза, а потом она наплевав на все, целует его. Кусает губы, запускает руки в волосы и не дает ему даже вдохнуть. Он поднимает ее на руки и сажает на столешницу. Его серые глаза напротив ее зелено-карих. Она отстраняется, прерывисто дышит и хочет вырваться, но он перекрывает ей путь. Джоанна знает, что может вырваться. Он тоже это прекрасно знает. Но она не хочет. И молча отводит взгляд, рассматривая столешницу, на которой сидит. Гейл слишком близко, от этого думать еще сложнее. - Посмотри на меня. Джоанна не хочет. Не смотрит. Он молча выдыхает ей в ключицу и говорит на ухо так, что у нее мурашки по коже. - Черт возьми, Джоанна, не глупи. Зачем ты меня отталкиваешь? Ей так хочется закричать. Хочется вырваться и высказать все. - Зачем? Да все, кого я любила - умерли. Она итак считает, что все, кто сейчас рядом - непозволительная роскошь. Она боится за Финна каждый чертов день. Ей снится, что Финна убивают просто потому, что он ей дорог. Смерть Гейла по ее вине ей тоже снится. Ей страшно. Ей страшнее сейчас, чем на первых играх. Каждый день начинается с того, что она повторяет себе как мантру, что она в "безопасности", хотя она не верит в безопасность. Что никому ничего не угрожает. И каждый день одно и тоже. Каждый день начинается с убеждения себя, что все ужасы в прошлом. Но она молчит и выдает: - Будто ты не понимаешь. Он все понимает. Но она находит в себе силы продолжить. - Мне снятся кошмары каждую ночь. Я истеричка. Я страшная. У меня скверный характер. Я не умею поддерживать долгие отношения. Я не люблю детей. Я ужасная. Я ношу ножи с собой и сплю с оружием, потому что не могу иначе. Я пугаюсь каждого шороха и молюсь не прирезать так кого-нибудь случайно из своих. Я не могу уехать во второй дистрикт к тебе и не собираюсь тебе ничего объяснять. А ты не можешь переехать сюда, потому что тебя ждут во втором, Капитан. Тебе нужна девушка, которая будет тебе рожать детей и ждать с ужином после работы. Не я, дружок. Она усмехается, наблюдая за его реакцией и убирает его руку, спрыгивая со стола. Гейл смотрит внимательно на нее и... усмехается? Ей хочется дать ему вторую пощечину. - Мне нужна ты. Истеричка, с кошмарами и скверным характером. Я знаю про оружие и про твою реакцию на все это. Я не раз у тебя ночевал, забыла? Мы полтора года общаемся и ты почти два года живешь тут, с Энни и Финном, что ты мне врешь про долгие отношения? - Я не живу с ними, Гейл. Я живу рядом. Я не провожу с ними все время. А с тобой мы общались. Ключевое слово - общались. Проводили время вместе. Это не жить вместе. Да, у нас что-то было. Поцелуи, объятия. Но это не засыпать на одной кровати, не вести общий быт, не воспитывать детей, в конце концов. Это не то. - Девушка, которая выжила на двух голодных играх, пережила пытки в Капитолии и переборола фобию и зависимость, боится быта. Это даже смешно. Джоанна даже невольно улыбается. Ее немного передергивает от его слов и воспоминаний, но она понимает, что он по сути прав. - Я боюсь привязываться. Хотя уже привязалась. Думаю, нам лучше закончить все это, пока еще ничего не началось. Хоторн смотрит на нее и второй раз говорит, что не уйдет. - А что насчет детей? - он складывает руки на груди и издевательски смотрит, - Что-то не вижу неприязни к Финну. Ты скорее его уже как сына воспринимаешь. - Это и страшно, Гейл. Но я не хочу своих. А ты хочешь. Помню, говорил однажды. Я свихнусь от страха за ребенка. Особенно за своего. К тому же, учитывая весь предыдущий опыт, что я пережила, добавь ко всему все кошмары и истерики, едва ли я смогу выносить здорового ребенка. И Гейл окончательно понимает. Она не не хочет. Она боится. - Поэтому ты не хочешь уезжать из четвертого? Тебе страшно жить свою жизнь и ты живешь чужой? Вопрос не в бровь, а в глаз. Джоанна даже забывает, что нужно дышать. Настолько это ее застает врасплох. Но ведь это... Правда. Она живет жизнью Финна и Энни, оправдывая себя сначала любовью к Финнику, а потом привязанностью к Финну и своим обещанием Энни. Но ведь это правда. Джоанна сжимает кулак и зло смотрит на Гейла. Слишком проницательный. Залез под кожу и вытряхнул там все, перевернув с ног на голову. Джоанна такое не любит. - Уходи. - Нет. - Уходи, иначе я запущу в тебя чем-нибудь тяжелым. И не возвращайся. - Я прав. - Нет. Но они оба понимают, что это ложь. - Джоанна. Я хочу быть с тобой, понимаешь? У меня были отношения. И не одни. Были даже относительно долгие с девушкой, которую ты описала. Которая готова родить мне детей и ждать дома с ужином. Не сложилось. Мы расстались перед тем, как я тогда приехал к Финну на день рождения. Буквально за несколько дней. А потом я увидел тебя. И если до встречи с тобой я загонялся и думал, что я мудак, ведь та была просто мечтой миллионов. То после наших разговоров по ночам и прогулок до пляжа, я окончательно понял, что, наверное, я не мудак, а мне нужен кто-то другой. И за эти полтора года я ни разу не передумал и даже не смотрел в сторону других. - Даже в сторону Китнисс? Это слетает с ее губ раньше, чем она соображает, что сказала. Впрочем, терять уже нечего. Гейл вздыхает и садится на стул. - Китнисс я знал с детства. У нас были похожие ситуации в жизни - нам приходился кормить семьи и это нас связывало. Это было первой любовью, но она прошла. Со временем понимаешь и по-другому смотришь на некоторые моменты - Китнисс сама не знала, что делает и давала мне надежду. Она не понимала, что чувствует и кто ей нужен. Пит или я. Она целовала то его, то меня и не знала, за кого хвататься. Не уверен, что она вообще кого-то из нас любила. Целовала меня и сходила с ума по Питу. Это был замкнутый круг. Она не отпускала, но и не держала около себя. Но во мне нет того, что есть в Пите. Этой жертвенности ради нее. Слепого обожания. Он живет ради нее, понимаешь, а я так не могу. Я тоже жил так когда-то, пока мы не попали в тринадцатый. Но потом ее поведение меня оттолкнуло. Я перестал ей верить. Моей целью было сделать так, чтобы революция была совершена и я не мог просто уйти от нее, хотя хотел еще когда собрали отряд 451. Он выдыхает и смотрит на Джоанну. - Я даже не уверен, что она любит Пита. Возможно, переживает за него и привязана. Но любит ли? Или ей просто удобнее с ним? Он заботливый, хороший, готов наступить на собственное я ради нее. Я иногда думаю об этом. И понимаю, что не хочу быть на его месте. Ни за что. И знаешь, мне стало спокойно, когда она перестала со мной контактировать. Будто камень с плеч упал. Я понял, что не будет больше этих ее метаний между нами. Она не будет играть с моими чувствами. Пусть Пит утешает ее в двенадцатом. Я больше не хотел иметь ничего общего с ней. Это была злость за всю ту боль, что мне причинили. С ее уходом у меня началась новая жизнь по всем параметрам. И я рад, что ее в ней нет. Даже сейчас, когда мы чисто формально помирились. И она меня "простила". Было бы за что. Люди, чьих близких убивают ножом, ненавидят убийцу, а не создателей ножа, не правда ли? Джоанна кивает. Она всегда это понимала. - Даже сейчас я не горю желанием с ней взаимодействовать ближе, чем поздравлениями с праздниками и редкими встречами в столице по какой-то нужде. Джоанна выдыхает. Почему-то ей важно было знать, что Сойка для него в прошлом. Впрочем, в глубине души она это знала. За пять лет, что они с Сойкой хранили молчание, Гейл ни шагу не сделал в ее сторону. А если Гейлу что-то нужно, он душу вытрясет. Это Джоанна понимала очень ясно и на собственном примере. Джоанна неопределенно кивает снова и смотрит на него. Он уже не смотрит на нее, но продолжает говорить: - Я тоже не самый лучший человек на свете. Я тоже убивал людей. Я до сих пор не могу простить себе то, что вывел из дистрикта всего лишь девятьсот человек из десяти тысяч. Они все погибли там. Мне это будет всю жизнь сниться. Я тоже принципиальный, временами агрессивный и мне кажется, из меня никудышный будет парень, муж, отец. Но единственное, что я знаю сейчас, что ты мне дорога и я хочу быть с тобой, понимаешь? Я не зову тебя замуж и не заставляю тебя завтра же зачать ребенка. Мы взрослые люди, Джоанна. Я хочу попробовать быть с тобой вместе. Я хочу целовать тебя и заботиться о тебе. Я не обещаю тебе кучи денег и жизни с концепцией "долго и счастливо". Мы не в сказке. Но я бы хотел это "долго и счастливо" с тобой. Хотя бы попробовать построить что-то. Я же знаю, что у тебя ко мне есть чувства. Если бы не было, я бы даже не пришел. Я бы просто исчез из твоей жизни и все. Но они есть... и я хочу попробовать сделать тебя счастливой. Никто не будет держать тебя и если ты захочешь, то можешь уйти. Я пойму. Но дай хотя бы один шанс. У Джоанны начинается истерика. За почти 26 лет ее жизни никто никогда не говорил ей этих слов. Никто никогда не думал о ней и не хотел сделать ее счастливой. Никто никогда не хотел заботиться. Не хотел любить. Не хотел ничего из того, что ей сейчас говорил Гейл. В ту ночь Хоторн остается с ней и она плачет, а он целует ее щеки и успокаивает ее. Он долго с ней разговаривает, а она не может вымолвить ни слова. Его сердце сжималось от ее слез, но внутри было тепло. Она его любит. Они уснули под утро в обнимку и засыпая, она впервые за все время подумала о том, что рада тому, что выжила. И тому, что тогда предложила Гейлу остаться.