***
Томиока всегда был рядом с Танджиро, даже если не физически, то духовно уж точно. В его доме все напоминает о нем, уже который год подряд. Казалось, что в эти четыре небольшие комнатки намертво въелся его запах и дух. Все стояло в точности так, как оставил когда-то хозяин. Камадо было невыносимо жить здесь без Гию. Больно. Он в каждой тени, что ночами отражалась на бумажных дверях, в каждом скрипе половиц слышал и видел его. Как какое-то издевательское наваждение, чей-то злой розыгрыш. В пустых одиноких комнатах жил только ветер. Камадо приходил сюда, когда нуждался окунуться в свои глубокие думы. Но более никогда не ночевал. Сидя на холодном и пустующем крыльце, столп солнца смотрел на небольшой сад, который даже без должного ухода не увял за эти годы. Небольшой прудик ловил в себя солнечные лучи и те искрились на его поверхности. Бездомная кошка спала на теплых камнях, оставив свой хвост свисать вниз. — Танджиро, подойди, — Гию сидел здесь уже второй час подряд, о чем-то размышляя, а Камадо полировал свою катану в комнате. Без особых раздумий, парень поднялся, в мгновение ока оказываясь рядом со столпом воды, но тут же его потянули вниз. Танджиро плюхнулся головой на твердые бедра мечника, но его лоб все равно превосходил их по этому параметру. Томиока безмятежно улыбался, а на дне его темно-синих глаз плескалась радость. Радость, которую пробуждал юный Камадо просто одним своим присутствием рядом. — Эм, ты что-то хотел? — все же решил спросить парень, но его устраивало и то, что он просто находится настолько близко к Гию. Столп воды задумчиво перевел взгляд на сад, а потом усмехнулся. Да так, что у Камадо аж сердце сжалось от удивления. — Разве мне нужен повод, чтобы отдохнуть с тобой? — хрипловатый смех подхватил несильный ветерок и донес до ушей Танджиро. Господи, он так влюблен. До беспамятства. До помешательства. До боли в легких и сердце. Юный столп солнца отрицательно покачал головой и получил достаточно нежный и короткий поцелуй в губы. Будто по них медленно провели маленьким цветком сакуры, так он мог это описать. Гию выглядел счастливым. Просто по-человечески счастливым. Вот именно поэтому Камадо и не любит засиживаться здесь подолгу. Каждый сантиметр этих стен хранит в себе частички моментов, когда он и Гию были вместе. Сердце до сих пор предательски больно стучит о ребра от одной только мысли, что мечник никогда более не обнимет, не прижмет к стене, впиваясь в губы глубоким и жадным поцелуем, не погладит по голове, утешая, не подхватит на руки, чтобы Танджиро не брыкался. Грустный смех вырывался сквозь не менее грустные и предательские слезы раньше. Но Камадо обязан быть сильным особенно сейчас, в этот трудный для всех момент. Он поклялся, что что бы не случилось с его любимым, Танджиро продолжит поступать правильно. Продолжит спасать людей и убивать демонов. Он не имеет права ломаться, когда в него до сих пор многие верят. Танджиро глубоко вдохнул и выдохнул, собираясь с мыслями. — Сейчас бы в самый прок дать мне затрещину, — нахально усмехнулся в пустоту Камадо, поднимаясь, и поправляя катану на поясе. Боевая и яростная решимость не угаснет в сердце столпа солнца ни при каких обстоятельствах.***
Крепкий деревянный меч, казалось бы, безустанно будет попадать по всем открытым местам и синякам на подтянутом теле Камадо. Гию не давал столпу и минуты на отдых, будто бы желая выбить из того всю душу и пару костей в придачу. Странно, ведь столп воды никогда не был жестоким уж настолько, чтобы безбожно нападать на Танджиро. Но, черт, парню нравилось, как горят азартом глаза товарища. Они ни на что не спорили, пари не заключали, кто кого победит, просто Томиоке хотелось преподать юному Камадо урок, дабы тот не сильно зазнавался. Стал столпом — хорошо. Но в их паре, негласно, главный все равно Гию. Танджиро успевает только блоки ставить, хотя и пытается контратаковать противника. Но в Томиоку будто бы бес вселился, ну честное слово. Быстрый, до невозможности. Точный, до ужаса. И эта ухмылка на его лице. Танджиро всеми фибрами души хочет поддаться и быстрее оказаться с Томиокой на земле. Но нельзя. Столп воды ненавидит такие исходы, а Камадо не хочет, чтобы любимый обижался. О да, Гию умел это делать, как никто другой, пусть и незаметно для окружающих. Деревянный меч оставил свой след на предплечье, на бедре и эфемерно рассек грудную клетку наискосок. — Что с тобой, Танджиро? — длинноволосый даже не запыхался. — Не витай в облаках, а то я убил тебя уже трижды. Плохой знак, знаешь ли. — А вот если бы ты был с верхней одеждой, то я бы не отвлекался! — более глупой отмазки Танджиро найти не смог. Эта простота, прямота и наивность Камадо были лучшими чертами, которые подкупали Гию сильнее всех остальных. Охотник забросил деревянный меч на плечо и закатил глаза, покачав головой. На тренировочном поле, которое со всех сторон было окружено бамбуком, повисло долгое молчание. Томиока пристально смотрел на Танджиро, а тот лишь сглотнул ком в горле, не отводя взгляд в сторону. Один шаг и тот высоко подпрыгнул, и уже со спины замахивался для удара по противнику. Парень успел среагировать и заблокировать эту атаку, сохраняя свое равновесие, однако он не смог увернуться от того, как сильная рука Гию притянула его за талию ближе. Кончик деревянного меча упирался в шею Камадо, в то время, как победитель довольно шептал на ушко: — Попался. И в этом слове смешалось сразу несколько интонаций. Позабытое с годами ребячество, наслаждение от хоть такого превосходства, упрек за несобранность, вожделение от долгожданной встречи. Горячие губы коснулись ушной раковины совершенно невесомо, а потом смазано прошлись по щеке, завершая свой путь на искусанных устах столпа солнца. Камадо прикрыл глаза от удовольствия, позабыв и о глупом недосражении, и обо всем остальном тоже. Деревянный меч выскользнул из руки и упал к ногам. За шею тот притянул Гию ближе, настолько, насколько позволяли их тела, и зарылся пальцами в непослушные темные волосы, только чудом не распустив длинный хвост. Горячий язык порхал во рту, дразняще огибая кромку зубов и щекоча нёбо. Если бы не постоянные тренировки дыхания, то Танджиро бы просто задохнулся. Меч пропал от его шеи, взамен, будто извиняясь за грубость, мозолистой ладонью Томиока огладил наливающийся красным след на плече и скользнул пальцами по груди. И кого это Танджиро обвинял в том, что он сражается без верхней одежды, а? Смешно-то как, обхохочешься. С неровным, жадным вздохом, они оборвали поцелуй. — Ты сам упрашивал меня, начнем с этого, — укоризненно отозвался Гию, поглаживая парня между лопаток. — Без такого предлога ты бы еще долго был занят с Санеми-саном, — ловко парировал обвинение тот. Танджиро не слабак, это знали все. Просто в таких схватках он не гонится за победой любой ценой, а Гию был на взводе из-за Санеми. Все это цепной реакцией прошло через них обоих и вылилось в то, что вот они стоят, вжимаясь друг в друга. Мертвая хватка, как мольба — не уходи никогда. Ростом Камадо так и не догнал столпа воды, что ничуть не задевало его самолюбие. У Гию появилось несколько новых глубоких шрамов после их совместного сражения с бывшей третьей луной и боя против Мудзана. До сих пор натыкаясь на особо глубокие отметины пальцами, парень вздрагивал, понимая, что только чудо не дало мечнику пасть смертью храбрых. Один миллиметр мог отнять жизнь любимого навсегда. Но это говорит тот, чье тело и само напоминает карту его боевых подвигов. Столп солнца льнет к Гию, вжимаясь в его ключицу щекой, не желая ослаблять хватку. — Пошли домой, — довольно отзывается тот, в последний раз проводя широкой ладонью по спине Танджиро. Парень лишь угукает в ответ, нехотя отстраняясь от старшего столпа и поднимает на того влюбленный взгляд больших бордовых глаз.***
Лунная ночь тихая, безветренная. Непривычно мирная и смутно подозрительная. Охотник бежит сквозь лес, не видя звериных вытоптанных троп. Его ведет запах. Родной, незабываемый запах родного человека. И он неосознанно отторгает все другие примеси и источники. Черно-зеленое в клетку хаори вздымается за спиной грозными крыльями охотника. Придерживая катану за ножны, Камадо перепрыгивает через пни, поваленные деревья и ямы, следуя только вперед, никуда не сворачивая. Сердце заходится в болезненном, рваном ритме, дыхание не сбивается. Это просто невозможно. Бездонное, необъятное небо над головой мерцает мириадами крохотных звезд, будто кто-то просто взял пушистую кисть с белой краской и оставил ею брызги. Танджиро не думает, просто бежит, уже ничего не понимая. Он не умеет отпускать дорогих сердцу людей. Он не хочет этого делать осознанно, по своей воле.