Ты научил меня любить...

And the stars fell out of the sky And my tears rolled into the ocean Now i'm looking for a reason why You even set my world into motion Sam Sparro – Black & Gold

- Вукки, - я услышал совершенно тихий и хриплый голос сквозь пелену сна. Да, я спал и сейчас, зарываясь в одеяло, чувствовал, как по телу разливалось тепло. Снова привычный кокон-крепость, из которого меня всегда выпутывала мама, когда я был маленьким. Господи, как же я любил ту пору, когда не надо было думать ни о чём, кроме хороших оценок и рисунков, которые могли бы вызвать у матери улыбку. Я любил рисовать, а ещё больше любил одиночество. Говорят, что оно разъедает словно яд, но я был счастлив в своём мире, где правили герои книг и разноцветные краски гуаши. А теперь я спал и молился о том, что открыв глаза я увижу свои голубовато-сиреневые обои и огромный книжный шкаф у правой стены по отношению к кровати. Но всё равно, что-то было не так. Во рту был совершенно странный привкус, да и слабость окутывала дымкой своей безнадёжности. Реальность. Ненавижу. Лишь спустя полчаса я смог распахнуть глаза, замирая в немом крике. Это не сон. Стены больницы и неприятное освещение ламп заставили поморщиться и ладошкой прикрыть глаза. Страшно, боже, как же страшно становится, когда перед тобой неизвестность, до боли пугающая и сгущающаяся каждую секунду. - Доктор Ким, - услышал я голос сбоку и вздрогнул, но убрать с глаз руку - словно признать всю реальность. Я не готов. Я не хочу. Я боюсь. – Доктор Ким, парень у окна проснулся, - мелодичный голос снова разрезал дребезжание лампы, а потом я почувствовал ладонь на своём затылке и вздрогнул. - Малыш, - это был он, тот врач с маленькими руками и самыми прекрасными глазами на земле. Он словно своим присутствием помогал, хотя осознание того, что этого недостаточно, ужасно бесило. – Вукки, - мне ласкало слух, что он так нежно произносит моё имя, словно проходясь по нему красивыми, немного покусанными губами. - Я в порядке, - выдохнул я и, проведя большим и указательным пальцами по векам, взглянул на него. – Долго я спал? – за окном был вечер, а, судя по помятой постели рядом и такому же мятому халату, доктор явно не отходил от меня всё это время. - Почти пять часов, - он, нахмурив брови, взглянул на часы и снова на меня, криво улыбнувшись. Рабочий день закончился пару часов назад и, возможно, ему надо спешить домой, а я, глупый ребёнок, лишаю его законного отдыха. - Простите, - мне было стыдно, и я, подтянув ноги к груди, уставился на него виноватым взглядом, от чего на лице появилась уже совершенно искренняя улыбка, а потом разнёсся тихий смех и я тоже рассмеялся. - Рёук, нам всё же надо поговорить, - резко сменив выражение лица, пробубнил Чонун и, облокотившись локтями на колени, наклонился ко мне ближе. – Ты должен послушать меня и принять всё, что я скажу. - Это навсегда? - Да. - Я не вылечусь никогда? - Пока, к сожалению, такого способа не придумали. - А уколы, это… это тоже навсегда? Часто? Раз в год? – я с надеждой посмотрел на него. – Месяц? – и снова в глазах было отрицание. – Неделя? – и снова я не угадал. Осталось самое страшное. – День? – врач неуверенно кивнул. - Прости, но это надо делать после каждого приёма пищи и один на ночь, Вукки. - Это надо, чтобы выживать? - Чтобы жить, просто жить, как и все. Это не приговор, диабет – это образ жизни, и ты сможешь привыкнуть, вот увидишь. - Нет. - Ты сильный, я знаю. - Не хочу, - я, словно отгоняя все одолевающие мысли, замотал головой. - Так надо. Чонун зарылся руками в чёрные волосы, лохматя их и тяжело вздыхая, словно чего-то боялся. - Что? - Нам надо померить тебе сахар крови и покормить, - он взял в руки ту коробочку из синего пластика и, на минуту задержавшись, посмотрел в сторону, на одного из парней, играющего в свой планшетный компьютер. – Кюхённи, - он так же нежно обратился и к тому мальчишке, разбивая внутри меня какой-то комок надежды. Я не единственный, я очередной. – Кюхённи, - повторил он, дождавшись, когда пациент оторвётся от игрушки и обратит на него внимание, – попроси медсестер, чтобы сходили на кухню и достали чего-нибудь поесть для Рёука. - Ему оставили уже, - тот пожал плечами. – Минни попросил аджуму, чтобы отложила для новенького пару порций, - шатен кивнул в сторону блондина и моментально повеселел. - Спасибо, - я слабо покачал головой. - Да ничего, обращайся, малы-ыш, - издевательски протянул он, за что получил подзатыльник от своего соседа. - Болван, - буркнул блондин. - Рёук старше тебя, Кю-а, он твой хён, - учтиво пояснил врач и перевёл взгляд на меня. – А Сонмин, - он указал на светловолосого, - хён для тебя. - Понятно. - Ну, приступим? – щёлкая замочком на коробке, Чонун открыл её, положив на свои колени. Внутри я увидел маленький электронный прибор с небольшим экраном, какую-то штуку, похожую на ручку, и круглую тубу, из которой доктор сейчас доставал длинную полоску. Вставив её в выемку в приборе, я заметил, как загорелся экран, показывая какие-то странные цифры. - Это код микрочипа, он индивидуальный для каждой пачки полосок, - он потряс передо мной тубой. – Вот сюда, - врач указал на маленький оранжевый квадратик на белой полоске, - нужно капнуть маленькую капельку крови, которую мы возьмём этим прибором. Это ланцет, - в его руке была эта штука, похожая на ручку, и сейчас он прислонял её к моему безымянному пальцу с небольшим нажимом. – Это будет быстро и не больно, - заверил Ким и погладил мою ладонь большим пальцем. – Вот и всё, - сосредоточив своё внимание на прикосновении, я не почувствовал боли, а может, её и впрямь не было вовсе. Я следил, как красная жидкость заполняла оранжевый квадратик, а спустя пару мгновений на мониторе появились цифры. - Двадцать три и пять, - вслух огласил доктор Ким результаты, и я краем уха уловил тяжелый вздох Мина и присвистывание Кюхёна. Что-то явно не так, и это что-то пугало. - Это плохо? – я с надеждой посмотрел на него, мечтая услышать отрицательный ответ. - Это не есть хорошо, если учесть, что норма пять, - доктор тяжело вздохнул и провёл неспешно руками по волосам, тут же приглаживая их ладошками. – Странно, что прошлый укол не дал должных результатов. Видимо, стоит увеличить дозу в пару раз, - достав из кармана запечатанную ампулу и взяв с тумбочки шприц, он искоса поглядывал на меня, по-видимому, наблюдая за моей реакцией. - П-прошлый? – спотыкаясь о буквы, выдавил я, с силой сжимая щиколотки своих ног. - Да, я сделал, пока ты спал, - он отрывисто кивнул и вновь принялся за дело, что-то высчитывая и быстро шевеля губами. Страх сковал меня, когда, промывая шприц, с длинной иголки сорвались капли довольно вонючего лекарства. Мне хотелось кричать, но я лишь сильнее прижимал к груди ноги и старался сглотнуть тот комок, который застрял в горле. За что? В чём я провинился, что меня решили наказать таким способом? Никогда я не делал ничего плохого и не грубил матери, стараясь стать для неё опорой после ухода отца. И что теперь? Опора сломана, раздроблена на части, и никто не сможет восстановить хотя бы часть того былого, чем я чувствовал себя ещё совсем недавно. Во мне мешалось столько всего, будто я навороченный коктейль, вот только вкус мой отвратителен: с привкусом спирта и лекарств. - Прошу, не надо делать мне больно, - запищал я в надежде, что эта моральная пытка прекратится, но это нужно для жизни. А теперь контрольный вопрос: хочу ли я так жить? - Смотри на меня, смотри в мои глаза, Вукки, - приказным, но мягким тоном сказал Чонун, и мне хотелось подчиниться безоговорочно, что я и сделал, пропадая в этих омутах цвета горького шоколада. Кажется, я, и правда, пропал, растворяясь в Чонуне, словно сахар в кружке с терпким кофе.