Наркотик

Абстинентный синдром, или проще говоря, ломка — это синдром, который возникает при внезапном прекращении приёма наркотических веществ или, что бывает реже, при снижении дозы после длительного и в больших количествах употребления. Ломка является неотъемлемой частью наркотической зависимости, ведь последняя подразумевает непрестанный приём белого яда, а если его действие прекращается, и новая доза не поступает, то организм реагирует на это соответственно. Абстиненция имеет симптомы двух типов: психологические и физические, то есть это могут быть как навязчивые мысли о наркоте и истерические припадки, так и изменения внешнего вида человека. Чаще всего окружающие и не подозревают о наличии у определённого человека подобной болезни, поскольку, как и раздвоение личности, он всячески пытается её скрыть. Но если на остальных стадиях наркотической зависимости желание достать очередную дозу у наркомана присутствует всегда и может не проявляться открыто, то во время ломки оно особенно обостряется и превосходит по своей силе прочее, даже жажду и голод. Тогда человек становится ещё более опасным, ведь в таком состоянии он способен абсолютно на всё, и контролировать его невозможно. Её ломало. Третью неделю Пожарская не могла найти покоя. Она знала о том, что у неё ломка. Она не знала лишь того, что резкое прекращение приёма своего наркотика может иметь такие болезненные последствия, так как в первые дни после этого ещё как-то было нормально, однако дальше становилось всё хуже и хуже. А подобные явления, как известно, не возникают без причины, и эта причина у неё была. Ведь прошло ровно три недели как девушка не виделась с ним, со своим сербским наркотиком. Не виделась с Милошем. Говорят, что когда ты долго не видишься с человеком, то понемногу начинаешь его забывать. Даже самая сильная любовь способна угаснуть, если возлюбленные не видят друг друга долгое время. Но Диане хотелось вырвать язык тому лгуну, у которого хватило глупости сказать такое, иначе как объяснить то, что эта формула в её случае не работала? Как объяснить, почему этот серб не покидал её мыслей, и прогнать его оттуда не представлялось возможным? И как объяснить то, что происходит с ней сейчас? Пожарской ещё никогда не приходилось сталкиваться с подобным. Может быть, она уже потихоньку сходит с ума? Да, это звучит более правдоподобно. А из-за чего это всё? Зачем изводить друг друга полным игнорированием? Объяснение простое: ссора. Нет, конечно, мелкие стычки у них случались и раньше — без этого никак — но теперь здесь было нечто иное. Они впервые поссорились из-за ревности. Причём его ревности. Повод к тому был незначительный. Три недели тому назад они вместе ходили на вечеринку по случаю дня рождения их общего друга. По всем правилам приличия актёры должны были присутствовать со своими вторыми половинками, однако супруг Дианы не смог сопровождать её на торжество, сославшись на занятость на съёмках своего нового фильма. Впрочем, девушка не особо расстроилась по этому поводу, ведь у неё имелся куда более интересный спутник. У Милоша тоже не получилось прийти со своей избранницей, поскольку накануне Аглая уехала в Питер. Так что неудивительно, что два одиночества решили выйти в свет вместе — естественно, как друзья. Всё-таки некрасиво отказываться от приглашения. Именинник был очень рад видеть серба и Пожарскую и весь вечер уделял им много внимания, разумеется, при этом стараясь не обделять других гостей. Однако Биковичу показалось, что этот избыток внимания был адресован в большей степени его "подруге", и, как считал мужчина, он носил весьма откровенный характер. Диана, в свою очередь, подливала масло в огонь тем, что открыто любезничала с ним, что ещё больше раздражало серба. Тем не менее, у него успешно получалось держать лицо и сохранять дружелюбный вид на протяжении всего вечера, поэтому всё прошло гладко. Но едва только интернациональная пара вернулась в свой приют, перед этим предупредив Артёма о том, что его жена заночует у старой подруги, с "белградского чуда" сразу же слетела маска весельчака и включился режим ревнивого мавра. Пожарская не раз за эти недели вспоминала их тогдашний разговор. Она никогда прежде не видела своего сербского "друга" таким разгневанным, потому как девушка сама видела, даже когда Аглая открыто флиртовала с другими мужчинами на публике, Милош вёл себя спокойно, будто ему было абсолютно всё равно. Более того, в любых беседах по поводу подобного у него даже в голосе не было намёка на то, что он ревнует Тарасову к кому бы то ни было. Иногда Диане казалось, что у серба вовсе отсутствует такая эмоция как ревность — настолько он был спокойным и добродушным. Почему же сейчас всё изменилось? Бикович не устраивал никаких сцен, когда она уезжала к мужу, хотя безусловно, ему было неприятно, да и "госпожа горничная" тоже никак не высказывала своего недовольства, когда он оставался у своей настоящей девушки. А теперь он словно с цепи сорвался. Да, Пожарская до сих пор помнила его крики, вызваны они были отнюдь не близостью, а долго и тщательно сдерживаемой балканской злобой. Он обвинил её в распущенности и излишней любезности с посторонними мужчинами; она, в свою очередь, не упустила возможности напомнить ему, что он тоже никогда не отказывается от женского внимания и мнит себя холостым, когда ни её, ни Аглаи нет рядом. А потом, когда пар у обоих был выпущен, девушка, не стерпев оскорблений "друга", развернулась и гордо ушла прочь из его дома, выплакавшись после этого в машине где-то на дороге. И теперь, анализируя сложившуюся ситуацию, она пыталась найти ответ на столь болезненный вопрос: почему всё произошло именно так? Может быть, потому что у них до этого не было ссор на почве ревности? Или потому что в силу взаимного уважения друг к другу они не могли высказать друг другу всё, что их тревожило по этому поводу, в лицо? Здесь следует отметить, что ревность у этих двоих была особенная. Естественно, она имела место в их отношениях, без неё никуда, как в принципе, у всех пар. У нормальных людей она выражается в виде каких-то колких фраз, провокационных вопросов или громких скандалов. Но поскольку у наркоманов меняются привычки, алгоритмы тех или иных действий и восприятие мира в целом, то легко догадаться, что интернациональная пара ревновала друг друга достаточно своеобразно. Ревность у Милоша и Дианы отображалась в поцелуях, которыми "друзья" одаривали друг друга на прощание. И делали они это не при любом случае, а только тогда, когда им обоим нужно уже было возвращаться к своим избранникам. Те поцелуи были особенными, не такими какие обычно случались между сербом и Пожарской. Они были долгими, наполнеными тоской от грядущего расставания и головокружительной страстью, граничащей с опасным соблазном обрести продолжение в спальне. Однако вместе с тем они имели также собственные отличия. У Милоша поцелуй глубокий и даже несколько грубый. В него он вкладывает свою злость от того, что приходится отдавать свой наркотик кому-то другому, и своё уже появившееся ожидание следующего приёма сладкого яда. Он в равной степени уделяет внимание каждой губе девушки, поочерёдно захватывая то одну, то другую. Бикович никогда не позволяет своей подруге оторваться от него, чтобы вдохнуть немного воздуха. Он сам пытается стать им для неё. Когда он проявляет инициативу, Пожарская отвечает ему так же пылко и с таким же жаром. Он целует быстро, ведь знает, что времени мало, и в этот момент от него исходит самая большая угроза вновь оказаться в его постели. И Милош непременно сделал бы это, ему такое не составляет труда, учитывая то, что он чисто физически сильнее "госпожи горничной". Сделал бы, если бы каждый раз его не останавливал здравый смысл и она. Его обожаемый наркотик. У Дианы поцелуи несколько иные. Она тоже целует глубоко, однако делает это по-своему. Девушка редко позволяет ему полностью взять под свой контроль их языки, что серб постоянно норовит сделать. Её поцелуи похожи на игру, впрочем, как и их связь в целом. Она целует его так будто дразнит. Например, Пожарская могла сначала легонько чмокнуть его в губы, а потом облизать своим влажным языком потрескавшиеся уста мужчины. Или попросту укусить "друга" за губу без прикосновения к устам. Подобные действия с её стороны всегда пробуждали в Биковиче агрессию и желание отомстить дерзкой девчонке. Соответственно, в такие моменты возрастал риск того, что он потащит Диану в опочивальню колоть ещё одну дозу. Но "госпожа горничная" таким образом всего лишь хотела проверить его на прочность: как долго сербский оловянный солдатик сможет продержаться? Ей было интересна его реакция, его чувства. Жаль, мысли его она не могла узнать! И когда однажды Милош прямо спросил её, зачем она так делает, то после полученного ответа он дал девушке имя "Патологоанатомша" — за любовь к копанию в его мозгах. Также Диана своими необычными поцелуями напоминала "другу" кому он принадлежит и к кому ему следует вернуться. Её инстинкт собственности проявлялся здесь в полной красе. Пожалуй, это было их общей чертой: они целовали друг друга таким образом, чтобы вкус их губ как можно дольше оставался на губах и в памяти партнёра, блокируя тем самым влияние подобных прикосновений со стороны других, вполне конкретных людей. А ещё в моменты прощания они целовались невероятно долго, не желая отпускать друг друга ни на секунду. Но надо было идти, и они отпускали друг друга, расставаясь до вечера. Теперь, кажется, они расстались навсегда, думала Пожарская. Поначалу она действительно злилась на него. Потом хотела позвонить ему и извиниться, однако тут в дело ожидаемо вмешалась гордость. Разве она была не права? У него же девушки меняются чуть ли не каждые полтора-два года, и ещё никому из них не удалось продержаться возле него дольше этого срока. Наверное, это потому, что ни одна девушка не сумела вытерпеть его жуткий собственнический характер. Этим он напоминал Диане своего героя Пашу, видать, от него перенял столь дурную черту характера. "Ну простите, пан Милош, не знала, что там, где есть Вы, шуры-муры не разрешены, если только это не Ваши шуры-муры", — вспомнила "госпожа горничная" переделанную ею реплику Павла, которую она язвительно бросила сербу в пылу ссоры. Впрочем, не видно было и его сожаления о своих словах. Бикович, судя по всему, тоже не особо стремился к примирению, поскольку был невероятно упрямым, прямо как Павлик. Постепенно огонь злобы в ней утих, и она стала чувствовать нехватку своей дозы наркотика, становящуюся с каждым днём лишь острее. И вместе с тем к девушке начало подкрадываться чувство, о котором она отдалённо, но всё же знала. Самое неприятное и самое отвратительное чувство для каждой женщины, имя которому было "ревность". Её стали мучить вопросы, которые раньше она всячески отгоняла от себя и ответы на которые уверенно знала: где он, с кем он, что он делает. Ответ на второй вопрос Пожарской и сейчас был известен: конечно же, с Аглаей, своей "любимой". Из него уже выходили ответы на другие вопросы, совсем неудовлетворительные для Дианы, и они словно черви грызли её день за днём. Но если в то время ей ещё как-то удавалось справляться с собой, то ночью становилось особенно тяжело. Тогда она начинала вполне серьёзно думать, что у неё едет крыша. Каждую ночь внутри неё будто бы бушевало адское пламя, будто её одновременно кололи сотни ножей. Каждую ночь она закрывала глаза и каждую ночь видела во сне Его. Его глаза, его губы, его объятия. Девушке казалось, что она даже тогда чувствует его сильные руки на своей коже, слышит его дыхание. Но просыпаясь утром после сладостных грёз, Диана опять задавалась вопросами с той же тематикой, однако уже несколько другим содержанием. Ведь наверняка он теперь проводит свои ночи с Аглаей. Интересно, как проходит их близость? Он также ласкает тело своей избранницы широкими ладонями и проводит по нему горячим языком, как делал это с ней? Он целует её так же дерзко и болезненно как целовал Диану? Он даёт ей передышки или гонится внутри неё как зверь? Позволяет ей брать власть над собой? Заставляет её кричать от удовольствия так громко, что кажется будто стёкла вылетят из окон?! Каждый вопрос и предполагаемый ответ на него были осколками, остро вонзающимися в её сердце. Ударом под дых для неё стала фотка на странице Аглаи, которую она случайно обнаружила, листая Инстаграм. На ней Тарасова запечатлела момент, когда они с Милошем целовались. А он ещё так крепко прижал её к себе. Серб, однако, быстро нашёл утешение после их ссоры в постели другой. Его прыти можно было только позавидовать. Естественно, он ведь не привык быть один. Но её мужчина сейчас с другой. При мысли об этом Диану выворачивало наизнанку. От отчаяния и боли Пожарской хотелось орать на всю квартиру, крушить все вещи, которые только были в доме, но она не могла: добрые соседи сразу всё услышат и донесут её мужу. И лишь в моменты отсутствия Артёма девушка сползала по стене от безысходности и зажимала себе рот рукой, чтобы подавить всхлипы и как-то остановить горькие слёзы. Ревность медленно и безжалостно убивала её изнутри, лишая покоя, не оставляя ни единого шанса на выживание. Хотя Диана и понимала, что это ненормально, и пыталась отвлечься всевозможными способами, но всё было бесполезно. Ломка изводила её разум и плоть, и пока она не получит необходимого ей наркотика, эти муки не прекратятся. И сейчас, лёжа с закрытыми глазами в ванной, наполненной тёплой водой с маслом женьшеня, который должен был успокоить её расшатанную нервную систему, "госпожа горничная" снова думала о нём, о своём сербе. В голову полезли приятные воспоминания. У него в доме, кроме душа, была огромная ванна, где они с сербом любили порелаксировать до или после интима, а нередко и предавались ему там. В последние дни Пожарская особенно сильно ощущала, как ей не хватало близости с ним. Супружеский долг, который она исполняла исправно (отчасти пытаясь забыть Биковича), становился для неё в тягость. Он не давал ей ожидаемого эффекта, ведь разве может обычное обезболивающее заменить белый порошок? С Артёмом ей не было так хорошо как с Милошем, не помогало и то, что она представляла на месте супруга другого мужчину. Её тело хотело только его. Пусть это и слабость, однако факт остаётся фактом. Оно изнывало от тоски и желания, вызванными абстиненцией, и, казалось, избавиться от этого невозможно. Вообще, это было особенностью женского мышления: женщинам не бывает всё равно с кем спать, потому и говорят, что они любят ушами, а не глазами, как мужчины. Это иногда порождало подобные проблемы, как в случае с ней. Девушка готова была поставить памятник тому, кто придумает лекарство от такого недуга. И внезапно в ум Дианы закралась шальная мысль. Это было, конечно, выходящим за рамки всякого приличия (серьёзно, она всё ещё думала о приличиях?), но возможно, стоит попробовать? Вдруг действительно поможет? Как уже было сказано ранее, Пожарская много работала над развитием своей сексуальности. Благодаря своей хорошей знакомой она овладела многими интересными навыками, которые значительно помогли ей усовершенствовать своё умение заниматься любовью. Но это было не так легко, как может показаться на первый взгляд, поскольку нужно было работать не только над телом, а и над душой, над своими мозгами. Чтобы быть великолепной любовницей, прежде всего необходимо избавиться от предрассудков в своей голове, ведь именно они сковывают женщину, заставляя её поверить в то, что она чего-то не может или ей этого нельзя, — так утверждала та девушка. Конечно, усилия Дианы не прошли даром и многие внутренние преграды она сумела преодолеть. Но всё же у неё имелись некоторые проблемы, которые ей не удалось побороть. Одной из таких проблем была излишняя стеснительность и нерешительность Пожарской. Со временем, правда, актёрская профессия, требующая максимальной открытости, вытравливала из неё эту черту характера. Однако в отдельных случаях, которые касались личной жизни, девушка всё ещё оставалось зажатой. Даже супруг иногда указывал ей на эту её черту. Здесь "госпоже горничной" как раз и помогал серб. Вообще, если сравнивать с другими актёрами его возраста и уровня популярности, то у Милоша было довольно-таки мало девушек, и тем не менее, мужчина был опытным любовником и немало повидал, хотя бы по той причине, что те девушки, с которыми он имел связь, тоже имели некоторый опыт в подобных делах. Несмотря на наличие у Дианы определённых знаний, он учил её многому в постели, в том числе тому, как утолить свой телесный голод, когда твоего партнёра нет рядом. Например, именно Милош научил свою подругу ласкать себя. Первый раз, когда она это попробовала, был очень удачным. Пожарская потом призналась, что ей в какой-то степени даже понравилось, она отдалённо испытывала удовольствие, почти такое же как во время близости с ним. Серб и вовсе был в восторге, Диана помнила, что в те минуты он не отводил от неё глаз: настолько ему было в кайф на это смотреть. Подобное зрелище невероятно возбуждало Биковича и во все последующие их "занятия" в спальне он не раз предлагал ей сделать такое снова, но "госпожа горничная" наотрез отказывалась, для неё это всё равно оставалось неприемлемым. В конце концов, после долгих препираний они оба сошлись в едином мнении, что к этой практике нужно прибегать только в крайних случаях, если кого-то из них нет рядом. Теперь же, в свете последних событий, подобное ей не казалось таким уж непристойным. Она просто хочет избавиться от страданий. Она имеет на это полное право. И она это сделает. Выйдя наконец из состояния блаженной полудрёмы, Пожарская, которая до этого момента лежала, погружённая по плечи в тёплую купель, заняла сидячее положение. Вода мелкими струйками стекала по её обнажённому телу. Милош говорил, что ласки лучше всего воспринимает мокрое тело, в чём она сама много раз убеждалась. Девушка немного откинулась назад и, положив голову на бортик ванной, вновь закрыла глаза. "Представь, что меня сейчас нет, — говорил в её голове хрипловатый голос с балканским акцентом. — Но ты помнишь, что мы с тобой делали раньше. Слушай только меня. Поднеси пальцы к губам, проведи ими по ним". Словно под гипнозом, Диана осторожно коснулась подушечками двух пальцев своих полных губ и обвела ими контуры уст. После этого она провела по ним влажным языком — в первый раз "госпожа горничная" позволила себе такую импровизацию, и мужчине это понравилось. "Теперь осторожно веди рукой по шее. Вспоминай, как я тебя целую", — миниатюрная кисть девушки опустилась на шею, и подушечки пальцев начали нежно поглаживать кожу, повторяя поцелуи серба, которые какими бы они ни были, однако всегда вызывали у неё реакцию. Заострённый ноготок разрезал смугловатую поверхность, оставляя небольшую царапину — в память о том, что Бикович часто делал в этих местах ссадины и засосы. Диана зашипела от лёгкого жжения в том месте, однако не осталась там, а продолжила идти дальше по направлению вниз. На ключицах и плечах она побыла недолго, ограничившись лёгким царапаньем, ведь её "друг" тоже предпочитал здесь долго не задерживаться, так как тут не было ничего интересного. Гораздо увлекательнее становилось, когда ласки переходили на новый, более высокий уровень в связи с переходом на другие части её тела, в особенности, на чувствительные точки. Второй чувствительной точкой (после шеи) у девушки была грудь. Да, откровенно говоря, Пожарская не обладала пышными формами, но даже несмотря на этот, как принято считать, недостаток (ведь грудь — это главное женское оружие), она всё равно была невероятно притягательной и соблазнительной для мужчин, особенно для своего сербского "друга". В его глазах она всегда видела безграничное обожание, для него "госпожа горничная" всегда была красивой и желанной. Он любил играть с её грудью. Знал, что именно тут её слабое место, что когда он ласкает мягкие перси, Диана начинает по-настоящему сдаваться ему в плен. Тогда-то их страсть становится поистине одна на двоих. И она тоже любила, когда он играл с её грудью, поэтому сейчас внимательно слушала своего внутреннего направляющего, который был ни кем иным как тем самым мужчиной, являющегося причиной её ломки. "Теперь бери одну грудь в руку. Ты же помнишь, как я её касаюсь? Тебе всегда это нравилось", — Пожарская готова была поклясться, что даже сквозь закрытые глаза она видит, как его тридцать два белых зуба блеснули в ослепительной улыбке. Однако она послушно исполнила приказ серба без возражений. Ей действительно это нравилось, и девушка попыталась воссоздать в голове картины его ласк во время их жарких ночей, когда её сознание почти полностью отключалось, и она тонула в реке райского блаженства, когда она всё ощущала, но не различала, что именно он делает, будучи настолько опьянённой им. Если Бикович не был зол, то он обращался с грудью своей "подруги" бережно, сжимая её не так сильно как в состоянии аффекта. "Вот так, несильно сожми её. Я никогда не причиняю тебе боли, милая", — Диане казалось, что от этого действия по её телу прошла молния. Низ живота начало сладко тянуть, и она издала глухое мычание. "Сейчас возьми сосок. Сначала погладь его, а затем сильно сдави. Я же не всегда ласков с тобой", — всё так же тихо и размеренно говорил серб, а Пожарская всё так же покорно исполняла его прихоть. После воды соски окаменели и набухли, их чувствительность значительно возросла, и потому когда она сдавила маленькую горошину, то почувствовала будто её ударили электрошокером: такой кратковременной, но сильной была вспышка болезненного удовольствия, от чего "госпожа горничная" прогнулась в пояснице вперёд. Да, Милош иногда так делал: сначала легонько касался губами, а потом неожиданно кусал её за грудь, чтобы не расслаблялась. "Теперь то же самое делай с другой грудью", — сказал мужчина, и Диана принялась повторять все действия снова. Она не могла забыть его прикосновений, тем более, если они были систематическими. Сама, без его указания, девушка согнула ноги в колени и медленно развела их в стороны. Пожарской чудилось словно он придвинулся к ней ближе и остановился между коленями. Остановился на расстоянии, пока не нарушая её личного пространства. "Молодец, Ди. Идём дальше, — довольно кивает Милош. — Теперь веди рукой по животу. Также нежно и аккуратно. Не спеши. Делай всё так, как делал я". Она медленно повела кистью по солнечному сплетению и дальше вниз, сопровождая своё действие массированием каждого участка кожи и лёгким пощипыванием как напоминание того, что её сербский "друг" прокладывал здесь дорожку из поцелуев с "перчинкой", то есть с покусыванием. Тело просило, тело умоляло, тело требовало свою дозу. И таким образом, Диана наконец достигла самого чувствительного места на её теле, именуемого третьей точкой. Тут она остановилась. "Справишься сама? Помнишь, как я делаю?" — задаёт он вопрос. "Да", — на выдохе произносит "госпожа горничная" после недолгой паузы. "Тогда приступай", — коротко говорит мужчина, приготовившись наблюдать. Пальцами она опустилась к пылающим огнём складочкам между ног. Через секунду один оказался внутри неё. И она начала двигать подобно тому, как это делал Он. Вот оно — её лекарство. Да, всё-таки правильно, что Бикович научил её этому. Она улыбнулась. Так хорошо, так приятно. Но ведь всегда можно сделать ещё лучше, верно? Так что к первому пальцу вскоре присоединился и второй. Она уже не мычала, теперь это были настоящие стоны. Пожарская полностью погрузилась в свои видения. Ей кажется, что Милош, который до этого просто внимательно наблюдал за ней и сам едва сдерживался, решает взять управление на себя и без предупреждения врывается в её лоно. Девушка только рада подобному шагу с его стороны. Она стремится обнять его, однако он запрещает ей трогать его, сам тем временем заключая её в объятия. Диана отчаянно цепляется за бортик другой рукой. Она отдаётся ему в руки, ощущая его целиком. Он и есть её лекарство, избавление от боли и печали. Её мужчина, её партнёр, её друг, её наставник, её любовник. Её самый желанный сербский наркотик, который она обожает употреблять в как можно большем количестве. "Мой Милош, мой, — исступлено шепчет она. — Родной мой, единственный, хороший мой". Для неё он — самый лучший. Находясь в экстазе, "госпожа горничная" даже расплёскивает воду с женьшенем, совершенно не думая от том, что она может затопить соседей с нижнего этажа. Она чувствует, что совсем скоро они придут к финалу. Скоро она вновь познает ту сладкую истому и дрожь в теле, которой всегда ознаменовывается этот момент. И за такие чувства, за такие прикосновения и такие поцелуи Пожарская готова простить ему абсолютно всё. Она бы простила ему любое преступление вплоть до убийства с особой жестокостью. Только бы он больше не оставлял её. Только бы он шептал ей в ответ в каждую клеточку: "Ди, моя Ди, моя прекрасная Ди". — Диан, всё хорошо? — голос Артёма, прозвучавший как гром среди ясного неба, вытащил её из мира иллюзий и резко выбросил в реальность. Проклятье, всё испортил как всегда! Распахнув свои глаза, девушка увидела, что предмета её мыслей здесь нет и в помине, и разочарованно вздохнула. Она не может получить эйфорию без него. Ей нужен Милош. Ей нужен лишь он один. И никакие самостоятельные ласки не заменят ей её мужчину. Его ломало. Он это знал. Знал и ничего не мог с собой поделать. Ломка длилась уже три недели, явно не собираясь отступать. Причина такого его состояния была известна сербу — нехватка своего наркотика. И стоя под горячим душем, он всё равно никак не мог избавиться от мыслей о ней. Он не мог перестать думать о Диане. Ровно три недели прошло как он не видел её лица. Не слышал её смеха, не чувствовал запаха её кожи, не обнимал её ночами. Милошу дико не хватало его "госпожи горничной" и от этого ему хотелось просто выть волком. Нет, у него уже явно начались проблемы с головой. Причём серьёзные проблемы. Они поссорились. Всё закончилось громким скандалом. Всё потому, что он приревновал её к их знакомому. Да, Бикович признавал: он тогда немного перегнул палку, но имел на то очень веские основания. На вечеринке тот тип (и это было ещё самое приличное наименование для него в лексиконе мужчины) постоянно липнул к Диане, а она, словно не замечая его, Милоша, продолжала с ним флиртовать! Да он же буквально раздевал её глазами, как она могла этого не видеть? На протяжении вечера "белградское чудо" не могло отделаться от желания начистить рожу её назойливому поклоннику, однако сумело унять свой праведный гнев, избежав таким образом неприятных инцидентов. Выяснять отношения на публике было не в его привычках, и вообще он считал это полной глупостью. Однако по возвращению домой серб выбросил всю свою сдержанность к чертям, и так как он не привык держать всё в себе, то наконец дал себе волю и высказал Пожарской собственные претензии. В очень эмоциональной манере, в принципе, как и любой южный человек. Вспоминая их словесную баталию, Бикович усмехнулся: в темпераментности она ему не уступала и никогда не оставляла его слова без ответа — быстрого, колкого, бьющего точно в цель. "То есть, ты будешь крутить хвостом перед разными придурками, которые клеятся к тебе, а я должен молчать, так что ли? — кричал мужчина. — Это нормально по-твоему?" "Во-первых, он ко мне не клеился, мы с ним просто разговаривали. Во-вторых, я не намерена выслушивать твои бессмысленные обвинения, а в-третьих, ты мне не указ! Ты мне кто, Милош? Кто ты мне? Брат, парень, жених, может быть, муж? Или мы с тобой так — снимаем стресс вместе?" — девушка тоже постепенно перешла на крик. На этой фразе серб на минуту замолчал, едва не прикусив язык, не зная что сказать. Ведь правда, кто он ей такой? Никто, по сути. Просто коллега по площадке. "Я твой друг, который защищает тебя от всяких уродов", — ответил он, уже понемногу остывая. "Нехорошо говорить так о своём приятеле. Который, между прочим, ни в чём не виноват", — бросила она. И последние слова вновь невероятно разозлили его. Во втором раунде они перешли к нападениям на личную жизнь каждого. Диана припомнила "другу" о его часто меняющихся пассиях и вольном поведении с женщинами при наличии собственной избранницы. Милош в долгу не остался: задел её мужа, назвав его "терпилой, не знающим о похождениях своей жены", да ещё и уколол "подругу" тем, что она не сможет заехать ему за такие слова с вертушки в бубен, как это делала её героиня в сериале, потому что сама актриса такого не умела. Где-то в мозгу мужчины появлялось понимание того, что он заходит за красную линию, поскольку Пожарская ненавидела, когда оскорбляли её, и уж тем более, её близких. Но остановиться, конечно же, было теперь невозможно, слово не воробей, вылетит — не поймаешь, а серб к тому времени полностью лишился контроля над собой. Только когда он увидел как девичьи глаза наполняются слезами, то растерянно замолчал. Его реакция была понятна, ведь серб явно не ожидал увидеть свою неугомонную "подругу", у которой всегда было что ответить, в таком виде. Она никогда не плакала при людях; по крайней мере, сам Бикович, сколько знал её, подобного ни разу не видел. Однако сейчас всё было по-другому, и ему представилась возможность лично лицезреть, как по её щекам скатывается прозрачная жидкость. Из-за него, на секундочку. "Да пошёл ты", — прошипела Диана трясущимися от нервозности губами. Очевидно, поняв, что в данный момент она показывает слабость своему врагу, актриса смахнула непрошеные слезинки с лица и, высоко вздёрнув подбородок, направилась к выходу из дома — несмотря на свою скромность и застенчивость, Пожарская была гордой девушкой. Серб всё это время находился в ступоре от собственных действий, да таком, что не видел и не слышал ничего вокруг себя. Привести его в чувство смог лишь громкий хлопок двери, закрывшейся за "госпожой горничной". Вслед за ней в дверь полетела первая попавшая ему под руку ваза. Лучше бы она ещё раз крикнула на него или ударила, но осталась с ним. Ведь "белградское чудо" знало, куда и к кому она едет, но ничего не сделало, чтобы вернуть её. Всю жизнь Милош боялся потерять своих близких. Это стало его самым большим страхом после пережитых в детстве бомбёжек в Югославии. А с тех пор, как у него начались отношения с Пожарской, он стал бояться потерять и её. Война на его Родине давно закончилась, и жизни его родных больше ничего не угрожало, однако Диану мужчина мог потерять в любой момент. Он боялся, что однажды она уйдёт и больше к нему не вернётся, что она останется там, со своим законным мужем, и каждый раз, когда серб крепко обнимал "подругу", то внутри до безумия страшился этого. Теперь его тайный страх сбылся из-за его собственной слабости, которую Бикович, кстати, знал за собой: говорить в порыве ярости много такого, чего он вовсе не хотел сказать, и тем самым сильно обижать дорогих ему людей. Вот она ушла. И больше к нему не вернулась. Осмысливая ситуацию трезво спустя некоторое время (когда к нему вернулся прежний разум, и костяшки пальцев на его руках были сбиты до крови после ударов о стену), Милош, безусловно, отдавал себе отчёт, что мог быть и неправ, и что, возможно, он погорячился, взорвался на пустом месте. Первое время мужчина хотел поговорить с Дианой и попросить прощения за свои слова. Он приказывал самому себе взять в руки телефон и наконец позвонить ей или хотя бы написать сообщение. Но оскорблённое самолюбие не давало забыть о своём существовании и блокировало всяческие его попытки примириться с девушкой. Ведь это она виновата в их ссоре! Это она дала ему повод для ревности и если бы не её поведение на том дне рождения, то ничего бы не случилось, а значит, она первая должна извиниться! Положение усугубляло также то, что "белградское чудо" было уверено, что ей хорошо со своим супругом, принимая во внимание её молчание, и подобные размышления серба день за днём возводили каменную стену между ним и "госпожой горничной", всё больше убивая его. Мириться с ней он, конечно, не хотел, но ни мечтать о ней, ни вожделять её серб не перестал. Бикович боялся, что ночью, лёжа рядом с Аглаей на кровати, он во сне случайно произнесёт имя другой девушки, той, которую действительно желает всем сердцем. Единственным утешением для него, хоть и болезненным, стали воспоминания о ней, о тех днях, когда они были вместе и, что греха таить, — были счастливы. Вода в душе постепенно становилась кипятком, однако мужчина не обращал на это никакого внимания, погрузившись в пучину своих мыслей. Однажды он приехал в их дом посреди белого дня. После удачных проб у него на руках был сценарий нового фильма, съёмки которого должны были начаться уже на днях. "Мифы" — таково было его рабочее название, и просмотрев сценарий, а также обсудив задумку с режиссёром, Милош предвкушал, что работа окажется интересной. Серб уже играл роли военных, спортсменов, адвокатов, мажора-разгильдяя, однако играть высокопоставленного чиновника недалёкого ума ему предстояло впервые. У него снова появился тот энтузиазм, что всегда присутствовал в нём во время любых проектов с его участием, и он уже начал обдумывать, каким образом ему лучше подойти к своему персонажу. Бикович был искренне рад и хотел скорее поделиться своей радостью с "подругой". Но как только он вошёл в их обитель, то всё хорошее настроение сразу же улетучилось. В доме было подозрительно тихо, учитывая то, что там была Диана. Милош насторожился. В гостиной — первой комнате возле входа, куда он и направился — одиноко стоял стул. Что он здесь делал? Или в доме есть кто-то ещё? Но в этот же момент мужчина услышал топанье ножек на втором этаже, которое переместилось по ступенькам вниз. Обернувшись, он увидел женскую фигуру, стоящую позади него, и облегчённо перевёл дух. — Ты подумал, что я любовника сюда притащила? — смеясь, спросила Пожарская. — Нет. Просто, — серб замялся, ибо видел, что девушка ему не верит, — просто я испугался, что вдруг, например, воры какие-нибудь сюда забрались. А ты одна. — Эй, не забывай о моих приёмчиках карате, я и сама могу за себя постоять! — напомнила она. — Ну и ты теперь рядом, так что волноваться не о чем. — Спасибо, успокоила, — с долей сарказма в голосе сказал Бикович. — А стул зачем здесь? — Сейчас узнаешь, — уста девушки тронула лукавая улыбка. В её тёмных глазах лихо плясали бесенята, и он уже начал теряться в догадках, что эта девчонка снова придумала. Определённо, Диана умела его удивлять, потому что в общем-то, мужчина был не склонен к экспериментам, если только это не требовалось для работы. А вот в голове его "подруги" было полно различных, иногда даже безумных идей по поводу их плотских радостей. Правду всё-таки говорят: внешность обманчива. С виду милая, простая девушка, а фантазии у неё ого-го! Яркие, имеющие дух новизны, нужные всякому человеку. И такие порочные, что Милош иногда её побаивался. Пока серб стоял и обдумывал диспозицию, Пожарская в два счёта сократила расстояние между ними и прикоснулась к его руке. Видимо, она рассчитывает на то, что он сразу же пойдёт за ней и будет беспрекословно подчиняться. Как бы не так. — А если я не хочу? Если у меня нет настроения? — да, отмазки, конечно, так себе, но как ему на ум может прийти что-то путное, когда рядом находится эта обворожительная гурия? Однако девушка только наклонила голову вбок, посмотрев на него с интересом, и обожгла его губы медленным жарким шёпотом: — Ну, не играй со мной в недотрогу, Милош. Я же знаю, что ты совсем не такой правильный, — она переместилась к самому уху, одновременно втягивая носом его аромат. — И сам не хочешь таким быть. Ему нечего было возразить, ведь Диана была целиком и полностью права: он действительно не хотел быть хорошим мальчиком, каким Бикович был в обычной жизни. Всегда ответственный, добрый, спокойный, вежливый. Порой становилось противно от всех таких слов, словно сто пирожных слопал и теперь его от них тошнит. В некоторые моменты сербу хотелось стать таким, как его герои (а конкретно как Павлик или Рома Белкин из "Духless 2"), — абсолютно свободным и ничем не обременённым. А может быть, даже ещё хуже (но не совсем законченным мерзавцем, нет). — И я не хочу сегодня быть пай-девочкой, — продолжила Пожарская, взяв его за руку. Мужчина прищурился и ухмыльнулся: они с ней очень похожи — ей тоже надоела каждодневная роль ангелочка. В свою очередь, "госпожа горничная" восприняла его жест как согласие на все свои дальнейшие действия и повела "друга" за собой. Он почему-то не сопротивлялся, хотя буквально минуту назад планировал совсем наоборот. Змея. Змея, не иначе. Умная, целеустремлённая, хитрая, гибкая, опасная. Обвивает его, опутывает, только не телом (хотя он чувствовал, что это тоже будет), а речами. Одурманивает, вводит свой яд в виде наркотика. В отличии от змей, от неё совсем не хочется избавляться, хочется всё время быть в её плену. — Садись, — она указала жестом на стул, и серб послушно сел на приготовленное место. Диана стояла прямо перед ним, и он имел возможность рассмотреть её до деталей. "Госпожа горничная" надела строгую белую блузку, которая обтягивала тело, подчёркивая при этом формы девушки, и клетчатую юбку, которая едва доходила до середины бедра. Он не мог припомнить, видел ли он подобную вещь в её гардеробе раньше, ведь до этого дня таких юбок Пожарская не носила. Ярко накрашенные красной помадой губы выгодно оттенялись на бледном лице, а распущенные, немного спутанные волосы добавляли ей некую изюминку. Красивая и слегка развязная, она напоминала школьницу из американских фильмов про подростков. Девушка окинула его с головы до ног пронзительным хищным взглядом, под которым мог уже давно съёжится любой, но только не Милош. Её намерения были ему очевидны и понятны: она намеревалась завладеть им. Однако кто сказал, что это будет так просто? Нет, не то, чтобы "белградское чудо" этого не желало, просто хотелось провести небольшой урок, чтобы она ценила то, что имеет. Он принял самый равнодушный вид, на который только был способен и скрестил руки на груди, в то время как Пожарская стала делать маленькие шажки по направлению к нему. — Ты когда-то рассказывал, что был преподавателем в университете, — она уселась на мужчину, расположив ноги по обеим сторонам от него, и взяла его лицо в свои ладони. — Да, было дело. Ассистентом на кафедре работал, — спокойно ответил Бикович, несмотря на то, что это было довольно-таки сложно в силу понятных причин. — Наверное, у тебя на лекциях было много студенток, — сказала Диана. — которые делали суперский макияж, юбочки коротенькие надевали, блузочки с декольте, чтобы тебе понравиться. — И такое бывало, — Милош положил руку ей на бедро, и, поглаживая, постепенно двигался к краю юбки. Действительно, когда он после выпуска стал преподавать в своём родном университете в Белграде, то к нему на занятия иногда приходили девушки, которые больше хотели посмотреть на красивого преподавателя, чем получить новые знания. Конечно, сербу льстило такое повышенное женское внимание к его персоне, однако это одновременно и раздражало, потому что если у аудитории интерес вызывает лишь твоя внешность, а никак не то, что ты рассказываешь, к чему ты основательно готовился, тогда выходит, вся работа была проделана зря, и теряется стимул дальше что-то делать. Но в данный момент говорить об этом своей "подруге" мужчина не собирался. — И самые смелые из них оставались после пар, чтобы задать интересующие их вопросы, так ведь? — на блузке "госпожи горничной" каким-то образом уже расстегнулись первые три пуговички. Мягкие девичьи губки ласково коснулись участков возле его уст, возле родинок на обоих скулах, возле уха. Можно сказать, дружеские поцелуи, не будь она в такой откровенной позе. — Нравятся такие девочки? — спросила Пожарская, целуя его в шею. Рука Биковича наконец оказалась под клетчатой тканью, и тут его ожидал сюрприз: на Диане не было белья. А девушка, оторвавшись от шеи, с нескрываемым удовольствием наблюдала за шокированным "другом", который в неверии суетливо ощупывал её бёдра. И чтобы окончательно развеять его сомнения, она неспешно расстегнула все пуговицы блузки. Глаза серба загорелись, когда он увидел ложбинку между её грудей и две полные вершины, едва прикрытые одеждой. Ох, чертовка, что же она вытворяет? Так искусно соблазняет его, лишая возможности для сопротивления. Обычно для подобных случаев Диана использовала изысканные кружевные комбинации, которые всегда скрывала под разными платьями и костюмами и тем самым пробуждала в нём азарт. Она впервые сводит мужчину с ума целостным образом, который, на первый взгляд, не вызывает никаких сексуальных желаний, однако действия, совершённые ею в таком обличье, создают в мозгу не совсем приличные ассоциации. Развращённая, порочная нимфетка. Наглая и немного стервозная. И от этого не менее прекрасная. Когда "госпожа горничная" целует его в губы, то перемещает руки серба себе на плечи. Он неспешно снимает с девушки блузку, не отрываясь от её губ, а Пожарская помогает ему, окончательно стягивая с себя рукава. В эти минуты Милош чувствует себя самой настоящей игрушкой в руках профессионального кукловода, заставляющего делать беднягу всё, что он только пожелает. В конце концов, сербу надоедает постоянно быть подчинённым, и он внезапно разрывает их связь. Диана с удивлением посмотрела на "друга", а тот в ответ лишь ухмыльнулся. — Так я не поняла, тебе нравятся нимфеточки или нет? — опять задала вопрос "подруга". — Я совращением несовершеннолетних не занимаюсь, — сказал мужчина, однако, увидев как в карих глазах поднимается злость, протяжно добавил: — Но... есть, конечно, одно исключение. Он проводит пальцами по её медовым устам, и каждого из них она не обделяет поцелуями. Она не собирается останавливаться, и он осознает это, когда слышит звук молнии ширинки. Словно чувствует, что ему в джинсах уже очень и очень тесно. Затем серб видит, как Пожарская достаёт его затвердевшую горячую плоть. Не торопится отпускать её, гладит и сжимает, подвергая Милоша неистерпимо сладостным пыткам. А затем наступает самое мучительное истязание: их бёдра соприкасаются максимально близко, и он буквально ощущает на себе её вязкую влагу. От этого серб нервно сглатывает, его дыхание становится неровным. И кто кого здесь совращает? — Какое же? — томно произносит Пожарская, придвигая свою обнажённую грудь на уровень его рта. Она хочет ласки, но Бикович решает сегодня воздержаться от подобного, а то ещё разбалует её. — Эта девушка не входит в мой круг общения, — невозмутимо отвечает Милош. Лицо "госпожи горничной" на несколько секунд заливается бордовой краской от нарастающей обиды, однако, судя по всему, до неё быстро доходит, что это всего лишь изощрённая игра, которую он ведёт, чтобы испытать её, потому что серб видит, как смягчается её взгляд. Вместо обиды вновь появляется фирменное женское лукавство, и во внутрь закрадывается догадка, что даже на случай отказа у "подруги" припасён особый, секретный приём. И мужчина в этом вскоре убедился, когда Диана вдруг слезла с него и покорно встала на колени между его ног. Он даже глазом моргнуть не успел, как его свитер, благодаря девушке, уполз куда-то вверх, оголив живот. — А если так? — Бикович слышит её тихий голос, доносящийся снизу. Он нервно вздыхает, когда чувствует прикосновение её губ к твёрдым кубикам пресса. — И ещё вот так, — она спускается ниже, постепенно приближаясь к самому напряжённому месту в его теле. — Диана, прекрати, — глубоко дыша, сказало "белградское чудо". — Почему? — "подруга" подняла голову. — Ты не хочешь этого? Хочет. Он очень сильно этого хочет, но из принципа не позволяет ей делать такого. Пожарская не раз пыталась, однако Милоша это злило, и он всегда пресекал её попытки, пусть даже девушка потом обижалась на него. Она не шлюха, чтобы ублажать его ртом. И он не может позволить ей опуститься до подобного, несмотря на желание удовлетворить собственное самолюбие, которое "госпожа горничная" всячески разжигает в нём. Диана возвращается к своему занятию, одновременно смотря на него. С каждым разом её поцелуи становятся более раскрепощёнными, и Милош понимает, что необходимо принять меры пока не поздно. — Перестань, — цедит он сквозь зубы, прижимая к себе голову настырной нимфетки. — А то что? — бросает девушка, явно уверенная в своей безнаказанности. Будто подтверждая отсутствие страха перед ним, она снова целует его и снова бесстыдно смотрит ему в глаза. Совсем, совсем близко. Переходит обозначенную им черту. Ну что ж, доигралась. Его терпение кончилось. Серб резко дёргает её за волосы, вызывая её болезненный вскрик, и рывком поднимает "госпожу горничную" с колен. Диана Пожарская и на коленях — вещи несовместимые. Он заглядывает ей в глаза в надежде увидеть там хоть каплю сожаления и раскаяния, что-нибудь, что позволит ему оправдать свои дальнейшие действия. Однако Бикович тут же разочаровывается, ведь в её взгляде не видно ничего из вышеперечисленного. Тогда мужчина повалил "подругу" на пол и одним умелым движением задрал её юбку. Он не удосуживается даже раздеть Пожарскую догола, как делал обычно, ведь сегодня она подобного не заслужила. Сама виновница, похоже, совсем не против. У них и раньше такое было, нечасто, но всё же. Иногда Диана представала перед ним в одних кружевных чулках, которые он, кстати, не снимал с неё во время последующей их близости! Его безумно заводило, когда она была полуодета, но в любом случае, от верха изящной комбинации (если таков был) серб избавлялся всегда. Он наслаждался её хрупким телом, игрой её мышц и не хотел, чтобы ему что-либо мешало в этом деле. Нынче ему было отнюдь не до размышлений. Милош без лишних слов и прелюдий входит в неё и сразу начинает гнаться словно зверь, не обращая внимания на её крики. Он хочет заставить её испытать настоящую боль, чтобы она наконец поняла одну простую вещь: его злить не стоит. Он же знает, что она нарочно это делает, и всё равно не может обуздать свой крутой нрав. Она кричит, изгибается под ним и ему становится немного жаль "подругу". Мужчина даже был готов ослабить свой напор, ей следовало только попросить его хорошенько. Однако в её возгласах ничего похожего на мольбу он не находит, поэтому продолжает свою экзекуцию. Его яростный рык и её отчаянные крики наполняют дом, но их никто не слышит. Да и хорошо, а то они оба со стыда бы сгорели. Несколько минут спустя напряжение между ними достигает точки кипения, и Милош внезапно переворачивает её на живот. Диана отдыхает недолго, вскоре он вновь вонзается в неё подобно острому мечу с ещё большей силой. Они перешли на самый опасный наркотик — крек, что является ни что иным как смесью кокаина с химическими веществами. Он очень быстро действует на организм человека и отключает у него адекватное восприятие действительности. Подобный эффект наблюдался у серба, который не видел перед глазами ничего кроме её тела и кровавой полосы безумного желания, что наконец-то вырвалось на волю. Он наматывал волосы девушки на свой кулак и что есть мочи тянул их на себя, с упоением наблюдая за выражением лица "подруги". Вот его женщина, вот его избранница. Как же она красиво прогибается в спинке! Прямо как олимпийская гимнастка. Милош никогда не говорил Диане, но он всегда восхищался ею. Не только красотой, а и её силой воли, стойкостью, терпением, которые она проявляла на съёмках. За всё время их знакомства Бикович не видел, чтобы она на что-то жаловалась или отлынивала от работы, как делают некоторые актёры. Сейчас был точно такой же случай. Даже когда ей невыносимо больно, "госпожа горничная" не просит о пощаде. Он бы хотел услышать её жалобный голосок, умоляющий его, но знает, что не дождётся от неё столь щедрого подарка. Схватив Пожарскую за шею, "белградское чудо" притянуло её к себе и недолго медля, с животной страстью впилось в её губы. Их поцелуи такие грязные и развратные, как никогда ранее. Милош не останавливался ни на секунду и не переставал удивляться своей любимой любовнице. Сколько в ней живости, сколько крепости, огня и дерзости, а она прячет их за маской милой девочки. Но какое счастье открывать эти приятные сюрпризы в ней. Он предчувствует, что развязка близко, ещё чуть-чуть осталось. А они ведь не предохранялись, вдруг вспомнил серб. Пожарская сама на грани, он знает это, и всё равно он собирается покинуть её недра, чтобы не подвергать её риску. Как ему казалось, она тоже должна это понимать, но неожиданно девушка закричала: — Нет! Нет, прошу тебя, не надо! Не делай этого! Диана его просит, чуть ли не умоляет. Милош доволен — он наконец получил то, чего так хотел. Самая главная проблема была в том, кого послушать: себя или её. И мужчина послушал её. Бикович снова хватает "подругу" за горло и, производя гортанный рык, изливается в ней горячим потоком. Свершилось. Он обессиленно скатывается с неё, ложась рядом на полу. В скором времени Пожарская с большими усилиями, но переворачивается обратно на спину. Оба тяжело дышат, однако на их лицах — счастливые улыбки. Будто они оба в одночасье сошли с ума. Это так странно. Они впервые занимались любовью на полу посредь белого дня. Мужчина и девушка, посмотрев друг на друга, засмеялись. Нет, ну они точно сумасшедшие. — Ты моя, — серб крепко взял её за руку. — Моя. — Да, я твоя, — вторит ему Диана. — Твоя. Воспоминания, словно калёное железо, обожгли его, и Милош яростно помотал головой, чтобы отогнать их. Она сказала тогда, что она — его. Но действительно ли это так? "Солгала она тебе. Обманули дурака на четыре кулака. Ведь сейчас-то она не с тобой. Наверняка нежится в объятиях своего муженька, а о тебе не думает и подавно", — ехидно нашёптывает внутренний голос. Скорее всего, так оно и есть, потому что иначе её молчания никак не объяснить. От досады и злости Бикович стукнул со всей силы кулаком по стене. Мужчина старался никогда ни на кого не поднимать руку, но если в данный момент на свете существовал человек, который испытывал непреодолимую тягу к убийству, то это как раз был он, Милош Бикович. — Милый, ты скоро? — окликнула его за дверью Аглая. Проклятье, сколько он уже здесь торчит? Ну да ладно, это не столь важно. Нет, нет, он ничего делать не будет. Он уже давно не подросток с бушующими гормонами и неустойчивой нервной системой. А значит, будет делать всё по-взрослому. Он сейчас успокоится. Выдохнет. Выключит воду, обернётся полотенцем и выйдет из ванной комнаты как ни в чём не бывало. В спальне его будет ждать Аглая во всей своей красе. Она захочет его любви. А Милош захочет лишь утешиться с её помощью. В конце концов, он не давал Пожарской клятву верности, впрочем, как и она ему, так что он сейчас совершенно свободен от всех обязательств перед ней. Она далеко, а Аглая совсем рядом, только руку протяни. Он ласково проведёт ладонью по её щеке, она поцелует его запястье. "Белградское чудо" немного подождёт, а потом с грубой страстью вцепиться в губы своей избранницы. Затем швырнёт девушку на кровать и, не церемонясь, возьмёт её. В глазах Тарасовой будет слепая покорность, граничащая с раболепием — то, что серб больше всего ненавидел, но то, что ему от неё нужно в данный момент. То, чего не было у его "подруги" и за что она ему ещё больше нравилась. Он будет брать Аглаю долго, жёстко, не обращая внимания на её крики и просьбы быть хоть чуточку нежнее. Воспользуется ею словно вещью и при этом не будет испытывать чувства вины. А после этого отпустит и, повернувшись набок, спокойно уснёт. Всё будет так, как должно быть по-правильному. Лишь с одним маленьким замечанием: из-за ломки, а точнее, из-за её психологических симптомов, Милош всё это время будет представлять на месте Тарасовой совершенно другую женщину. И даже во сне он будет видеть то, что больше всего сводит его с ума — свой желанный, любимый наркотик. Свою "госпожу горничную" — Диану.