Талое солнце

      Великолепное убранство зала. Слишком много света, отражающегося в холодных улыбках роскошно одетых гостей. Галф видит себя в зеркалах галереи — как он отличается от всех них. Его муж — само воплощение уверенности в себе, строгости и северной, под стать морю, красоты, почти не смотрит на него и не разговаривает с ним. — Что не весел? Тебе не здоровится? — Все так смотрят… как на чужака. Наверное, так и есть, да? — Так будет какое-то время. Мой юный супруг — диковинка для местной публики. Но это ненадолго, Галф. Не обращай внимания. — Сложно… — Затопчи свою тень, Галф.       Мью, кажется, хочет сказать ещё что-то, но внимание обоих привлекает высокий светловолосый мужчина, идущий по направлению к Тончививатам в сопровождении юной красавицы. — Господин Тончививат, — с насмешкой в голосе обращается к нему Артур, — и вы здесь? Не ожидал увидеть.       Галф ощущает, как его руки касаются теплые пальцы, все так же дрожащие, как и в день, когда Мью произносил для него ту самую клятву в любви и верности, — ни первого, ни второго Галф от него не ждёт. Покрепче сжав его ладонь, муж подносит ее к своим губам, оставляя там холодный поцелуй. Галф вздрагивает, но по тому, как пристально Мью смотрит на своего истинного возлюбленного, юноша понимает, для кого предназначено это представление. — Здравствуй, Артур. Отчего же? Мой прекрасный молодой супруг не должен скучать, проводя дни напролет в лесной глуши.       Галф еле сдерживает готовые сорваться с его губ слова возражения: ему вовсе не скучно там, а с подарком Мью, с его Кифом, — у него появился настоящий верный друг. Люди в доме его мужа, — он по-прежнему отказывается считать его и своим домом, — все ещё сдержанны с ним, он не замечает в их глазах того уважения, что они питают к Мью, но, по крайней мере, тяжесть первых дней пребывания в Талом солнце сейчас переносится гораздо легче. — Ах, да. Не смог лично засвидетельствовать свое почтение. Примите мои самые, — едкий, ничем не прикрытый смех слышат и Галф, и Мью, — самые искренние поздравления. — Благодарю. — Как вам Талое солнце? — Артур переводит взгляд на Галфа. — Помню, там есть чудесный сад, а в тени цветущих по весне фруктовых деревьев так приятно уединиться.       Невеста Артура наивно продолжает улыбаться и хлопать своими кукольными глазками. Галф смотрит на Мью — тот и виду не подаёт, что задет, но по тому, как частящее биение его пульса через запястье передается Галфу, он понимает, как сильно волнуют его мужа слова… любовника? Это, это ведь так здесь называется? — Сад прекрасен, — отвечает Галф, глядя прямо в глаза Артуру, — как и само Талое солнце. Я счастлив, что попал в это место.       Ему вдруг вновь так жаль становится своего непутёвого супруга… Нет, он все ещё не простил ему того, как круто тот изменил его судьбу, но стоя здесь с ним, чувствуя, как слабее и слабее становятся его пальцы, Галф не может оставаться равнодушным.       Артур отвешивает им демонстративный поклон, а затем уводит свою невесту к другим гостям. — Даже не представил ее, — то ли Галфу, то ли душному воздуху говорит Мью, — скажи мне Галф, — он отпускает руку мальчика, — ведь это невежливо, правда? И нарушает этикет. — Я для этого вам нужен? Чтобы показать, что вас ни капли не задевает то, что у него есть невеста?       Мью отворачивается от него: — Тебе не понять. — Конечно. — Но… Спасибо, что был рядом. — А где же мне ещё быть? — голос Галфа, без его ведома, звучит громче обычного. — В горе и радости, если вы помните!       Последнее Галф бросает уже на ходу. Мью хватает его за локоть, но тот вырывается.       На какое-то время они теряют друг друга из виду. В половине девятого, когда подходит время к возвращению, Галф разыскивает мужа среди танцующей, веселящейся толпы, но безуспешно.       Он невольно хмурит брови: невеста Артура, кажется, занимается тем же.       Не желая пересекаться с ней, он спешно выходит в сад. Озирается по сторонам. В центре его — фонтан, и Галф вспоминает, что уже бывал в таких декорациях. Там, в доме Барбуров. И даже две тени за фонтаном всё те же. Но в этот раз Мью и Артур не спорят. Ладонь последнего лежит на щеке Тончививата, а тот, словно безвольный щенок, тоскливо ловит знаки привязанности к себе в холодных глазах своего любовника.       От увиденного Галф рад бы бежать без оглядки, да только ноги его словно пристыли к земле. Он пробует шагнуть назад, но наступает на какую-то ветку, так что треск ее мгновенно привлекает внимание тех двоих.       Галф зажмуривает глаза и вслепую бредёт обратно.       Уже после, возвращаясь в Талое солнце, Мью скажет ему, печально и тихо сидящему напротив: — Неужто мой юный любопытный муж меня ревнует?       Галф вскинет на него взор двух спелых вишен: — Это не ревность, господин Тончививат. — Мью. — Это не ревность, господин Тончививат, — не обращая внимания на то, что его мужа в очередной раз покоробило официальное обращение, повторит Галф. — Но я не хочу продолжать быть всеобщим посмешищем. Неужели мало я снёс унижений по вашей вине?       Остаток пути проходит для них в молчании.

***

      Две недели перекрестных взглядов, завтраков, обедов и ужинов в тишине. Галфа даже радует, что Мью, переоблачаясь в тот самый наряд, благодаря которому он принял когда-то мужа за простолюдина, почти целый день занят. А Галф… Кроме ухода за Кифом и бесцельным брожением по окрестностям, Галф не знает, как скоротать день. Его все больше и больше одолевает тоска по дому, он чувствует, как скучает по Грейс, с которой расстался впервые с рождения. Но хуже всего — это знать, что подобное беспросветное существование ему уготовано на долгие-долгие годы.       Или пока он окончательно не надоест Мью. И тот напрочь забудет о своем обещании. — Дайте мне какую-нибудь работу.       Мью, только-только вернувшийся, — ставил новые капканы на диких кроликов, — те совсем распоясались, ещё немного и можно остаться без урожая. — Работу? А что ты умеешь делать?       Галф пожимает плечами: — Что скажете — то и буду делать.       Мью меряет его недоверчивым взглядом: — Завтра отправляюсь на две ночи в охотничий домик, что в дальней стороне моей земли. Постройка ветшает. Хочу укрепить к зиме. Пойдешь со мной? — Пойду.       Мью прицокивает языком: — Боюсь только, кровать там одна. — Ничего, на полу лягу. — Пристало ли, — смеётся Мью, — такому важному господину на полу лежать? — Справлюсь. — Обещаю быть джентльменом, — кривляясь, кланяется ему Мью.— Пойдем пешком. Верхом по лесу сложно передвигаться. — Догадался. — Ладно, — Мью поджимает губы. — Только — чур не жаловаться, что устал и обратно хочешь. — Жалоб не будет, господин Тончививат.       Не давая Мью возможности бросить очередную колкость, Галф идёт на конюшню.

***

— Иди в дом! — Нет, я помогу вам!       Давно Галф не преодолевал таких больших расстояний. Ветви деревьев исхлестали ему лицо, сапоги стёрли ступни, но он же дал слово, что «жалоб не будет». Охотничий домик, на деле оказавшийся чем-то вроде сторожки егеря, и впрямь требовал подлатать крышу и утеплить переводы сруба. Галф ещё днём заметил, как в небе повисло тусклое солнце, окрашивающее его в цвет сепии. Сонное затишье перед бурей медленно отмеряло время.       А затем, копившее в себе силу небо, словно бы треснуло пополам, задрожало обломками и хлынуло на погибающую от жажды землю. Через несколько минут ливень разыгрался нешуточный, а двое мужчин, не успевшие за день добраться до крыши, едва успели разжечь небольшой очаг в углу, когда из двух пробоин сверху начала струиться вода. — Проклятие! — шипит Мью, пытающийся соорудить временную «заплату» из тёса, прикрывая сверху старой парусинной тканью, что Галфу удалось найти в доме. Она не может защитить от дождя, но Мью спускает концы с крыши, чтобы вода больше начала стекать вниз, а не усугублять дыры в ней. Он смотрит на до нитки промокшего Галфа, подающего ему снизу тёс, — он и сам не лучше, но мальчик кажется ему таким слабым, что он успевает мысленно отругать себя за то, что позвал его с собой. — Я сказал: иди в дом! — А вы?.. — Сейчас и я, — Мью спускается по приставленной к стене лестнице, — иди, надо огонь по новой разжечь, сейчас заварю нам чая травяного, согреемся.       Поздно согреваться.       Мью видит, ещё с порога, как раскраснелся его муж, а сбивчивая речь и дрожащие конечности не добавляют уверенности, что это просто от холода. Ледяной дождь успел пробрать мальчика до костей. Вдобавок, Галф уже вторым приступом не может прокашляться. — Снимай мокрую одежду и ложись… Укройся, там в углу одеяло свёрнуто стёганое. Я пока огонь разведу.       Обещанная Мью «одна кровать» на деле оказалась покрытой грубой холщовой тканью соломой. Галф чувствует ломоту во всем теле, руки, пытающиеся стянуть прилипшую к коже одежду, не слушаются. Кое-как справившись, он забирается под одеяло, а у самого зуб на зуб не попадает.       Через несколько минут перед ним оказывается железная кружка, от которой исходит пар с ароматом леса, ромашки и мяты. — Пей.       Мью успел сменить одежду: когда отправляется в путь, у него всегда в запасе есть сухая пара рубах и штанов на смену.       Галф пробует приподняться, но Мью приходится помочь ему: мальчик совсем расхворался. Широкая ладонь трогает ему лоб, брови Мью хмуро ползут к переносице. У Галфа нешуточный жар, отсюда и лихорадит все тело. — Если… Если я не выживу, позаботьтесь о Грейс, прошу вас, — тихо раздается из-под одеяла.       Мью сидит на краю соломы: — Ещё что выдумаешь? Полегче станет — доберёмся до дома, Аерин тебя в два дня на ноги поставит.       Но Галф будто не слышит его: — И… Прошу вас… Господин Барбур был прав: не бегайте за ним… Он вас не стоит… Вы ещё будете любимы по-настоящему. И сами будете любить… — Распричитался, — притворно сердито корит его Мью, — ты поправишься. Глаза закрывай и постарайся уснуть. — Не могу… Холодно очень…       Галф издает жалобный звук, сродни мяуканью, а затем проваливается лицом в постель.       Посидев ещё какое-то время на краю, Мью обнажает себя до пояса и ложится рядом, раскрывая руки.       Галф поднимает лицо — сплошь в дорожках от соломы: — Вы… Вы что задумали?.. — Что-что, — с укором передразнивает его Мью, — ты согреться хочешь?       Галф колеблется, но ему невыносимо холодно и больно. По дюйму придвигается к мужу, прислоняя лицо к горячей груди. Мью берет край одеяла и накрывает их обоих. — Как тепло… — шепчет Галф, щекоча губами ключицы. — Огонь набрал силу. Сейчас ещё теплее станет. Спи. — Нет, — нос Галфа попадает аккурат в ямочку между ключиц, — это не огонь… Это вы… Мой муж… Теплый, как солнышко. — Да спи ты уже!       Галф кивает, сладко жмурится и только сильнее льнет к его груди.       Ночью, когда дыхание мальчика становится совсем ровным, Мью все-таки решается посмотреть на него.       Лик Галфа подобен луне. Нос и верхняя губа немного вздрагивают при каждом выдохе. Разметавшиеся буйными волнами черные локоны обрамляют такие сейчас прекрасные черты юного нежного личика.       Мью осторожно, чтобы не разбудить, кладет правую руку поверх головы Галфа, а левой тянется до алой лоснящейся щеки и… так и не решившись коснуться даже кончиками пальцев, просто невидимо, неощутимо гладит её в воздухе.       Теснее примкнув грудью к лицу мальчика и, наконец, опустив резко очерченный подбородок на мягкие волосы, Мью закрывает вдруг так ни к месту ставшие влажными глаза.