Талое солнце

      Неделя в роскошном доме будущего мужа, кажется, все ещё приводит в восторг только Грейс. Галф же просто старается держаться учтиво и вежливо, как и следует в его положении. Обращаются с ним достойно, хотя и с долей холодности. Но Галф и не рассчитывал на иное: хватит с него и того, что Джеймс оказался весьма приятной наружности, воспитан и галантен — как и полагается местному джентльмену. Галфу выделили отдельную, со вкусом обставленную комната, посреди которой возвышается огромная кровать с балдахином и пологом.       Рассчитана не на одного. Впрочем…       Лишь за пару дней до обручения Галф задумывается:, а что будет там… После? Будет ли их брак правда удобной и выгодной для обеих сторон фикцией, или же Джеймс проникнется к юному мужу хотя бы чем-то, отдаленно напоминающим то самое высокое чувство, о котором пишут в книгах, которое так воспевают поэты и музыканты?       Тот самый вечер.       Гладко зачесанные русые волосы его жениха, собранные в аккуратный хвост. Блеск его голубых глаз: — Сегодня я наконец-то представлю вас обществу.       Именно это тревожит Галфа: примет ли его местное общество? Грейс так легка в общении и мила со всеми. Галф же, чаще погруженный в свои размышления, не производит впечатление приятного собеседника.       Так было всегда, сколько он себя помнит. В своей семье он рос тихим незаметным деревцем. Всё изменилось с тех пор, как один за другим их покинули родители.       И началось.       Бесконечные препирания с мясником, булочником, портным. Бесконечные и унизительные. К исходу прошлого года они едва сводили концы с концами. И вдруг объявляется этот Джеймс Барбур. Галфу сообщают о давнем договоре между ним и его отцом. Джеймсу тогда было двадцать два, а Галфу — двенадцать. Он и не подозревал, что в тот момент решалась его судьба.       Впрочем, у судьбы иногда бывают на нас совершенно непредвиденные планы.

***

— Мой будущий муж, господин Трайпипатанапонг.       Сорочка и жабо, кажется, вот-вот лишат его дыхания. Галф и так слишком взолнован, несмотря на улыбки и всеобщее восхищение вокруг. Ему мыслится, что это всё лишь из вежливости. Ну как эти люди могут восхищаться им? Впалые щёки, кожа цвета золотистого прибрежного песка, — и это на фоне напудренных и набелённых до ушей лиц. Глаза на исхудалом лице смотрятся ещё крупнее и ярче.       Джеймс словно бы не замечает стеснения со стороны своего жениха. С гордостью представляет его каждому, кто к ним подойдёт. — Ох, Мью! Ну неужели! А я уже не чаял тебя увидеть в такой счастливый для меня вечер!       Значит, Мью… Вот как. — Слово же давал, что буду.       Сложнее всего держаться именно сейчас: под этим небрежно-насмешливым взглядом. Правда, взгляд этот очень скоро меняется: его внимание привлекает недавно появившийся в зале светловолосый мужчина, на вид — ровесник Джеймса и его друга. — Артур… Артур тоже здесь… Почему не предупредил, что он будет? — Во-первых, я знал, что сообщи я тебе о нем заранее — ты бы точно здесь не появился. А во-вторых, Мью, пора бы уже взяться за ум. Имей гордость и благоразумие не замечать его присутствия рядом.       Тот словно не слышит. — Пойду, — он берет в руки хрустальный фужер с все ещё шипящим шампанским, — лично засвидетельствую свое почтение. — Не надо, Мью, не глупи. Только не хватало скандала на празднике. — Скандала не будет. Мы просто мило побеседуем. Как старые приятели. — Мью, — ладонь Джеймса оказывается на его плече, но она тут же упрямо сбрасывается. — Развлекай своего юного жениха, Джеймс. Он, кажется, заскучал. — Ошибаетесь, — Галф решительно и совершенно неожиданно для самого себя встревает в их разговор, — я очень весело провожу время. Благодарю за заботу, господин Тончививат.       Мью надменно приподнимает брови и удаляется прочь. — Что это с вами? — довольно строгим тоном обращается к нему Джеймс. — Господин Тончививат, насколько мне известно, помог вам по пути сюда, и он — мой друг. Что за неуважение и дерзость?       Вот оно. Теперь Галф ясно видит, что его так долго смущало во всей этой ситуации: здесь с ним будут обращаться не как с равным, а как с бедным маленьким мальчиком, которому оказали милость и высокую честь… Что ж. Придется потерпеть. Быть может, хотя бы Грейс когда-то будет счастлива. — Простите. Такого больше не повторится, — тихо роняет Галф, опустив голову. — Надеюсь, — Джеймс покидает его, направляясь к гостям.       Поборов заливающую лицо красноту, Галф ищет глазами сестру. Убедившись, что та окружена гостями и вряд ли забеспокоится из-за его временного отсутствия, направляется прочь из зала. Галф знает: десять минут тишины на свежем воздухе, и он будет в порядке. — Всё уже давно кончено между нами, когда ты это поймёшь? — Но я люблю тебя, Артур, все время о тебе думаю, вспоминаю о нас, о том, как мы с тобой… — Хватит, Мью! Я обручён, тебе это известно, и мне бы не хотелось оскорблять подобными интрижками семью моей невесты. — Интрижками?! Так ты называешь то, что было у нас?! — Так оно и есть, Мью. И тебе бы тоже давно пора это понять. И остепениться.       Галф бы рад не становиться свидетелем этой разыгрывающейся на его глазах драмы. Но так уж вышло, что едва ли он очутился на территории сада, как за одним из фонтанов увидел Мью и того самого Артура.       И, кажется, присутствие его сейчас так некстати раскрыли. — Отлично! — с укором бросает Артур печально глядящему на него Мью и кивает в сторону Галфа. — Добился своего!       Они остаются вдвоём. — Вас разве не учили хорошим манерам? Никто вам в детстве не рассказывал, что подслушивать чужие разговоры — нехорошо. — Простите, — очевидно, сегодня просто какой-то вечер извинений. — Я случайно оказался поблизости… И я ничего не слышал, вам не стоит волноваться.       Галф вновь стоит с опущенной головой. — Тоже чужим себя там чувствуете?       Подняв голову, Галф обнаруживает Мью в паре шагов от себя. — Не понимаю вас…       Слышится хмыканье, а затем Галфа оставляют в одиночестве.       К счастью, праздник окончен. Гости — кто-то разъехались по домам, кто-то остался ночевать — в доме Барбура полно свободных комнат. Галф умывается, рассчёсывает гребнем чуть влажные волосы. Надувает щеки и тут же тихонько смеётся про себя: даже неделя жирной и сладкой пищи в доме его жениха не прибавили ему и грамма лишнего веса. Наверное, все съедали тревога и тоска.       Мягкая перина — худенькое тельце буквально тонет в ней.       Галф закрывает глаза, мечтая о том, чтобы завтра не совершить новых глупостей, разочаровывая людей вокруг себя.       Около полуночи дверь в его комнату отворяется. Юноша списывает это на ветер, но еще пара мгновений и глаза его в ужасе распахиваются: над ним нависает Мью — обнаженный по пояс, пахнущий изрядно выпитым спиртным и еле различимо бормочущий: — Артур… Любовь моя… Я так скучал… Обними же своего Мью…       Сердце так трепыхается от страха, что вот-вот покинет грудь. Галф выставляет вперёд руки, пытаясь не дать упасть тяжёлому телу на себя, но именно это и происходит: — Господин Тончививат, очнитесь, вы обознались… Я… Я Галф, я жених вашего друга, ради Бога уходите!.. — Артур…       Голова уже на его плече, руки крепко обнимают… Мью уснул. Нездоровым хмельным сном.       И как быть? На помощь позвать?.. Мало мне сегодня приключений?       Галф не двигается. Тяжёлое тело на нем и тяжёлые мысли в голове не позволяют шевелиться.       Жаль его, что ли… Он был так грубо отвергнут сегодня.       Галфу хорошо известно, что значит быть униженным. Слишком хорошо.       Ладно, может, проснется, сам поймет, что натворил, и незаметно уйдет.       С этими мыслями Галф закрывает глаза и проваливается в сон.       А утром его будит истошный крик и бранный гнев его жениха, проклинающего тот день, когда он «посмел пригреть на груди такую дешёвку, как он».       И Галф с запоздалым отчаянием понимает, что речь именно о нём.