Мечи и роза: История про Конрада

Беглецы провели ночь на ближайшем острове к западу от города. Конрад кое-как пришвартовал лодку к первому попавшему ему на глаза кусту вереска, кой раскинул свои ветви в разные стороны словно в попытке уподобиться кроне дерева. Мачту они уложили внутрь судна, а сами отдалились вглубь острова, дабы отыскать чего съестного, в запас на предстоящий день. Немалую опасность таили заросли практически нетронутого человеческой деятельностью островка, многие ловушки природы могли поджидать неопытного странника: от канав и зарослей бурьяна их скрывающих, до диких зверей и змей, которые ночью представляют наибольшую угрозу жизни человеческой. Однако, сосуд их удачи, пока оставался полным. Франческо вырыл руками неглубокую ямку подальше от берега и обложив ту песком и крупными галечными каменьями, вытянутыми из прибрежных вод подле лодки, развёл костёр; каждому известно, что ночью особливо рядом с водоёмами становится нестерпимо холодно. Конрад тем временем обшаривал кусты в глубине острова в поисках съестного, и спустя несколько часов сыскал немного съедобных диких кореньев, плодов сливы, грибов, что растут возле пней, да с десяток ракушек с их неприятным на вид, но вкусным и питательным содержимым. После Конрад испек это в золе и уложил нехитрую провизию в успевшую обсохнуть сумку, ту самую, что он взял с собой на встречу с наёмником; золото из неё пересыпали в кожаную перевязь Франческо и условились таскать на крупе лошади, как только будет возможность приобрести животинку. На противоположном берегу, у венецианской площади, часть которой просматривалась из лесу, ещё долго не затухали огни на улицах, мерцавшие вдали подобно светлячкам в период размножения. Скорее всего, то стража вела поиски Конрада, сам же «рыцарь» только посмеивался над их потугами, но глаз решил не смыкать, опасаясь ночного кошмара и страданий следующих за ним. Авантюристы проснулись раньше, чем солнце взошло над лагуной, а город напротив, всё ещё дремал в дымке водного тумана, что стало сигналом для начала сборов. Водрузив мачту на её место и обогнув островок с востока, они повернули к берегу, являвшему собой начало большой земли. Ясная и практически безветренная погода отказывалась нести их вперёд, лодка шла медленно и лишь благодаря усилиям гребцов, налёгавших на вёсла так, словно они участвуют в состязании. В пути Конрад решил обсудить с наёмником детали их путешествия, и какой путь им стоит избрать, дабы поскорее покинуть Венецию и земли Италии, ибо путь предстоял поистине неблизкий. Несмотря на свои обширные познания в картографии, как Конрад говаривал: «как таковой», ибо изучил за жизнь множество карт, он не столь хорошо ориентировался на местности, в коей ранее лично не хаживал. — Франческо, греби размашистей, как орёл, а не как воробей, Чёрт тебя… Господь тебя помилуй, — Конрад усмехнулся, наблюдая за потугами Франческо управляться с веслом, хотя жизнь «рыцаря» и зависела ныне от его выносливости, но он словно и не придавал этому значения. — Уж стараюсь, как могу, господин-Конрад. Чрезмерно возлияний совершил я с Вами вчера, оттого настолько ныне слабосилен, — оправдывался наёмник, вытирая пот с раскрасневшегося лба, — да и на открытом воздухе спать, не приучен, поспал от силы четверть ночи. — Как же ты мечом машешь, раз даже с вёслами еле справляешься? Ай, ладно, Бог с тобой, — Конрад сделал паузу, всматриваясь в горизонт, они приближались к суше муравьиными шажками, а затем продолжил: — Франческо, ты ведь хорошо знаешь близлежащие земли? — И близлежащие, и вдали лежащие, — улыбнулся Франческо в несвойственной ему манере, — хотел как раз предложить Вам наиболее быстрый маршрут, который позволит Вам и мне покинуть прилегающие территории Венеции не увиденными, ведь смею заметить, что наверняка стража уже оповестила прибрежные коммуны о Ваших нарушениях. — Вот же дьявольская блудница! — взволнованно воскликнул Конрад и развёл руками в стороны, чуть не обронив вёсла в воду, — много я повидал, многие роли на себя брал, но преступные… вернее роль беглеца меня обошла сторонкой… до сих пор. Разумеется, то являлось абсолютной необходимостью, иначе бы ушёл с миром. — Волнения прочь, господин! Я знаю такой путь, который позволит и Вам и мне не только уйти от возможных преследований, но и насладится жизнью в полной мере. Я знаком со многими хорошими господами в близлежащих городах, с моими прошлыми нанимателями. Мы можем, и лошадь там купить подешевле, и погостить без платы за ночлег и усладить взор красотами творений рук человеческих. Я толкую о городах, через которые нам предстоит пройти, разумеется, — лицо наёмника просияло, он явственно представил себе всяческие наслаждения, которые ждали его. И немудрено, ведь людям свойственно думать о ждущих их удовольствиях в моменты тягот и невзгод так же, как и скуки. — Вот оно что, — Конрад звучно выдохнул, снимая с себя напряжение, — звучит неплохо, но, что собственно ждёт нас на том берегу? — Да, вот оно и то, — прыснул Франческо себе под нос, после чего продолжил уже серьёзно: — ближайшее, что приходит на ум, это коммуна — Фаваро Венето, но она венецианская, так что предлагаю обойти её, тем более лошадей за дёшево там не купишь, а лодку за дорого не продашь, хотя там неплохое вино. — Франческо задумался, припоминая названия, — рядом с ним, южнее, находится Кампальто, но местность там заболочена и ещё беднее. Это, безусловно, для нас вариант не худший, коль мы скрываемся от преследования, ибо жителям наверняка будет не до случайных путников. — Не хочу оставаться в этой лагуне на столь длительное время, — пробормотал Конрад, словно бы говоря сам с собой, — может, тогда пройдём морем дальше на север? — Я не думаю, что это хорошая мысль — спать посреди моря в такой лодочке, однако могу предложить иное. Сойти на берег и оставить лодку, а самим же пешим ходом пройти ещё южнее и на запад, минуя четыре защитных башни Доло, прямиком в ближайший крупный город — Падую или как вы его зовёте — Эстен. А уже оттуда… — Франческо не закончил. — Да-да, оттуда подумаем о нашем дальнейшем пути на северо-восток, — на мгновение оборвал его Конрад. — Городом сейчас управляет род Каррарези, а они с Венецией не в ладах последние годы, так что можно смело отправляться туда. Тем более город находится от Венеции довольно далеко, примерно в неделе пешего пути от места схода на берег, — Франческо снова призадумался, — правда если обходить коммуны, то придётся полазать по болотам. Конрад в отвращении скривил лицо, раньше ему уже приходилось заниматься этим, и он знал наверняка, что дело это до крайности неприятное, выматывающее и опасное, не говоря уж о том, что от болот проистекают нездоровые миазмы, способные любого свалить вмиг. Франческо продолжил: — Что же, вижу Вам эта мысль не по душе. Тогда, быть может, Вам след сменить наряд и прибрать волосы под шапку, — он указал на свою. — Тогда мы сможем пройти и через деревни и через коммуны. Я знаю хороший путь от берега, до реки Брента, которая проистекает из лагуны, коль Вы переоденетесь, полагаю, мы легко проскочим через Доло, а там и до Падуи рукой подать, день пути — не более! И всё это рядом с рекой, даже слепец не заблудится. Конечно, сама река идёт не прямиком через Падую, русло, что проходит прямо через город занято рекой Баккильоне, но там не более половины дня пути до города, не пропустим, в этом я могу поклясться. — Ты клясться мне не спеши, воробей! Однако доверюсь тебе всецело, пока что… смотри, не подведи меня, — Конрад недобро сверкнул глазами, — но где ж мне взять одежды? — Пока можете носить мой табард, хотя он странно выглядит поверх немецкой куртки, но крестьяне, должно быть, вообще бог весть что носят. Как же Вы, господин, за столько лет проживания в Венеции не удосужились сменить костюм? Или же Вы только приехали и уже начали бесчинствовать? — Франческо говорил осторожно, сознавая, что находится в одной лодке с волком, который только-только принял его в свою стаю и одному Богу известно, что у него на уме. — Не наглей, наёмник! — беззлобно прикрикнул рыцарь, — я покупал одежду, но не облачался в неё, не полюбилась она мне, слишком уж неудобная, непривычная, да до того местами узкая, что вы же сами вырезы на ней делаете! Ну не смех ли. — Хорошо, прошу меня простить. — Господь простит тебя. — А что касается одежды, так оно и удобней. — Холодней, как по мне, были бы на юге, там другое дело, а тут, надо думать, что носишь. — Так! Раз уж план составлен, давайте сосредоточим силы на гребле, — сказал Франческо и сразу же налёг на вёсла с двойной силой, лишь бы уйти от неприятного ему разговора. — Верная мысль, — Конрад снова выдохнул, и они чуть ускорились. К полудню светило заволокло тучами, а ветер усилился, дул он на северо-запад, так что парус ныне перестал болтаться без дела, подобно части реквизита и, вздувшись, понёс лодку в сторону берега. Франческо решил перевести дух и лёг поперёк бимса, «рыцарь» же продолжил грести и следить за направлением движения, дабы их не унесло, куда не след. Конрад не дал наёмнику отдыхать слишком долго и вскоре повелел Франческо попытаться поймать рыбу, лишь бы занять его делом, тем более он обнаружил на дне лодки небольшую удочку. Наёмник повиновался, однако попытки поймать что-либо оказались безуспешны, по его же разумению, для осуществления замысла следовало остановить лодку, что в нынешних условиях не только неразумно, но и невозможно, тем не менее, он сохранял молчание. Спустя ещё час они приблизились к берегу. Конрад прекратил грести, слегка приспустил парус и, утерев пот со лба начал обозревать окрестности, что открылись перед ним, а Франческо встал на носу лодки и вытянул весло перед собой, дабы препятствовать резкому удару судна о берег. — Ты что такое делаешь?! — удивлённо крикнул «рыцарь». — Не хотелось бы врезаться в берег, господин-Конрад, страшно ведь, — незамедлительно ответил наёмник. — Какой берег? Ты посмотри вперёд внимательней, там всё заболочено, ты словно землю от болотной гущи отличить, не способен, — поучительно сказал Конрад. — Ох, и, правда, заболочено, давайте тогда обходить. — Да чёрт с этим, главное не увязнуть в трясине, а там и до берега недалече. Греби лучше, ветер тут уже не подсобит, скорее во вред сыграет. — А вдруг увязнем, господин? — тревога поселилась в сердце Франческо. — Так, выполняй, давай, доберёмся до селения, за вино я плачу, — повелительно прикрикнул он. — Но ведь… — Франческо хотел сказать, что их деньги ныне общие, но замолчал. — Но, что? — недобро вопросил Конрад. — Ничего, я думал, что лучше воды купить, нежели вина. — Я уж насмотрелся на воду до тошноты и сверх меры, наёмник… господи Иисусе! — он раскинул руки, показывая на водное окружение. — Как скажете, господин… кстати, господин-Конрад, раз Вы берёте меня на службу… — А? — удивился «рыцарь». — Так вот, раз Вы берёте меня на службу, не самое ли время мне принести Вам клятву верности? — Обожди с клятвами, наёмник, уж больно у тебя голова большая. Не стану скрывать от тебя, не доверяю я ни тебе, ни единой душе, что полнится знаниями, ибо пожил немало! — Обидно слышать… Ну, чтож, раз так, я надеюсь, что смогу Вам доказать, чего стою делом, а не одними лишь словами, — Франческо нахмурился. — Вот и увидим. Они начали усиленно грести через топь, стараясь дышать как можно реже, будто в старом нужнике. От болота исходили смрад и тепло. Вскоре они услышали кваканье лягушек и крик болотной птицы, что являло собой сигнал о приближении к большой земле. С моря задувал холодный ветер, послышался шорох листьев. Перед путниками начала вырисовываться плотная гряда тополей, что раскинулась вдоль берега подобно зелёному частоколу, заслоняющему собой заросли каштана, росшие близ поселения. Чуть поодаль, близ склонов холмов виднелись верхушки сосен, северней соседствующих с каменными дубами, кои хоть и уступали соснам в высоте, однако же, вширь выглядели куда внушительней и хорошо различались даже со столь большого расстояния. Землю вокруг устилала высокая трава, напоминающая собою плотный зелёный ковёр с пёстрой вышивкой в виде цветов разного вида и окраски. Ветер гулял по равнине, и словно бы сдувал с сего ковра пылинки в виде пчёл и жучков, снующих повсеместно. Когда авантюристы сошли на берег и перетащили за собой лодку, Конрад хмуря брови и осматриваясь вокруг обратился к наёмнику. — Я так разумею, что Кампальто рядом? — Да, осталось лишь преодолеть ближайшую гряду и сразу же выйдем туда. То поселение небольшое, но я бывал там, как уже ранее Вам рассказывал, — ответил Франческо. — Помню, ты ещё сказал, что там неплохое вино? — глаза рыцаря блеснули в предвкушении, он не пил уже почти сутки. — Ох, нет, в Кампальто конечно есть вино, но производят его в Фаваро Венето, именно об этом я Вам и сообщил. — Ах, чёртова потаскуха, забыл. Так что? — Дело, конечно, Ваше, Конрад, но я бы покамест воздержался от возлияний, ибо ныне нам след быть свежими и мыслить трезво, — он посмотрел Конраду в лицо, то выглядело лучше, чем вчера, даже казалось, что некоторые морщины сгладились, он нашёл это очень странным, но ничего более не сказал. — Ладно, пожалуй, — махнул Конрад рукой, — однако же, купить и пить — вещи разные, тем более можно его разбавить водой, ты же кажется предложил купить и её, — в памяти Конрада всплыл образ Адриано в момент, когда тот предлагал ему испить данную смесь и который ныне являлся причиной их столь поспешного побега. — Хорошо, я Вас понял, тогда пойдёмте. Так же вот, держите мой табард и шапку, — он снял с себя вещи и передал Конраду, а тот незамедлительно их надел, пряча волосы под чепцом, рыцарский пояс скрутил и положил в сумку, сам же подпоясался верёвкой, подобно бродяжке. — Больно у тебя голова маленькая, итальянец, непонятно, как столько ума в ней хранится, — сказал Конрад, натягивая на себя шапочку, она стягивала его лоб, как бечёвка, — да и грудь не шире, со стороны накидка выглядела просторней… дьявольская девка! — Не моя вина в том, что Вы такой могучий изволили вырасти, — Франческо улыбнулся, он говорил с явственной иронией, ибо Конрад таковым по виду совсем не являлся и превосходил наёмника лишь по росту. — К прорицателям не ходи, договоришься ты однажды себе на беду, наёмник. Ох, дьявольская блудница.… Но уж не при мне, я детей не бью, — Конрад задумался на минуту, а после продолжил свою мысль: — Давно не бил, по крайности, да-а, — «рыцарь» произнёс это столь спокойно, что наёмник не сразу сознал к чему это он, но смекнувши, покачал головой и ответствовал: — Да и незачем их бить, коль они смышлёны и послушны, — он произнёс это с намёком на себя. — Говоришь, как по писаному. Тебе следовало стать дипломатом или ещё кем, а не меч продавать. — Благодарю Вас за похвалу, но это уже поздно, — Франческо словно бы поник, однако Конрад не обратил внимания на его последнее изречение, отчего дальнейшая их дорога сопровождалась молчанием. Минув прибережный подлесок, они вошли в каштановый лес. Ни грибов, ни ягод, множество пеньков и протоптанные по разным направлениям тропы выдавали хорошую обжитость тех мест, так что Конрад без труда набрел на самую широкую из стёжек, по коей они и отправились вглубь. За лесом лежали поля, возделываемые местными крестьянами, некоторые и теперь трудились, собирая урожай. Франческо одобрительно качнул головой, подтверждая, что они шли в верном направлении. Проходя через поля, они вернулись к беседе и толковали о разных приятных мелочах жизни: сортах вина, кухне, как северо-итальянской, так и немецкой, о породах коней и видах оружия, а также о книгах, хоть последние Конрад последний раз читал давненько и лишь с интересом слушал то, что рассказывал Франческо. Вскоре он окончательно убедился в высокой образованности и возможной полезности своего спутника. «Рыцарь» вдруг остановился, и с лёгкой наигранностью в голосе перевёл разговор на самого Франческо, памятуя о прерванном им диалоге в венецианской питейной. — Ты хотел мне поведать о себе, — сказал он, когда наёмник закончил ему описывать один из стихов «Божественной комедии» Данте. Тот, что про четвёртый круг ада, охраняемый Плутосом, и про вечный спор между жадными до денег страдальцами пребывающими в нём. — Конечно, сам чуть было не запамятовал, господин-Конрад, — наёмник встрепенулся и точно бы просиял, — рад, что Вы вспомнили об этом, но рассказ мой не будет отличаться большим жизнелюбием. Впрочем, найдите мне человека, у кого лёгкая судьба! — Верно, тем интересней такой рассказ должен статься, а? — спросил рыцарь участливо. — Если б мне это решать.… Ну, слушайте, — Франческо с минуту обдумывал с чего ему лучше начать, а затем заговорил громко, с выражением и интонацией, словно читал с листка, впрочем, он так говорил практически всегда: — человек я незнатный, как Вы уже разумели, однако мои родители происходят из богатого рода — Пизани. Отец мой был троюродным братом самого Витторио Пизани, кой являлся, как Вам возможно известно, великим адмиралом, происходившим от Николо Пизани и так далее… Хотя они и воевали всегда на стороне Венеции, против Генуи и Падуи, мой отец не являлся их сторонником… — Так получается, что ты венецианец? Пизани же венецианский род, насколько мне известно, и стало ещё более понятно из твоего рассказа. Я в Венеции прожил 6 лет, а будучи убийцей по найму, успел поработать почти на всех, быть может кроме Барбьери, впрочем, то, флорентийцы… — стараясь поддержать разговор, сказал Конрад. — Верно, однако, лжи в моих словах нет. Род происходит из Пизы, отчего и имеет соответствующее название. Отец мой прожил большую часть как раз таки в Пизе, как и я, как и моя мать и брат, чего, однако, нельзя сказать о других. — Что же, тогда прощаю, — Конрад усмехнулся, — ты не подумай, я не допрашиваю тебя, мне всё равно, откуда ты родом, просто не люблю двоемыслие и недосказанность, такой уж я человек. Говорю то, что считаю истиной, если, конечно, говорю, — снова усмехнувшись, довершил он. — Позвольте тогда и у Вас кое-что выспросить, — неуверенно молвил Франческо. — Это чего же? — рыцарь недоверчиво повёл бровью. — Вот Вы — рыцарь, как твердите сами, как говорит за Вас Ваш пояс и уважение некоторых…. Так отчего же сделались убийцей? Я сей вопрос Вам при первой встрече задал, но Вы так и не ответили. Просто мне всегда казалось, что убийцами работают самые бедные, отчаявшиеся люди, которые, конечно, потом имеют шанс сделаться богачами, но без рыцарских поясов же, — он говорил очень осторожным и мягким голосом, дабы не навлечь на себя гнев рыцаря. — Вопросы у тебя, конечно, очень изысканные, — несмотря на старания наёмника говорить мягче, рыцарь немного разозлился, брови его нахмурились, однако же, он ответствовал. — Покуда ты рассказываешь мне про себя, так и быть, я поведаю тебе и о себе чуть сверх меры. Однако опасаюсь, что ты не поверишь, а без выпивки я бы и сам себе не поверил, — Конрад перевёл взгляд на Франческо. В его глазах читалась угроза. — Ваше дело, конечно, отвечать мне или нет. — Я отвечу, но кратко — Конрад втянул в себя воздух, а затем начал говорить. Видно давно он хранил в себе то, о чём собирался рассказать, ибо несмотря на напускную уверенность, заметно нервничал. — Видишь ли, давно я скитаюсь по этому свету, хоть и выгляжу не старше, чем ты сам. Не стану вдаваться в частности, скажу лишь, что именно по этой причине, вернувшись, домой из ордена, я и обнаружил всех своих родственников мёртвыми, оттого лишился поместья, оттого скитаюсь, подобно страннику, переходя с места на место… благо хоть, что дела всегда находятся и бедствовать покамест не приходилось. Волосы мои белы, словно морской песок от старости и от солнца, что чрезмерно долго пекло их. И потому бронза на моём поясе ныне цвета подводной травы. Всё я успел испробовать в жизни, все ремёсла, может, кроме самых низких, — он глянул в сторону полей, глаза его словно потускнели, он продолжал — отнимать жизни у меня всегда получалось лучше всего прочего. Говорю я, конечно же, про сражения, про честный бой средь добрых товарищей, а не про подлые убийства под мостом. Кто-то любит сеять, кто-то жать, а я люблю воевать так же, как вино, женщин, славные пиры и игру на музыкальных инструментах и всё хорошее, что бывало и случается в моей жизни. Но так уж вышло, что как не старайся, не больно много ты добра из этого выходит, а я старался лучше всех, видит Бог.…Сперва это привело меня в земли итальянские, подумалось мне стать Джованни Акуто (Джон Хоквуд), тот так вообще начинал сапожником! Однако, поработал я немало на разных господ, сперва наёмником, потом в казначействе, а затем, в погоне за монетой, что столь мне необходима для моей цели, прибег к сему богомерзкому занятию. Спасибо Вашей кровожадной и подлой натуре, только и стараетесь переплюнуть да утопить друг дружку всеми правдами и неправдами в крови, ох не по мне это. Уж лучше честный бой! Много людей, хороших и добрых, богобоязненных и справедливых пришлось мне умертвить. Совсем не едино в сравнении, когда ты на скаку выбиваешь врага из седла… и душишь жену господина, с коим выпивал днём ранее. Признаюсь честно, да и не секрет это, что я бил простых людей и ранее, однако при штурмах или в битве, что тоже иное совсем и полностью! Многих людей моего «ремесла» мучат плоды их производства; вырастающие и распускающиеся в сознании, они не спят ночами, видя лица мертвецов, рвутся на куски и пока я не переехал в Венецию, лишь насмехался над такими, как я разумел, слабаками. Однако теперь знаю, сколь они оказались правы, знаю, что это кара за…- Конрад остановил свой рассказ, взгляд его «вернулся в мир» и он вдруг гаркнул, — впрочем, тебя это не касается, наёмник! На священника ты не особо похож, чтоб тебе исповедоваться! — Не думал я, что так пойдёт Ваш рассказ — Франческо побледнел, обдумывая то, что след ответить, но нашёлся быстро — без лукавства Вам сообщу, что не больно-то мне верится, что человек может жить чрезмерно долго, не старея телом и не падая духом. Я видал стариков, коим по сто лет, но то были старики, а Вы по виду не старше меня, уж не знаю сколько лет Вы за собой скрываете. Хотя коль скоро мы достигнем замка, и если его владелец признает в Вас своего родственника, то никакого значения это и не имеет. А что касается Вашего «ремесла» от коего Вы отреклись, так меня это не удивляет. Знавал я людей, что могут не задумываясь снести тебе голову и даже не моргнуть. В этом нет ничего необычного среди людей военного ремесла, хотя лично меня пугает и всегда будет, они лишены разума войной или отсутствием учения. Вы, сразу видно — иной. По крайней мере, помимо этого умеете и говорить и думать не хуже, чем выполнять свою «работу», оттого и мучаетесь. Без головы жить весело и просто, а с ней пусть и тяжко, но намного лучше. Я надеюсь, что Вы согласны со мной, господин. — Хоть ты и нагл, как сам чёрт, но не согласиться с тобою ныне — тоже, что отречься от себя. Вот почему я тебя нанял. — Видно судьба свела нас, господин, — усмехнулся Франческо, — дадите мне право на ещё один вопросец? — Задавай, мне более нечего от тебя скрывать, но если ты планируешь постоянно болтать об том, что я рассказал, сам знаешь, что тебя ждёт, — Конрад кинул грозный взгляд на бледное лицо наёмника и немного повеселел. Хотя настроение этого вспыльчивого человека действительно менялось очень резко, все эти изменения, кроме самых искренних в моменты крайней радости или крайних невзгод, были по большей части игрой, наподобие актёрской. — Я так и понял, — Франческо сглотнул и поправил воротник куртки, — вопрос мой был про то же: как Вы так долго живёте и не стареете, не болеете и не умираете? — Господи, дай мне сил! Ш.шшлюха дьявола! — Не будь я любопытен, мы бы сейчас не шли здесь, — мягко настоял Франческо. — Ладно! Отвечу и на это, но только одно — не знаю! Да и болею, увы. Однако, вылечиваюсь быстрее прочих. Уж лучше забудь, о чём я поведал, не забивай голову. Лучше давай дальше ведай мне про себя, — выражение его лица и блеск глаз выдавали то, что он как будто знал ответ, но желание ответствовать удерживал, а Франческо будучи предупреждён столь строго, не решался настаивать. — Как пожелаете, — Франческо, глядя на взволнованность господина даже обрадовался, что обсуждение закончилось. Вслед за тем он призадумался, вспоминая, на чём остановил свой рассказ, а потом продолжил: — Так вот, где-то в пятнадцать лет я покинул родные земли и отправился в Болонью, дабы обучаться там различным наукам. — В Студио? — улыбнувшись, вопросил Конрад. — Верно! Вы никак бывали там? — Бывал, даже больше скажу, посещал я его ровно за тем же самым, зачем и ты, однако очень давно. Прекрасное времечко. — Прекрасное и у меня, господин, хотя, бывало, не купался по четверти года… — Франческо замолк на секунду, сознавая, что если скажет больше, они снова перейдут к обсуждению предыдущего вопроса и просто продолжил рассказ, — Я окончил Студио спустя пять лет, много интересного со мной тогда произошло, но… то было давно и для рассказа, думаю, неважно. — Продолжай, — серьёзно ответил Конрад. — Далее я отправился обратно домой, в Пизу. Конечно, я заезжал туда и ранее, но редко и только по делу. Вернувшись, я обнаружил, что чума унесла жизнь отца и матери, а брат не пожелал со мной даже разговаривать, сетуя на то, что я зря терял время, покуда он не покладая рук старался излечить их и делал всё, чтобы поддерживать благосостояние семьи. В итоге, судя по убранству нашего дома и его одежд, я сознал, что это братцу удалось, но делить этого он со мной не пожелал. — Вы были с ним не в ладах? — спросил Конрад играя заинтересованность. — Трудно ответить. Не думаю. Нет. Просто мы виделись редко, он не ощущал меня, как кровного брата и девок каких-то водил, видно жену подыскивал или публичный дом организовать намерился. — Не могу не понять его, ну да не мне судить, — рыцарь похотливо прыснул. — Да, пожалуй, — Франческо одобрительно качнул головой, растормошив пряди на непокрытой голове. Он неосознанно начал копировать некоторые слова и жесты Конрада, что не ускользнуло от внимания последнего. — Так вот. Оправившись от разочарований и горя, что ударили по мне тогда подобно раскату грома, я немедленно отправился искать занятие. Путей передо мной открылось немного: либо попробовать стать подмастерьем у одного из ремесленников, что никак меня не прельщало, либо попытаться стать торговцем, что было в тот момент невозможным, либо пойти по стезе гильдии наёмников, — продолжал Франческо. — Что ты и сделал! — утвердительно заявил Конрад. — Не совсем. Сперва я пытался уйти воевать, ибо в то время шла война, однако я был отвергнут. Тогда требовались профессиональные наёмники, со своим доспехом, оружием и при коне. Естественно ничего из этого у меня не было. И вот я решил пойти в гильдию. Приняли меня там с распростёртыми объятиями, ибо я умел читать и писать, притом не только под диктовку. В первый год нас нанимали часто, а меня ценили в основном за навыки, которые я огласил прежде. — Спорить не стану, однако замечу, что те, кто не взял тебя, либо безумны, либо заелись! — Это с чего же? — Ибо писарское дело в отряде добрых наёмников порой важнее, чем воинское, да и платят им суммы, которые не каждый человек даже назвать способен, столь много там единиц и нулей. Думается мне, ты не к тем наёмникам пошёл, небось к рутьерам каким, а не добрым господам, вроде Акуто, фон Урслингена и ему подобным. — К нему и просился… — Франческо снова помрачнел. — Что ж, былого не воротишь. Так что же, что было дальше, какое ещё «но» случилось в твоей судьбе? — Да. «Но» естественно случилось позднее. Ещё через полгода гильдия развалилась из-за смерти её главы. Однако я и другие наймиты, что остались без работы решили заняться тем, чем и занимаются наёмники, оставшиеся без работы, а именно грабежами, темными делишками и прочим. Я последовал за ними и всячески им помогал, как ни странно и тут пригождались мои навыки письма, диву даюсь, что так много людей совершенно не умеют этого делать. — Забавно. Верно, ты себе плохо представляешь, чем живёт большинство людей вокруг, — протянул Конрад. — Возможно так.… Да что уж там, по чести сказать — да. В сельской местности я не обитал практически никогда, лишь как сейчас — проходом или проездом. Но я вернусь к своему рассказу. — Можешь не спрашивать. Я слушаю, — участливо сказал Конрад и сделал круговой жест кистью руки. — В общем, … случилось у нас одно крупное дело, где погибло много невинного народу, за что стыжусь я до сих пор. Оно посулило мне много денег, разумеется, и я переехал оттуда сначала обратно в Болонью, ибо у меня было среди болонцев множество знакомых, а пожив там с полгода, я отправился по прочим близлежащим и дальним городам. В Падуе я нанимался на короткую службу к самому Франческо «Старому», кой ныне глава города. Кстати говоря, потому и обещаю Вам тёплый приём. Затем отправился в Виченцу, что недавно перешла к венецианцам от Скалигеров. Хаживал в землях Порденоне и Удине. Наведывался и в Геную. Без стеснения или гордости, лишь как обозначение истины могу отметить, что множество знакомых имею по всему региону, по обе стороны от Брента. — Уж надеюсь, — Конрад неискренне улыбался, сознавая пользу, что может получить от своего спутника — верно, поэтому ты и предлагаешь идти намеченным тобою путём? — Безусловно, так, господин-Конрад. Много к кому я нанимался и все оставались довольны. И с положением дел в городах хорошо ознакомлен, посему обещаю Вам, что неприятности будут обходить нас стороной, можно даже богу не молиться, — он ожидал некой реакции от рыцаря, но тот молчал, — в общем-то, на этом можно и закончить, тем более мы почти подошли к поселению. Я слышу колокольный звон. — Поселение большое? — осведомился рыцарь. — Не очень, если сравнивать с городом, но и не маленькое, если говорить о деревне. В основном тут живут лесорубы, рыбаки и охотники, помимо полевых работников, которых мы уже наблюдали ранее. Сами сейчас увидите. Конрад промолчал и лишь кивнул головой; они немного ускорили шаг. Поселение действительно оказалось небольшим, но дома с участками земли находились довольно далеко друг от друга и покрывали значительные площади. В центре возвышалась часовенка, выстроенная здесь много лет назад. В сотне рут от неё стоял такой же одинокий кабак — единственное здание в округе с черепичной крышей и о двух этажах. Подле виднелась небольшая водяная мельница, видимо там делали муку для хлебов, кои потом шли в город и упомянутый кабак. Из-за близости болот, которые точечно охватывали почти всё побережье, в поселении постоянно стоял неприятный запах, но местные уже давно привыкли и не обращали на него внимания. Конрад предложил зайти в питейную, дабы купить напитков в дорогу, ибо фляжки оставались пустыми уже несколько часов, и заодно поспрошать местных о том, как быстрее всего добраться до реки и разузнать о ситуации на дорогах. Франческо спорить не стал, но заверил, что знает путь не хуже. Через распахнутые двери кабака приходили не только посетители, но и ветер, обдававший постояльцев доброй прохладой. За столами сидели несколько человек в ливреях (военная геральдическая накидка), и пили пиво. Конрад не придал этому особого значения и проследовал к одному из свободных сидений, рядом с ними сняв шапку и уложив её себе на колени. На лбу его отпечаталась полоска, столь тесен для него оказался головной убор. Франческо в свою очередь купил вина и заполнил им все свободные баклаги. Главное — по низкой цене, ибо заранее договорился, чтобы хозяин разбавил напиток водой. После этого он подсел к рыцарю, но в ужасе подскочил на месте, разглядев ливреи людей, сидевших напротив. Те господа оказалась стражниками, присланными сюда из Венеции. Он дёрнул рыцаря за рукав и, обратив на себя его внимание, кинул быстрый взгляд в сторону двери. Конрад мельком оглядел сидящих. Убедившись в словах наёмника, он медленно встал и побрёл к дверям, беззаботно осматривая стены, но стоило ему ещё раз оглянуться, как услышал оклик одного из них. — Ой! Стой, да, я к тебе обращаюсь, — солдат с серьёзным видом встал и неспешно и крайне самоуверенной походкой подошёл к Конраду, — мы тут ищем кое-кого, я сам местный, здеся живу, а тебя не видывал тут раньше, наёмник, — он окинул Конрада взглядом с головы до ног и вперился на нашивку на табарде, который Конрад одолжил. — На то я и наёмник, хожу по свету, ищу нанимателя, сам-то ты кто? — спокойно ответил Конрад, но венецианец услышал в его говоре оттенок неизвестного ему акцента и насторожился. Франческо же услыхав это, непроизвольно скривился от негодования и немедля подошёл к ним, дабы попытаться уладить ситуацию. — Заметил, что у тебя борода бела, как облако в погожий день, а лицо младое, как раз подходишь под описание того, кого мы разыскиваем. Меня звать Якопо, я ношу ливрею стражи венецианской, как видишь, да и оружие при мне, — он мотнул головой в один из углов таверны, заставленной копьями. — А кого Вы ищете, Якопо? Мы сами путь держим из Пизы. Он мой наймит, — вмешался Франческо, его голос слегка дрожал. — Да? А сказал, что ищет нанимателя, — с насмешкой отметил солдат. — Маловато я ему плачу, видно, стоит отвернуться, как готов убежать даже к городскому стражу, но ты-то видно уже всё на вино истратил. Пошли отсюда, Ко… Коррадо, — схитрил Франческо. — Ты давай не груби, не знаю, кто ты, но по костюму сам недалече от него ушёл, — Якопо снова перевёл взгляд на Конрада и продолжил, — пошли, проверим кто ты таков. Сам посуди, коль ты не тот, кого мы разыскиваем, а именно — убийцу товарища дома Морозини, то всё в порядке, вечером продолжишь свой путь. Разве не так? — Дело верное, но мы очень спешим. Может быть, ты желаешь немного заработать прямо сейчас? — Конрад говорил совершенно бесстрашно и невозмутимо. — Я свою работу знаю хорошо и зарабатываю не хуже, пошли, не заставляй меня поднимать тут всех на уши, — страж-Якопо нахмурился, сознавая, что простой просьбой дела не завершить и придётся поднапрячься. -Прекрасно, порядочная стража, которая готова хоть на другой берег переплыть в погоне за опасным закононарушителем нынче дороже золота, особенно, если она не сидит целый день в кабаке, останавливая добрых путников лишь за то, что они совпали одной приметой с убивцем, — Конрад осмотрел его с напускным снисхождением. — Так мы не сидим сейчас, — хотел оправдаться стражник, но Конрад перебил его и продолжил. — А я тебе сиюминутно, на месте выдам десять цехинов, это по одному на палец каждой твоей руки. Во-первых, тебе не придётся плыть обратно, что, согласись, займёт немало времени, а во-вторых, не придётся отчитываться перед каким-то напыщенным торгашом или синьором рангом повыше, да простит меня бог, за то, что повёз проверять невиновного. За пустую работу, ты только пинка под зад получишь, да ещё и прошляешься до ночи. Так ведь? Солдат задумался, посмотрел сначала на своих товарищей, потом на Конрада с Франческо. Подул сильный ветер, подгонявший чёрную тучу, полную воды и молний, идущую с востока. Он протёр глаза и громко кашлянул, обращая на себя внимание остальных солдат, которых всего было шестеро. Они подошли к нему и, вставши полукругом, обратили очи свои на авантюристов. — Знаете кого-нибудь из этих двоих? — спросил Якопо у товарищей. — Я знаю, вот этого, с непокрытой головой, — ответил долговязый солдат с длинными чёрными волосами. — Да, я тоже знаю его, — сказал второй, — он подрабатывал последнее время посыльным-курьером в Венеции, не думаю, что он мог бы нанять кого-то на свои скромные вознаграждения. — А этого? — стражник-Якопо указал на Конрада. — Не припомню, хотя борода белая, как и указано в розыскной грамоте. — Что же, — сказал Конрад, — я сейчас готов каждому из вас выплатить по золотому и разойдёмся с миром. — Уверен, что Морозини заплатят нам больше, — парировал высокий солдат, а Якопо возмущённо назвал цифру 10. — Согласен, но если я окажусь не тем, кто вам нужен, а так оно и будет, вам заплатят только за дневную службу, да и то, скорее всего в конце месяца, что, согласитесь, не так уж скоро, а злодеятель проскользнёт мимо. Я же предлагаю вам, чуть ли не четверть этой платы, прямо сейчас, к тому же сберегаю ваше время, да и вино вы ещё не допили, — Конрад потянулся к сумке. — Чёрт, — ругнулся один из солдат, — давайте возьмём. Наверняка тот, кого мы ищем, уже давно уехал, не настолько же он тупой глупец, чтобы идти через венецианские поселения в конце то концов! — Вот именно, — поддакнул Конрад, усмехаясь, — а теперь, пока я не вышел из себя и не передумал, протягивайте ладошки и идите, выпейте за моё здоровье. Солдаты посовещались с минуту и повиновались. Мешок Конрада снова полегчал, к его сожалению, но справиться с шестью вооружёнными людьми посреди поселения едва ли представлялось возможным; до крайности глупо зачинать драку средь бела дня. Солдаты вернулись за стол и начали говорить меж собой, видимо обсуждая, на что будут тратить приобретённое. Конрад же с наёмником поспешили удалиться. — Как ловко Вы, господин, отделались от них! — восхищённо воскликнул Франческо, когда они отошли на безопасное от поселения расстояние. — Я сразу разумел, что им не очень-то хочется никуда плыть этим «погожим» днём. Только Якопо этот меня раскусил и хотел уже вязать, по взгляду было видно, но против товарищей не стал идти, так что всё вышло так благодаря нему же. — Так-то оно так, но Вы, господин, я уж вижу, настоящий лицедей, да не будет это для Вас оскорблением. Сначала я думал, что это у Вас настроение так меняется, как дожи во время народной войны, а оказалось, что нет, — голос его был наполнен восхищением. Теперь он уважал рыцаря не только из-за своего страха к нему, но и за его таланты, что было куда выгодней последнему, ведь искреннее уважение не подделаешь и не купишь. — Ладно, от тебя ничего не утаишь. Но знай же, что хоть я и взаправду, как ты говоришь, актёрствую, время от времени, но и настоящие чувства проявляю не реже! — он сурово глянул на Франческо. Тот ничего не ответил, а он продолжил, но уже на другую тему: — В Доло необходимо снарядить коней, всё же путь остаётся неблизкий, — сказал рыцарь, смотря под ноги. — Однако, уже ближе, чем утром, господин, но я соглашусь с Вами, задержаться там и передохнуть всё-таки придётся. Я страшно устал, а в Кампальто так и не отдохнули, — в подтверждение он начал охать и ахать от усталости, ремень от мешка с золотом натёр мозоль на плече и тянул его к земле. — Так скоро ли выйдем к реке? Уже все ноги стоптал! Неплохо бы окунуть их в прохладную чистую воду. — Да, думаю, что скоро, — ответил Франческо неуверенно. — Думаешь или знаешь? Просто я вот смотрю вперёд и что-то не вижу ничего, кроме деревьев, холмов, болот и речушек, их пересекающих, на Брента совсем не походящих. — Одно могу сказать точно, идём мы верным путём, — хоть он и сказал эти слова, но тон речи продолжал выдавать его неуверенность. — Коль скоро встретим путников — проверим, — серьёзно сказал Конрад. Шли они долго, ориентируясь по тропинкам, протоптанным другими путниками. Примерно через час они вышли в сторону Местре, но рассудили, что обогнуть его разумнее, нежели подвергать себя риску, ведь город принадлежал республике. Кто знает, может за Конрадом всё ещё велась охота по приказу Адриано. Далее они шли лесом, Франческо уверял, что хорошо знает эти места и, якобы, опасаться им нечего. Вечерело. Над головами путников, закрытых, однако плотным лиственным покровом дубовой рощи раздались раскаты грома. Вдали, подобно быстрому удару меча сверкнула молния и крупными каплями полил дождь, орошая доныне сухую землю под их ногами. Путешественники решили переждать непогоду под невысокими кустарниками, кои плотно закрывали их от дождевой воды. Умиротворяющая мелодия дождя вскоре покрыла своим звучанием всю округу. Конрад постелил на траву табард и, прижавшись к стволу кустарника, задумался о чём-то, на лице его появилась улыбка. Франческо не мог этого разделить, ибо ему, привыкшему к комфорту и стенам уютных домов, стало холодно, от сырости он затрясся и вздрагивал, когда вода попадала ему на голову. Он ощущал лишь отвращение и не более того. Ближе к вечеру дождь закончился, путники покинули лес, вскорости сойдя на тропинку, коя, по заверению наёмника, вела через несколько поселений, названий которых он не ведал, но напрямую к Доло, Конрад же следовал за ним. Солнце практически зашло за горизонт. Покинув рощу, им пришлось форсировать несколько неглубоких рек, шедших из лагуны. Холодало, что особенно остро заметил промокший Франческо. Кое-где им встречались древние каменные мосты, облегчающие переход. Краткое время спустя они вышли на мощёную дорожку, окружённую тополями, образовавшими собой природную аллею, поселений или городов поблизости не оказалось. Конрад раздраженно поинтересовался, что им делать теперь, на что наёмник ответил, что следует идти вперёд, покуда дорога не закончится, ибо за ней лежит коммуна Ориаго, прилегающая к городу Казоксана (современный город «Мира»), через который и протекает одно из ответвлений реки Брента, которая им и нужна. Минул ещё один час, солнце окончательно закатилось за холмы, оставляя путешественников почти что незрячими, однако удача снова улыбнулась им. Позади послышались людские голоса, цокот копыт и скрип колёс. Они обернулись, то оказался небольшой торговый караван. Спустя некоторое время они приблизились к путешественникам. Караван состоял из: трёх забитых товарами, поклажей и провиантом повозки, десяти вооружённых копьями и мечами всадников, а также группы купцов-торговцев, что и возглавляли его. Всадник, шедший впереди выехал к путникам в сопровождении воинов; грозным, но уважительным голосом он обратился к ним: «Доброго вечера, куда путь держите и как можно к вам обратиться?». Франческо вышел вперёд и ответствовал. — Меня зовут Франческо, а это мой наймит — Коррадо, идём мы в сторону города Падуя, но ныне хотели бы добраться до Доло, дабы там провести ночь и снарядить коней, ибо поклажа наша хоть и невелика по размерам, но тяжела, думаю, Вы понимаете, что я хочу донести. А Вас как величать? — Франческо говорил громко, пытаясь перебить свою неуверенность, ибо половина сказанного была враньём. — Моё имя Джованни Феличе Младен. Пути наши совпадают, хотя бы тем, что мы тоже идём ныне в Доло на ночлег, так что предлагаю Вам сдать Ваше оружие и можете добираться с нами. — Зачем это нам отдавать оружие, — вмешался Конрад, однако говорил спокойно. — Ибо мы впервые вас видим, господа, тем более, теперь почти ночь. Я не сомневаюсь в вашей честности, но прошу понять наши опасения. — Резонно, — Конрад протянул меч одному из конных воинов, а затем продолжил, — так откуда Вы идёте, Джованни? — Феличе Младен, — резко поправил его воин, — сам я из Вероны, а спутники мои из Тревизо, ступают ныне, как изгнанники, ибо город не так давно пал под натиском венецианской республики. Я, как и мои товарищи, остались, преданы делла Скала — род, что правил городом до последнего времени, что не устроило нового наместника от венецианцев, несколько месяцев назад Висконти выгнали законного управителя и всё… для таких, как мы, полетело к чертям. Конечно, как вы заметили, нам позволили уйти с миром, так что мы следуем в Падую, дабы спокойно жить там и торговать с соседними городами и коммунами, что выступают против венецианской экспансии. Впрочем, надеюсь, я не слишком утомил вас. Пожалуйста, проходите, располагайтесь. — Благодарствуем, — сказал Франческо и сел в одну из повозок, а затем подозвал Конрада жестом руки. Тепло и сухость внутри располагали к отдыху. Дабы препятствовать порче товаров и мебели, их накрывали толстой шерстью, коя впитывала в себя влагу; дождь последние дни случался всё чаще. Вокруг на табуретах или же прижавшись к внутренним краям повозки, сидели люди разного достатку. Они хором приветствовали своих попутчиков и предложили ложе подле бочек с вином, которые, видно, везли не только лишь на продажу. — Откуда путь держите? — сразу обратился к Конраду один из торговцев. У него была длинная седая борода и расшитая красивым, но невнятным в ночи узором куртка. — Меня звать Коррадо, и я слышал, что сначала след угостить вином, а уже потом вопросы спрашивать, — улыбаясь, сказал Конрад, посматривая на кубки, расставленные на бочке полукругом и захмелевшие лица купцов. — Да, конечно, пожалуйста. Эй, Челентано, налей-ка нам всем, видно ещё рано засыпать! — старик так громко крикнул, что дремлющий слуга чуть не соскочил с повозки от испуга, но спустя мгновение пришёл в себя. — Слушаюсь, синьор, — парень в простецкой котте без рукавов поспешил исполнить указание. — Меня зовут Сесто, — продолжил старец, — Это моя жена Бити, — он указал на женщину средних лет в походном платье с вышивкой, она смущённо улыбнулась. — Там, в левом углу сидит Альберто Виванти из Тревизо, — он указал на него пальцем. Молодой мужчина в красно-белом ми-пати костюме и туфлях разного цвету, сидел подбоченившись и с лёгкой ухмылкой смотрел на своих новых спутников, в его взгляде читалась такая же лёгкая, как и его ухмылка надменность. Он качнул головой, а Сесто продолжил: — Собственно говоря, мы и заправляем тут всем, остальные же служат лишь поддержкой и прислугой. Вот это Челентано, ещё двое это тоже Альберто, правда, безродный, а последнего звать, как же его, чёрт возьми. — Тэкито, синьор, — назвал слуга своё имя. — Точно, Тэкито. Совсем моя память дырявая стала. А всё из-за чего думаешь? — Старости? — попытался угадать Франческо, глядя на седую бороду старого торговца. — Да нет же, чёрт подери! Всё из-за проклятых венецианских солдат! — он крикнул это с такой ненавистью, как будто говорил не о людях, а о самом дьяволе. — Это как же от них? — с удивлением спросил Конрад. — Да вот так, ээ… как тебя? -Коррадо. — Ах да, Коррадо, прости великодушно… От них всё, дьяволы водные, ведь я, чёрт бы их дёрнул, защищал город, когда на тот напали и получил по непокрытой голове мечом, с тех пор всё из головы вылетает, чёрт, чёрт! — Не обращайте внимания. Хотя замечу, что, то, что он говорит, в общем-то, правда. Так откуда вы? Я вижу, что ты, Коррадо, наёмник, судя по твоему табарду, но не пойму, ты что, такой старый что ли, почему у тебя белая борода, как у Сесто? — шепнул Альберто Виванти. Его глаза блеснули; вальяжным движением он поднёс кубок с вином к своим губам и звучно отхлебнул содержимое. — Я родом не отсюда. С далёкого севера, норманн, если хотите, — уклончиво ответил Конрад. — Ах, я думал, что ты итальянец. Понятно, … да и акцент твой ныне ощущаю, хотя сначала не заметил, видимо из-за вина. А ты кто таков? — он обратился ко второму попутчику. — Меня зовут Франческо, я вольный купец, ныне еду проведать своих товарищей в Падуе, а еду из Венеции, однако сам из пизанского рода Пизани. — Тех самых Пизани? — возмутился старик-Сесто, — тех самых Пизани, чёрт бы их подрал?! Они мне всю жизть испоганили, дьяволы! — Из тех самых, но мой отец лишь троюродный брат того, о ком вы подумали, и всю жизнь прожил, никого не трогая, как и я сам, — спокойно ответствовал Франческо. — Ах, простите старика, — сказал Альберто Виванти, — прошу, вот, выпейте ещё. А что же вы так плохо подготовились к дороге? Ни коней не взяли, ни товаров? — Да, товаров пока и нет, точнее, они все в Падуе, а коней… — Франческо не смог ничего придумать, но Конрад решил его поддержать, понимая, что никто здесь не жалует венецианцев и сказал правду, перемешанную, впрочем, с ложью. — Видите ли, синьоры, мы бежали из Венеции, товаров тоже нет никаких на данный момент. Бежали мы из-за меня. — Как же так из-за тебя? — удивился Виванти. — А так. Я прирезал одного важного венецианца, кой хотел меня ограбить… — Треклятые венецианцы!!! — закричал старик-Сесто, поднимая руки вверх и расплёскивая вино во все стороны. — Да. Он принадлежал к дому Морозини, хотел даже не ограбить, а украсть все мои накопления, вот я его и зарезал. Это не понравилось ни его нанимателям, ни главе дома, так что мне пришлось скрыться и наняться к Франческо, чтобы можно было уйти поскорей и безопасней. Но не подумайте, что я, разбойник какой, ибо перед этим прожил в Венеции не менее 6 лет, занимаясь честным трудом: воздвигал дома, строил мосты… — Конрад заложил ногу на ногу. — То есть ты простолюдин? А как же смог наняться к Франческо? — с хитринкой в голосе спросил Альберто Виванти. — Он не простолюдин, синьор, — сказал Франческо, — просто судьба у него такая сложилась, раньше был скутарием (лат: щитоносец-сквайр), а потом, уставши от сражений, ушёл в строительство, тем более, чтобы строить в Венеции должна быть светлая голова. Он был учеником в Студио, насколько мне известно, так что за то, что называете его пренебрежительно простолюдином, даже мне стало обидно. — Я же не ведал сего. Ладно, теперь мне ваша история всецело понятна, одно лишь в толк не возьму… — Альберто Виванти сделал паузу, глаза его засверкали, как у человека, который разгадал чью-то ложь, но он удерживает себя от уличения лгущего. — Чего же? — настороженно вопросил Конрад. — Почему у тебя из сумки торчит хвостовик рыцарского пояса с гербом, известным мне?! — Альберто нахмурился. — Ох, — растерянно выдохнул Франческо и закрыл глаза рукой. — И чей же он? — по спине Конрада потёк холодный пот, однако лицо его оставалось невозмутимым. — Немецкий! Видал я его неоднократно. — Ладно.… Вижу, что ты очень наблюдательный, Альберто, — разочарованно пробормотал Конрад — Я не люблю, как и любой человек, когда мне врут, однако же, дам вам ещё один шанс, синьоры, ведь ничего дурного вы пока не сообщили и нам не сделали. — Будь, по-твоему. А раз тебе знаком этот пояс, то расскажу тебе всю правду, но прошу тебе нас понять, отчего мы сначала соврали. Дело в том, что мы скрываемся ныне от моих преследователей из семьи Морозини. Я убил друга Адриано Морозини, который состоит на службе у Антонио, если ты слышал о них. — Что же, хорошо, прощаю вас, — Альберто расслабленно выдохнул. — О Морозини наслышан, не об этих людях конечно, а о самом доме, ибо самолично довелось пожить в Венеции до большой чумы в 82 году, покуда не умер Микеле Морозини, добрым правителем он был… ох, ладно. И что же? — заинтересованно спросил Альберто. — Убил я его, думал скрыть тело, но не успел, оттого и пришлось скорее бежать за город, так и встретил Франческо, — Конрад указал на наёмника. — А Морозини с тех пор они хотят вернуть своего человека на пост дожа? Видно, плохо получается? — Никак, я бы сказал, — усмехнулся Франческо, — городом всё также правит Веньер. — Хорошо… Так ты, Коррадо, из рода, как же его… Блюменшвайн? — продолжил задавать вопросы Альберто Виванти. Человек этот источал любопытство. Конрад сделал небольшую паузу, дабы обрисовать историю в голове, которую он собирался рассказать и осмотреться. Дорога, по которой они шли, полностью заросла чернотой ночи, а корку тьмы срезал лишь свет, исходящий от факелов в руках воинов и фонари внутри повозки. Защитные башни Доло уже различались на тёмном пейзаже, оставалось не более получасу езды. «Рыцарь» продолжил, решив поведать свою историю более подробно, дабы вернуть подорванное среди окружающих его купцов доверие. — Да. Только зовут меня Конрадом. Родом я из Норвегии, отец мой — бывший норвежский рыцарь, а мать из ландграфства Тюрингского, из известного в те времена рода Распе из маркграфства Ландсберг. Род мой проистекает от северной линии Блюменшвертов, а не «блюменшвайнов»... верно, Вы ошиблись... а он ведёт своё начало от старых семей Норвегии, из Ставангра, названия которые уже забылись в веках. Но когда я появился на свет, жили мы в окрестностях Шлезвига, что лежит южней. Так как мать моя из богатого рода, у неё, а вернее у её родителей тоже был свой замок, который находится в окрестностях Фюрстенберга, но перешёл под крыло Блюменшвертов после брака между семьями. Я родился через пять лет после. Впрочем, замком управлял наш вассал Вим, с которым были заключены некоторые договорённости относительно передачи землевладения после его смерти, — спокойно рассказал Конрад жестикулируя. — Хорошо, вижу, что ты совсем не простолюдин. Либо же сочиняешь так складно, что я готов поверить, — сказал Альберто смущённо, — но не возьму в толк, куда же ты клонишь? — Раз ты сказал, что тебе известен этот пояс, возможно, ты знаешь, кто ныне является владельцем этого замка и как у него дела с наследником? — Да. Вот уж тесен наш мир. Известен мне твой предок, Конрад. Верно это — Герхард фон Блюменшверт? И нет у него наследника. Последний раз я виделся с ним в Венеции, лет девять назад, а он уже старше нас обоих. Меня позабавило, как он в таком почтенном возрасте разговаривает о женщинах, да простит меня Бити, подобно шестнадцатилетнему юнцу, так и готов наброситься на них, словно пёс на сырой кусок мяса после долгого голода. — Да, всё верно, это он. Жаль, что ничего больше ты не знаешь, — протянул Конрад разочарованно, — я думал узнать что-нибудь новое. — А какова твоя цель? — Покуда мы в дороге и вы, синьоры, поите нас прекрасным вином, так и быть, поведаю свою историю. Между мной, ещё в юности и нашим вассалом была подписана булла, что любой из рода северных Блюменшвертов может занять место южного, коль у того не будет наследника или если он умрёт не назвав его. Короче говоря, я хочу занять его место, когда придёт время, затем и еду сейчас в Падую, дабы закупить провизии и лошадей в дальнюю дорогу, а Франческо мой наёмник. Разорился я из-за некоторых ошибок, совершённых в прошлом. — Понятно-понятно, как по мне, не слишком благородная цель, да и о «северных» Блюменшвертах я не слыхивал, но то объяснимо, раз ты говоришь, что они разорились. При любом условии, дело это ваше, меня не касающееся. Могу лишь дать совет… — Альберто недовольно покачивал головой, говоря это, словно бы стараясь показать своё неодобрение услышанного. — Всё пригодится, синьор, — сказал Конрад воодушевлённо. — В Падуе нынче небезопасно! Синьор Падуи — Франческо Каррарези бедствует, все союзники предали его. По секрету расскажу, раз уж Вы, Конрад, столь откровенны со мной: одна из моих птичек принесла мне на хвосте известие о том, что даже Флоренция и та отреклась от него. Не говоря уж о недавно приобретённом союзнике в лице миланского герцога, первого из рода Висконти — Джана-Галеаццио. — Какой ужас! — крикнул Франческо, — какая вопиющая несправедливость! Франческо Каррарези — великий человек, великий во всех отношениях. Как они могли?! — Увы. Всё, что я могу сказать. Раз Вы предупреждены, значит вооружены и лучше Вам езжать куда-нибудь подальше или в венецианский город. Уж вряд ли, как его там… какой-то Антонио будет суетится из-за потерянной пешки. Лучше езжайте в Удине и не знайте волнения. — Извините, но раз уж мы узнали, то есть, раз уж я узнал такую весть, то непременно должен поехать в Падую, надеюсь, что и мой нынешний синьор против не станет! — Франческо почти кричал. — Успокойся, Франческо, сядь! Мы заглянем туда, но останемся лишь на пару дней, — прикрикнул на наёмника Конрад, он говорил на нижненемецком, а затем перешёл на местный диалект, не давая Франческо шанса продолжать не занимавшую его тему: — Так, а что Вы можете сказать про Герхарда? Быть может что-то ещё, коль Вы и его знавали? — Я довольно долго знавал Герхарда и могу сказать, что обмануть его будет не трудно, даже если он не вспомнит про вашу семейную буллу, ибо умом повредился от старости, сам увидишь, когда доберётесь. Главное заранее придумайте, что будете делать и что говорить, дабы не вышел разговор, как между нами вначале, — он засмеялся, — не волнуйтесь, я не в обиде. Челентано, вина! И так они ехали, мирно беседуя о разном, разбавляя диалоги алкоголем. Достигнув Доло, они скоро прошли товарную проверку у стражи и, заплатив небольшую пошлину, отправились вглубь коммуны. Улицы её пустовали, народ спал. Конрад отметил, что у этой коммуны была уникальная система обороны из 4х высоких башен вокруг, о чём и рассказывал ему Франческо. Он даже пожалел, что не может рассмотреть их подробнее из-за ночной темени. Джованни Феличе, который оказался начальником воинов, а не торговцем сопровождавших купцов, сообщил путникам, что готов расположить их за свой счёт в таверне, а наутро они отправятся дальше. Так и сделали. Утро обозначило себя дождём, но, несмотря на это, караван отправился дальше. Конечно, им пришлось накрыть повозки вощёной тканью, дабы спастись от непогоды. Теперь их путь лежал вдоль ответвления реки Брента, которая шла через Доло. Из-за этого у Конрада с Франческо вышел неприятный разговор по поводу знания местности последнего, тот оправдался лишь тем, что, видимо, перепутал название рек или не рассчитал расстояние от берега до Доло. В пути, видимо, чтобы развлечься, Виванти задавал путникам кучу различных вопросов. Спрашивал он и про их отношение к политике, кою вела республика и соседние вольные города, миланское герцогство, а также о дальних землях, где хаживал Конрад. Не побоялся задавать и глупых вопросов, например, почему на севере у людей такие странные имена, почему они иначе выглядят и зачем носят одежду, которая отличается от той, что носят у него на родине. И на всё он получал ответ, ибо Конрад за свою жизнь многое познал о жизни. Про имена он ответствовал, что многие из них совпадают с итальянскими, отличаясь от них лишь произношением, а говоря про одежду, сослался на погоду или же природу, что отличалась порой до крайности. Видимо, Альберто Виванти уточнял это для какого-то дела, возможно, собирался отправиться вглубь Священной Римской Империи вести торговлю или ещё чего. Впрочем, на вопросы об этом Виванти отвечал уклончиво и неохотно. Сесто в основном молчал, конечно, до тех пор, пока кто-нибудь не упомянёт о венецианцах, которых он ненавидел пуще чертей, которых то и дело поминал бранясь. Ближе к полудню дождь прекратился, и ярко засияло солнце, практически моментально высушив своими горячими лучами караван и его эскорт, который доныне мок под дождём. По краям Брента росли тополя вперемешку с прибережными буками, шумом своих листьев напоминавшие о близости моря, ибо река, проистекавшая из Адриатики, словно передавала им частицу своей силы. Иногда на пути встречались рыбаки или одинокие путники, паломники в обносках и монахи в длинных тёмных одеяниях. Чем ближе караван приближался к городу, тем оживлённей становилась дорога, тем умножался людской поток. Когда они перешли холмы и минули рукав Брента, впереди показались зубчатые городские стены, не слишком высокие, но выглядевшие внушительно, с каменными шестиугольными башнями в промежутках, дополнявшими картину. За ними выступал коричневый конус колокольни и черепичные крыши нескольких особливо высоких домов. Неподалёку от входа, минуя ров, заполненный речной водой, расположились целые ряды небогатых лавочников и негоциантов, которые не смогли или не захотели платить пошлину за ведение торговли внутри городских стен. Промеж них толпился народ, а так же нищие, выпрашивающие милостыню. Дети играли ближе к полям, которые лежали дальше от стен и принадлежали наиболее успешным и богатым земледельцам и вольным крестьянам. Заплатив пошлину, караван, вместе с которым шли путешественники, проехал внутрь. Как и в Венеции и вообще во многих городах Италии каменщики и строители выкладывали стены домов каменьев или песчаника, покрываемых затем особой смесью, напоминающей собой глазурь, но тут встречались и более тёмные строения. Несколько церквей и часовен стояли в разных концах города и это притом, что практически в самом центре находился оплот науки и просвещения — Падуанский университет — большое здание прямоугольных очертаний, с плоской крышей, украшенное элементами мрамора и колоннами, походившими на римские. Его окружала невысокая стена, а вокруг него шумели студенческие кварталы, разделённые на «землячества» по месту происхождения. На белой мостовой царило оживление. Студенты разных возрастов сновали туда-сюда с книгами, причудливыми приборами и свитками в руках. Учебный процесс не способствовал бесчинствам, обыкновенно ожидаемым от студентов. Сегодня о драках и попойках меж ними речей не велось, одна лишь наука и любовь к познанию сопровождала их, однако продолжалось это, как правило, недолго, лишь на время предстоящей экзаменации. Конрад и Франческо, смотря на этих людей, стремящихся к знаниям и свободе, испытали некое ностальгическое благоговение. У Конрада даже промелькнула мысль, а не послать ли к чёрту все свои текущие планы и отучиться на скопленные деньги новым наукам, которые, без сомнения, получили значительное развитие с момента его последнего обучения. Ведь студенчество защищено церковью и порой, даже самые тяжкие преступления, совершаемые ими, прощались или наказывались крайне несерьёзно. Минув участок просвещения, они двинулись глубже, в жилые районы города, где помимо домов несколько обособленно стояли старинные капеллы и различные архитектурные изыски, как прошлых веков, так и современности. К примеру, Франческо подметил и указал Конраду на залу, причудливой формы в виде перевёрнутого киля корабля — Палаццо делла Раджоне, зал заседаний городского суда. Внутри виднелись фрески прекрасной работы и ярких красок на темы астрологии, исполненные самим Джотто ди Бондоне, великим художником своего времени, как рассказал Франческо. Внутри велось дело, кто-то громко зачитывал вердикт. Остановку путешественники совершили у одной из многочисленных гостиниц, что стояла на противоположном конце города. Джованни Феличе, а также Альберто Виванти вылезли из повозки и просили сделать тоже своих временных спутников. Феличе заговорил первым. — Здесь наши пути расходятся, господа. Благодарю вас, что не доставили нам проблем, но лишь развлекли. Отмечу, однако, что мы можем встретиться снова, если захотите. По крайней мере, со мной, а также с Сесто и его женой. — Непременно, — в знак учтивости ответил ему Франческо, а затем также поблагодарил их за радушие. — А я с вами уже не встречусь, — обратился к путешественникам Альберто Виванти, — меня ждёт долгий путь в немецкие земли. Знаю, что вы туда тоже отправляетесь, но мне нужно выезжать немедленно. Затем я, собственно говоря, и задавал вам разные, быть может, нелепые вопросы и спасибо за терпеливость и благоразумие. Даст Бог, встретимся снова. — По какому же делу ты едешь? — уточнил Конрад. — Сказать вам этого не имею права, ведь кто рассказывает о своих планах направо и налево, оказывается в беде, но скажу лишь, что я еду на северо-восток. — Странный ты человек, но бывай, — протянул рыцарь задумчиво улыбаясь. — Советую зайти тебе к портному, Конрад, сменить платье, ибо это тут сильно выделяется. Ты ныне смахиваешь на студента из немецкого землячества, а студентов тут не больно-то жалуют. Ну ладно, всего доброго, я отправляюсь сейчас к своим спутникам, коих оповестил заранее о своём приходе, — он помахал им рукой. — Прощайте, — хором сказали путешественники. — Доброго пути Вам, Конрад! Пусть цель Ваша неблагородна, но зато она есть, не это ли главное? — Доброго пути! — он не стал отвечать Альберто на очевидность, лишь проводив взглядом его уменьшающуюся на городском пейзаже фигуру. Далее они прошли внутрь гостиницы. Здание о четырёх этажах, столь высокое и величественное, что так и манило зайти внутрь, посмотреть, столь же ли оно великолепное изнутри? И действительно, интерьер не разочаровывал, хорошо прибранные коридоры, расписанные бытовыми сюжетами, кое-где переходы прикрывали короткие гобелены. Путников встретил портье и, представившись, проводил их в одну из свободных спален на верхних этажах, также немного рассказал им про кухню и плату, которая оказалась на удивление мала. Объяснил он это тем, что ныне гостиница пребывает в крайнем достатке. Конрад и Франческо наконец-то оставили свою тяжёлую поклажу, запрятав её в комнате. Сами же, взяв немного денег, отправились подробнее знакомиться с городом. Первым делом они двинули к портному, дабы сменить свои истрёпанные одеяния. Конрад сказал, что ему до того понравился этот город, что он хотел бы задержаться тут на несколько дней и пожалел, что, видимо скоро его правителя постигнет некое несчастье. Франческо всецело согласился с ним, поддержав обе мысли «рыцаря». На том и сошлись, однако, судьба, пусть и не их личная, но скорее города, решила выдворить путников оттуда даже скорее, чем они чаяли.

***

Успокоившись, Адриано пришёл к заключению, что не стоит говорить о своих переживаниях и планах синьору Антонио, равно как и остальным приверженцам дома. Мало того, что они примут то за слабость, так ещё и накажут за неблагоразумие и расточительность. Вообще никому не следовало об этом знать, ведь то выставит его в дурном свете не только перед родственниками, но и перед всем городом. Негоже добропорядочным торговцам и гражданам пользоваться услугами наёмных душегубов. Только заря ударила земную твердь, как он принялся за дело. Сперва Адриано собственноручно написал и разослал записки некоторым «особым подчинённым», а затем, отзавтракав, отправился за город. вместе с отрядом стражи. Оповещённые о преступлении, случившемся прошедшим вечером, они не задавали вопросов и получив инструкции, обещали держать ухо востро. Адриано оделся скромно, почти неприметно: поношенные шоссы, плащ с капюшоном на шитых пуговицах и самые изношенные военные сапожки, какие ему только удалось отыскать. Ясное утро и свежий морской воздух подчистую выбили из него остатки винного зелья намного лучше, нежели чем с тем бы справились городские миазматические пары, исходящие от полусгнивших балок, на коих город зиждется ещё со времён римской империи древности. Когда их небольшой отряд достиг берега, стража отправилась караулить и бдить в ближайшее поселение — Кампальто, а сам Адриано, не сказав им о цели своего путешествия, уехал за лесную гряду в сопровождении лишь двух особо-преданных наёмников. Каждый имел при себе меч и добрый доспех в виде бацинета, кольчуги и латной защиты конечностей. Из-за такого мощного эскорта, едва ли Адриано покинул город незамеченным, но ясная погода спасала его от любых неудобных объяснений — достаточно лишь сообщить, что он решил навестить свои виноградные сады на западе. Проникнув поглубже в чащу, где сторонний наблюдатель, зреющий на лес с тракта его не увидит, Адриано затаился. Внутри чащи он порядка пяти лет назад собственноручно обустроил секретное место, для организации там встреч со своим «железным кнутом» — отрядом наиболее надёжных, проверенных и ответственных наёмных убийц. И действительно, не более часа спустя, его окружило шестеро людей, тех, кому он разослал письма. Люди пришли с разных направлений, словно договорившись заранее, однако нет — такой ход действий им подсказывал опыт; нельзя допускать, чтобы их тайное место раскрыли, ибо то означало бы, что раскроют и их самих. Говорить начал Адриано. — Приветствую всех, спасибо, что явились так скоро… Хотя я несколько разочарован, ибо не вижу Альду среди вас, — он развёл руками и сощурился, точно пытаясь найти отсутствующую женщину за кустарниками; от этой хитрой и коварной женщины всего можно ожидать. — Сейчас она явится, — сказал высокий мужчина, его лицо, явно пострадавшее от оспы, выглядело устрашающе, но при этом дружелюбно, благодаря аккуратной бороде и словно бы добрым глазам; на его поясе висела стальная дубина и длинный кинжал. — Спасибо, Лука. Итак… — Да уж, Адриано, я надеюсь ты вызвал нас по важному делу, — вмешался старичок с длинными волосами и без одного глаза, — моя дочь рожает, знаешь ли… Знаете ли, синьор. — Действительно?! Я думаю, мог бы обойтись и без тебя, Массимо, ты уже слишком стар для моего поручения. — Однако ж призвал меня! — возмутился Массимо. — Призвал на всякий случай, ведь вы, друзья — свободные люди и никто из вас мог не явиться, так что я написал всем. Всем своим апостолам смерти. Массимо, коль «дочь рожает», ступай. Я не держу тебя, — Адриано говорил с нескрываемым пренебрежением зная, что старик врёт. — Сперва изложи суть дела, а потом я решу, коль свободным человеком называюсь! — твёрдо сказал старик. — Справедливо, но раз Лука говорит, что Альда уже в пути, подождём её. Адриано ступил в центр укрытия, расшвырял ветки и листья с люка, прятавшего под собой погребок и приказал наёмникам вынуть оттуда табуреты, бочонок с вином и кожаные стаканы, провощённые изнутри. Спустя несколько минут, собравшиеся сидели полукругом под сенью леса и пили. Несмотря на то, что Адриано находился в глухой чаще, даже тут он не смел забывать о гостеприимстве и ритуалах вежливости. Когда лица собравшихся преобразились от довольства, откуда-то справа послышался лёгких шорох и треск ломающихся веток, точно олень пробирался через плотную гряду деревьев, улепётывая от стаи волков. Голова Луки дёрнулась на звук, а в следующее мгновение пылающая улыбка расплылась по его лицу. — Альда, — протянул он добродушно, глядя на девушку. Короткие волны её чёрных волос, как лучшее сукно того же цвета, поблёскивали под конусами лучей, проникающих через плотную лиственную крышу. Чёрные глаза, за коими едва различались зрачки, прыгали из стороны в сторону, осматривая участников тайного собрания. Нос, немного приплюснутый, но прямой, не очень выделялся на фоне острых скул, уходящих в мужеподобный подбородок, однако, благодаря нежной девичьей коже — весьма привлекательный для мужского взгляда. Родом она происходила из Вальвазоне. На ней было надето простое платье синего цвету с шнуровкой. В руках она удерживала платок для волос, а с её пояса свисал широкий кухонный нож с упором для пальца, отлично подходящий своими габаритами и для других дел. Она сделала несколько шагов вперёд, остановилась и хитро улыбнувшись сказала, да так громко, чтобы все слышали: — Адриано тут нас собрал, чтобы выдать некое опасное поручение, без сомнения! Прошу простить за моё опоздание… я наперёд знала, что в вине, что вы пили — яд, а работать вы будете за противоядие. А я? Я получу всё… без сомнения! — серьёзность её лица уж точно не могла быть подвергнута сомнению, однако… — Альда, не знай мы тебя, ух, что бы сейчас началось, — рассмеялся Лука, глядя на одного из присутствующих, что схватился за горло от ужаса. — Приветствую, Лука. Здоровья и тебе, синьор Адриано, — сказала она смеясь. Несмотря на злобность шутки, её голос напоминал щебетанье птички. — Массимсо, старый дурень, не хворай тоже. Других я не припомню по именам, но и вам привет. — Её голос звучал грубее, издав жёсткие нотки, точно кто-то провёл черпаком по старому железному котлу. — Альда, тебя я и ждал. Отчасти ты права, не знаю, конечно, кто получит вознаграждение… задание совсем не из лёгких, но ты, коль справишься с самой сложной его частью, уж наверняка завершишь его, — провозгласил Адриано, раскачиваясь на табурете. — Потише, синьор, — сказал парень, сидевший ровно напротив Адриано, совсем безбородый, но очень крепко сложенный. Его крепость проступала через ткань красновато-коричневых одеяний и несколько контрастировала с юными чертами лица; только взгляд его был далеко недетским. — Что такое, Пальмиро Венетский? — насторожился синьор Морозини. Пальмиро развернул голову и указал пальцем на гряду деревьев. Стволы стояли очень плотно друг к другу, скрывая их небольшой «совет», но звуки по лесу бродили бодро и громко, точно пьяницы в праздничный день, а меж тем — там, за деревьями, некто шёл, громко шелестя опавшей листвой и разговаривая без умолку. Они прислушались. Пальмиро, присмотревшись, наклонился к Адриано и сообщил, что разглядел лишь двух путников, один в белом табарде и круглой шапке, а другой с непокрытой головой и куртке с широким рукавом. Несмотря на быструю речь, исходившую из их уст, они шагали до крайности быстро и неустанно, точно зайцы. — Не думаю, что стоит переживать из-за бродяг, мы тут все при оружии, — сказал Адриано погромче и провёл рукой по щетине. — Как скажете, синьор. Я лишь стараюсь быть предусмотрительным, — оправдался Пальмиро. — И ты правильно сделал! — похвалил его Адриано, переводя взгляд на участников собрания. — Я собрал именно вас неслучайно. В мою «железную плеть» входит куда больше людей, но тут дело чрезвычайной важности… я призвал лишь десятерых, пришло семеро. Чтож, неплохо, неплохо, на самом деле, — он бросил томный взгляд на девушку-Альду, — не знаю, с чего начать, простите… всю ночь я страдал, признаться честно. Постараюсь говорить короче. Дело в том, что наш общий знакомый… по крайней мере знакомый некоторым из вас, тевтон-Юберхарт, нарушил… нет, он предал меня, убив моего… моего брата! И сбежал! Господи, он сделал это, забрал золото и сбежал! — вена вспухла на лбу синьора; напоминая очертания червя, она также быстро ушла обратно — в недра его головы. — Хорошо устроился, — усмехнулась Альда себе под нос. — Придержи язык. Забыла что ли, с кем говоришь, женщина? — шикнул на неё Пальмиро, нахмурившись. Его по-солдатски монотонный голос выражал презрение. — Не могу… из пальцев выскользнет, как рыбка, — ехидно улыбнулась девушка, пропуская мимо ушей часть речей Адриано Морозини. — Те, кто видел его хоть раз, наверняка знают, чем он отличен от большинства людей в округе. Белизна его волос выдаст его сразу же, как и одежда немецкого кроя, которую он отказывался менять целых шесть лет. Для тех, кто его не видел — вы только что услышали, как его узнать с первого взгляда. Также он довольно высок, худ, несколько шрамов пересекает его лоб. И от него постоянно разит вином. Он постоянно и беспробудно пьёт. Этот мерзавец постоянно пьёт! — Адриано занервничал, с новой силой сознавая КТО его провёл. Лука скрестил руки на груди. Его глаза загорелись, ибо он теперь ожидал услышать столь крупную сумму золотом и серебром за выполнение этого поручения, что ему, возможно, даже неизвестно, как та пишется. Пальмиро из Венеты уткнул палец себе в нос и смотрел на разбросанные кругом пожухлые листья, лежащие в притоптанной траве. Альда зрела на восторженного Луку и также пропиталась его уверенностью в денежности сего предприятия или скорее заказа — так она это называла. Массимо, не дожидаясь, что ещё скажет Адриано, вмешался. — Синьор, при всём уважении, я вынужден уйти. Мои старые кости не выдержат дальних переходов, а ведь наверняка этот шельмец отправится куда-нибудь на север, к своим, через швейцарские горы. И, хотя мне пригодились бы деньги, ведь моя дочь вот-вот родит, я не могу! Просто не справлюсь, — он старчески закряхтел. — Никого не принуждаю, ты можешь идти. На вот, возьми эти деньги, быть может ты мне пригодишься в будущем, купи себе лекарств и не смей мне больше врать про дочь. Я знаю, что у тебя никого нет, — на сей раз лицо Адриано ничего не выражало, однако глаза сверкнули злобой и нетерпимостью. Старик оскалился, поднял брошенный Адриано мешочек с серебром и ничего более не сказав, затрещал сухими ветками и своими костями, пробираясь через лес к мосту ведущему в Венецию. — Адриано из дома Морозини, когда же нам будут известны подробности заказа? Чем дольше мы тут сидим, тем труднее будет его выследить, — холодно спросила девушка, в её голосе ощущался холод закалённого профессионала. «Твою рыбку бы да на крюк. Будь я девушкой, не стал бы даже смотреть в его сторону» — подумал Пальмиро, глядя на Альду исподлобья. Ему не нравилось то, что она позволяла себе, сознавая, что Адриано испытывает к ней тягу. — Ох, конечно, дорогуша, присаживайся. Может немного отравленного вина? — усмехнулся Адриано, — всё-таки оно тут уже лет 6 лежит, большинство продуктов за это время приобретают ядовитые свойства или превращаются в камень. — Коль твоему яду из винограда уже 6 лет, то наливай, но пока ты это делаешь, прошу, говори о деле. — Да-да. Гюнтер, налей ей вина, — он протянул немецкому наёмнику бокал, а сам словно впал в ступор, покачиваясь на табурете. Все терпеливо дожидались, что Адриано скажет дальше, однако он оставался безмолвным. «И как ему удаётся вести дела на своих виноградниках, если он говорит о чём угодно, кроме дела… Интересно, прежде чем возлечь с какой-нибудь дешёвой шлюхой, он ей сначала все уши языком прочистит? А потом ещё и платить откажется за такую-то пытку. Наверное да… без сомнения!» — думала Альда, пока вливала в себя вино шестилетней выдержки и осматривалась. Рядом с ней сидело ещё двое наёмников не слишком смышлёного вида, таких, какими себе представляют убийц простой народ: высокие, лысоватые, с пустыми глазами и руками, способными сломать меч о колено. Третий неназванный мастер душегубных дел сидел под кроной дерева, не пил, не ел и выглядел настолько неприметно, что её взор пал на него впервые за всю встречу. — Итак… я просто собирался с мыслями, ибо мне всё ещё нездоровится… — продолжил наконец Адриано, покашливая и прочищая горло. -Так уж случилось, что этот пьяный мерзавец не только убил моего брата, но и украл золото, которое всё ещё принадлежит дому Морозини, пусть и не в данный момент времени… а поскольку оно принадлежит дому, я дарую его любому, кто убьёт мерзавца-тевтона. — И как нам его ловить? С чего хотя бы начать? — уточнил Пальмиро, внимая каждому слову Адриано, точно внутри его головы сидел маленький писарь, кой записывал важные детали всего услышанного и увиденного. — Так уж сталось, что я знаю, куда он направляется. Старик-Массимо был прав, он уходит куда-то в имперские земли. Куда именно — я не ведаю, но уверен, что он будет не один. А ещё он не дурак. Пьяный, но не дурак! Избирайте для его поиска наименее очевидные маршруты, разделитесь. Золото, которое он украл у меня — поделите поровну, его так много, что приложенные усилия окупятся сторицей. Лучше всего будет перехватить его где-нибудь… в городе, который не в ладах с Венецией. Может в Падую, может в Тарвизио. — А из Падуи в Швейцарию через горы, — вмешался Лука, посмеиваясь. — Кто его знает, его дурная голова и не такое выдумать может. Конечно проще и безопасней взять крюк через Удине и пройти через Тарвизио, но тогда он окажется дураком, ведь там его сцапать будет проще простого, а я не думаю, что он так прост. Хотя… эй, вы двое, езжайте-ка в Тарвизио, вдруг он всё-таки изберёт такой маршрут. Может он и мысли о преследовании не имеет. — А за расходы то расплатишься, синьор? — спросили они хором. — Конечно, я каждому дам денег на дорогу, но ровно столько, сколько необходимо по моему разумению, я не вчера родился, однако и вас неплохо знаю и доверяю. Вы задание не бросите. — Что необходимо в качестве доказательства его гибели, синьор? — спросил серьёзный Пальмиро. Когда он хмурился, его лоб покрывался морщинами, тут же делая его старше лет на десять. — Конечно хотелось бы голову, либо живьём, но увы, ни то, ни другое невозможно. Голова сгниёт и будет привлекать чрезмерно много внимания к вашим персонам, а живьём он не дастся. Хороший ты вопрос задал, Пальмиро. Есть мысли? На несколько мгновений вокруг повисло молчание, окружение вновь заполнилось чириканьем птиц и шуршанием листвы под приятными, пока ещё тёплыми порывами утреннего ветра. Первой высказалась хитрая Альда. — Я слышала Юберхарт вроде себя рыцарьком звал направо и налево, так? — улыбнулась девушка, обращаясь к Пальмиро. — Женщина, не говори со мной, пока я сам к тебе не обращусь, — разозлился молодой человек, глядя отстранённо, мимо неё. — Что же ты такой напряжённый и грубый. Такой красавчик и такой злюка, а? Просто ты ж с ним знакомый, вот я и спрашиваю! Нам нельзя терять время на глупые споры про «кто женщина, а кто нет» — это я говорю без сомнения! — Сомнений на этот счёт я не имею, женщина… к чему ты клонишь? — Я поеду с Лукой, а то ты больно уж злой, как собака, — служило ему ответом, после чего девушка обратила внимание на Луку, — Так я это к чему спрашиваю. Юберхарт носит рыцарский поясок. Так? Уж не знаю, подлинный он или же снятый с какого-нибудь не очень знатного дворянина, однако его вполне можно использовать. А? — О! О! Или, быть может, клок его волос, — облизнулся Лука, воображая себе золотые горы. — Чтож, вижу, что я не ошибся в вас, друзья. Вы все очень смышлённые. Я полагаюсь на вас! — радостно хлопнул в ладоши Адриано. — Пора отправляться. Я оставила лошадь и прислугу за лесом. Спрошу их, не видели ли они чего подозрительного, опишу им Юберхарта, чтобы понимали о ком речь, — озвучила свои мысли Альда, — пойдёшь со мной, Лука? — Нет, я отправлюсь с Пальмиро. — Что же так? — с игривым разочарованием вопросила девушка. — Боюсь порезаться о твои острые скулы и умереть от твоих шуток, со смеху или от яда, — рассмеялся Лука, краснея. — Как же б я тебя ими порезала, интересно? — лукаво спросила она. — Вот это меня и страшит более всего… зная, сколько мужей ты убила, — смутился мужчина. — Похоже, что мне придётся ехать одной. Но ты мне дал хорошую мысль, Лука, — её глазки блеснули. — Да? Это какую же? — удивился он. — Зарежу Юберхарта скулами, либо добавлю шуток в его вино, вместо яда. И не придётся с собою этот тяжеленный тесак через всю Италию тащить, как и набор «особых» зелий. — Рад быть полезным, — засмеялся бородатый мужчина. — Знаю я, чего ты боишься, Лука. Коль ты мог бы отказаться от некоторых грузов, поехали бы вместе. Я бы использовала против твоего грузила свой тесак, да ты обидишься, — её весёлость странным образом переплеталась с неким разочарованием; видимо она зачем-то желала, чтобы Лука поехал вместе с ней, но понимала, что это разозлило бы Адриано, который находился сейчас вместе с ними. — Не при синьоре же, а! — не выдержал их вульгарностей Пэлмиро. Раньше он служил в кондотте самого Джованни Акуто и был до крайности дисциплинирован. — Теперь уж точно с Пальмиро, а то нагрянешь на меня со своим тесаком средь ночи и куда мне деваться? — красные щёки бородача надувались, как у жабы, ибо он хохотал неспособный остановиться. Адриано тем временем обратил свой взор на черноволосого смуглого мужчину с густой щетиной, сидящего обособленно от остальных. Тот внимательно следил за ходом их обсуждения с самого начала, однако за всё время ни словом не обмолвился и лишь крошил пальцами сухие листья. Его лицо выражало уверенное в себе спокойствие; над искривлёнными в ухмылке губами виднелся тусклый бугорок, наподобие родинки, а в слегка прищуренных глазах с хитрецой различалось наличие незаурядного ума. Неприметные цвета в одежде и полное отсутствие каких-либо украшений почти сливали его с окружением. — Эгей, а ты что думаешь? И что скажешь на сию тему, а, Маркус? — Адриано обратился к наёмному убийце, что сидел обособленно. — Сделаю, синьор, — сказал он вежливо, но совершенно бесстрастно, словно его попросили совершить нечто совершенно тривиальное. «Передай мне тарелку с рыбой, Маркус. Сделаю, синьор» — так это звучало. Сразу после их консилиума, целью коего служило лечение Конрада от жизни, все начали приготовления. Братья-дуболомы, как и приказал им Адриано, отправились на север к Тарвизио. Путь предстоял неблизкий и специально для них собрали целый караван, а кроме того выделили несколько слуг и надсмотрщика-сержанта, который бы вёл караван по верному маршруту. Пальмиро и Лука, как и договорились, поехали вместе, к ним также приставили сержанта и трёх слуг с повозкой. Они решили, что разумней будет отправиться сразу к Падуе, а по пути договорились спрашивать каждого встречного о подозрительном человеке с белыми волосами. Разум Луки, затуманенный мечтаниями о баснословных деньгах хорошо дополнялся дисциплиной и холодной выдержкой Пальмиро из Венеты, так что Адриано, зря на эту парочку, не предвидел никакой беды. Альда, будучи своенравной и независимой, взяла предоставленные ей деньги, сама снарядила себя в поход, послала к чёрту сержанта и слуг и отправилась в полном одиночестве по маршруту ведомому лишь ей одной. Редко встретишь такую сумасбродную девицу, быть может искра искателя приключений зародилась в ней ещё в материнской утробе, а может после того, как она узнала, что не способна выносить новую жизнь и к тому же не кровоточила. Как бы то ни было, она твёрдо намеревалась найти Юберхарта, ибо знала местность почти превосходно, благодаря тому обилию свободного времени, что получила, работая убийцей по найму. Четыре убийства в год, по убийству в сезон — вот её условие, но даже это приносило ей достаточный доход, ибо она легко пробиралась туда, куда ни один мужчина не смел даже мечтать, а это дорогого стоило. А Маркус? Никто не ведал, куда он отправился, однако каждый знал, что коль не поспешит, то останется без награды.