Талое солнце

— Вы хоть и господин, но попридержали бы язык. Не о том сейчас думаете. И уж поверьте мне: если бы знали правду, за счастье посчитали, что муж ваш отправился к тому паскуднику. Во всяком случае, он бы сделал это, чтобы раз и навсегда порвать с ним всякую связь. — Аерин… — А то не видите, как смотрит на вас, не знаете, как заботится. — Для него это просто долг… Здесь ведь всем известны обстоятельства нашего брака, верно? От зоркого глаза простых людей ничего не скроешь.       Галф даже усмехается: он по наивности думал, что скрылся от людской молвы в этой глуши, но на деле — здесь такие же люди, пусть и не благородного происхождения.       Аерин наливает ему кофе из медного кофейника и ставит на стол молочник и вазочку с вареньем из крыжовника — Галфу оно нравится больше всего. — Дайте ему время, господин. Я Мью с детства знаю: ни за чтобы он не стал так заботиться о человеке, который ему безразличен. Пришел бы на помощь, проявил бы уважение, но так, как он относится к вам, — такого не было ни с кем. — А он?.. Ладно, Аерин, к чему эти недосказы? Скажите, как есть: Артур часто бывал здесь?       Женщина перевязывает платок потуже, затем оправляет передник: — Не настолько часто, чтобы вас это беспокоило. Не думайте вы о нем, ваш муж — и тот о нем столько не думает, сколько вы. — Да вам-то откуда знать?       Аерин улыбается, обнажая зубы с рединой: — Напомнить вам нашу ирландскую мудрость?       Галф мотает головой: — Благодарю… Я помню. Так что… Не скажете мне, куда так тайно и спешно отправился мой муж? — Вернётся — сам расскажет, если сочтёт нужным. — Аерин!       Но кухарки уже и след простыл.       Отлично. Все всё знают и только меня здесь держат за наивного дурачка.       Две ночи беспокойного полузабытья. На третьи сутки неведения Галф не выдерживает. — Аерин… Скажите мне, где он? — Кто?       Женщина только-только управилась с обедом. — Мой муж. Будто неясно, о ком спрашиваю. Аерин, что вы скрываете? Мой муж, он что… Проворачивает какие-то нехорошие дела?       Засучив рукава, Аерин принимается перебирать картофель: — Оглядитесь, господин. В Талом солнце работают почти одни ирландцы. Всех их приютил когда-то отец хозяина, почему — муж сам вам расскажет. Но вам ли не знать, как относятся англичане к нашему народу? Так подумайте: каково нашему господину окружать себя такими ненавистными всему английскому обществу людьми? Ведь он сам часть этого общества. Я человек маленький, простой, но вашего мужа уважают красноволосые* люди не только на этой земле. Ему известно, как устали они терпеть голод, душащие за горло налоги и издевательства английских лордов, но он до последнего попытается предотвратить зло… А то, что уехал и вам не сказал, так только оттого, что впутывать вас не хочет, оттого, что боится навлечь на вас беду. Такой уж он есть — чтобы ни стряслось, всё выдержит в одиночку.       Галфу стыдно за свои подозрения.       А в сердце поселяется знакомое ему чувство тревоги за ещё одного… близкого человека.

***

      Ледяной водой — в лицо. Галф долго-долго в ней держит ладони, затем прикладывает их к щекам. Он не может перестать думать о словах Аерин, не может прекратить волноваться за Мью. Ближайший к Талому солнцу город — Морпет, дальше него Мью вряд ли мог уехать, ещё пара дней — и начнется сбор урожая. Галф знает, как его муж любит все контролировать.       Разозлится? Ну и пусть. А сидеть на месте и не знать, что там с ним — невыносимо.       На четвертые сутки — долгий разговор с управляющим, укор без слов во взгляде Аерин, и вот Галф уже в пути, верхом, мчится, не жалея коня, только приговаривая: «так надо, Киф, потерпи, скачи, что есть силы».       Промозгло-тоскливое утро, точно затянутое дымом от деревенских печей. От него сводит нос, а от ветра слезятся глаза. Дорога совсем сухая, но там, где копыта задевают траву, там стылая, ещё не успевшая сойти роса, летит в стороны серебристыми брызгами.       Одна деревянная, в два этажа, гостиница на весь город. Галф не сразу решается войти внутрь, только смотрит на выцветшие буквы вывески.

Lil Sol.

      Маленькое солнце, — догадывается Галф. — Добрый день, М’эм. Где я могу найти господина Тончививата? — вежливо интересуется он у хозяйки, стоящей внизу за широким прилавком. — Например, за своей спиной.       У Галфа выдох в глотке застревает. У него нет времени привести мысли в порядок и он совсем не подумал о том, чем будет оправдывать свой внезапный приезд. — Что случилось?       Мью кивком приглашает отойти его в сторону, подальше от любопытных глаз и ушей любопытной М’эм. — Ну? Что там стряслось в мое отсутствие? Ведь, иначе ты бы здесь не оказался, верно?       Галф понуро смотрит в пол и качает головой: — Ничего не стряслось… это я сам. — Сам? — одна бровь Мью изгибается изумлением. — Сам… ага. В любом случае, я жду объяснений, Галф. Не знаю, насколько затянутся здесь дела, я даже к началу сбора урожая не рассчитывал попасть в Талое солнце. Но я рассчитывал, что оставил его в надежных и верных руках. И что получается? А, Галф? — Я дал указания управляющему. — Я не его имел в виду.       Галф пожимает плечами: — Поругаете теперь меня за это?.. Или сразу побьёте?       Кажется, Галф уже где-то слышал этот тяжёлый вздох. — Про «завтракал» и «обедал» спрашивать, конечно, бессмысленно? Сейчас попрошу, чтобы тебя накормили. И Кифа тоже, и воды дали, могу себе представить, как ты гнал его сюда.       Галф все ещё не смеет взглянуть на него: — Кифа пусть накормят и напоят. Сам я не голоден. — М. Это чтоб Аерин по возвращении мне радушный прием своей «поварешкой в голову» устроила? Нет уж, уволь. Сейчас поешь нормально, а я пойду по делам. Сейчас попросим дать нам ключ от свободного номера. — Нет… Я с вами.       Очевидно, Мью неверно истолковывает смысл этого «с вами»: — Со мной? Вот так новость. Кровать там одна, если догадываешься, и не самая широкая. Багрянец льется по загорелыми скулам: — Я же не об этом… Я с вами пойду. Сейчас. — Галф, мне нужно потолковать с людьми о серьезных делах. Будет лучше, если ты останешься здесь. Позже я поеду договариваться о продаже пшеницы и картофеля. Туда можешь поехать со мной. В конце концов, я должен знать: если со мной что-то случится — Талое солнце не останется без хозяина.       У Галфа сердце щемит под ребрами от услышанного: — Что-то случится?.. И вы так просто об этом говорите? — он наконец-то решается посмотреть мужу в глаза. — А как же я?       Сейчас все лицо Мью выражает совершенное изумление. Но он не произносит ни слова. — Много ли было надо мне… в мои восемнадцать? Много ли, господин Тончививат? Достаточно оказалось вашей руки на моей щеке и тепла рядом, что тогда, в ту ночь в лесу, не дало мне погибнуть.       Мью играет желваками и чуть откидывает назад голову, затем произносит: — Пойдем. Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами. Не так, как Аерин, — последнее призносит с весельем в голосе.       Галф переводит дыхание. До него только сейчас доходит, что именно он только что сказал мужу: — Не сердитесь на Аерин. Она не виновата.

***

      Дом на окраине города. С десяток ирландцев, среди которых Галф узнает католического* священника и одну женщину, говорящую громче и чаще, чем все здесь вместе взятые мужчины. Галф был встречен холодно, и только когда Мью обьяснил всем, кем тот ему приходится, люди успокоились и вновь принялись спорить. Поначалу его муж молча слушал этот спор, затем обратился к сидящему во главе стола коренастому мужчине лет пятидесяти: — Нет, Гаррет, ничего вы не добьётесь таким путём… это путь к смерти, к напрасной смерти, Гаррет. Пострадают невинные люди, но легче не станет. Разозлите королеву — не миновать ужесточения налогов. Давно ли пережили Gorta Mór*? — И что ты предлагаешь, Мью? Наши люди и без неурожая гибнут с голоду целыми семьями, на острове нас гонят с родной земли, здесь — не дают работы… Люди устали с этим мириться, Мью. — Весной покупаю земли, в несколько тысяч акров каждая, мне нужна будет рабочая сила. — Скольким людям ты дашь работу? Десяти? Сотне? Их гибнут тысячи, Мью. Тысячи…       Галф настолько поражен услышанным, настолько… восхищен своим мужем — сразу видно, как его уважают здесь. А ещё его преисполняет доселе незнакомое чувство гордости за Мью — тот так отчаянно призывает людей к миру. — Не сладим мы сегодня, Мью, не вяжется разговор, Давай-ка лучше выпьем, — он подаёт знак рукой той самой говорливой женщине, оказавшейся его женой и хозяйкой дома. — Милдред, принеси-ка нам пива и виски… Ну и, — Гаррет подмигивает притихшему под боком у Мью Галфу, — кружку молока для нашего юного гостя.       Раздается громогласный смех, даже Мью не сдерживается, хлопая по плечу вмиг насупившегося Галфа.       Зато, когда приносят спиртное, Галф тут же кидается в бой, желая доказать всем, что не такой уж ребенок, за которого его здесь принимают. Мью только поднимает брови, когда его супруг после каждого маленького куска солонины, проглатываемого им лишь потому, что живот давно сводит от голода, делает по несколько глотков пива, а в довершении ко всему просит подлить себе виски.       Заканчивается все тем, что еле держащегося на ногах Галфа ведут, удерживая за плечи, в его номер, где разоблачают, дают хорошенько прополоскать желудок, вытирают влажным полотенцем и укладывают в постель. — Опять одни хлопоты со мной… Ни на что я не гожусь… господин. Могли бы и остановить… — Я просто дал тебе право на ошибку. Быть может, ты тоже дашь мне его когда-то.       Галф ещё что-то бормочет в ответ, закрывает глаза и через некоторое время успокаивается. Думая, что его дорвавшийся до «взрослой жизни» юный супруг уснул, Мью, сидящий с краю его постели, наклоняется и, оглядев чуть бледнее обычного лицо мальчика, мягко целует его в висок: — Спи… is tú mo rogha milis.       Они вернутся через три дня. Уже за воротами Талого солнца Мью скажет ему: — Сегодня ложись пораньше. Хочу с утра показать тебе одно место. — Какое?.. Ещё один домик в лесу? — с усмешкой интересуется Галф. — Нет. Но тебе понравится.