#CookieJar

Снимаемая друзьями трёхкомнатная квартира Чонгуку нравится сразу — он уже не раз видел некоторые её части с экрана ноутбука, но реальность привлекает его куда больше. Насколько он знает, изначально Юнги снимал её самостоятельно ("захер тебе такие хоромы?"), но потом к нему прибились Хосок и Намджун, и тогда и без того толстый кошелёк Юнги стал ещё толще. Мин, конечно, мог бы платить аренду и за друзей, но цитата "Я, блять, что, их шугар-дэдди?" объясняла если не всё, то многое. Квартира находится в хорошем районе с приветливыми соседями, супермаркетом за углом, хорошим видом с балкона, светлыми стенами и, как становится понятно только сейчас, отсутствием мест, где можно было бы спрятаться. — Просто объясните мне — как? Глядя на развалившегося в кресле Юнги, вот так сразу трудно понять, в каком тот настроении. То ли ему так же смешно, как и валяющемуся на ковре Хосоку, и он просто держит лицо, то ли он действительно пиздецки зол. — Ну? — чужая бровь выгибается сильнее, чем Чонгук во время растяжек, и становится понятно, что всё-таки второе. Чонгук кидает беглый взгляд на Намджуна, стоящего рядом с опущенной головой и виновато заведёнными за спину руками, и не может отделаться от чувства неправильности — они, два высоких накачанных мужика, только что уши не прижимают перед хозяином, и то только потому, что ушей у них нет. — Это произошло случайно, хён. — Ещё б вы путали чемоданы специально, — хмыкает Юнги и кидает декоративную подушку в Хосока, уже начинающего хрипеть от продолжительного хохота, рушащего всю напряжённую атмосферу, так старательно создаваемую им. — Мне интересны подробности. Намджун тяжело вздыхает. Чонгук решает не отставать — вздыхает следом и наконец начинает свой рассказ. Внимательно выслушав всё, что ему поведали два, по его мнению, придурка, Юнги не придумывает ничего лучше, чем встать и уйти на кухню. Все, включая полуживого Хосока, плетутся за ним. — Хён, ты в порядке? — Чонгук с беспокойством наблюдает, как Юнги не без труда достаёт стакан и наливает в него воду из стоящего на гарнитуре фильтра. — Конечно, — хён делает пару неторопливых глотков и передаёт стакан замолчавшему Хосоку, который с благодарностью присасывается к его противоположной стороне. — Просто ваша история была такой скучной, что у меня аж в горле запершило. — Но ты же сам просил подробностей, — Чонгук слышит в голосе Намджуна обиженные нотки. — Но не такие, как то, что ты успел прочитать в газете левого чувака из зала ожидания, Джун, — Намджун поджимает губы, потому что для него это, очевидно, важно. Юнги опирается задницей о кухонный гарнитур и, сложив руки на груди, уточняет: — Итак, если откинуть все самые подробные подробности и взять во внимание лишь суть, то вы умудрились просрать огромный ярко-розовый чемодан прямо на вокзале Тэгу, вместо этого прихватив чужой? Намджун хмурится: — Из твоих уст это звучит так, будто мы какие-то идиоты. Юнги склоняет голову к плечу. — А разве это не так? — Хён, — искренне возмущается Чонгук, — мы же объяснили, как так получилось. — Но это не отменяет того факта, что вы идиоты, — Юнги снова наполняет стакан Хосока, кажется, утратившего способность говорить в ближайшие минуты, и вздыхает. — Так, давайте ещё раз, только самое важное. Исправьте, если я буду неправ. — Чонгук и Намджун согласно кивают, и Юнги начинает: — Автобус Чонгука прибыл с задержкой, из-за чего его пассажиры, преимущественно косплееры, приехавшие в Тэгу, судя по листовкам, которые я видел у мусорных баков всю эту неделю, на фестиваль, были очень взволнованы, боясь опоздать. Когда автобус всё-таки прибыл на вокзал, этот поток разодетых чудиков буквально подхватил наше несчастное дитя и понёс его к выходу и багажному отсеку, где каждый буквально дрался за свои пожитки. Чонгуку всё-таки удалось урвать своё розовое чудовище, хотя борьба была не на жизнь, а на смерть, — Чонгук закатывает глаза, пока Юнги распаляется лишь сильнее, — но потом появился Намджун и сжал его в своих медвежьих объятиях, из-за чего Чонгук отпустил ручку чемодана и в принципе забыл о его существовании. Пока вы лобызались, чемодан благополучно, но совсем не благополучно для вас спиздили, оставив вам другой. — Мы не лобызались, — морщится Чонгук. — Не рассказывай мне сказки — я знаю, какой Джун любвеобильный, когда долго кого-то не видит, — Юнги приземляется на рядом стоящий стул, так как ему надоедает стоять. — Итак, вы, конечно, разволновались, побежали к охране и попросили их показать камеры, а на записях какой-то шкет из косплеерской тусовки в огромной мексиканской шляпе, полностью скрывающей его хитрую рожу, забирает ваш чемодан и счастливо скрывается у выхода. Вы, разумеется, сразу ринулись за этим мексиканцем, только вот нигде его не нашли. Расстроенные и злые, вы вернулись к охране, которая сообщила, что паренёк ничего не крал и хотел вернуть, но, узнав, что вы кинулись за ним, побежал на ваши поиски с тем же чемоданом. В итоге вы бегали друг за другом по всему вокзалу, развлекая охранников, и в какой-то момент мексиканец пропал с радаров. Вместе с чемоданом. После этого вы, конечно же, поехали плакаться мне. — Вау, — к Хосоку возвращается способность говорить, — Юнги, тебе бы твоё красноречие да к делу. — Да? А мою музыкальную студию и десятки написанных песен уже делом назвать нельзя? Хосок смеётся, но уже гораздо слабее и тише, и приобнимает друга за плечо, обращаясь к двум другим: — Ваша история, конечно, пиздецки смешная, но кто-нибудь скажет мне, что Чонгук вообще забыл в Тэгу? На кухне воцаряется тишина. — Вы ему не сказали? — Чонгук выглядит удивлённым не меньше Хосока. Юнги подпирает голову рукой и жмёт плечами. — Поберегли его сердечко. — И свои уши, — поддакивает Намджун, наконец, тоже садясь за стол. Хосок непонимающе моргает и быстро переводит взгляд с одного парня на другого. Чонгук решает прервать его глазную гимнастику и кратко сообщает: — Стажировка. В Японии. Хосок, снова поднёсший стакан к губам, давится сделанным глотком и ударяется зубами о стеклянные края, пугая своим кашлем сидящих на балконе птиц. — Я всё ещё не вижу взаимосвязи, потому что Тэгу — не Япония, — он отмахивается от приставшего в беспокойстве Намджуна и вытирает выступившие на глаза слёзы. — Если ты помнишь, то наш Гук-и с детства увлекался японской культурой и с первого класса младшей школы посещал кружки по японскому языку, из-за чего что-то балабонить на нём он всё-таки умеет, — Юнги шарит по карманам домашних джоггеров, принадлежащих, судя по размеру, Намджуну, и разочарованно вздыхает, когда так и не находит пачку сигарет. — Причём владеет нихонским он куда лучше, чем английским, поэтому будет разумно подтянуть первый, чем тащить второй, который, я уверен, в Японии и сами нихрена не знают. — Так, теперь картинка начала вырисовываться, — Хосок падает на последний свободный стул, всё ещё стараясь отдышаться, — но это всё ещё, нахрен, не объясняет местонахождения Чонгука на нашей кухне. Юнги закатывает очи горе, а Намджун с улыбкой поясняет: — Чонгук будет жить с нами, пока у него будут курсы по японскому. — Надеюсь, вы позаботитесь обо мне, — если бы стоял, Чонгук наверняка бы им всем тут раскланялся. — Ну, раз ты сам не в состоянии этого сделать, то кому, как не нам? — усмехается Юнги, не выдерживая и отправляясь на поиски сигарет. — Итак, — прерывает Хосок, предотвращая поток подъёбок и жалобного нытья, который обязательно бы последовал вслед за возмущениями Чонгука, — ты, — он тычет в младшего пальцем, — приглашён на стажировку в Токио, где осенью собираются самые крутые хореографы Азии, и куда я мечтаю попасть уже несколько лет, и будешь объедать нас неизвестно сколько, пока мог делать то же самое в Пусане со своими родителями? Скрывшийся в гостиной Юнги сообщает: — Ну, вообще-то, не "неизвестно сколько", а месяц. — Окей, замечательно, месяц, — вздыхает Хосок и шикает на вернувшихся на их жилплощадь птиц. — Непонятно только, зачем переться ради каких-то курсов в другой город, покидая тёпленькое родительское гнёздышко? Чонгук морщится, вспоминая тяжёлый взгляд отца. — Именно из-за этого "тёплого родительского гнёздышка" он и здесь, — Намджун хлопает его по плечу и решает напасть на беззащитный холодильник. — Ты же знаешь, хён, — обращается к Хосоку Чонгук, немного приуныв, — как мой отец относится к выбранной мной специальности — он считает танцы не достойным настоящего мужчины занятием, я до сих пор в шоке, что он позволил мне закончить первый курс. — О, кажется, я понял, — Хосок смотрит на него с сочувствием, пока из гостиной продолжают доноситься злые кряхтения и маты. — Не думаю, что твой старик пришёл в восторг, узнав, что ты улетишь из-под его крыла и давления в другую страну заниматься тем, что ему и так не нравится. — Именно, — Чонгук ловит кинутое в него яблоко — Намджун всё так же не отлипает от своего занятия, что-то ища. — С тех пор, как я рассказал ему об этом, он не упустил ни одного момента напомнить мне, какое моё увлечение бесполезное, что я ломаю себе жизнь, и мне стоит взяться за голову уже сейчас. Сам понимаешь, находиться дома мне не очень хотелось. — И тут на сцену вступил я, — меж губ Юнги зажата тонкая сигарета, а в глазах плещется удовлетворение. — У меня знакомый ходит к одному человечку подучить японский. Берёт тот не много на частных уроках, а за коллективки — вообще копейки, но онлайн-курсы не проводит — говорит, что предпочитает общение с учениками вживую. — Поэтому намного выгоднее для кармана и менталочки Гук-и пожить у нас, потому что в Пусане за те же самые коллективки цены как за нашу квартиру, и не факт, что на них чему-то научат. Так, всё, хватит чесать языками, — Намджун с довольной улыбкой вываливает на гладкую поверхность стола ветчину, парочку явно не свежих, но ещё пригодных для употребления овощей, хлеб и по мятой банке пива. — Лично я ещё ничего не жевал сегодня. Чонгук окидывает боевые запасы грустным взглядом и вгрызается в немытое яблоко, которое к тому же оказывается настолько кислым, что всё лицо перекашивает как от финала Наруто. — Ну, раз все наконец в курсе происходящего, — Юнги отходит к распахнутому окну и лениво отмахивается от любопытных воробьёв, которые с интересом пялятся на дымящуюся палочку в руках человека, — тогда смею напомнить вам о наличии ещё одной проблемы: с пропавшим чемоданом и мексиканцем нам что делать? Мелочь-то вообще без одежды осталась. От напоминания о своём несчастном материальном положении плечи Чонгука совсем поникают, и он, отложив надгрызенное яблоко в сторону и сложив руки на груди, буркает притворно обыденным тоном: — Я панк, мне похуй. — Чонгук, золотце, максимум, кем ты можешь быть, — жизнью облёванным готом, и то только если попросить Намджуна подстричь тебя, а Хосока — дать тебе свои шмотки, — на такое заявление Намджун громче стучит по разделочной доске, нарезая вялый огурец, а Хосок возмущённо дёргает рукой. — Между прочим, у меня отличный стиль, — в конце концов выдаёт он. — Я хотя бы не таскаю чужие шмотки, — намекает на джоггеры Кима, буквально висящие на тощей заднице Юнги и подкатанные раз пять. — Ну, раз ты такой модник, то и будешь делиться своими тряпками с мелким, — Юнги выдыхает дым в воробьёв, на что те совсем не реагируют, и провожает проезжающие внизу машины беглым взглядом. — Кстати, я только сейчас понял, что та футболка с Сейлор Венерой, предназначенная Хо, тоже была в чемодане. Чонгук ловит на себе обескураженный взгляд и виновато жмёт плечами, пока Юнги гладит воробья, а Намджун режет палец под надрывные завывания Хосока о том, что он так просто не простит этого мексиканца и, когда найдёт его, то обязательно натянет глаза на жопу. Примечание: Это должна была быть история о том, как Тэхён, выряженный в костюм Се Ляня (главного героя китайской новеллы "Благословление Небожителей") и вовсе не с мексиканской шляпой, а с доули, нечаянно забирает чемодан Чонгука, а потом совершенно неожиданно (ещё бы!) оказывается его репетитором по японскому, где они много и неловко сближаются, но, опять же, мои руки не могут написать это с марта, так что пусть лежит здесь.