Воспитание Тигров в домашних условиях (часть 1)

Тсунаёши молчит, задумчивым взглядом разглядывая пустой бокал. Реборн его не торопит: жестом показывает обслуживающему персоналу, что хочет повторить заказ, и вновь возвращает внимание к Тсуне. Они сидят уже долго, но за всё это время Савада не выбился из роли: от вроде бы случайных и естественных жестов, когда он поправляет причёску, до того, как он покачивает ногой, – всё говорит, что Тсунаёши тщательно и долго отрабатывал поведение, соответствующее его образу. Реборн сомневается, что только ради того, чтобы впечатлить бывшего наставника. Когда он занимался воспитанием Тсуны, он мог видеть, каким станет этот мальчик в будущем, знал, как отзовётся каждое сказанное им слово в судьбе ученика, как повлияет на его развитие. Он слишком много сил вложил, чтобы превратить неуклюжего щенка в настоящего босса Вонголы, а теперь он смотрит на подчёркнуто женственное лицо и не может предугадать, как пойдёт разговор дальше. Несколько лет против одного вечера, когда Тсунаёши встретился со своим старшим братом. Реборн убеждён, что тот вечер стал решающим, он слишком хорошо знал Тсуну: то, что Савада искал варианты, ещё не значит, что он окончательно решил покинуть Вонголу. Так что же такого в тот вечер сказал Тсуне Дазай Осаму, что он всё-таки сделал выбор не в пользу Семьи? Когда приносят напитки, Тсунаёши благодарно кивает и разбивает повисшую тишину: – Знаешь, всё то время, что Дазай выполнял задание своего босса, он носил классический чёрный костюм. Сам знаешь, дресс-код у нас не слишком различается. А вот когда я увидел его в аэропорту, наблюдающего за тем, как пытаются поймать пущенную им обманку, Дазай был в светлом костюме и бежевом плаще. Я тогда не знал, что это задание должно было стать для него последним в мафии, но понял, что смена костюма – это важно. И догадался, что ничего у меня не выйдет с передачей кольца, едва с ним заговорил. – И всё же предложил встретиться ещё раз, – замечает Реборн, не сводя внимательного взгляда с Тсуны. – Да. Ты должен меня понять: это был мой брат, о существовании которого я не подозревал пятнадцать лет! Я год искал его, не прибегая к связям Вонголы, чтобы не привлечь внимание, конечно, я обязан был хотя бы поговорить с ним. Реборн покачал головой: – Ты не мог быть уверен, что Дазай Осаму приходится тебе родственником, не так ли? Тебе могли солгать, твои информаторы могли перепутать его с другим ребёнком, тем более информация неоднократно подчищалась то Вонголой, то Портовой мафией. – Ты забываешь о гиперинтуиции, Реборн, – возразил Тсунаёши. – Впрочем… Мы проверили наше родство позже, благо, живём не в каменном веке. Киллер хмыкнул: надежда на лучшее и вера в людей в Саваде Тсунаёши причудливо сплетались с расчётливостью. – И он поверил тебе, несмотря на отсутствие доказательств? – Ну, косвенные доказательства у меня были. Выписки из роддома, приюта… Всё, что я смог достать, не привлекая внимания Емитсу. А чего не нашлось у меня, то знал о себе он сам. Но лучшим доказательством была его сила. Мори Огай считал её способностью, так и подал Дазаю. А уж Осаму придумал название, сам. «Неполноценный человек». Я бы сказал: «Неполноценное Пламя Неба». Настолько сильное, настолько… легендарное, что даже сквозь печать оно властвует над всеми остальными способностями, неважно эсперов ли, пламенных ли… – Ты хочешь сказать… – фраза осталась непроизнесённой, но недоверие так ясно читалось по лицу Реборна, что не осталось сомнений – он понял. Понял и поэтому не стал говорить вслух. Пламени Истинного Неба действительно лучше было оставаться только страшной легендой в мире мафии. Тсуна вздохнул: когда-то он раздумывал, можно ли назвать везением то, что в его случае печать была иной, более… гибкой? Реборн смог пробить её, буквально, стреляя в Тсунаёши особыми пулями, и пробудить его Пламя. С Дазаем такая методика будет неэффективна – пуля просто убьёт его. Печать Емитсу, напуганного, неопытного, в первый и в последний раз использовавшего её на человеке, была, на самом деле, актом отчаянья со стороны их отца, попыткой спасти жизнь сына. В конце концов, Внешний Советник действительно любил своих детей, и это было хуже всего – мешало просто отречься, мешало просто ненавидеть. Потому что любовь Емитсу к семье чаще всего перекрывалась любовью к Семье. И к власти. – Я рассказал Осаму о своём детстве – в двух словах. О твоих тренировках. О Хранителях и кольцах Вонголы, потому что это было причиной, заставившей меня начать поиски брата. Я предложил ему Вонголу – так, просто, прекрасно уже понимая, что она ему даром не сдалась, и Дазай рассмеялся. «Мне? Место босса Вонголы? Какое… щедрое предложение», – усмехнулся тогда Осаму. – «Но позволь отказаться. С некоторых пор я решил, что буду играть на стороне добра». Ответ не стал неожиданностью, но попытаться стоило. «Что ж, видимо, мне придётся искать другой способ избавиться от этого кольца». В полутьме бара глаза Дазая вдруг заинтересованно блеснули: «А что ты будешь делать, если тебе это удастся? Не пойми меня неправильно, но сейчас у меня сложилось такое впечатление, будто ты, как маленький ребёнок, просто хочешь сделать пакость назло всем, кто тебя обидел и недооценил». Эта манера речи могла бы раздражать, но, к счастью, Тсуна уже сталкивался с подобными людьми: что его Хранитель Тумана, Мукуро Рокудо, что бывший враг (и весьма ненадёжный союзник ныне), Бьякуран Джессо, любили за приторными интонациями не слишком старательно прятать насмешку над собеседником. Поддаться подобным уловкам – всё равно, что проиграть в необъявленной войне. «Я хотел бы вернуться на родину», – ответил он тогда брату. – «У меня есть некоторые средства, я знаю, как заткнуть здесь всех тех, кто попытается от меня избавиться, стоит только суметь откреститься от Вонголы. Но мне осточертела Сицилия, эта страна никогда не была моей. Конечно, вернуться в родной город не получится: там и искать меня будут в первую очередь, и тесноват он для меня. В Токио тоже делать нечего, там есть подразделение Вонголы… Но какой-нибудь другой крупный город…» «Возможно, Йокогама?» – с невинным любопытством спросил Осаму. Только дурак поверил бы этой улыбчивой маске. – «Боссу Портовой мафии ты, судя по всему, приглянулся». «Никакой мафии!» – живо отреагировал Тсуна. – «Я похож на идиота – снова лезть в то, от чего пытаюсь сбежать?» «Как знать, как знать…» – пробормотал Дазай, только недавно спровадившего одного такого к Мори. – «Так значит, у тебя большие планы на свободную жизнь, и все проблемы – из-за этой побрякушки?» Прежде чем Тсунаёши успел поперхнуться по поводу того, как реликвию Вонголы обозвали побрякушкой, Дазай быстрым движением коснулся кольца на его пальце. И плотно сжимавший палец металл внезапно ослабел, а возле их столика появилась фигура третьего мужчины. «Надо же, как интересно!» – порадовался Дазай призрачному гостю. – «Обычно от моей способности всё метафизическое исчезает, а не появляется!» Под строгим взглядом синих глаз Тсунаёши с трудом сглотнул, почему-то чувствуя себя тем самым нашкодившим ребёнком: «Примо…» – И что же, – раздражённо спрашивает Реборн, – вы посидели, посмеялись на тему, как это проблемно быть боссом мафии, и решили, что неплохо бы свалить вместе? Тсунаёши улыбается, трубочкой размешивая лёд в бокале: – Не совсем. Видишь ли, в тот вечер у нашего разговора был один неожиданный свидетель, услышавший все мои слова. Даже способность Дазая не могла бы полностью разорвать мою связь с Вонголой – ведь я к тому моменту уже прошёл церемонию наследования и был признан предыдущими боссами Семьи. Но тот, кто слушал наш разговор, имел полное право решать мою судьбу. На моё счастье, он понимал меня лучше многих. В конце концов, Джотто Вонгола в своё время тоже разочаровался в своём детище и покинул Семью, чтобы уехать в Японию. Примо спокойно опустился на сиденья рядом с Тсуной (Савада безропотно подвинулся, ощущая ровный жар от становящегося всё более реальным Джотто). К тому моменту, как мужчина сложил на столе ладони и обратился к своим потомкам, он уже ничем не отличался от живых людей: «Итак, молодые люди, правильно ли я понимаю, что оба наследника Семьи отказываются от прав на неё?» «Не претендую», – поднял руки Дазай, будто показывая, что сдаётся. Тяжёлый взгляд синих глаз остановился на Тсунаёши, и Савада ощутил мучительный стыд – если ещё и остались люди, чьи ожидания он хотел бы оправдать, то этот почти реальный мужчина, тот, с кем часто сравнивали его самого и на кого он равнялся, был последним. Не хотелось его разочаровывать. Но кем бы он был в глазах Джотто и брата, если бы сейчас отказался от своих слов? Тсунаёши собрался с силами и твёрдо ответил: «Я хочу отказаться от права на место босса Вонголы». «Ты принял Грех Семьи, Савада Тсунаёши, неужели ты думаешь, что сможешь так легко отречься от него? Или ты не знаешь, что делает Пламя с клятвопреступниками?» – чужие глаза метали молнии, обстановка ощутимо накалилась. Краем глаза Тсуна заметил, как напрягся Дазай, словно готовясь защищаться или нападать. Чужое Пламя давило, заставляло склонить голову перед этой мощью – Примо не зря называли великим боссом мафии, величайшим в Вонголе. Перед Волей Джотто склонялись сильнейшие мафиози его времени, Савада же был просто неопытным мальчишкой, только начавшим постигать секреты Пламени. Тсунаёши казалось, что он пытается бороться со стихией, а та грозится сбить с ног, уничтожить глупого человечка, пошедшего против её воли. И всё же он не мог отступить. Не теперь. Возможно, верный ответ был навеян интуицией. Потому что Тсуна поднял голову и немеющими губами повторил свой ответ: «Я отказываюсь от права на место босса Вонголы. Не от Греха». И совсем не ожидал, что на макушку опустится тяжёлая ладонь, а Джотто скажет: «Что ж. Да будет так. Я отпущу тебя, наследник, и позволю искать свой путь. Но сохраню за собой право потребовать исполнение той клятвы, что ты принёс, принимая Грех», – Примо перевёл взгляд на Дазая. Встал и шепнул что-то ему, но Тсуна не различил. Видел только, как сузились глаза брата, потом Осаму кивнул. Джотто и ему положил руку на макушку и почти сразу же исчез, не то по собственной воле, не то под действием способности. А кольцо Вонголы окончательно свалилось с пальца Тсунаёши. Глядя, как оно, звеня, крутится по столу, чувствуя, как рвутся сковывающие его с Хранителями цепи, Тсуна ровным голосом позвал: «Дазай… Нам срочно нужен труп. Желательно похожий на меня, чтобы успеть сбежать подальше». Осаму, надо отдать ему должное, не стал напоминать, что они, в общем-то, друг другу ничем не обязаны. Только поинтересовался: «А кольцо?» «И кольцо этому трупу на палец», – согласился Савада. – «Реликвии Вонголы всегда возвращаются в Семью, даже если ты очень стараешься их потерять, а так будет шанс, что мы сумеем обмануть всех на какое-то время». …Труп они нашли и сбросили с пирса. И как-то так получилось, что без предварительной договорённости они продолжили своё путешествие-побег вместе. Остаток вечера прошёл скомкано: Реборну было над чем подумать, он услышал за сегодня слишком много того, что упорно не хотел замечать. А теперь ему предстояло сделать выбор: остаться на стороне старого друга, разыгравшего его в тёмную, или поддержать ученика, которого он однажды уже оставил в трудный момент. Самому Тсуне тоже нелегко дался этот вечер воспоминаний. Киллер галантно придержал плащ, пока Тсунаёши вдевал руки в рукава, а потом протянул руку. – Не могу же я позволить девушке, проведшей со мной вечер, идти домой так поздно в одиночку, – дьявольски усмехнулся мужчина. Тсунаёши надел перчатки и изящным жестом вложил свою ладонь в его. – Вы так любезны, – пропел он, позволяя вести себя к выходу. – Но, боюсь, мой старший брат не поймёт. Лучше посадите меня в такси. – Как пожелает прекрасная синьора, – ухмыльнулся Реборн, и сам не горевший желанием знакомиться лично с Дазаем Осаму. Когда отъехала машина, в которую он посадил Тсуну, Аркобалено поднял голову к тёмному небу, на котором было не видно звёзд. Прохладный ветер обдувал лицо. Он знал, что в последнее время внимание многих могущественных организаций сосредотачивалось на Йокогаме, как когда-то это было с маленьким городком Намимори. Это заставило его сорваться с места и приехать туда, где решил жить дальше его ученик. Реборн знал, что рано или поздно ему придётся решить, на чьей он стороне. Но пока что у него ещё было время.