#CookieJar

Какого чёрта у него уже добрых полчаса не получается базовое заклинание на левитацию — Чонгуку и самому интересно. — Бездарный, бесталанный, — заколдованные деревянные статуэтки всегда были противными, именно поэтому они убраны на самые верхние полки. — Если бы твой отец тебя только видел... — Если бы отец меня видел, он бы помог мне достать вас, а потом сжечь, — Чонгук сгребает полопавшиеся от влаги и местами гниющие деревянные ложки, которые он так усиленно пытался заставить взлететь, и относит те в дальний угол лавки. Спящие на заколдованном коврике звёзды, заслышав приближающиеся к ним шаги, неохотно просыпаются, впрочем, тут же оживляясь, стоит им только заметить в руках хозяина потенциальную еду. Они начинают счастливо мигать, и исходящий от них свет на мгновение ослепляет Чонгука, но ему всё же удаётся не промахнуться и кинуть ложки прямо в распахнутые пасти. Дерево приятно трещит в чужих бездонных желудках, и Чонгук с улыбкой косится на вмиг заткнувшихся статуэток. Демонстрация его преимущества проходит как никогда успешно. — Господи, ну и проглоты, — проснувшийся от громкого чавканья колокольчик-Хосок недовольно покачивается над входной дверью. Самая большая звезда по имени Ури зыркает в его сторону, и Хосок начинает качаться интенсивнее, делая вид, будто совсем не боится скрытой угрозы однажды растопить его своим жаром. — Все в Юнги. Чонгук присаживается перед звёздами на корточки и случайно задевает на столе несколько писем, от чего те практически становятся ещё одной порцией чужого завтрака, но маг их вовремя ловит, обламывая облизывающихся звёзд. — Юнги-хён за неделю столько не ест, сколько они за день, — он просматривает каждое из писем, с неудовольствием обнаруживая среди них повестку в Комиссию по уплате магических долгов — судя по всему, та противная грымза, на прошение которой он отреагировал две недели назад, всё-таки написала на него жалобу. Подумаешь, всего лишь нечаянно сжёг ей всю малину и часть веранды, зато теперь никаких кротов и «ведьмовских» закладок под скрипучими досками. Люди, по мнению тяжело вздохнувшего Чонгука, совсем не умеют ценить добро. — Я про то, что они такие же вредные, — продолжает разгольствовать Хосок — будучи в прошлом человеком, не сыскавшем милости одной феи, теперь он вынужден коротать свой срок в виде дверного колокольчика, заклинание с которого спадёт, как только дверь ударит по нему необходимое количество раз. Сколько именно — никто не знает, поэтому он висит тут уже около десяти лет и приветствует каждого посетителя своим недовольным бурчанием и разговорами о жизни. — Чего нос повесил? Опять какая-нибудь бабка просит тебя омолодить её? — Если бы, — Чонгук откладывает письмо от Комиссии и без особого интереса открывает следующее. Заскучавшие звёзды, поняв, что писем в своём рационе им пока не ждать, взмывают в воздух, окружая голову Чонгука и пытаясь заглянуть за его плечо, будто бы они могут понять написанное. Чонгук им не сопротивляется, отодвигает письмо чуть подальше и чувствует, как несколько особо маленьких звёзд приземляется на его макушку, путаясь в волосах и согревая приятным теплом. — В этот раз какая-то молодая барышня слёзно просит зачать ей ребёнка в полнолуние, дескать, оборотня хочет. Я бы, может, и поискал какое-нибудь заклинание на такие случаи, но она отмечает, что хочет ребёнка от меня и только естественным образом. — Клянусь, это та девчушка под тридцать, которая приходила к тебе позавчера, — Чонгук тоже так считает, потому что поведение той дамы было слишком подозрительным — она снесла ему несколько склянок с подаренными злыми духами и умудрилась поджечь книгу с записями посетителей, при этом всё время тупя взгляд и краснея так, что добротный слой дешёвой пудры не справлялся. Он вздыхает. Не то чтобы ему неприятно внимание к себе, но зачать ребёнка-оборотня в полнолуние, да ещё и с обычным человеком... Легче Хосока расколдовать, чем совершить такое. — Отправлю ей разъяснительную записку о том, что у человека и мага не может родиться никого другого, кроме мага или человека, — ноги затекают, и Чонгук поднимается, заставляя и вертящихся вокруг звёзд сделать то же самое. Он быстро записывает в книгу важных (и не очень) дел ситуацию с этой барышней и её адрес и отправляет письмо довольным звёздам, предварительно разделив то на мелкие кусочки, чтобы Ури снова не захапал себе большую часть. Непрочитанными остаются ещё два письма, но Чонгук откладывает их на «потом», оставляя невскрытые конверты на краю широкого дубового стола, заваленного различными бумажками, сухими травами, которыми он никогда не пользуется, и разными амулетами, что должны, вообще-то, висеть на стене как ходовой товар, но валяются среди ромашки и горечавки. Хосок в иной раз иронизирует, что в скором времени вся лавка превратится в одну огромную свалку, и статуэтки с ним согласны, добавляя «если бы твой отец только видел...». Чонгук шагает в сторону небольшой кухоньки, спрятанной от «рабочего помещения» плотной завесой, утыканной иголками с пришпиленными к ней открытками с различным содержанием — от пожеланий долгой и мучительной икоты до признаний в любви с помощью самых красочных слов, придуманных человечеством и не только. Чонгук создавал их от нечего делать, но в итоге такие безделушки на картонках и деревяшках, которые при попадании в руки получателя начинают издавать музыку, свечение или приятный аромат, оказываются более популярными, нежели его обереги для дома, которые всё же не идут в сравнение с оберегами от ведьм. Чонгук не сдерживает тихого фырчка, наливая в старый чайник воду из баклажки и жестом прося Ури подогреть её. Тот быстро справляется с поставленной задачей и отлетает от чайника, источая особенно сильное свечение довольства. Другие звёзды рассредоточиваются по всему скудному кухонному гарнитуру и бочками пытаются отыскать то, что было бы можно ещё проглотить и не получить за это. Чонгук тем временем достаёт с верхней полки, прикрытой лёгкой хлопчатой занавеской на верёвочке, тарелку с вчерашним вишнёвым пирогом, который немного подгорел снизу, но всё ещё остаётся съедобным. С той же полки он берёт жестяную банку с подписью «жасмин» — ему нужно привести мысли в порядок и настроиться на рабочий лад, так что жасминовый чай как никогда кстати. Пока он неторопливо завтракает, устроившись на стареньком и уже много раз залатанном кресле, и думает над тем, что нужно бы полить алоэ Гарри, написать парочку слов матери, закончить введение отчёта по практике и починить почтовый портал, на территорию лавки успевает зайти чужак. Чонгук как раз запихивает в рот последний кусок пирога, когда сгусток знакомой энергии приближается к дому. — Надо же, уже на ногах, — Чимин лучисто улыбается и очень осторожно открывает и закрывает дверь — так, чтобы та только слегка коснулась задремавшего Хосока. Наблюдающий за этим Чонгук фыркает в чашку. Сколько бы Чимин не пытался быть хорошим для других, Чонгук-то знает его истинную личину. Маленький забияка. — Это вы, ведьмы, любите вылёживаться, а мы всегда рано встаём, — он встаёт с кресла, убирает грязную посуду в таз с водой и выходит из кухонной зоны, задёргивая за собой штору. Звёзды мельтешат за спиной, заинтересованно глядя на гостя. — Чего надо в такую рань? — и не то чтобы он преувеличивает про рань — на часах всего восемь утра. Улыбка на лице Чимина, местного ведьмака и просто нехорошего человека, отбивающего у него клиентов, становится уже, а потом и вовсе пропадает. Он вздыхает и показушно топчется на пороге. — Давно можно было дорожку выложить или на худой конец наколдовать, — причитает он и ловит в лодочку из ладоней подлетевшего к нему Ури (большой предатель), — невозможно нормально дойти до твоей берлоги — все кроссы в грязи. — Ну, так не добирайся, — закатывает глаза Чонгук, но всё же делает ленивый взмах руки, очищая простеньким заклинанием чистоты чужие кроссовки. — К тому же, это не я навёл на город такой ливень. — Ну, так и не я тоже, — Чимин сажает тёплого Ури себе на плечо и проходит внутрь лавки, оглядываясь. — Мда, с каждым разом срач всё грандиознее и грандиознее. Что сказал бы твой отец, если бы увидел это? — статуэтки с верхних полок оживают, намереваясь подать голос, но Чонгук быстро колдует молчание на весь шкаф. — Так о чём это я? А, точно. Дождь не я наслал, у меня не те способности, а вот ваши стихийники… — Ты давай наших малых не трогай, — Чонгук кидает на него тяжёлый взгляд и убирает ранее оставленные письма как раз в тот момент, когда чужие пальцы тянутся к ним. — А то я могу Субина попросить снести очень «случайным» торнадо твой магазинчик, и кое-кто не закроет практику. Чимин морщится то ли от того, что ему не позволили посмотреть на письма, то ли от чужой угрозы — шуточной, конечно. На самом деле, они с Паком друзья детства, но назначенная в одном городе практика кого угодно заставит кидаться колкостями — в Пусане не так-то много всего необычного, и каждый из них тянет канат под названием клиентский интерес в свою сторону. — Твой Субин пока ещё и облачко своим дыханием не может сдвинуть, не то, что мою лавку, — самодовольства ведьмам не занимать так же, как и уверенности в том, что маги-подростки, сейчас проходящие дополнительные занятия на берегу моря, ни на что не способны. Чонгук, впрочем, никого в этом разубеждать не спешит, по щелчку пальцев отправляя письма в созданное им пространство вне времени и материи и наблюдая, как Чимин машинально отсортировывает лежащие на столе-прилавке травы. Чонгук знает, что тот это сможет сделать даже с закрытыми глазами. — Но я пришёл к тебе поговорить не о грязи у твоего крыльца. — Какая жалость. А я-то надеялся, что ты пришёл ко мне на чашечку чая. — Как же, надеялся он. Думаешь, я не чую запаха сожранного в одно рыло пирога? — он принюхивается. — С вишней и немного подгорелым тестом. Кулинар из тебя такой себе. — Тебе напомнить, кто помогал тушить устроенный тобой пожар в общежитии? — Я не виноват, что эта дурацкая человеческая противопожарная система не сработала. — Конечно, ты не виноват, — легко соглашается Чонгук, подходя к узкому окну и проверяя пальцами грунт растущего в горшке алоэ. — Как вернёмся, можешь ещё раз устроить варку приворотного зелья на обычной кухонной плите, чтобы за нами потом снова таскалась половина общежития и несколько собак. Вам же на парах просто так говорят использовать только заколдованные котлы с антипригарным покрытием. — Я тебе уже сто раз говорил, что то был экстренный случай, — закатывает глаза Чимин и хмурится, замечая чужие манипуляции. — Ты неправильно поливаешь его. Чонгук отвлекается от поливки единственного живого растения в этой лавке и молча суёт Паку черпак с водой, дескать, раз самый умный тут, то сам и поливай. Чимин не спорит и ласково поглаживает листья алоэ, пока увлажняет грунт. — Так ты просто пришёл скрасить своё утро в моей компании? — Чонгук снова плюхается в кресло с высокой спинкой и, скинув мохнатые тапки, подтягивает ноги к груди. Рассредоточившиеся по всему помещению звёзды лениво плавают по воздуху, невольно нагревая его. Надо либо открыть окно и дверь, либо идти к морю — просить стихийников амулет холода, иначе скоро это место превратится не в магическую лавку, а в баню. — Я тебя люблю, конечно, но не настолько, чтобы преодолевать грязь перед твоим крыльцом только для того, чтобы увидеть твоё заспанное личико, — Чимин заканчивает с поливкой и оставляет черпак на подоконнике, разворачиваясь к ожидающему его Чонгуку. — Мой ноут навернулся. Так что я пришёл к тебе. Чонгук даже не пытается сдержать свои глаза, которые как всегда закатываются, стоит в одном предложении проскользнуть «мой ноут» и «сломался» — в речи Чимина они никогда не фигурировали порознь. — И что на этот раз? — Да ничего, — раздражённо выдыхает Чимин. — Он просто не включается. Чонгук задумчиво прикусывает нижнюю губу. — А ты его зарядил? — Ты думаешь, что я настолько глупый? — заметив скептический взгляд, Чимин кидает в него дощечку, до этого мирно лежащую на столе. — Конечно, я его зарядил. Но не думаю, что ему это поможет — между кнопок стала расти пшеница. Чонгук присвистывает. — Снова был всплеск энергии? — уточняет он, через лень возвращая ноги на пол и вставая. — Да, во сне, — и по тому, как Чимин поспешно опускает глаза и снова начинает раскладывать травы, которые тут появляются только из-за «пусть лежат, я как-нибудь потом заберу», Чонгук понимает причину чужой нестабильности сил. — И что же тебе такого снится, раз твоя внутренняя ведьма начинает вести себя так же, как в твои пятнадцать? — он усмехается с порозовевших щёк и вовремя отскакивает в сторону, уходя от оплеухи, но врезаясь макушкой в задремавшего в воздухе Ури. — Ауч. — То, что мне снится, к делу не относится, — пыхтит Пак. — Ты уверен? — Чимин находит на столе ещё одну дощечку и замахивается. — Ладно-ладно, не относится, так не относится, — Чимин откладывает свой снаряд обратно, но недалеко, чтобы в случае чего всё-таки отправить тот магу в лоб. Чонгук вздыхает. — Так зачем тебе так срочно понадобился ноутбук? На лице Чимина отображается страдание. — Профессор Чхве сказал, что сегодня последний день, когда он принимает теорию по практике, а у меня даже половина не готова. — У меня вообще пока только введение, — о том, что и оно не дописано, Чонгук не упоминает. — Это всё потому, что у тебя практику ведёт госпожа Ким, — не без зависти тянет Чимин, и Чонгук с ним согласен, мысленно содрогаясь от одних только представлений, где его под своё крыло берёт не милая тридцатилетняя преподавательница по созданию магических порталов, а древний хрыч, считающий, что их поколение давно потеряно. — Ну, так я могу воспользоваться твоим ноутбуком? — Без проблем, — Чонгук машет рукой в сторону узкой деревянной лестницы и вздрагивает, когда прямо перед ним падает одна из статуэток. Он тут же вспоминает, что наколдовал на них заклятие молчания, и, когда смотрит на верхние полки, натыкается на разъярённые взгляды. — Я сейчас вас расколдую, но чтобы этот инцидент остался только между нами, поняли? — те оживлённо качаются и облегчённо выдыхают, когда чары спадают. Чонгук проговаривает в голове заклинание левитации, и упавшая статуэтка возвращается на место. Как-то странно — почему ещё полчаса назад у него не выходило то же самое проделать с ложками? — Чонгук, а твой почтовый портал работает? — слышит он за спиной. — Его надо немножко подрисовать, но в целом работает. А зачем тебе? Стоящий у завесы с открытками Чимин жмёт плечами и не смотрит на друга в ответ, когда быстро снимает одну из открыток и прячет ту за спину. Чонгук предусмотрительно молчит — он может бесконечно подкалывать Чимина насчёт его влюблённой ведьмы, которая не может себя контролировать, когда ей снится любимый, но он всё же знает меру и то, когда надо остановиться. Если Чимин хочет отправить Юнги маленькую заколдованную открытку, то он ему поможет. Но только после оплаты — бизнес ведь. Второй этаж магической лавки имеет от магического только её обитателя, который сразу же раскидывается морской звездой на кровати и блаженно стонет, уткнувшись лицом в чистую наволочку. Вошедший вслед за ним Чимин спотыкается о неровную стопку книг на полу, руша её и злобно бурча «сральня», а после, присев на краю чужой постели, вздыхает. — Твоя семья предоставила тебе такую хорошую лавку, а ты её даже в чистоте содержать не можешь, — он толкает Чонгука, но тот никак не реагирует. — У меня мало того, что один этаж, так и тот скоро завалится — позавчера мне на голову упал кусок штукатурки. Где, спрашивается, справедливость? — Ты за справедливостью пришёл или за ноутбуком? — кряхтит Чонгук, переворачиваясь и кивая в сторону небольшого письменного стола в уголку светлой комнаты — поток солнечного света свободно льётся через широкое окно, каким не может похвастаться первый этаж, вечно окутанный уютным мраком и тёплым светом звёзд. Чимин немного мнётся. — Может, сначала открытка?

***

Чимин оккупирует его кровать и ноутбук на следующие несколько часов. Чонгук не то чтобы против, тем более защиту от ведьм он благоразумно поставил прежде, чем вручить тот в руки Чимина, а почтовый портал всё равно нужно было починить, тут даже и причина достойная нашлась — весточка для Юнги, оставшегося на практике в Сеуле. Пока Чимин издавал звуки негодования, угрюмо барабаня пальцами по клавиатуре (преимущественно задерживаясь на кнопке Backspace), а Чонгук подрисовывал портал, с первого этажа донёсся звук оповещения, характерный для пришедшего письма. Чимин смотрит на него поверх крышки ноутбука. — Советую тебе добраться до него быстрее, чем это сделает Ури, — говорит он. Чонгук, впрочем, не спорит, кидая на пол испачканную в краске кисть и быстро спускаясь на первый этаж, где обратный почтовый портал, который может только выплёвывать письма, опасливо мигает на приближающиеся к нему звёзды, а Хосок угрожающе переглядывается с Ури. — Он хочет слопать его! — возмущается колокольчик, на что звезда никак не реагирует, делая выпад в сторону портала, но натыкаясь на пустоту, быстро сформированную Чонгуком, который всё-таки подбирает конверт и вынуждает скучковавшихся звёздочек разочарованно разлететься. — Спасибо за бдительность, — Чонгук благодарно улыбается Хосоку и грозит пальцем низко парящему Ури, который улетает на коврик и обиженно зыркает на хозяина уже оттуда. Печать на конверте до боли знакомая, Чонгук косится на подозрительно молчаливых звёзд и, вскрыв письмо, только подтверждает свои догадки — это выговор от университета, ведь он «не имеет никакого права препятствовать статуэткам выполнять свою работу». Надо же, велик их труд — целыми днями капать ему на мозги, называя это поддерживанием порядка и контролем за ходом практики. В двадцать первом веке, веке технологий и прогресса (!), представители магического общества всё ещё считают, что все человеческие изобретения им претят, руша веками сформированную систему и магический порядок. Зачем им телефоны и мессенджеры, когда есть бумага, ручка (спасибо, что хоть не перо) и почтовые порталы? Зачем им Интернет, если есть ветхие, почти рассыпающиеся книги, которыми заставлена вся лавка и к которым Чонгук боится лишний раз подойти? Маги, ведьмы, вампиры, оборотни и даже демоны старой закалки категорически не хотят идти в ногу со временем и пользоваться тем, что обычные люди создали для удобства и облегчения жизни, продолжая учить своих детей так, как учили их. Если бы не один благоразумный вампир, добравшийся до верхов в системе магического образования, то сейчас бы Чимин не печатал свой отчёт по практике, а выводил его каллиграфическим почерком на каком-нибудь пергаменте. Хотя для Чимина, может, это было бы даже проще — у ведьмака ещё с детства не сложились отношения с техникой, потому что его энергия слишком природная и отталкивающая для всего, что создано искусственно. Именно поэтому все его телефоны покрываются мхом, а ноутбуки обрастают колосьями пшеницы. — Всё нормально? — на лестнице появляется Чимин, обеспокоенно смотрящий на Чонгука, медленно разрывающего письмо. — Отлично, — кивает тот и относит искромсанную бумагу к коврику, где Ури показательно от него отворачивается. Чонгук ему нежно улыбается и подсовывает под бок кучку бывшего письма, после чего потягивается и возвращает внимание на Чимина, всё ещё стоящего на лестнице. — Я починил портал, так что можешь отправлять свои поцелуйчики Юнги. Лицо Чимина заливается краской. — Та открытка с поцелуйчиками?.. Чонгук задумчиво возводит взгляд к потолку, на котором кое-где виднеется паутина. — Кто знает... — Чонгук. — Она с пожеланиями удачного дня. Чимин расплывается в улыбке и, кинув «люблюцелую», уносится на второй этаж, оставляя Чонгука маяться без дела одного. Пока Чимин не закончит со своей теорией по практике, он не сможет приступить к своей, поэтому, немного подумав, он отодвигает занавес и принимается мыть посуду, размышляя над тем, что можно было бы приготовить на обед. На самом деле, своя магическая лавка это только звучит круто — делать тут совершенно нечего. Люди редко сюда приходят, потому что, во-первых, она находится за чертой города, практически затерявшись в гористой местности среди раскидистых деревьев, а во-вторых, снаружи она выглядит как самый обычный дом, и только табличка у двери указывает, что не такой-то он и обычный. Люди по незнанию просто проходят мимо, и Чонгуку остаётся тут чахнуть в одиночестве или компании Чимина, лавка которого находится ещё дальше, чем его, «ведь ведьма должна быть ближе к природе». Да и вообще, глупая эта практика. Чему она их научит? От безделья колдовать себе разный цвет волос? Так Чонгук за эту неделю уже ходил с синими и розовыми прядями, а ему тут ещё три недели дурью маяться, потому что он, видите ли, должен полностью прочувствовать на себе свой истинный статус мага. Если все маги только и делают, что плюют в потолок и спят, изредка покидая своё гнёздышко для редких человеческих запросов, вроде тех, что направлены на привороты («С этим не ко мне. За моей лавкой есть ведьмак — идите к нему»), то Чонгук загниёт в первый месяц ношения этого «статуса». Со второго этажа доносится слабое пищание Чимина, и Чонгук невольно улыбается, откладывая помытую тарелку на расстеленное полотенце у таза с водой. Чимин наверняка несколько раз поцеловал открытку, прежде чем запустить почтовый портал и отправить маленький презент прямиком в Сеул — к чахнущему Юнги, которого наверняка запрягли работой в архиве их древнего университета. От мыслей о чужой макушке, погребённой под бумажками, его отвлекает тихий звук открывающейся двери. Чонгук сразу напрягается и прислушивается к себе, потому что даже если бы он был глубоко в раздумьях, он не мог просто взять и не заметить чужого приближения. Но он ничего не чувствует, и это настораживает ещё больше. — Добрый день? — в щели между косяком и дверью появляется светлая макушка — настолько светлая, что Чонгук в очередной раз поражается, как люди без магических штучек могут вытворить подобное с волосами. Он быстро вытирает руки и покидает кухонную зону, жестом руки приказывая звёздам быть на месте и не высовываться — редкие посетители очень часто пугаются их. — Добрый, — он занимает место за столом и мысленно благодарит Чимина за то, что тот хотя бы немного прибрал его беспорядок своими нервными перекладываниями трав. — Чем могу помочь? Клиент, наконец заметив его, открывает дверь шире, задевая Хосока, который стоически молчит, чтобы не напугать незнакомца своими возмущениями, и показывается полностью, мягко заходя в помещение и оставляя дверь приоткрытой, тем самым впуская внутрь свежий воздух. Чонгук уже почти привык к вечной духоте, а вот чужаки часто спрашивают, как он тут ещё не сварился. — Вы Чон Чонгук? — уточняет парень. Выглядит тот не сильно старше самого Чонгука, который пробегается быстрым взглядом по всему чужому лицу и отмечает, насколько привлекателен его новый клиент. На парне простые чёрные штаны, кеды и бежевая футболка, а в ушах длинные серёжки, и по сравнению с ним Чонгук в своих растянутых спортивках и выцветшей футболке чувствует себя каким-то бомжом, а не магом из знатного и древнего рода. — Да. Как вы нашли это место? — ему правда интересно, потому что практически никто не набредает на это место сам. — Меня прислал Ваш дядя, — парень подходит ближе, становясь с противоположной стороны стола-прилавка. Он даже не оглядывается по сторонам, как это делают другие посетители, вместо этого смотря Чонгуку прямо в глаза, отчего тот чувствует себя неуютно — и это мягко сказано. В чужом тёмном взгляде видны холод и безразличие, и по спине бегут неприятные мурашки. — Разве Вас не оповестили о моём приходе? Должно было прийти письмо. — О, письмо, — глупо выдаёт Чонгук. Парень продолжает смотреть на него в упор, чуть склонив голову к плечу. До Чонгука, стукнувшего себя по лбу, наконец, доходит. — Точно, письмо, — он щёлкает пальцами, призывая два письма, ранее убранные им от загребущих рук Чимина, и вскрывает то, что отмечено гербом семьи Чон, которое он умудрился не заметить утром. От его манипуляций незнакомец остаётся всё таким же спокойным. Длинные пушистые ресницы слегка подрагивают, когда он моргает. Чонгук опускает взгляд на письмо — не хватало ему ещё пялиться, даже если на него пялятся в ответ.

«Здравствуй, мой мальчик. Надеюсь, твоя практика проходит отлично, хотя я никак не могу взять в толк, чему ты можешь научиться в одиночестве. Но да не моего ума это дело — мне и без того печально наблюдать за тем, во что превратилось нынешнее образование юных магов и всех остальных. Как будет свободное время, заглядывай к нам в гости — твоя тётя устроила мне настоящий допрос, выпытывая, почему ты к нам ещё не пришёл. Но теперь давай поговорим о делах. Сегодня к тебе придёт один человек. Он немного странный, но ты не пугайся — он совершенно безобидный. Пожалуйста, найди для него на самых верхних полках коробку с надписью «Важно». В ней ты найдёшь инструкцию по производству нового магического круга для получения того, что будет лежать в той же коробке. Опережая твой вопрос — в ней эликсиры с чувствами. Опережая второй твой вопрос — Тэхён не просто человек, а бездушный. Надеюсь на твою помощь. За всё расплачусь с тобой позже. С любовью, твой дядя Чонхён».

Чонгук поднимает взгляд обратно, натыкаясь на то же красивое лицо и чёрный безэмоциональный взгляд. Рука с письмом слегка дёргается. — Вау, у тебя посетитель, — присвистывает с лестницы Чимин, с интересом глядя на паренька, медленно переводящего взгляд в его сторону. Чимин ему солнечно улыбается. — Здравствуйте. — Здравствуйте. — Если Вы тут за приворотом, то это ко мне, — Чимин шлёпает босыми ногами по ступенькам и совсем не замечает, как сильно напряжена спина Чонгука. — Хотя с Вашими внешними данными я совсем не понимаю, зачем это нужно. — Я тут не для этого, — разрушает его предположения этот Тэхён. — Господин Чон, — Чонгук складывает письмо вдвое и быстро суёт то подошедшему Чимину, мол, прочти, — теперь Вы осведомлены? Чонгук ему натянуто улыбается. — Да, пару минут, и Вы будете свободны. Он поворачивается лицом к шкафу, на верхних полках которого статуэтки предусмотрительно притихают, и взглядом скользит по многочисленным коробкам, пока не находит ту, что «Важно». Чимин тем временем аккуратно разворачивает письмо, бегло читая его, и едва заметно хмурится. Чонгук шепчет заклинание левитации и контролирует полёт коробки, пока у ног мельтешат обеспокоенные звёзды — они всегда чувствуют смену его настроения. Когда коробка с тихим звуком опускается на свободное пространство на столе, Чонгук, не колеблясь, снимает с неё крышку и достаёт свёрток с инструкцией, откладывая тот в сторону и оценивая товар. Десятки маленьких стеклянных колб разного цвета, которые слегка гремят, стоит коробку пододвинуть к Тэхёну, заглядывающему внутрь. — Они точно хорошие? Выглядят старыми, — проницательно замечает тот, намекая на пыль и блёклость стекла. Чонгук жмёт плечами и накрывает коробку крышкой. — У чувств нет срока годности. Уголок губ Тэхёна слегка дёргается. — Это Вы так думаете, господин Чон, а я знаю, что если чувствам больше десяти лет, то я и подобные мне могут сильно отравиться, — он тянется длинными пальцами к коробке и легко подхватывает её. Чимин под предлогом «попить водички» скрывается за ширмой. — Хотя в любом случае это будет не Ваша вина. — Думаю, дядя бы не допустил того, чтобы Вы использовали просроченный товар, — высказывается Чонгук, аккуратно отпихивая Ури в сторону — тот явно пытается подпалить его тапки. — Вам больше ничего не нужно? Бездушный качает головой. Его серёжки покачиваются в такт движениям. — Спасибо за помощь, — благодарит он, слегка кланяясь и прижимая коробку к груди. — До свидания. — До встречи, — дверь с тихим хлопком закрывается. Чимин выглядывает из-за ширмы со стаканом воды в руках, который суёт Чонгуку под нос. — С ума сойти, настоящий бездушный, — комментирует ведьмак, пока Чонгук осушает стакан большими глотками. — Я думал, они не показываются другим. Чонгук вытирает остатки воды с подбородка и шумно выдыхает, упершись ладонями в поверхность стола. — Но им же надо как-то выживать, — замечает Хосок, и Чонгук с ним согласен. Бездушные — бывшие маги, полностью утратившие свою силу. Магию возможно потерять при самых разных обстоятельствах, но чаще всего бездушными становятся вследствие кражи или уничтожения их сил. После этого маги испытывают настолько сильную боль и эмоциональное выгорание, что остатки магии в них блокируют любые чувства и эмоции, а их волосы от страданий всегда становятся похожими на снег — отличительная черта бездушных в магическом мире. Бездушных боятся обычные люди, потому что их пугает состояние чужой безмятежности, а магическое общество не то чтобы отталкивает, но и не до конца принимает их в свои круги, ведь бездушные ничем, кроме отсутствия чувств, не отличаются от людей. Поэтому те чаще всего уходят в затворничество и коротают свою жизнь вдали ото всех. Исключениями становятся лишь те моменты, когда они делают вылазки в магические лавки за закупоренными чувствами и эмоциями — специальной разработке магов, которая позволяет бездушным чувствовать. — Наверное, у этого Тэхёна уже пройден порог, — размышляет Чимин, обмахиваясь ладонями — звёзды на фоне эмоциональной нестабильности вырабатывают больше энергии, и Чонгук их сгоняет на коврик, который блокирует их силу, иначе есть вероятность, что лавка рано или поздно вспыхнет. — Нам на парах говорили, что для поддержания нормального образа жизни бездушным нужны такие эликсиры, иначе они бы превратились в овощи. Чонгук задумчиво кивает, открывая окно и дверь нараспашку, так как стало слишком жарко даже для него. — Да, у него наверняка порог. Но меня волнует в этой ситуации другое, — он ловит на себе понимающий взгляд Чимина, — при чём тут мой дядя? С каких пор он связан с бездушными? — Он же пригласил тебя в гости, так пойди и расспроси, — Пак вновь скрывается за ширмой, гремя посудой. — Кстати, не знаю, что там с твоей противоведьмовской защитой, но твой ноутбук вырубился. И, возможно, скоро на нём расцветёт цикорий. Чонгук устало закрывает глаза.