don't play no game that I can't win

Юнги не курил уже много лет, и, признаться, никогда особого пристрастия к этой привычке не имел, но, сидя перед зданием офисов Биг Хит с поникшей головой и трясущимися коленками, он вдруг ощутил непреодолимое желание закурить. Поэтому умозаключение «мне нужна сигарета» было брошено лучшему собеседнику — траве под ногами. Хосок, сидевший рядом, даже не обратил на этот комментарий никакого внимания. — Если я дам тебе денег, ты сможешь сбегать и купить мне пачку? — скорее всего, Юнги сказал это, чтобы поиграть на чужих нервах. — Ты ведешь себя как паршивец, хен, — Хосок опустил свою руку на его лопатки, поглаживая спину медленными, успокаивающими круговыми движениями. — Это лучший выход из положения, если я хочу, чтобы моя музыка была услышана, — он говорит эту фразу, наверное, раз восемнадцатый за все утро. — А я хочу, чтобы меня услышал весь мир — не только Сеул. Черт, я ведь мог бы выступать в Японии. Сиднее. Нью-Йорке. — Ты этого заслуживаешь, — тихо вставил Хосок. — Ты же гений, Мин Юнги. Не позволяй им забывать об этом, — его ладонь замерла на секунду, а потом Юнги почувствовал сильный шлепок прямо по позвоночнику. — Так что перестань наматывать сопли на кулак и покажи им, на что способен, понял? Юнги шумно выдохнул, поднял голову и взглянул на небо. — Ладно, — сказал он. Хосок посмотрел на него с ласковой улыбкой на губах. — Спасибо. ………………….. Несколько часов спустя Юнги, спотыкаясь, вышел из здания: ранним вечером на улице уже смеркалось. Он был один, потому что Хосока несколько часов назад вызвали на работу, хотя он и без этого не собирался сидеть на переговорах о контракте. Юнги знал, как много у того дел, но сейчас последнее, чего ему хотелось, — это оставаться одному, будучи переполненным всеми этими чувствами, которым он даже не мог дать нормального названия. Все прошло идеально..? Они даже не пытались обмануть его: дали полный творческий контроль и маленькую студию, хотели сделать главным в продвижении в хип-хоп направлении и их ребрендинге как «другой» развлекательной компании. Сказали, что не хотят «очередную пластмассовую поп-звезду», и Юнги… поверил им. Объявление о подписании контракта должно было появиться в прессе через неделю. Он собирался начать вести прямые эфиры со следующей: просто болтать о музыке, которую создает, а потом, в ближайшие несколько месяцев, он дебютирует. Поговаривали даже о небольшом туре. Это в прямом смысле было всем, о чем Юнги мог только мечтать, и он до сих пор не знал, как с этим справиться. Конечно, первым делом нужно было обзвонить родственников: родителей и брата, которым он ничего не сказал о возможной сделке. Не хотел, чтобы те преждевременно волновались, пытались отговорить или — еще хуже — хвастались перед друзьями до того, как все пройдет успешно. Впереди долгий разговор, наполненный старыми шрамами и болью, а сейчас у него за плечами день, полный важных переговоров. Пока что он был совсем не готов к подобному. Юнги мог просто стоять там, замерев на одном месте, и смотреть на темнеющее небо, пока внутри него все искрилось, пузырилось и лопалось, подобно разноцветным фейерверкам. Хотелось сорваться на бег и помчаться домой. Ему хотелось вскочить на сцену и закричать что есть силы или наоборот — забраться под одеяло с головой и никогда больше не видеть людей. Чувства были ошеломляющими. Их было так много, что он попросту не знал, куда себя деть. В кармане завибрировал телефон. Юнги достал его и увидел одно сообщение от Чонгука. jjk: сегодня в 8, да? Точно. Чонгук должен был заскочить сегодня вечером, чтобы помочь ему с той песней. На прошлой неделе он сказал ему: «Вторник, в восемь», — а потом позвонил парень из Биг Хит и он совсем забыл об их договоренности. Юнги держал телефон в руке, медленно вращая, скользя пальцами по экрану с горящим текстом. «сегодня в 8, да?» Он не хотел ни с кем говорить о случившемся. Хоби сразу же захочет отпраздновать, а Юнги чувствовал себя слишком уязвимым для такого рода мероприятий. Намджун будет настаивать на подробностях. Он мог бы поделиться с Джином, но в конце концов они коснулись бы темы Чонгука, а это было не совсем то, о чем он хотел бы беседовать. Большой палец завис над клавиатурой. «К черту все», — подумал он, быстро набирая ответ. me: да, увидимся Юнги может выплеснуть всю накопившуюся энергию в то, что у него получается лучше всего: в создание музыки. С человеком, который еще не знал, что его мир только что перевернулся с ног на голову. …………………….. Хосок прислал свои поздравления и извинения за то, что его нет дома. Юнги ответил ему, что все в порядке и Чонгук скоро приедет. Иметь фальшивого парня на самом деле было очень удобно: это как минимум отпугивало всех твоих друзей. Чонгук был прав. По дороге в метро телефон снова завибрировал: uronlyhope: договорился о выходном, меня прикроют. поздравляю вечеринка в пятницу Юнги отправил закатывающего глаза эмодзи, а затем пиво и три медальки. Он вернулся к себе домой незадолго до восьми. Времени хватило ровно на то, чтобы скинуть обувь и достать баночку содовой из холодильника, потому что потом в дверь позвонили. — Кто там? — прокричал Юнги. С одной стороны, чтобы поиздеваться над Чонгуком, а с другой, чтобы не казаться идиотом, который впускает к себе в квартиру каждого прохожего. — Как грубо, хен, — раздался голос Чонгука. Кажется, этот маленький засранец хихикал. — Так воспитывают людей в Тэгу? — Прояви хотя бы немного уважения, или я не впущу тебя, — Юнги все же впустил (куда бы он делся?). Он открыл дверь перед все еще смеющимся Чонгуком, и от этой милой картины у него зачесались руки. — Ты голоден? — не сделав ни одного перерыва на перекус за целый день, Юнги внезапно проголодался. — Да, я бы не отказался, — Чонгук остановился, стянув куртку наполовину. — Мы пойдем или закажем? Юнги задумался: он вроде как хотел пулькоги, но сама идея идти куда-то с Чонгуком и сидеть в каком-нибудь ресторане только вдвоем, обжаривая мясо, казалась по-странному интимной. — Закажем. Ты выбираешь, — Юнги почувствовал себя по-настоящему великодушным, однако щеки все равно залил мягкий румянец, когда он вспомнил, какие суммы совсем скоро будет зарабатывать. — Хен угощает, — он решил бескорыстно забыть все поддразнивания Чонгука, ответная улыбка которого определенно стоила удара по его кошельку. По всей видимости, Чонгук был в настроении для карри, поэтому они остановились на козьем и вдобавок заказали полные пиалы риса, которые проглотили за считанные минуты. — Я слишком много съел, чтобы петь, — простонал Чонгук, откидываясь на спинку стула. — Я не могу. — Эй, ты думаешь, я пригласил тебя, чтобы ты поел за мой счет и завалился спать? — Юнги нетерпеливо протянул к нему руку. — Теперь ты должен отработать это, ребенок, — на самом деле он и сам чувствовал усталость: последствия тяжелого дня давали о себе знать. Юнги также предчувствовал приближение эмоционального выгорания, потому что первостепенный прилив адреналина и тревога постепенно исчезли, смылись обыденностью нахождения в своей маленькой уютной гостиной, заставленной контейнерами с едой на вынос. Чонгук, несмотря на свое подначивание, был порядочным гостем: он помог убрать мусор и сполоснул свой стакан в раковине. Может быть, почувствовав, что Юнги не настроен на разговоры, он продолжал тихо болтать о собачках, которых видел в парке ранее, о том, как он скучает по своему щенку в Пусане, об одном клиенте в тренажерном зале, которому было уже девяносто два года, а он учился поднимать грузы, о своих мыслях по поводу последнего камбэка Monsta X. Это было… мило. Существовало совсем немного людей, которым Юнги позволял говорить подобным образом. Обычно он предпочитал быть тем, кто говорит, в то время как другие люди просто молчали. Хосок и Намджун — редкие исключения из правила, как и, по всей видимости, Чонгук. Они переместились в спальню. Юнги закрыл дверь и начал подготавливать нужное оборудование, до этого всучив Чонгуку складной стул, вытащенный из угла. Вообще было бы разумнее записывать в студии, но его комната была достаточно звуконепроницаемой (настолько, насколько он сумел ее таковой сделать). Кроме того, у Юнги было ощущение, что более низкое качество звука добавит запоминающиеся нотки в голос Чонгука. По крайней мере, он надеялся, что все будет именно так. — Спасибо, — Юнги поднял голову: Чонгук теребил провод от наушников, лежавших у него на коленях. — За то, что попросил помочь тебе, — он не поднимал взгляда от своих рук. — Я скучал по этому. Скучал больше, чем думал. — Ты единственный здесь, кто делает мне одолжение. Самое лучшее мое открытие, ясно? Я хочу сохранить тебя для себя, — Юнги сам удивился серьезности своего тона, и, наверное, в сотый раз задался вопросом: что бы случилось, если бы Чонгук не подошел к нему тогда в баре? Да, они бы наверняка встретились и... что дальше? Юнги бы присмотрелся к нему — однозначно, сбросил бы со счетов из-за возраста, потом, может быть, снова встречал бы на вечеринках у Джина, видел бы повсюду. Но это ничего бы не значило. Он бы упустил его, даже не узнав. — Ладно, — Юнги прочистил горло, стараясь увильнуть от того, в какие дебри, черт возьми, вели его собственные мысли. — Давай начнем. Они записывали в несколько тейков: не потому, что Чонгук фальшивил или делал что-то неправильно, нет. Он был совершенен, чертов бог. Все потому, что из-за его голоса в голове у Юнги возникало слишком много идей одновременно, так что он хотел попробовать всевозможные вариации. Ребенок тоже был профессионалом: не жаловался и ни разу не попросил сделать перерыв, разве что попить воды. Во время пения его глаза были закрыты, мягкая улыбка касалась уголков губ, и, черт возьми, он был бы превосходным айдолом. Девчонки посходили бы с ума из-за этого парня. Начав петь, он растерял всю свою застенчивость, даже подмигнул Юнги в какой-то момент, тихо щелкнув пальцами в такт (и это не заставило его сердце колотиться в удвоенном ритме, он же не девочка-подросток, в самом деле). Юнги сам готов был лишиться рассудка от того, что практически упустил это сокровище: парня, который совсем недавно бродил по Сеулу и работал в тренажерном зале. Это было преступлением. Песня сама по себе начала формироваться в его голове, и Юнги на некоторое время потерялся в этом стремительном темпе: настраивал уровни, вырезал и сводил разные звуковые дорожки. Чонгук больше не пел, молча наблюдая за работой. Краем глаза Юнги заметил, что тот попивает воду, и решил, что ему нужно немного отдохнуть. Он так увлекся, что почти позабыл все события уходящего дня, а потом медленно осознал, что это будет его будущей работой. Он собирался делать все на профессиональном уровне и сейчас не мог понять, почему раньше принятие казалось таким страшным. Юнги посмотрел на Чонгука: потягиваясь, тот стоял в стороне, прогнувшись в пояснице и скрестив руки над головой. Свободная майка задралась, открывая вид на хорошо различимые контуры чужого тела. Во рту пересохло, и, как по щелчку пальцев, все волнение по поводу будущей карьеры приобрело совершенно иной характер. Тело задрожало, наполняясь этим ощущением. Он облизал пересохшие губы и сжал ладони в кулаки, борясь с острым желанием залезть под рубашку Чонгука и притронуться к горячей коже. Он не должен был поддаваться желаниям. Они не должны. Юнги правда хотел остаться друзьями после того, как все закончится, и они уже приближались к этому. Друзья. Он хотел снова поработать с Чонгуком, может быть, представить его кое-каким людям в Биг Хит. Кроме того, он сделал свое предложение в ту ночь, когда они впервые поцеловались, и Чонгук явно дал понять, что не заинтересован в чем-то за пределами их игры на публику. Но, несмотря на все это, Юнги не мог отказать себе в желании, чтобы кто-то вернулся в квартиру и ворвался в эту комнату прямо сейчас. Именно в этот момент входная дверь открылась и с грохотом захлопнулась. — Хен? — это был голос Хосока. — Ты дома? Юнги перевел взгляд на Чонгука, который замер, выпрямившись только наполовину, и уставился на него сверху вниз. Его глаза стрельнули в сторону закрытой двери, вернулись обратно к лицу Юнги, скользнули вниз, к губам, и задержались там. О, нет. Чонгук медленно обвел кончиком языка свою нижнюю губу, не разрывая зрительного контакта, и... Это стало точкой невозврата, потому что Юнги подорвался с места и толкнул его на кровать, не заботясь о приложенной силе. Упавший на локти Чонгук вскрикнул, едва ли не приложившись головой о стену. Хосок приближался — это было понятно, поэтому Юнги должен был (он мог) развлекаться с Чонгуком. Для шоу. Потому что это именно то, чем они должны были заниматься. Хоби гремел посудой на кухне, а Юнги в открытую пялился на распростертого на кровати Чонгука, глаза которого опасно потемнели, а пальцы играли с краешком футболки. Неужели он снова решил убить Юнги своим прессом? Они оба застыли, пока что-то не упало и- …Хоби грязно выругался. Чонгук схватил Юнги за шлевки на штанах и притянул к себе как раз в тот момент, когда его самого вовлекли в поцелуй, придерживая за затылок. Хватка в волосах, наверное, была чересчур сильной, потому что тишину разрезал стон, высокий и хриплый, под конец напоминающий слабое хныканье. Дерьмо. Юнги подтянул свое тело выше, пока не оказался верхом, терзая эти прекрасные губы, грубо и отчаянно, скользя ладонью по чужой шее. Чонгук судорожно пытался сделать нормальный вдох, ухватился за худые бедра и толкнул его вниз. Юнги не любил издавать стоны, но в сложившейся ситуации сдерживаться просто не получалось, поэтому он практически прорычал в чужой рот неразборчивое «ч-черт» и снова прильнул к губам, желая заглушить все остальные звуки очередным поцелуем. В дверь кротко постучали, и они оба, затаив дыхание, посмотрели друг на друга: в глазах у каждого читалось обоюдное не останавливайся. Чонгук вспотел, волосы на висках склеились маленькими треугольниками, а тонкая футболка местами неприятно липла к влажной коже. Когда дверь приоткрылась, он резко принял вертикальное положение, прижимая Юнги за спину одной рукой, а другой — стягивая майку через голову. Отлично, теперь Юнги точно умрет. Прямо здесь, в своей тесной спальне, потому что этот ребенок точно собирался прикончить его. Он уйдет в мир иной с сильнейшим стояком, когда-либо известным всему человечеству. — Хен? — позвал Хоби, а потом громко добавил: — Да! Возьми этот праздничный трофей! — и дверь снова захлопнулась. Чонгук тихонько засмеялся, сморщив нос. Он должен был выглядеть глупо, потому что майка все еще болталась на предплечье, сами плечи подрагивали, но он не выглядел таковым. Чонгук был очень красивым и горячим, к тому же его рука — сильная, уверенная и теплая рука — все еще лежала на бедре Юнги, удерживая того на месте. Он мог рассмотреть легкое напряжение в изгибе плеч и рельефность мышц, но эти руки все еще с необычайной легкостью поддерживали его тело. Чонгук был чертовски сексуален и просто… нравился ему. Подавшись вперед, чуть приподнимаясь на чужих бедрах, Юнги ощутил, как в этот момент что-то изменилось. Они больше не смеялись. Поздний вечер за окном был тихим и спокойным, не считая слабого, приглушенного шума со стороны комнаты Хоби. Тишина, жар тела и мягкость кожи под его ладонями, когда он обнял Чонгука за шею, — все это было просто ошеломляющим. Юнги не раздумывал и не сомневался в себе: сейчас он хотел сделать то единственное, что мог, поэтому, наклонившись, он снова поцеловал Чонгука. На этот раз поцелуй был мягким, не таким безрассудным. Юнги скользил все еще влажными губами по губам Чонгука один раз, другой, пока тот наконец-то не приоткрыл их, впуская глубже. Руки Чонгука, до этого обхватывающие его талию, переместились на бедра, и, раскрыв ладони, он начал нежно оглаживать изгиб его ягодиц. Было жарко, но они не горели, как несколько минут назад. Это было более спокойное, чувственное, изменившееся влечение. Они целовались почти что лениво, исследуя друг друга, как никогда во все прошлые разы. Что-то мельтешило на задворках сознания Юнги. Что-то, что он должен был вспомнить, но не мог. Какая-то весомая причина, из-за которой отпустить себя никак не получалось. Но, чем бы это ни было, оно рассеялось, когда руки скользнули вниз по груди Чонгука, очерчивая каждую впадинку и изгиб каждого мускула. Все потеряло значение, когда Чонгук начал выгибаться под этими прикосновениями и, в конечном счете, разорвал поцелуй, хватая ртом воздух. Он выглядел потрясающе с широко распахнутыми глазами и зацелованными губами, влажными от слюны, возбужденный и немного растерянный. Но потом... потом его осенило: они не должны были этого делать. По крайней мере, сперва им нужно было все обсудить. — Хен? — осторожно начал Чонгук. Юнги был почти уверен, что тот даже не обращал внимания на то, что собственные руки все еще находились под поясом его джинсов. — Я подписал, — выпалил Юнги, потому что он был полным идиотом, не умеющим держать рот на замке. — С Биг Хит. Я подписал сегодня контракт, — они так и не отстранились друг от друга, разделяя сбившееся дыхание на двоих. Юнги видел, как и до того огромные глаза Чонгука сделались еще больше, а грудная клетка поднялась из-за резкого вдоха. Затем он прикрыл глаза и снова задышал ровно, успокаиваясь. — Это… вау, поздравляю, хен, — Юнги почувствовал, как чужие руки медленно скользнули по его талии — сердце от этого сжалось, но он не сдвинулся с места, потому что у него не хватило бы сил вести этот разговор, не чувствуя тепла тела Чонгука, удерживающего его. Плевать, если это было эгоистично. Очевидно, что он не мог перестать быть эгоистом каждый раз, когда дело касалось Чонгука. — Да, я приступаю к работе на следующей неделе, так что… — он пожал плечами. — Они дали мне полный творческий контроль. Я могу сочинять ту музыку, какую захочу. И если наша песня... точнее, песня, которую мы только что записали вместе… Если она попадет в альбом, я позабочусь о том, чтобы там были твои кредиты. В ответ на такую новость Чонгук просиял своей широкой улыбкой. — Это же потрясающе, хен, я так рад за тебя! — он наклонился и быстро клюнул Юнги в губы, параллельно заключая в такие же мимолетные объятия. Они уставились друг на друга. Юнги постепенно начинал сходить с ума. Действия Чонгука что-то значили? Читался ли в них хоть какой-то подтекст? Хочет ли сам Юнги, чтобы они имели значение? Бесчисленное количество вопросов роилось в его черепной коробке, но потом Чонгук снова придвинулся, на этот раз немного нерешительно, и соединил их губы вместе, мягко очерчивая языком нижнюю. Это было почти что целомудренно, но Юнги медленно сгорал изнутри. В джинсах было слишком тесно уже некоторое время, пока он размеренно толкался своими бедрами по направлению к чужим, бездумно обводя подушечками пальцев плечи, грудь и бока Чонгука. Было слышно, как Хосок все еще копошился где-то в квартире, и Юнги поймал себя на мысли, что, если бы все было по-настоящему, он постарался бы не выставлять это на всеобщее обозрение. Он бы не переспал с Чонгуком, если бы Хосок находился буквально за стенкой, имея прекрасную возможность их слышать. Проблема в том, что это было не по-настоящему. Ничего из этого не должно быть реальным. Они лгали своим друзьям, практически не знали друг друга и последнее, что нужно было Юнги, — это подцепить моложавого парня в самом начале его публичной карьеры. Но- Он вроде как хотел этого. — Куки, — Юнги неохотно отстранился. Имя прозвучало неловко, и Чонгук, кажется, тоже ощутил это, потому что в его глазах читалась паника, идентичная его собственной. Боже, они правда собирались говорить о своих чувствах сейчас? — Чонгук-и, — начал он снова, так как чужое имя казалось хорошим стартом. Твердой почвой для предстоящего разговора. — Так мы, — Чонгук перебил его, — мы должны расстаться до того, как ты выйдешь на публику. Я все понимаю, это нормально. Ты мне очень помог с моей просьбой, — он смотрел куда-то в сторону, прикусив нижнюю губу. Юнги отчаянно боролся с внутренним желанием поцеловать его в это место. — Верно, — Юнги тоже смотрел в сторону: на то, как огни мимо проезжающих машин ползут по потолку. Осознание того, что он все еще сидел на чужих коленях, приходило медленно, доставляя дискомфорт. Он хотел сказать или предложить хоть что-нибудь, только вот что? Не разобравшись в себе, говорить: «Я хочу остаться у тебя на коленях и целовать до беспамятства», — не зная, что, черт возьми, может произойти потом, было неправильным. Поэтому он соскользнул, прикрыв глаза от неожиданно нахлынувшей волны желания, обрушившейся на него, когда Чонгук без особых усилий подхватил его тело. — Но я не один из тех парней-мудаков, которые бросают тебя после таких прекрасных новостей, — поспешно добавил Чонгук, вытягивая руку, чтобы прикоснуться к лицу Юнги. — Выходит, мы можем еще немного повременить, правда? — Да, — соглашаться, наверное, было не самой лучшей идеей, потому что все уже начинало выходить из-под контроля, но Юнги ничего не мог с собой поделать. Он все еще сидел на своей кровати, возбужденный, с подрагивающими руками и ярым желанием снова коснуться тела напротив. Непонятно, как он должен был отпустить Чонгука прямо сейчас. — Хоби устраивает вечеринку, — снова заговорил Юнги, потому что сегодняшним вечером он был королем плохих идей, а его рот делал поспешные движения, не совсем одобряемые мозгом. Или, может быть, он просто думал членом, кто знает. — В пятницу, чтобы отметить. Приходи вместе с друзьями, — добавил, потому что почему бы не сделать все только хуже? — Правда? — Чонгук улыбнулся. — Я бы хотел прийти. А Джин-хен будет? — он, кажется, и не собирался отстраняться, все еще прижимаясь к Юнги, дыша немного тяжелее, чем обычно. Черт, ему лучше уйти, иначе будет очень больно. — Да, наверное, — Юнги насильно заставил себя перестать разглядывать то, как ключицы Чонгука плавно переходят в грудные мышцы. — Он вряд ли пропустит такое событие. — В таком случае, — в этот момент чужая застенчивость решила вернуться: Чонгук смотрел на него из-под полуопущенных ресниц, что само по себе предвещало неприятности, — нам придется устроить хорошее шоу для хена, да? — и с этими словами, забивая последний гвоздь в гроб Юнги, он наклоняется вперед и целует в местечко под челюстью, царапая кожу зубами, прежде чем отстраниться, упираясь одной ладонью в его бедро, буквально в паре сантиметров от паха. Это было сущим адом — почему Юнги еще не умер? — Пока, хен, — мягко сказал Чонгук, встал с кровати, напоследок помахав рукой слишком неловко для того, кто совсем недавно целовал его так, а потом ушел. Юнги уставился на закрытую дверь в полумраке собственной спальни, глупо моргая. Его сиплое дыхание нарушало воцарившуюся тишину. Он не двигался до тех пор, пока не удостоверился, что Чонгук ушел: входная дверь открылась и закрылась. И только потом Юнги наконец-то сорвался. — Блять, блять, блять, — он быстро расправился с молнией на джинсах и спустил их вместе с нижним бельем до колен, наконец-то прикасаясь к своему изнывающему члену, откинувшись назад и опираясь на один локоть. Юнги был очень твердым и истек смазкой буквально за считанные секунды, цепляясь за воспоминания о чужой коже, блестящих глазах, этих чертовски крепких руках. Хотелось растянуть и время, и удовольствие, поэтому он обхватил возбуждение у основания, ощущая сильную пульсацию под ладонью, но, боже, тело уже превратилось в натянутую струну, подрагивая в предоргазменной судороге. В конечном итоге он сдался и задал более быстрый темп, скользя вверх и вниз, задевая красную, сочащуюся смазкой головку, одновременно с этим свободной рукой задирая футболку, представляя те руки, которые держали его и в то же время ломали на мелкие кусочки, тот небольшой укус, горящий на его шее. Блять. Губы распахнулись в немом стоне, когда он, задыхаясь, кончил себе в руку, жмурясь до белых вспышек под веками. Юнги оставался неподвижным неопределенное количество времени, пытаясь отдышаться. — Вот дерьмо, — бросил он в потолок, а затем посмотрел на запачканную спермой руку и поморщился. — Черт. Ага. Король плохих идей.