#CookieJar

Если Юнги и любит что-то больше своего сверкающего синего плаща, то только своих деток. Звёзды, летящие у Чонгука над макушкой, пытаются завязать с ним игру, но Джису неожиданно вырывается из общего строя, со скоростью света уносясь в сторону виднеющегося дома, и её братья и сёстры молниеносно следуют за ней. Вскоре улыбающийся Чонгук остаётся один посреди покачивающихся ирисов. — На самом деле, эти Бездушные не такие уж и бездушные, как все считают, — говорит Юнги, ставя перед гостем большую миску с похлёбкой. Вокруг него вьётся светящееся облако, которое разве что не жужжит, по крайней мере Чонгук за ним такого не замечал. — Всё у них есть, просто находится под замком. Ури больше всех радуется возвращению в отчий дом, пахнущий старой бумагой и камнями. Ури вообще всегда больше всех и во всём, поэтому он, как и обычно, съедает больше других звёзд. Юнги на это только недовольно цокает и насыпает обиженным детям ещё немного комет, при этом отпихивая настырного Ури к принюхивающемуся к похлёбке Чонгуку. — А ты много о них знаешь, хён, — с уважением протягивает он и всё-таки подносит ложку с чужими трудами кулинарии ко рту. Пахнет не очень, но, собравшись с духом, он всё-таки проглатывает что-то оранжевое и круглое, плавающее в желтоватой жидкости, и с удивлением распахивает глаза. Юнги, наблюдающий за ним из дальнего угла, довольно усмехается. — Что это? — Обыкновенный земной суп, — Мин поднимается с корточек и поправляет свой синий плащ, пока Ури обиженно возится возле стремительно пустеющей тарелки. Звезда даже заглядывает в неё в надежде найти что-то и для себя, но, оставшись ни с чем, угрюмо ложится по правую сторону от Чонгука. Чонгук виновато улыбается. — А что касается Бездушных, — Юнги садится на свободный стул и щёлкает пальцами. Со второго этажа прилетают несколько незнакомых Чонгуку звёзд, которые тащат на себе увесистую книгу, — здесь есть много полезной информации на эту тему. Книга с хлопком приземляется на стол, аккурат напротив заинтересованного Чонгука, благодарно кивающего уставшим звёздочкам, отвечающим ему слабым сиянием. — Она не на стаандарском, — замечает он, придвигая книгу к себе и попутно пытаясь разобраться в надписях на обложке. — Это один из земных языков, я прав? — Да, — подтверждает Юнги и подпирает лицо кулаком. — Это китайский. Раньше на Земле он был одним из самых распространённых, хотя, может, сейчас он тоже популярен, но откуда ж нам знать. — Юнги вздыхает и жестом просит передать книгу ему, что Чонгук незамедлительно исполняет. — Я знаю китайский, так что мне не нужно переводящее зелье, а ты можешь взять его на верхней полке вон там. Когда на грязно-бордовую обложку попадает пара голубых капель зелья, позволяющего практически любой язык переводить в нужный, непонятные палочки и квадратики становятся привычными и знакомыми Чонгуку буквами. — «Падение»? — вскидывает он брови, прочтя название. Ури подкатывается к томику и делает вид, что совсем не заинтересован в нём, хотя яркое свечение полностью выдаёт его. — Она запрещена в Солнечной и ещё в одиннадцати системах, включая нашу, — поясняет Юнги с хмурым выражением лица и проводит подушечками пальцев по краю твёрдой обложки, при этом позволяя Ури себя немного покусать. Чонгук напрягается. Запрещённая книга — это плохо. — Не смотри на меня так, — фыркает старший, заметив его тяжёлый взгляд на себе. — Эта книжонка — малое, что есть в этом доме, из-за чего мне прострелят голову в первую же секунду, как только обнаружат все эти сокровища здесь. — Хён, — тон у Чонгука холодный. — Твоё увлечение Землёй ни до чего хорошего не доведёт, почему ты этого не понимаешь? Ты же стаандарец, зачем тебе знать так много о чужой планете и жизни на ней? — Ты слышал о любопытстве? — хмыкает Юнги в ответ. — Если бы я этим не занимался, ты бы тоже многого не знал, так что прекращай гундеть и лучше скажи мне, будешь брать эту книгу или нет? Чонгук сводит брови на переносице, кусает губы и, в конце концов, согласно кивает, буравя «Падение» напряжённым взглядом. — Но всё равно... — только он собирается возобновить чтение морали, как Юнги коротко стонет и рывком встаёт из-за стола. Подол синего плаща на секунду эффектно взлетает. — Не начинай, — просит тот, массируя пальцами виски. — Сам-то напичкан всем земным, а мне лекции вздумал читать. — Это чем же я напичкан? — Взять хотя бы твоё обращение ко мне, — сложив руки на груди и позволив звезде Вильяму сесть себе на голову, отвечает Юнги и усмехается, когда видит, как Чонгук морщится. — «Хён» означает «старший брат» на корейском — твоём родном языке. — Я знаю, — фырчит Чонгук. — Мама пыталась меня научить, но я был слишком противным и неусидчивым, чтобы запомнить многое из того, что она говорила. Юнги ухмыляется, будто говоря, что не сомневался в нём. Вильям широко зевает. Тридцать шесть часов стаандарского дня позади, а двое Солнц уже упали за горизонт. Немного клонит в сон. — Чонгук, — звучит тёплым шёпотом над головой. Чонгук вздрагивает и резко открывает глаза. Прямо перед носом сидит наевшаяся и довольная Джису, клюющая его в нос своей энергией. Чонгук расплывается в улыбке. — Я заснул? — хрипит он и выпрямляется, попутно оглядываясь по сторонам. В маленьких окошках виднеется ещё лиловое небо, а это значит, что подремать он успел совсем немного. — Вырубился на третьей странице, — качает головой Юнги, глянув через чужое плечо на открытую книгу. — Я-то думал, что ты действительно хочешь больше узнать о Бездушных. Чонгук потягивается и зевает. — Я-то хочу, но ты не сказал мне, что это полная история вытеснения магов. Мне придётся прочесть её всю, чтобы добраться до чего-нибудь интересного о Бездушных, потому что в ней нет разделения на главы. — А ты думал, всё так просто? — спрашивает Юнги с усмешкой в уголках губ. — Всё необходимое всегда нужно искать. Чонгук закатывает очи горе и хлопает в ладоши. По всему первому этажу уютного Юнгиева домика тут же начинают светиться звёзды, которые, поняв, что их времяпрепровождение в этом месте закончилось, лениво летят к ногам хозяина. — Все собрались? — Чонгук с беспокойством осматривает своих комочков, пока Юнги стоит в сторонке и наблюдает за ним с тёплым чувством в груди. Младший выглядит так, будто собирает своих детишек, и пусть по факту они являются творениями Юнги, сам Хранитель не против, чтобы его сыновья и дочери становились таковыми же для других. — Может, останешься? Я тебе постелю наверху. Чонгук благодарно улыбается, но качает головой. — Елена обещала, что если не вернусь, она возьмёт лавку под свой контроль. Хосок тогда точно сойдёт с ума. Юнги морщится. — Эта противная кукла, — выдыхает он под нос. — Ладно, будь осторожен по дороге. — А что со мной может случиться? — искренне недоумевает Чонгук, на что Мин неопределённо взмахивает руками, мол, да много чего, откуда я знаю. — Здесь на десять часов полета одни только мы и поля. — И твоя гадкая кукла, — напоминает Юнги и улыбается на тихий Чонгуков смех, но в груди не перестаёт тянуть. Он чувствует, что что-то случится, вот только хорошее или плохое — не знает. Чонгука не хочется отпускать, но мальчишеская рука слишком легко выскальзывает из его собственной, и Юнги, поджав губы, думает, что так, наверное, и должно быть.

***

Огромный полукруг третьего Солнца Стаандара скрывается за холмистым горизонтом. Чонгук полной грудью вдыхает слегка влажный воздух и улыбается, когда парочка средних звёзд, перегоняя друг друга, врезается в недовольного Ури. По обе стороны от пыльной дороги цветут фиолетовые ирисы, покачивающиеся от лёгкого ветерка и разносящие свой сладкий аромат на многие километры вокруг. Вскоре они должны смениться лавандовыми полями, что будет означать, что до «Магической лавки» осталось совсем немного, и Чонгук непроизвольно ускоряется, желая побыстрее добраться до дома. Небо растекается над головой стремительно чернеющим полотном, на котором каждые двадцать минут вспыхивают разноцветные огни, тянущие за собой красочный тонкий хвост. Это прилетают и улетают космические корабли. Чонгук часто видел их вблизи, когда жил в столице, но после того, как Джессика взяла его к себе, и он поселился в лавке, он мог смотреть на них только так: задрав голову и мысленно предполагая, какой именно корабль и откуда скрывается под этой синей или красной точкой. Вдруг Ури, летящий всё это время впереди, останавливается. Чонгук не успевает притормозить, врезаясь в него. От столкновения в районе рёбер начинает саднить, Чонгук болезненно морщится и отмахивается от взволнованно замигавших детей. — Со мной всё нормально, — хрипит он и прикладывает ладонь к груди, чувствуя, как сильно колотится сердце. Ури перед ним зависает в одной точке. — Что случилось, здоровяк? Звезда поворачивается к нему и глазами показывает влево, но только там нет ничего интересного, кроме привычных тихих ирисов. Чонгук хмурится, и Ури недовольно закатывает глаза, после чего срывается с места и несётся в указанную им сторону. — Разве у нас есть выбор? — тяжело вздыхает Чонгук, получив встревоженный взгляд от Джису. — Пойдёмте. Пока он не без сложностей пробирается сквозь цветы и мысленно мечтает парить так же, как это делают летящие за ним звёзды, начинается первый час стаандарской ночи. Становится холоднее, воздух насыщается влагой. Чонгук, случайно сломав ещё один несчастный ирис, тяжело вздыхает и вглядывается в маленькую пылающую точку впереди, которая наконец останавливается. Что бы там ни заинтересовало Ури, Чонгук уверен, что это плохая идея. Нелёгкий путь освещают самые яркие звёздочки, которым только дай случай показать свои способности, и они с радостью их продемонстрируют. В спину ударяет поток холодного ветра, от чего Чонгук зябко ведёт плечами и угрюмо смотрит на низко кружащего Ури. — Ну и что, ты доволен? — спрашивает Чонгук, сложив руки на груди и со стороны наверняка выглядя как недовольный своим чадом отец. Ури останавливается. — Что ты тут нашёл? Он с мрачным видом подходит ближе к низко парящей звезде и замирает. Ирисы в этом месте поломаны и повалены так, что их мёртвые тела образуют круг, в центре которого — только не это! — лежит бессознательный человек. Ури довольно мечется, когда замечает в глазах хозяина шок и удивление, и подлетает к неподвижному телу, освещая его. Другие звёзды решают помочь брату и собираются в большой стройный шар, разносящий свет на метры в округе и позволяющий взволнованному Чонгуку, вошедшему в круг, получше рассмотреть чужое лицо. Золотистый свет искрится на серебряных волосах и серёжках, а пушистые ресницы еле заметно подрагивают. Чонгук скользит взглядом по острым чертам, задерживаясь на приоткрытых губах, и его сердце наполняется тревогой от увиденного. Это Тэхён. — И что мне теперь с этим делать? — запустив пальцы в волосы на макушке, шепчет Чонгук, обращаясь к Ури, на что тот только недоумённо моргает. А что, надо что-то делать? Ури об этом не подумал. Он нашёл странного парня, заходившего к ним вчера, разве это не всё? Чонгук почти не дышит, когда с осторожностью подходит к Бездушному, свернувшемуся калачиком, и боязливо присаживается рядом с ним на корточки, по возможности стараясь не шуметь. Он нерешительно протягивает руку вперёд, намереваясь проверить чужое дыхание или сердцебиение (на всякий случай), но так и не притрагивается ни к близко лежащей к нему руке, ни к открытой смуглой шее. Вместо этого он гулко сглатывает и подвисает, понимая, что не может отвести глаз с умиротворённого лица. Сейчас оно не кажется таким холодным и пугающим, хотя мышцы расслаблены так же, как и вчера, но в данный момент нет того пробирающего до костей взгляда, каким запомнил его Чонгук. Сегодня на Тэхёне нет плаща и серо-чёрного костюма с вышивкой имени на груди. Вместо этого на парне свободная белая рубашка, расстёгнутая на пару верхних пуговиц (нет, Чонгук не пялится, он просто осматривает), широкие коричневые штаны и тёмные туфли. Если бы не богоподобная внешность, его легко можно было бы принять за обычного человека или перевоплощённого стаандарца, но одно знание того, что перед ним лежит Бездушный, заставляет Чонгука испытывать страх вкупе с восхищением. Тэхён всё-таки слишком прекрасен. И беззащитен. Чонгук закусывает нижнюю губу и переводит взгляд на тонкое запястье с чёрным браслетом, открывающим Базу. Вчера он смог собственными глазами увидеть всех тех людей, тех магов, за которыми ведётся охота. Ему знакомы четверо из них. Трое замученных постоянным бегством мужчин и одна женщина с ожогом на пол-лица, улыбнувшаяся Чонгуку в свой приход в «Магическую лавку» и произнёсшая: «Ты один из нас, не так ли?» одними губами. Когда она ушла, Чонгук заплакал — то были слёзы радости, ведь его почувствовал другой маг, а это значит, что все его попытки не напрасны, и когда-нибудь они обязательно закончатся успешно. Нет сомнений, что та женщина получила ожог от Бездушных, Чонгук знает, что Тэхён и подобные ему уничтожают любого, кто будет неугоден Правительству Земли, что и его самого могут убить, в лучшем случае выстрелив в голову на месте, в худшем — выбросив в открытый космос на съедение Галактике. От одних только представлений того, какие кошмарные вещи может сотворить эта хрупкая красивая рука, по позвоночнику проходит волна неприятных мурашек. И вот перед ним один из Бездушных, безмятежно спит в своей прекрасной и в то же время ужасной беззащитности, и у Чонгука есть хорошая возможность избавиться от него. Бластера или даже обычного ножа у него нет, но если приложить побольше усилий и учесть эффект неожиданности, то можно ведь просто задушить, верно? Чонгук проглатывает ком в горле и смотрит на открытую Тэхёнову шею. Верно. Он переводит пустой взгляд на свои руки, которые почему-то дрожат. Он никогда никого не убивал, но это же просто, да? Сжать, не отпускать, вытерпеть, когда чужие холодные пальцы будут хвататься за собственные в попытке выжить. Руки дрожат сильнее. Бездушные — зло. Они несут по всей Вселенной боль, страх и ненависть, и они должны быть уничтожены. Но тогда почему всё внутри скручивается от одной только мысли, что он прямо сейчас может забрать жизнь одного из них? Страх это или что-то другое?.. — Так ты собираешься попытаться убить меня или нет? Чонгуку только чудом удаётся не взвизгнуть от страха и неожиданности. Он заваливается на задницу и широко раскрытыми глазами смотрит на всё такое же бесстрастное лицо с сомкнутыми веками. Звёзды, всё это время находившиеся в кучке, рассыпаются, словно золотистый дождь, и прячутся за спину хозяина. — Т-ты... — пытается выговорить Чонгук, шумно вдыхая и выдыхая воздух через рот. — Напугал тебя? — шевелятся пухлые губы, а тёмные глаза резко распахиваются, глядя на побледневшего парня в упор. Снова этот лёд. — Если да, то хорошо, потому что я на это и рассчитывал. Чонгук непроизвольно отползает подальше, пачкая руки и штаны в соке поломанных ирисов. Сердце гулко стучит о грудную клетку, а пульс шумит в ушах. Он действительно испугался. — И давно ты не спал? — всё-таки справившись со своим языком, спрашивает Чонгук, наблюдая за тем, как Бездушный медленно садится и поворачивает к нему сначала голову, а потом и весь корпус. Рубашка в районе плеч мокрая. Тэхён молчит пару секунд, внимательно рассматривая его взволнованное выражение лица, а потом спокойно отвечает: — С того момента, как услышал твои шаги. Ходишь ты громко. — Тут по-другому не получится, — неожиданно даже для себя фыркает Чонгук и тут же напряжённо замирает. Если он будет разговаривать подобным тоном с Бездушным, то, вероятно, долго он не проживёт. — Я не хотел помешать твоему сну, извини. Лицо Тэхёна остаётся таким же безэмоциональным, что не то чтобы удивляет. — Ничего страшного, — отвечает тот и садится, подгибая ноги под себя, а руки размещая на бёдрах. — Мне всё равно нужно было просыпаться. — Тэхён отводит взгляд, что позволяет Чонгуку облегчённо выдохнуть, и немного осматривается. — Всё-таки это не лучшее место для сна. — Это точно, — снова не подумав, выпаливает Чонгук и кусает щеку изнутри. Ему ведь даже не понятно, есть Бездушному дело до того, как с ним разговаривают, или ему безразлично. Скорее всего, конечно, второе, но у Чонгука всё ещё есть инстинкт самосохранения. — Одна из моих звёзд неожиданно сорвалась сюда, я пошёл за ней и в итоге обнаружил тут тебя. Очень... необычная встреча. Тэхён молча кивает. Чонгук задумчиво возводит взгляд к небу и, ещё раз взвесив все «за» и «против», всё-таки спрашивает: — Могу я кое-что спросить? — Тогда я тоже задам тебе один, — ставит своё условие Ким. — Спрашивай. — Как ты сюда попал? Чонгуку действительно это интересно. Всё же не каждый день он обнаруживает чертовски красивых парней, пусть и Бездушных, в ирисовых полях. — Сначала я был в столице, — говорит Тэхён и немного наклоняет голову, от чего серёжка в левом ухе покачивается. — Потом я вернулся на корабль, и кто-то из особо умных членов экипажа подлил в мою воду «Любопытство» и «Радость», из-за чего я стал полоумным придурком. — Все нормальные люди испытывают любопытство и радость, и это не делает из них придурков, — морщится Чонгук. Джису толкает его в лопатку, намекая, что он снова говорит не слишком вежливо, но ему уже как-то плевать. Чувство страха унесло влажным ветром, ведь он совсем не чувствует негатива или напряжения между собой и парнем с серебристыми волосами. Между ними, скорее, полное спокойствие. И это очень, очень странно. — Конечно, не делает, — соглашается Тэхён. — Но во мне были только эти эмоции, в то время как у нормальных людей есть ещё с десяток. Я стал смеющимся без причины любопытным ребёнком, которого вмиг заинтересовало всё на этой планете. Я сбежал с корабля, гулял по одинаковым полям и, в конце концов, устал. Идти до Базы было далеко, а спать хотелось сильно, поэтому я воспользовался первым попавшимся ирисовым полем. — Тэхён заправляет длинноватую прядку за ухо. Чонгук мысленно спрашивает у себя, почему находит этот жест настолько привлекательным. — Я ответил на твой вопрос, обычный стаандарец? Чонгук пристыжённо краснеет. — Меня зовут Чонгук, — представляется он. — И да, ты ответил, Тэхён. — Ты знаешь моё имя? — «удивляется» тот. Ни голос, ни одна не дрогнувшая мышца на лице не вяжутся с его словами. — Я увидел на твоём костюме вчера, — признаётся Чонгук и тут же осознаёт свой прокол. — О, эм, я прежде немного учился земным языкам, так что смог прочесть твоё имя, кха, да… — он обречённо вздыхает, не зная, выглядит ли его полуправда-полуложь убедительной, поэтому спешит перевести тему: — Теперь ты можешь спрашивать то, что хотел. Тэхён кивает, кажется, не придав значения его неожиданным знаниям, и поднимает одну руку, указывая тонким пальцем на что-то за чужой спиной. — Что это такое? Чонгук оборачивается и хлопает глазами, глядя на рой звёзд так, будто сам видит их впервые. Он совсем забыл о том, что для Бездушного они являются диковинкой, которая не раскрылась перед ним вчера, как это сделали Елена и Хосок. — Это звёзды, — просто отвечает он, на что комочки начинают радостно вертеться, счастливые, что про них, наконец, вспомнили. — Какие-то они маленькие для звёзд, — справедливо замечает Тэхён. Он раскрывает ладонь, чтобы бесстрашный Ури, отделившийся от других, мог беспрепятственно сесть на неё. Тот сначала долго кружит вокруг руки, будто выясняя, не опасно ли это, а потом с размаху плюхается в большую ладонь. — Тёплый. — Если они захотят, они могут поджечь все эти поля — столько в них энергии, — с какой-то гордостью информирует Чонгук и пальцем подбрасывает Тильду вверх. — Но они этого, вроде как, не хотят. Не хотят же? Звёзды согласно мигают. — Из чего они созданы? — Тэхён не сводит взгляда с довольного Ури, развалившегося на его руке так, словно она его уютный коврик в «Магической лавке». Свет от здоровяка падает на красивое лицо, Чонгук вглядывается в смягчившиеся из-за теней черты и особое внимание обращает на чёрные омуты, которые от энергии Ури будто теплеют в несколько раз. — Их создал мой друг из осколков и энергии настоящих звёзд, — улыбается он, вспоминая, как Юнги пытался скрыть от него слёзы радости, когда первые несколько звёзд перестали быть грудой камней и взлетели, врезаясь в относительно невысокий потолок. Тэхён отвлекается от рассматривания Ури. — Он маг? — коротко интересуется он. — Нет, он Хранитель Стаандара и близлежащих звёзд. В чёрных глазах отражаются всполохи света. — Это меняет дело, — соглашается Тэхён и вновь отвлекается на звезду в своей руке. Хранители планет не маги, но по своим способностям очень к ним близки. Они также могут колдовать и проводить магические обряды, но главная их отличительная черта — способность чувствовать свою планету. Вот только Юнги, как Хранитель Стаандара и трёх его Солнц, почему-то всегда больше заинтересован далёкой Землёй, что не может не волновать Чонгука, не способного сделать хоть что-то с любопытством своего друга. Он вздыхает. Его штаны полностью промокли, а кожа под влажной тканью начала неприятно зудеть, но почему-то ему не хочется уходить. Он и Бездушный сидят в потоптанном ирисовом поле посреди тихой и прохладной ночи, пока вокруг витают спокойные звёзды, освещающие их. И это почему-то уютно. Чонгуку с Тэхёном вот так — уютно. Это пугает так же, как и завораживает. — Тебя не будут искать? — спустя пять минут тишины, прерываемой лишь шорохом цветов, спрашивает Чонгук и прыскает в кулак, стоит Ури неуклюже перекочевать с руки на Тэхёнову макушку. — Если бы они искали, то давно бы нашли, — жмёт плечами Тэхён и ловит в лодочку из ладоней три средних звёзды — Джебома, Софи и Арку. — Видимо, никого не заботит, что я ушёл совершенно безоружным, меня могут взять в плен или убить. — Зачем кому-то тебя похищать или убивать? Тэхён молча подкидывает звёздочки вверх, и те подчиняются игре, взлетая высоко над полем. — Брось, — говорит он, у Чонгука от этого бархата вся кожа покрывается мурашками, — ты же ещё вчера понял, кто я. Хочешь сказать, что не думал о том, как меня можно убить, пока я лежал перед тобой весь такой беззащитный? Чонгук сжимает губы и отводит глаза в сторону. — Думал, но... — У тебя бы не вышло, — прерывает Тэхён. — Я выгляжу хрупко, но я могу свернуть тебе шею за секунду, и ты даже не успеешь отреагировать. Холодный взгляд без отблеска подтверждает, что да, может, и даже бровью не поведёт. — Но ты же не планируешь этого делать? — с опаской уточняет Чонгук. — У меня для этого нет причин, — отвечает Тэхён и снова заправляет выбившуюся прядь. Ветерок портит его причёску. — Я, может, и Бездушный, но пока ещё не сумасшедший, убивающий всех попадающихся мне на глаза существ. «На самом деле, эти Бездушные не такие уж и бездушные, как все считают» вспоминает Чонгук слова Юнги, и Мин как никогда прав. Чонгук сколько ни вглядывается, не может найти отличий в поведении между Тэхёном и обычным человеком. Всё, чем тот выделяется, — внешность и пугающее спокойствие на лице и в голосе. И это его он хотел задушить?.. — А ты вообще часто проводишь время так? — Как? — Разговаривая с незнакомцами на чужой планете и рассказывая им о себе? — Насколько я помню, — начинает Тэхён, — это впервые за двадцать три года моей жизни. Чонгук удивлённо округляет глаза. — Тебе двадцать три? — Тэхён просто кивает в ответ. — Выглядишь младше. — Это комплимент? — вскидывает бровь тот. — Если хочешь, — фыркает Чонгук и закусывает нижнюю губу, задумываясь. — Если ты никогда не разговаривал так, как со мной, то что тебя побудило сделать это сейчас? Тэхён медленно моргает, после чего запрокидывает голову назад, от чего задремавший на макушке Ури съезжает вниз, и всматривается в чёрное небо с россыпью далёких звёзд. Чонгук тоже поднимает взгляд наверх, сразу же насчитывая три убывающих корабля и один прилетевший. Засмотревшись и полностью погрузившись в момент внутреннего и внешнего спокойствия, он не сразу понимает, что Тэхён начинает говорить. — Эта планета очень сильно похожа на Землю, — довольно тихо произносит он, но Чонгук слышит и забывает о космическом куполе над ними. — Сегодня я был в столице, и она очень напоминает обычный земной город. Тут похожая еда, климат и устройство, больше шестидесяти процентов населения — люди, а ещё двадцать пять — стаандарцы в образе людей. Даже цветы, — говорит Тэхён и тянется к одному из сломанных стеблей, отрывая бутон. — Огромные поля ирисов и лаванды. — Они хорошо здесь растут, — тихо поясняет Чонгук. — Стаандар называют фиолетовой планетой. — Фиолетовый — красивый цвет. «Ты красивее» почти срывается с языка, но Джису, будто почувствовав, какую страшную ошибку хочет совершить её хозяин, толкает его в бок. Чонгук недовольно шипит, но взглядом показывает звезде, что благодарен ей за это. — Чем ещё эта планета отличается от твоей? — глядя на то, как тонкие пальцы вертят ирис в разные стороны, интересуется Чонгук. Он говорит «твоей» вместо «нашей», потому что для Бездушного он обычный стаандарец, работающий в магазинчике с волшебными штуками и вряд ли когда-то бывавший на Земле. Хотя, на самом деле, не такая уж это неправда, потому что он совсем не помнит свою родину и знает о ней только из рассказов и картинок из старых книг. Тэхён долго молчит, прежде чем снова посмотреть на антрацитовое небо и ответить едва слышным: — Здесь нет Луны. — Это спутник Земли, на который падает солнечный свет, видимый ночью? — Откуда ты знаешь? — Тэхён возвращает внимание на него. Чонгук неловко чешет затылок. Не говорить же ему, что Юнги заставлял его учить все планеты Солнечной системы, чтобы младший «не был бездарем, ничего не знающим о своей планете». — Прочитал. — Ясно. — Ури падает Тэхёну на плечо. — Но да, это именно та Луна. Она особенно красива в полнолуние. Осмыслив чужие слова и сложив два плюс два, Чонгук расплывается в широкой улыбке. — Хочешь, я устрою тебе Луну? — от переполняющих его эмоций он даже пододвигается к Бездушному, глядящему на него в упор. — Каким образом? — спрашивает тот, и Чонгук подмигивает. — Сейчас увидишь, — он хлопает в ладоши. Все звёзды вздрагивают. — Дети, нам нужен плотный круг на большой высоте. Сможете сделать? — Комки смотрят на него со скепсисом и явным нежеланием что-то делать. Чонгук тяжело вздыхает. — Хорошо, когда придём домой, я дам вам ещё комет. Звёзды удовлетворённо подпрыгивают в воздухе и вслед за Ури поднимаются всё выше и выше, попутно строясь в нужную геометрическую фигуру. Чонгук внимательно наблюдает за ними и, когда мини-Луна висит в небе, переводит взгляд на Тэхёна. Лицо Тэхёна всё такое же убийственно спокойное и хладнокровное, сейчас едва ли видимое из-за темноты, и то ли это воображение, то ли действительность, но Чонгук видит проблеск сияния и чувств в его глазах. — Если немного расфокусировать зрение, то выглядит и правда как Луна, — говорит он и поворачивает голову в сторону Чонгука. — Спасибо. — За что? — За Землю, — поясняет Тэхён и улыбается одними уголками губ. На лице Чонгука застывает настоящий шок, а сердце, кажется, и вовсе сходит с ума. Ему хочется крикнуть звёздам, чтобы те немедленно возвращались, потому что ему необходимо увидеть чужие эмоции. Они ведь не плод его воображения? Нет же? — Если бы я мог, я бы почувствовал жалость от того, что не могу испытать радость и счастье от этого зрелища. Но во мне нет ни капли эмоций и чувств, так что улыбка, основанная не на желании, а на знании, тебя устроит? Внутри всё разочарованно ахает, хотя на что Чонгук вообще рассчитывал? На неожиданное чудо, превратившее Бездушного в простого человека? Они так и сидят в тишине, смотря на «Луну» и думая каждый о своём, пока пропитавшийся сладким ароматом воздух не сотрясается истошным: — Чонгук! «Луна» за секунду рассыпается и резко устремляется вниз, куда-то в сторону дороги, пока Чонгук, чертыхаясь, вскакивает на ноги. — Тебя зовут, — замечает Тэхён и сначала долго смотрит на протянутую руку, в конце концов, всё же вкладывая свою в неё и позволяя помочь себе встать. Ладонь у Тэхёна прохладная и немного липкая от сока ирисов. Чонгук просто кивает на его замечание и, не успев отпустить мягкую ладонь, шокированно открывает рот, когда в вытоптанный круг залетает злой и взъерошенный Юнги, вокруг которого весело витают звёзды. — Хён? — осторожно спрашивает Чонгук и непроизвольно сжимает руку Тэхёна сильнее. Юнги дышит тяжело и сбито, но стоит его полыхающему гневом взгляду остановиться на сцепленных руках, как вся злость развевается, заменяясь недоумением. — Ты что здесь делаешь в компании этого? — всё-таки грозно спрашивает Хранитель и задерживает прищуренный взгляд на идеальном лице. Чонгук супится. — Он не этот, а Тэхён, не будь таким невежливым, хён. — Мне всё равно, как его зовут, — буркает Юнги себе под нос. — Просто отойди от него, рядом с ним опасно. — Я ничего ему не сделаю, — говорит Тэхён, получая в ответ кривую усмешку. — Не рассказывай мне сказки, Бездушный. Ты выглядишь как обычный человек, даже одежда гражданская, но одними своими ногтями ты можешь разодрать горло, так что, Чонгук, — Юнги смотрит тому прямо в глаза, — отойди, если хочешь жить. — Но... — отчаянно пытается Чонгук, но в родном взгляде сталь, и пальцы нехотя размыкаются, выпуская холодную ладонь. Порыв сильного ветра заставляет всех поёжиться. Тэхён обнимает себя за плечи. — Так как Вы Хранитель, я не могу Вам ничего сделать, — говорит он, пока Чонгук с расстроенным видом становится возле старшего. — Не могу сказать, что мне жаль, что Вы такого плохого мнения обо мне, потому что мне в силу статуса всё равно, но, — взгляд скользит от хмурого Юнги к лицу Чонгука, — спасибо за вечер. Это было необычно для меня. Запомню до конца жизни. Чонгук моментально краснеет, потому что мысль о том, что Тэхёну было хорошо и приятно (чисто теоретически) проводить с ним время, бьёт кувалдой по сердцу, заставляя то метаться в приятном волнении. — Но куда ты теперь? — обеспокоенно спрашивает он. — База ведь далеко. — Я уже подал сигнал с моими координатами на корабль, — Тэхён демонстрирует браслет, — так что через три минуты за мной прилетят. Чонгук облегчённо выдыхает, решая не спрашивать, почему Ким не сделал так сразу, а решил поспать на голой земле. В конце концов, ему не на что жаловаться, ведь если бы тот не лежал тут, а Ури бы как-то это не почувствовал, они бы сегодня не встретились и не провели этот час вместе. — Ну, раз так, — Юнги подхватывает мага под локоть и разворачивается, намереваясь уходить, — нам пора. Пошли, Чонгук. Чонгук рассеянно кивает и не может насмотреться на Тэхёна, сжавшегося от потоков прохладного воздуха и глядящего на него в ответ со спокойствием самой Вселенной. Хотя, может, Тэхён и есть Вселенная. — До встречи, — успевает он промямлить, прежде чем Хранитель утаскивает его на приличное расстояние от круга. Тэхён молча кивает и сжимает плечи сильнее. Ночь на Стаандаре всегда намного холоднее, чем день. Ури, вертящийся над головой угрюмого Юнги, вдруг останавливается, а затем и вовсе возвращается к Тэхёну, делает пару быстрых кругов вокруг него и снова подлетает к Чонгуку. — И о чём ты только думал? — всплескивает руками Юнги, когда они добираются до дороги. Подол синего плаща угрожающе приподнимается. — Ни о чём я не думал, — фыркает Чонгук, отряхивая грязные брюки. Придётся стирать. Юнги закатывает глаза. — Да я заметил. Тебе жить надоело, что ли, что ты решил отсиживать одно место на пару с Бездушным? Да ещё и столько несчастных цветов испоганили! — Ну так восстанови их, тебе что, сложно, что ли... — Ты мне не указывай, и без тебя знаю, что мне делать. Прикрытых глаз и едва заметно шевелящихся губ хватает, чтобы придавленные к почве ирисы моментально встали на свои места и расцвели новыми бутонами. Чонгук с трепетом наблюдает за силой Хранителя Стаандара, и глаза его наполняются решимостью. Скоро и он так сможет. — Как ты здесь оказался, хён? — Это я у тебя должен спрашивать, как ты оказался с этим твоим Тэхёном в поле, — хмыкает Юнги. Он усаживается прямо на дорожную пыль, которая, правда, через секунду становится большим ковром (магия и всего-то), и поднимает взгляд на парня, при этом тяжело вздыхая. — Ты забыл книгу, дурень, и я пошёл отдавать её тебе. Чонгук присаживается рядом и сгоняет с нагретых (может ведь воспылать) мест уже уместившихся звёздочек. — Что-то на тебя не похоже, — замечает он. — Чтобы ты вот так просто пошёл ко мне через такую даль только для того, чтобы отдать книжку. — У меня было плохое предчувствие, — признаётся Юнги. — Как только ты ушёл, я не мог себе места найти, а потом заметил, что «Падение» ты так и не взял. Я так быстро бежал к тебе в лавку, что даже не смотрел по сторонам, иначе бы сразу заметил свечение вдалеке. А когда я не обнаружил тебя в магазине... За Юнги говорят обеспокоенные глаза. — Прости, — только и может сказать Чонгук, придвигаясь ближе и обнимая друга за плечи. Совесть давит на горло, подступая к глазам солёной влагой, и Юнги, услышав шмыганье носом, с улыбкой прижимается в ответ. — Я заставил тебя волноваться, хён. — Ну что ты за ребёнок такой, — ласково шепчет Мин, гладя его по голове. — Хуже звёзд себя ведёшь. — Вовсе нет, — бухтят куда-то в шею. — Вовсе да. Их семейную идиллию прерывает резкий поток воздуха, исходящий из того места, где они оставили Тэхёна. Чонгук выбирается из объятий и поднимается на ноги. Так и есть. За Бездушным прилетел небольшой звездолёт, через полминуты плавно поднявшийся в небо и бесшумно улетевший в темноту. — Тэхён не причинил бы мне вреда, — всё ещё смотря на пустынные поля, произносит Чонгук и оборачивается к молчаливому Хранителю. — Он хороший. Юнги трёт виски. — Пойми, нет хороших или плохих Бездушных. Для них просто отсутствуют такие понятия, как добро и зло, у них нет своей оценки по отношению к тем действиям, которые они выполняют. Они могут убить, если их сознание, подверженное постоянным промывкам правительства, уловит в твоих словах враждебность к ним. Так что ты всё ещё уверен, что он бы ничего тебе не сделал? Чонгук чувствует себя так, словно его отчитали за ужасный проступок. Он понимает, что Юнги всего лишь заботится о нём и хочет защитить его, ведь Бездушные и правда убийцы межгалактических масштабов, но... Его руки так сильно дрожали в тот момент.