Талое солнце

— Так как насчёт прогулки верхом к озеру? Остались последние теплые дни, Галф. Или у моего мужа вновь найдутся дела поважнее? — Хорошо. Сейчас только Кифа напою. — Тогда, через час у ворот? — Да.       До места добираются быстро. Галф осторожно берет все ещё боязливого Кифа под уздцы, в то время как Мью ловко спрыгивает со своего Эйса и обращается к мужу: — Отведём лошадей на луг, к реке, а сами спустимся к озеру, здесь всё близко. — Как скажете, господин Тончививат.       Мью вздыхает: мальчик никак не желает понять, что они равны и это «господин Тончививат» только всё портит.       Он не знает, насколько Галфу отныне ещё труднее «не выдать себя». — Ну и жара… Может, окунёмся?       Когда муж предложил ему эту прогулку, Галф рассчитывал, что, быть может, Мью начнет с ним какой-то разговор, но вместо этого он, едва успев захлопнуть начавший шириться рот, должен наблюдать, как супруг спешно разоблачается на его глазах, уже оставаясь в одних нижних штанах. — Так что? Стесняешься — я отвернусь. — Нет… Вы… Вы идите, я здесь на берегу, подожду вас. — Как угодно.       Пока Мью направляется к воде, Галф всё-таки решается посмотреть на него: тот не стал обнажать себя полностью, но и вида его крепкой спины хватает, чтобы судить о том, насколько хорошо сложен его муж… В отличие от Галфа, поправиться и окрепнуть которому не помогают даже пирожки Аерин.       Если бы не этот вынужденный брак… Такой, как он, прошел бы мимо и даже не заметил моего существования, — рассуждает про себя Галф.       Галф переводит взгляд на плывущее к линии горизонта солнце — вечереет, вода, наверное, ещё теплее кажется. Мью. Мью?       С места что ветром сдувает. Галф, как умалишённый, бегает взглядом по водной глади. — Господин Тончививат?..       Никто не отзывается. — Господин Тончививат! Что за шутки, прекратите!       Из воды никто и не думает показываться. — Господин Тончививат! — голос срывается до жалобного фальцета, Галф не на шутку напуган. — Прошу вас!.. господин… Мью! Прошу, Мью! Не шути так со мной! Я же волнуюсь!       Забывая, что сам полностью одет, Галф только скидывает сапоги для верховой езды и шагает в воду. Она уже далеко выше колен, и Галф готов нырнуть в самую глубь, как крепкие руки хватают его за бедра, а из озера, во весь свой рост, показывается его муж — целый и невредимый. — Я уж думал, никогда по имени меня не наречешь.       Галфу хочется укусить за нос этого сиящего довольной улыбкой детину. Он так зол на Мью за ребяческую выходку, что со всей силы отталкивает его от себя и, баландая ногами воду, идёт к берегу, оставляя позади упавшего обратно в озеро от такого неожиданного толчка супруга. — Снова твой муж виноват пред тобой?..       Галф сидит в тени широко раскинувшей низкие ветви ивы, в то время как Мью подсаживается к нему. Отворачивается, но краем глаза видит, как сбоку заискивающе пытаются поймать его взгляд. — Прости… Я не думал, что ты так переживать станешь. — Серьезно? — Галф резко поворачивается к нему, бросая полные гнева взгляды. — Не знаю, как здесь у вас принято, но там, где я рос, так играть с жизнью — все равно что играть с огнём. — Серьезно? Кто бы говорил, Галф, кто бы говорил. — Если вы о пожаре — я спасал бедное животное. До которого больше никому не оказалось дела. — Ты только из-за несчастной овечки в огонь бросился?       Галфу вновь хочется укусить мужа. — Желаете знать правду? — Желаю. — Я хотел спасти эту несчастную овечку. Но ещё я хотел, чтобы вы хоть каплю заметили, как я изо всех сил стараюсь стать здесь своим, пусть и понимаю, что шансы у меня плачевные. А ещё… я сделал это ради вас… Чтобы вы поняли: даже я, такая для вас обуза, могу пригодиться и не зря ем хлеб с вашего стола! Так понятнее? — Что ж вновь по имени не зовёшь меня? — Да вы вообще слушали, что я говорил сейчас?!       Вперив в мужа неподвижный взгляд, Мью молчит.       Вздернув подбородок, Галф пытается подняться на ноги, но Мью удерживает его за руку. Чуть ослабив хватку, кончиками пальцев трёт кольцо на левом безымянном: — Не снимаешь?.. Я думал, сразу после церемонии его выбросишь.       Галф закатывает глаза, но решает отмолчаться.       Так тихо вокруг. Кажется, даже птиц не слышно. Галф чувствует, как на щеку ложится ладонь Мью, как шершавые кончики пальцев обводят край скулы.       Глаза в глаза.       Ещё немного и соприкоснуться носами. Мью облизывает нижнюю губу, Галф приоткрывает рот. Во взгляде Мью отражается какое-то новое, неожиданно теплое чувство. Щуплое тело мальчика вздрагивает.       Громовой раскат. Ещё один. Третий.       Будто пораженные молнией, вспышек которой так и не увидели, пугливо отстраняются друг от друга. — Пора возвращаться, Галф… Коней напугаем.       Смущение багрянит лицо мальчика, сердце бухает в дрожащие колени: — Да… конечно.       Под самую ночь Галф застаёт мужа сидящим на крыльце у черного входа. Тот смотрит в низкое черничное небо, в чертогах которого царит до утра хозяйка луна. — Вы с ней похожи, Галф. Я это еще тогда, в охотничьем домике, заметил. И все же… она — не ты.       Галф по-своему истолковывает его слова, мгновенно опуская взгляд. — Ночь на дворе, Галф. Пришло время прощаться? — Да, господин Тончививат. Уже очень поздно.       Мью встаёт, оказываясь слишком близко, на расстоянии дыхания. — Признайся, Галф. Ты ведь не хочешь сейчас прощаться со мной?       Ладони Мью скользят по его предплечьям. Ещё немного и вечерняя сцена повторится. — Доброй ночи, господин Тончививат.       Галф срывается с места и, не оглядываясь, спешит попасть в дом.       Утром ему сообщают, что его муж на несколько дней уехал решить кое-какие дела.       Нетрудно догадаться, что именно пришло в голову Галфу о природе этих дел… после того, что не случилось накануне. — Что не веселы, господин? — обращается к нему Аерин за одиноким завтраком. — Нет у меня причин для веселья, Аерин… Когда муж уезжает, не предупредив… и будто бы я не знаю, зачем и к кому именно.       Галф с опозданием корит себя за такие откровения с кухаркой, но то, что она отвечает, заставляет гораздо сильнее сокрушаться его сердце.