Воспитание Тигров в домашних условиях (часть 1)

Около четырех лет назад

После того, как на Тсуну вышли, им приходится сменить место проживания. Дазай, понимая риски, решает выждать и задержаться в городе ещё на неделю, потому что сомневается, что Тсуне со всеми его повреждениями пойдёт на пользу спешка. Пламенные обычно крепче обычных людей, как и эсперы. По крайней мере, те из них, кто смог овладеть своей способностью – слабые просто выгорают. Но сейчас они не могут обратиться к врачу, чтобы не привлечь внимание, а Пламя Тсуны, хоть и Небесное, хоть и Гармония, всё равно не сможет восстановить хозяина быстро. Дазай какое-то время не всерьёз раздумывает, что мог бы просто сесть на любой междугородний автобус и легко затеряться, не таща за собой хвост не только своих, но и чужих проблем. Так было бы рационально. Но… неправильно. Осаму оправдывает нелогичное решение обещанием Оде стать хорошим человеком. А хороший человек не только не работает в мафии, он не бросает в беде младших братьев. Правильно? Дазай всего на двое суток оставляет Тсуну одного. Нужно было убедиться, что они не наследили, что у них есть эта неделя передышки. А когда возвращается, замечает бледного Саваду в ближайшем магазине. На лице у брата нелепая медицинская маска, которая вместе с болезненным видом в целом может создать алиби в глазах гражданских, но никак не для тех, кто за ним охотится. Стоит только Саваде выйти из магазина, нагруженному пакетами, Дазай тянет, неискренне улыбаясь: – Разве можно с твоей простудой выходить на улицу, братец? Не мог подождать меня? – он перехватывает пакеты, играя роль заботливого старшего брата, на миг крепко сжав простреленное плечо Тсунаёши. Парень бледнеет от боли, но только стискивает зубы, выдыхая с присвистом. Дазай удовлетворённо кивает, на миг позволив себе выместить злость, но если его кровь действительно чёрная и густая, как смола, то от поступка Тсуны Осаму чувствует, как она закипает. – В доме не осталось ни крошки еды, – поясняет младший брат хрипловатым голосом. В глазах у Савады усталость – вылазка далась нелегко, а ещё досада, но ни капли раскаянья. – А ведь я обещал тебе ужин. – Какие жертвы ради меня, – тянет Дазай. И ничего хорошего в его тоне нет. Тсуна ведёт здоровым плечом, чувствуя, что вот-вот получит взбучку, но переживать ещё и по этому поводу отказывается. Вместо этого медленно плетётся до дома, следуя за Осаму. Он пытается фокусировать внимание на спине брата, который на пару шагов выбился вперёд, и не желает себе признаваться, что переоценил свои силы. Сейчас Тсуна даже рад, что Дазай встретил его в этом дурацком магазине, потому что велика вероятность, что с пакетами он бы не дошёл. Хотя грядущие разборки будут неприятными. Едва за ними закрывается дверь, Дазай небрежно отбрасывает пакеты и разворачивается к Тсуне. – Какого хрена? – интересуется он ровным голосом. – Что непонятного в словах: «Не высовывайся из дома»? – Ты ушёл на несколько суток после того, как оставил меня без сознания. Я даже не был уверен, что ты вернёшься, – Тсуна приваливается к стене, слишком вымотанный, чтобы сопротивляться чужой злости или пытаться придумать оправдание. – Не был уверен? – переспрашивает Осаму с долей иронии. Или самоиронии, сложно сказать. – А что же твоя хвалёная интуиция? Тсуна устало прикрывает глаза: – Полагаю, решила взять отпуск после того, как с десяток раз спасла мне жизнь. – И ты не нашёл ничего лучше, чем выйти с риском для жизни за… – Дазай заглядывает на миг в пакет, чтобы продолжить с убийственной насмешкой, – консервами и шоколадом? – Я был голоден. Пламя жрёт ресурсы. Если хочу встать на ноги быстрее, должен питаться чаще. Спокойный тон и рубленые фразы иррационально раздражают ещё больше. Тсуна не оправдывается, он просто ставит Дазая перед фактом, и после всех усилий, приложенных Осаму ради хотя бы призрачной безопасности брата, ему хочется врезать. Потому что Савада не раскаивается, не чувствует вины… Осаму злится и хочет причинить ещё больше боли. – Мне прострелить тебе колено, чтобы заставить оставаться в постели? – интересуется Дазай тем же тоном, которым доводил до нервной дрожи подчинённых в мафии и которым обещал провинившемуся Акутагаве, что в следующий раз ударит дважды и выстрелит в него пять раз, а не три. Бывшего ученика Дазая тогда потрясло наказание. Он впервые сумел закрыться от пуль с помощью своей способности, и если бы у него не вышло… Осаму бы без сожалений избавился бы от трупа. Но Тсуну не напугать такими вещами: Тсуна привык к жестокости и насилию, по отношению к себе он воспринимает их как должное, даже если сейчас чувствует, что Дазай не шутит. Савада приоткрывает глаз, изучает выражение чужого лица (для этого приходится задрать голову) и издаёт короткий смешок: – Кажется, совсем недавно ты обещал мне совсем другое наказание, если я не буду сидеть дома. На миг Дазай хмурится, а потом вспоминает, о чём они говорили, когда он только нашёл брата, и с коротким рыком тянет Тсуну за волосы. Жест для Дазая, в общем-то, не свойственный – это Чуя чуть что любил вцепиться в волосы, прямо как девчонка. Но сейчас Осаму в кои-то веки понимает бывшего напарника. – Смотрю, тебе уже легче стало, раз силы шутить нашлись. Или это такой способ намекнуть, что я должен подарить тебе платье? – А подаришь? – невинно хлопает глазами Тсуна, но тут же охает и жмурится от боли. Чужой кулак врезается в живот. В конце концов, он так и повисает на ударившей его руке, пока вторая тянет за волосы. – Мы остаёмся здесь ещё на пять дней, – уведомляет Осаму, не отпуская брата. Впрочем, если бы отпустил, тот всё равно бы завалился на пол. – И всё это время ты остаёшься послушным мальчиком и лежишь в кроватке. Будем надеяться, что никто не заметил твоей маленькой бессмысленной вылазки и что ты не угробил одним необдуманным поступком мои труды за последние двое суток. Саваду он всё же дотаскивает до постели и сам проверяет раны. Всё не так уж плохо: лучше, чем у обычных людей после ранения, но хуже, чем могло бы быть у эсперов или Пламенных. Тсунаёши на удивление благоразумно молчит во время осмотра, но когда Дазай поднимается, чтобы разобраться с несчастными пакетами, бросает ему в спину: – Прости, что заставил беспокоиться. Не думал, что ты окажешься таким сентиментальным. Савада всё ещё не чувствует вины – ему явно весело. «Хорошие люди не убивают своих братьев», – напоминает себе Дазай и цинично добавляет: – «Потому что для страдающих от ранений братьев смерть будет избавлением, а не наказанием». И на следующий день покупает платье. Чёрное. Почти как у настоящей горничной, только без фартука. Просто чтобы Тсуна запомнил, что Дазай всегда выполняет свои обещания.