can i call you tonight?

Ну вот и все, думает Юнги. Попадос. Его листовки в плену у врага. Петь по ним панихиду. Он от тоски по ним, хрустящим и распечатанным, шмыгает носом. Хотя, наверное все не настолько трагично, у Юнги просто временами врожденный насморк. Так, под настроение. А если серьезно, то да. Он шагает по мокрому после ливня асфальту. Дождь еще моросит, но почти незаметно — собаку выгулять вполне можно. Не хочется просто, чтобы Холли, ну это. В их дворе свое царство природного покоя развел. Юнги вваливается домой, скидывает рюкзак прямо в коридоре и говорит в пустой дом: я пойду с Холли. Пес тут как тут — хвостом виляет, под руку просится, в глаза Юнги заглядывает — что там у хозяина за тоска такая бесконечная. Юнги пальцами в шерсть дворняги зарывается и щелкает поводком. Пес у него большой, красивый. С ушами висючими и крупными лапами. Породы Юнги не знает, из приюта шесть лет назад брали. Холли упрямо тянет Юнги куда-то вперед так, что у него сейчас рука отвалится. Юнги даже удивляется, откуда в его собаке такая уверенность, что свернуть надо налево, а не, например, в гроб, но послушно тащится следом. И звонко проезжается пятками в кедах по сырому асфальту, завидев вдалеке собачку Намджуна. Мони — милая девочка Кима — в ответ на страстные желания Холли к ней подкатить пискляво лает. — Доброго вечера, хен, — Юнги в ответ кивает. Ким Намджун берет свою принцессу на руки и пристраивается к Юнги, медленно шагая с ним в ногу. Он вообще вроде как адекватный. В меру спокойный и с головой на плечах. Вроде бы стихи пишет — ну, то есть, Юнги кажется что-то такое слышал, когда мимо однажды проходил. С ним же особо не общаются. Была как-то девочка в седьмом классе, пробивалась ни с того, ни с сего к нему в друзья, но, получив всего-лишь один отказ, быстро слилась. Юнги не то, чтобы хочет, чтобы за него боролись и в пламя и в воду, нет. Но он сам признает, что иногда отказывает просто для того, чтобы отказать. А не потому что он так хочет. Может, он чего-то опасается, Юнги без понятия. Но вот Намджун почему вырос в его глазах из стремного задрота с коллекцией американских журналов и даже сам того не зная был мысленно окрещен Юнги товарищем, потому что он по какой-то причине здоровался с ним всегда. Даже, когда Юнги не отвечал ничего в ответ. В хорошие дни — спрашивал, как дела у них с Холли. И молча шел рядом, думая о чем-то своем. Вот и сейчас — Намджун, жутко уставший после прыганья по лужам, тащится с Мони на руках медленнее обычного, та головой по сторонам вертит. Юнги расстегивает поводок, когда они сходят с улицы на лужайку, чтобы Холли побегал. Ветер снова дует с моря, разносится по вечеру чайкиным смехом и рваными остатками былых туч. Юнги замечает, что Намджун моргает заторможенно. Может, в процессе бабуинства с друзьями повредил мозги? Юнги перебирает у себя в мыслях варианты вопросов: что-то случилось, че такой кислый, эй, все в порядке? Останавливается на: — Как дела, — банальщина полная. Но тем и хороша — если Намджун внезапно обвинит Юнги в сердобольности или, того хуже, подумает, что он дружбу предлагает — всегда есть отмаза: это все этикет. Нет, дружить Юнги пока что ни с кем не намерен. То-есть, он не то, чтобы против — если бы та девочка из седьмого тогда настояла, он бы поотпирался для приличия, но все равно в конце. Просто сейчас у него других дел по горло — у него растения, черепахи, которые яйца скоро начнут откладывать, хотелось бы по возможности отогнать от них детоубийц. Мы в ответе за тех, кого приручили, короче. Нет у Юнги времени на людей и все тут. — А? — переспрашивает Намджун, выныривая из своих мыслей и глазами-молюсками хлопая. — Все хорошо. Спасибо, что спросил, — спешит добавить он, выпуская из рук рвущуюся на волю Мони. Собачка, сверкая светлой шерстью, галопом скачет за Холли. Юнги молча кивает. — Опять они сейчас подерутся, — вздыхает Намджун. В тот же вечер ему позвонил Хосок. Сказал, что уже завтра у Юнги будут участники под роспись, но добычу надо заманивать грамотно, и что он будет лить в чужие уши про клуб еще следующие сорок восемь часов для надежности. Потому что — одно дело, если он просто скажет своим парням — записывайтесь туда-то, а другое — это: — Ненавязчивая манипуляция, — произносит он Юнги в трубку. — Это, между прочим, целое искусство, хен! Юнги, который только что убирал за Холли опрокинутый горшок с папоротником, откровенно тупит. — Ты чего мне звонишь? — прерывает он монолог Хосока о том, как он сначала расскажет всем, что интересуется морской зоологией, а потому будет грамотно расхваливать нужным людям биологический клуб. — Ну так, это, — подбирает отмазку на том конце голос, — Проверка связи! — Проверил? До свидания, — отфутболивает Юнги, собираясь вешать трубку. — Погоди! Ты, это, не торопись — у нас вообще-то уговор. Или ты забыл? — Какой еще уговор. Сначала ты свои условия выполни, а потом уже я — свои. Давай, хватит висеть на проводе. У меня отец звонок ждет, — говорит Юнги и отключается, совсем почему-то забывая спросить, откуда у Хосока, собственно, его номер. Никакой звонок его отец, конечно же, не ждет — город маленький, поговорить денег стоит — зачем звонить, если можно дойти? Это только разве что девчонки на линиях щебечут да родственники из других городов. И Хосок, почему-то.