Странность и Обаяние

      Преподавателей в Хогвартсе Александра всегда условно делила на несколько типов. К первому она относила, например, недавно упомянутого Горация Слизнорта, который быстро терял к тебе интерес, если ты не проявлял успехов в зельеварении. Ко второму — Герберта Бири, преподавателя травологии, и Сильвануса Кеттлберна. Если они замечали к тебе хоть какой-то потенциал, которого иногда ты даже сам не видишь, то готовы были развивать его всеми силами. Третий же тип — Альбус Дамблдор. Почти ничего не понимаешь в его предмете, часто ошибаешься, не блещешь успехами, а он все равно тебя любит. С такими преподавателями всегда очень легко даже просто общаться, ну, по неучебным вопросам.       И иногда, как кажется, преувеличивает твои успехи. Ничего плохого он при этом не имеет в виду, но… преувеличивает!       — Александра, бесспорно, является лучшей студенткой своего курса по уходу за магическими существами, — мягко улыбнувшись ей, заявил профессор Дамблдор. Головой Алекс прекрасно понимала, что так все и есть, потому что большей части семикурсников чудесные существа либо просто неинтересны, либо они их вовсе боятся, поэтому она, помедлив с секунду и расплывшись в неловкой улыбке, выдала:       — Профессор Дамблдор, уверена, что вы мне льстите. И, более того, коварно вводите в заблуждение профессора Саламандера!       Дамблдор засмеялся очень искренне, а его спутник… его улыбка была пока еще осторожной, но зато очень теплой. Смотрел профессор Саламандер на человека, чуть склонив голову — привычка, наверное, однако Алекс это ничуть не смущало. Если бы он посмотрел ей прямо в глаза, она бы точно лопнула от восторга.       — Лучше просто Ньют. Так привычнее.       Алекс усиленно закивала, хотя прекрасно понимала, что у нее не хватит смелости нарушить дистанцию между преподавателем и ученицей и все равно будет обращаться не по имени. Но, раз ее попросили, она будет очень стараться. Разомлевший на руках нюхль, который очень не хотел расставаться с ней, чего-то сонно проворчал, и в этом звуке Алекс примерещились какие-то очень солидарные с ее мыслями нотки. Кстати, хорошо, что малыш не захотел уходить с ее рук! Можно было смотреть на рыжую шерстку, изображая глубокую заинтересованность в ее цвете и скрывая тем самым свое смущение. Не каждый день тебя хвалят. И тем более не каждый день хвалят перед известнейшим магозоологом, который твой кумир уже… неизвестно сколько времени!       Естественно, имена знаменитых выпускников очень часто упоминались на факультетах. У каждого они были своими, но пуффендуйцы в большинстве случаев говорили именно о Ньюте. Алекс мечтала когда-нибудь повторить его успех, стать настолько же близкой с самыми разнообразными существами, чтобы они… чтобы они ее почти подругой считали. Защищать их. Распространять очевидную для нее правду, что магические существа не заслужили гонений, которым подвергались многие из них. Как сегодня, когда они с Пенелопой говорили о фестралах, например. Почему никто не осуждает Алекс за то, что у нее кудрявые волосы? Саму Пенни за то, что у нее голубые глаза? Профессора МакГонаггал за то, что она всегда собирает волосы в пучок? Вот именно — их не осуждают потому, что эти качества не заслуживают осуждения. Так почему же фестралов заклеймили уродливыми за их внешний вид?       Так что да, планы на будущее были грандиозными, хотя Александра все еще сомневалась в том, что сможет реализовать их все. И тут вдруг такая возможность! Появление Ньюта в Хогвартсе — действительно настоящий подарок судьбы для нее. У Алекс не было той предприимчивости, которая в избытке имелась у студентов факультета Слизерин, но упускать такую возможность она не планировала. И еще… после разговора с Пенни Алекс боялась даже думать об этом, но чувствовала, что внезапное озвучивание ее достоинств было затеяно не случайно. Нет. Лучше не думать. Чтобы потом не было слишком грустно, когда не получится.       И кстати, называть его Ньютом оказалось гораздо проще, чем профессором Саламандером. Сразу… так правильно, что ли. Алекс не могла отделаться от мысли о том, что к Ньюту категорически не хочется обращаться официально. Слишком он… домашний. Уютный такой. Александра против воли расплылась в улыбке и снова принялась с абсолютно наигранным интересом изучать шерстку нюхля. Она уже успела выяснить, что у малыша, оказывается, есть еще родственники — четверо малышей разных окрасов. Алекс, видевшая за все время только черных, тихонько умирала от любопытства.       — С начала шестого курса Александра успешно ассистирует профессору Кеттлберну, — внезапно оповестил Ньюта Дамблдор. Алекс машинально огляделась по сторонам, все равно неосознанно ожидая появления директора, а потом до нее дошло, что их с профессором тайна оказалась вовсе не тайной для всего остального преподавательского состава. Или только для профессора Дамблдора? Алекс, неожиданно осмелев, посмотрела ему в глаза, а мужчина лишь тепло улыбнулся в ответ и подмигнул. Дышать стало легче.       Ну… в конце концов, а чего она еще ожидала? Были ли в школе вещи, о которых не знал Альбус Дамблдор? Вспомнив Джеймса, Александра решила, что способность знать все тайны — это отличительная черта гриффиндорцев.       — Правда? — уточнил Ньют, впервые за все время разговора посмотрев на нее прямо. Алекс кивнула, смущаясь еще больше. Профессор Дамблдор говорил так, что можно было подумать, что Алекс хоть прямо сейчас в магозоологи отправляй, но… все-таки, знания Алекс пока ограничивались школьной программой и доступной ей литературой.       — Да, — подтвердила она, но тут же поспешила уточнить: — Естественно, это в основном единороги, фестралы, гиппогрифы, ничего особо серьезного…       — Ничего особо серьезного? — повторил за ней Ньют, неожиданно оживившись. Словно сам не ожидая от себя такой реакции, он добавил немного мягче: — Заслужить доверие того же гиппогрифа не так просто, как иногда кажется.       — Я знаю, — согласилась Алекс, вспоминая свое первое знакомство с этими гордыми существами. — Профессор Кеттлберн приручил пару. Мы назвали их Ветрокрыл и Буря. Профессор Кеттлберн предполагает, — предполагал? Алекс растерялась на мгновение, не зная, сможет ли профессор снова вернуться к работе, но решила не исправляться, — что в этом году они должны порадовать нас детенышем. Я уже и имя придумала — Клювокрыл! Клювик. В общем, в прошлом году мы повторяли гиппогрифов как раз. Джеймс, мой друг с Гриффиндора, решил… пойти в обход правил. Буря не оценила. — Прижав нюхля ближе к себе, Алекс подцепила рукав мантии и задрала его. Шрам был длинный, страшный, и магглы сравнивали его с укусом собаки. Естественно, его оставил клюв, но легенда была вполне убедительной. — А я решила остановить. В общем, Буря потом долго на меня обижалась и, скорее всего, обижается до сих пор, я все-таки уязвила ее гордость, не дав ей разобраться с обидчиком…       — Гиппогрифы редко прощают обиды, — согласился с ней Ньют. — Но очень уважают смелых.       — Да, да! — просияла Алекс, быстро пряча шрам обратно под мантию. — Нашим еще очень нравится, если с ними летаешь. Однажды мы с профессором попробовали выпустить их вдвоем, но потом Ветрокрыл схватил его за одежду и потащил с собой. Им очень нужен человек, чтобы перья вычесывал, нахваливал, направлял…       Алекс еще ни разу не чувствовала себя с кем-то так легко. Конечно, с профессором Кеттлберном, несмотря на его эксцентричность, она общалась прекрасно, но это все равно было по-другому — их разделяла немаленькая разница в возрасте и дистанция между преподавателем и студенткой. С Ньютом оказалось намного проще.       И только Дамблдор и нюхль видели, как загорелись глаза у обоих, потому что они уже начинали чувствовать друг в друге родственную душу.       — Ой! — осеклась Алекс. — Я опять заболталась. — Хотя об этом она могла говорить вечность. — Простите.       — Думаю, что вы охотно поработаете друг с другом, — как ни в чем не бывало заметил профессор Дамблдор. Нетрудно было догадаться, что их знакомством он именно этого и добивался.       — Да! — Скрывать свой восторг у Алекс с каждой секундой получалось все хуже. — То есть… профессор Кеттлберн почти всегда меняет программу, но я примерно знаю, что он планировал… а еще я умею делать отчеты, если директор Диппет требует… — Как же хорошо, что в этом коридоре нет никаких картин! И студентов. Самое главное — студентов. — А еще Годрик любит, когда я ему читаю!       — Действительно важный аргумент, — улыбнувшись, согласился Ньют. — Но я и не думал отказываться. — От бурных проявлений восторга Александру удерживал только нюхль. А Ньют, посмотрев на малыша и не переставая улыбаться, заметил: — Если тебя даже нюхль выбрал…