Аляска

Фрэнк впервые в жизни захотел уехать с Барроу — убраться ко всем чертям с этого загнивающего ледяного островка. Он корил себя за эти мысли, но избавиться от них никак не получалось. Настойчивое желание что-то изменить стойко засело под кожей, как один из тех червей, которые годами живут внутри человека и не дают о себе знать, пока не вырастут до невообразимых размеров. Каждый день одно и то же. Он мог с закрытыми глазами по памяти дойти до площади, вот только зачем? Кинотеатр открылся и снова закрылся в прошлом году, пиццерия переживала не лучшие времена, канцелярская и продуктовая лавки ещё держались, но только потому, что на них был стабильный спрос. Как тонущий в мешке котёнок, упорно продолжал сражаться с предначертанной судьбой каток — он продолжал работать, хотя уже многие годы требовал капитального ремонта. Вечером там неплохо: уличные гирлянды создают идеальную романтическую атмосферу, но под ярким дневным светом взгляд притягивают опасные зазоры между льдом и бортиками, а над головой прогибаются гнилые балки, которые так и норовят упасть кому-то на голову. Всё на радость детям, которые пока ещё не поняли, что это единственное развлечение, которое они смогут себе позволить ближайшие десятки лет. Поток людей, убегающих с тонущего корабля, не прекращался ни на секунду. Половина детей из младшей школы не перешла в среднюю — их родители собрали шмотки, сгребли в охапку своих отпрысков и свалили на юг, как птички по весне. В ледяном царстве, оказывается, так мало места для тех, кто хочет большего, чем прокатиться по льду на расшатавшихся коньках при лунном свете, потом съесть пару кусков пиццы с дешёвой моцареллой и вернуться домой. Отличные выходные, ничего не скажешь. Здесь нечем больше заняться и нечего больше любить. Джерард лежал у него на плече, тихо посапывая. Фрэнк поддался секундному импульсу и прикоснулся к его руке. Ледяная, как и всегда. Даже во сне. Это, вообще, нормально? Сейчас он был благодарен Джерарду как никогда. Просто так; просто за то, что он существовал и за то, что каким-то немыслимым чудом его занесло в это богом забытое место. Светлые детские мечты о настоящем друге плавно перетекли в реальность. Часто ли такое происходит с людьми? Часто ли сбываются детские мечты? В первые дни в средней школе он внимательно наблюдал за окружающими. До хищника ему было далеко — вокруг разворачивались настоящие первобытные джунгли: панки, по непонятным причинам враждующие с рокерами, спортсмены из несуществующей команды, их девочки-припевочки в клетчатых мини-юбках. В такую погоду, серьезно? Больше всего Фрэнка забавляли их ногти: длинные когтищи, с такими не дай бог уронить что-то. Понадобится целая вечность, чтобы соскрести это что-то с пола. С такими-то ногтями. Один раз ему даже посчастливилось наблюдать за одной такой антилопой, уронившей школьный пропуск посреди коридора. Такую беспомощность в глазах мало где увидишь, она практически изжила себя; люди стали сильнее, умнее и выше этого. Казалось бы. Беспомощность осталась в этом мире исключительно для школьниц, которым нужно поднять своими острыми лапками пропуск на глазах у всей школы. В школе был клуб биологов, любителей астрономии, вязания, литературный кружок с уклоном в философию и даже, — в это слабо верилось, но тем не менее, — клуб для почитателей Бога. «Место под солнцем» — так он назывался. На переменах Фрэнк любил сканировать случайных людей, как сканируют программы на предмет багов и уязвимостей. Благо, школьная атмосфера это позволяла, — во всеобщем хаосе никто не замечал хмурого парня с ореховыми глазами, который осматривал с головы до ног проходящих мимо девчонок. Да, в основном он смотрел на девочек. С парнями всегда всё понятно с первого взгляда, тогда как девочки ещё хранили в себе кое-какие загадки. Так казалось на первый взгляд, но при ближайшем рассмотрении... Какой человек в здравом уме нацепит себе на шею золотую цепочку со своим именем? Мы что, в гангстерском клипе десятилетней давности? Был ли в этой школе ещё хотя бы один такой же человек, как Джерард? Чёрта с два. Его образ мышления завораживал Фрэнка до глубины души, а черты его характера плавали в бушующем океане грёз и менялись день ото дня. То он рисует двенадцать часов к ряду, путаясь между чашкой с чаем и чашкой с водой для красок, и мурчит от удовольствия, то в три часа ночи вдруг прибегает и без предупреждения заваливается в комнату: весь в снегу, зубы стучат, а из плеера играет заслушанная до дыр песня. И он подпевает: — I really can't sta-a-a-y, baby it's cold outside, i've got to go awa-a-a-y, baby it's cold outside*... Прогуляемся? И заваливается на кровать. Одеяло потом мокрое и пахнет застоявшейся водой, но Фрэнка это никогда не волновало. Найдите в своей жизни такого же человека, вас тоже перестанут волновать всякие мелочи. Всю неделю Джерард оставался у Фрэнка. Линда была только рада. Она была уверена, что пока рядом этот мальчик — Фрэнк в безопасности. И все остальные тоже. «Может быть, был бы он рядом тогда, в школе, этот Энди не пострадал бы так сильно» — с грустью размышляла она перед сном, в самый первый день вдали от родного города. Родители Джерарда тоже были не против, им перекрытие всего города доставляло немало своих забот: Дональд целыми днями пытался починить кофе-машинку, без устали копаясь пальцами в жерновах*, а Донна постоянно слушала радио. Она давно мечтала съездить в Джерси, к родителям. Идеальный момент настал — школа Джерарда закрыта, Дональду на работе оформили оплачиваемый отпуск, но, как и всегда в этой жизни, вмешался посторонний фактор: дорогу в аэропорт размыло и жителям упорно советовали оставаться по домам, ради своей же безопасности. Погода на улице день ото дня становилась только хуже. Но чем сильнее по крыше барабанил дождь — тем легче становилось Фрэнку. Обычно его душа рвалась на улицу, к приключениям, к самым, что ни на есть, неприятностям, но теперь он с чистой совестью мог сидеть дома и предаваться домашнему уюту. Выяснилось, что это не так уж и противно, как казалось. Прокрастинация разделённая на двоих ощущается совсем по-другому. Джерард как нельзя лучше скрашивал его одиночество. По ночам они смотрели фильмы ужасов. Фрэнка каждый раз забавляла реакция Джерарда — он прятался под одеяло и упорно заявлял, что не вылезет, пока всё не закончится. Если пытаться стащить с него одеяло, он шипел, царапался и нелепо отбивался. Но каждую ночь они неизменно смотрели ужасы, Фрэнк просто не мог отказаться от этой маленькой, немного злой радости и робкого взгляда Джерарда из недр одеяла — вдруг кошмары закончились? Днём они спали на широкой кровати Линды, обложившись всеми найденными в доме подушками. «Как турецкие наложницы» — хмыкнул Джерард, когда Фрэнк сбрасывал все подушки в одну громадную кучу. Пицца на завтрак, тосты с авокадо на обед, чай на ужин, сон в комнате мамы под буйство непогоды — что может быть лучше? Фрэнку хотелось вернуться в школу лишь по двум причинам. Во-первых, Энди. Ему до боли в суставах хотелось снова увидеть Энди. Неважно, научился он чему-то за тот день, или же оставался верен своим глупым драчливым принципам. Фрэнк даже хотел бы, что бы тот ничему не научился. Тогда урок пришлось бы повторить. Ещё раз вмазать в его сочное свиное рыльце так, чтобы на этот раз он наверняка уяснил, что не стоит распылять свои перезревшие гормоны на других. Особенно, на Джерарда, мать его, Уэя. Во-вторых, ему хотелось снова увидеть девочку с яблоком. От неё остался только расплывчатый образ, но этот самый образ упорно требовал освежить воспоминания о себе. Чем-то она его зацепила.

***

Кто бы знал, насколько сильно тем утром Джерарду не хотелось вставать с кровати. Он не ночевал дома всю неделю, но в воскресенье вечером пришлось вернуться. Родной дом встретил его оглушающей тишиной и маленькой прорезью света за кухонной дверью. Мама с папой упёрто колупались в куче деталей, что лежала посреди стола, как распотрошённый труп маленького робота. Забавно видеть двух взрослых людей, сражающихся с разобранной кофе-машиной посреди ночи. Два опустошённых бокала вина говорили о том, что сражение они проигрывают. Стыдливо пряча за спину рюкзак с вещами, Джерард прокрался наверх. Переодевшись, он тяжело опустился на свою кровать. Твёрдая и холодная, как камень на дне океана, в сравнении с «тюленьим лежбищем», которое устроил Фрэнк в комнате Линды. «К хорошему лучше не привыкать» — подумал Джерард где-то в третьем часу ночи. Ему абсолютно не спалось в родном доме, но дело явно не только в сбитом режиме сна, — он просто привык к Фрэнку. Ощущать человеческое тепло под боком — отдельный вид блаженства. Может, поэтому люди и становятся парами? Дети, свадьба, общие интересы, увлечения, взгляды на мир — что, если это просто прикрытие? Может быть фраза «человеку нужен человек» имеет скрытое значение. Человеку нужен человек, чтобы спать в обнимку. Плюшевый медведь не спасал. Теперь медведя Джерарду было мало. Ночь — само по себе опасное время, все тайные мысли без спроса вылезают наружу. Встают на задние лапки где-то в глубине души, принюхиваются и понимают — «ночь, можно выползать». На такой случай человек рядом необходим, вредные мысли атакуют только одиноких людей. Всю неделю Джерард не был одиноким. Он больше смеялся, спал и прятался от ужасов на экране, чем думал. Уж тем более он не думал об Энди. Эти надоедливые, как дребезжащие букашки, мысли, были надежно спрятаны в самый дальний ящик. Но чёрт, как же ему было хорошо там, с Фрэнком. Была бы возможность — он провёл бы так всю жизнь, как принцесса, заточённая в башне с драконом. Наедине с собой он не боялся признаться в том, что да — он в этой истории определённо был бы принцессой, а Фрэнк — неоспоримым драконом. Дракон в куртке с драконами и чупа-чупсом в зубах. Всё-таки Энди оставил неизгладимый след в душе Джерарда. Господи, его лицо было такое румяное и безобразное, а кровь залила всё лицо. Это чудо, что Фрэнк всё ещё на свободе. Джерарду казалось, что в таких случаях суд не учитывает возраст подсудимого. Это уже взрослое насилие. О своей роли в этой ситуации он совсем не думал, на всякий случай. Так проще. Взгляд Фрэнка в тот момент, когда его оттащили от Энди, тоже забыть было не просто. Иногда его глаза прожигала безумная искра, особенно хорошо её было заметно в полутьме. В этом огоньке, — Джерард был уверен, — при должном старании, можно было прочитать его мысли. Даже те, которые он никогда не произнесёт в слух. Когда за руки его держали старшеклассники, а сам Фрэнк победно смотрел на Энди сверху вниз, тяжело дыша — в его глазах было что-то совсем другое. Никакой искры, а что-то по-настоящему пугающее, скрытое за холодной бурой пеленой. Дракон нового поколения. Заказывали сказки на новый лад? Вот вам отличная идея. Джерард резко развернулся на другую сторону и отбросил мишку в дальний угол. Спать уже было поздно, лучше уже совсем не спать. Он собрался было выйти на кухню, что-то перекусить — спустя столько времени усиленных философских раздумий, он проголодался. Прежде чем спуститься вниз, он посмотрел в окно. Вдруг там снова как из ведра льёт дождь? Вторая дождевая волна не помешала бы. Пусть вообще круглый год что-то такое происходит, чтобы можно было не ходить в школу. Хотя бы один год! Однако, на улице было спокойно. Сыро, ветрено и грязно. Присмотревшись, он заметил кое-что ещё. В доме напротив игриво мелькал маленький огонёк света. Первая мысль — какого чёрта Фрэнк не спит? Но присмотревшись получше он понял, что это отражение. Свет горел у него дома, на кухне. Неужели они до сих пор пытаются починить кофе-машинку? Не родители, а доморощенные робототехники.

***

Донна посмотрела на часы — размытое фиолетовое пятно постепенно сложилось в цифры на электронных часах: 3:51. Она сердито смяла тёплую подушку под головой, натянула одеяло по самую шею и проверила Дональда — тот спал рядом, раскинув руки и ноги во все стороны, как морская звезда. «Сон. Снова проклятый сон». Донна тяжело вздохнула и аккуратно выскользнула из-под одеяла, накинула халат и спустилась вниз. «Нет, нет, нет, ну зачем, боже» — нашёптывала она себе под нос, спускаясь по лестнице, которая по ночам скрипела громче, чем при свете дня. Трясущимися руками она насыпала кофе в гриндер и включила кофе-машинку. Несколько зёрен упали на пол и закатились под тумбу. Донна решила, что достанет их завтра. Обязательно достанет. Сон был странный и обрывочный: она прогуливалась по вечернему пляжу; шёлковый песок сквозил между пальцами приятной прохладой, а звёзд над головой — целая орава, словно все известные человеку созвездия сбились в кучу. Пляж безлюдный, а рядом никаких тебе трасс — идеальное место, чтобы расслабится. Похоже на нирвану, намеренно созданную подсознанием; место, где можно укрыться от неприятностей. Но каких неприятностей? Потом что-то произошло. Что-то пошло не так, сон изменился. Кофе-машина запищала — кофе будет готов через две минуты. Две минуты на то, чтобы вспомнить, что было не так. Чёрт, Донна, думай, что не так? Океан, вроде как, был не похож ни на тот, что здесь, в Барроу, ни на тот, что в Джерси. Он был неприступный, странствующий по чужим снам, пока ещё никем не обнаруженный. Водяная гладь не пропускала внутрь даже лунное сияние, ему оставалось только игриво плескаться на поверхности. Сперва — спокойствие, потом — лёгкое волнение. Во сне Донна почувствовала его — там, за горизонтом, что-то шумело. А еще дальше загремели грубые раскаты грома — и снова тишина. Волны не становились сильнее, зато морской бриз ударял в нос ядрёными порциями солёного песка, который неприятно прилипал к оголённой коже. Надвигается шторм. Второй акт. Донна задумалась. Она смотрела прямо перед собой и старалась вспомнить — что дальше? Вода в кофе-машине закипала с такой же силой, как и поток мыслей в голове. Почему сны забываются ровно настолько, чтобы о существовании позабытой части оставалась память? Такой глупый и бесчеловечный механизм ночного рассудка. На тумбе у окна стояла керосиновая лампа, а её искаженное дождём отражение вихрями плясало по дребезжащему стеклу. Как одинокий маяк в океане тьмы. Думай, думай, думай. Кофейная гуща засохла на стенках чашки, образуя уродливое изображение человека в шляпе. Точно! Человек! Там был кто-то ещё! Донна вспомнила, как резко развернулась и направилась вглубь пляжа, подальше от океана. Чувство страха смешалось с одиночеством, грань психоза была близко. Снам свойственны такие резкие переходы, как и наркотическим трипам: поначалу всё настолько хорошо, что хочется остаться там навечно, но через долю секунды ты уже хочешь панически вырваться оттуда, прогрызть себе путь на волю, если понадобится. Но изменилось не место, изменились сами мысли в голове: они, буквально, развернулись и смело зашагали в обратном направлении, оставляя поддёрнутый фантазией мозг тонуть в воображаемом океане. «Обернись, посмотри на меня, не уходи, пожалуйста» — раздался голос позади. Донна не обернулась, не отозвалась, а продолжала идти прямо, подальше от шторма и от того, что взывало взглянуть на океан. С каждым шагом внутри пламенными позывами бушевал стыд; словно приступы изжоги, он раскалял внутренности. Вдох — внутри всё горит, выдох — всё остывает. Где-то здесь она и проснулась, в панике убегая от ожившего океана. Но за что ей было так стыдно? Что это может значить? Донна никогда не верила в то, что сны имеют влияние на жизнь. Астрология, знаки зодиака, гадания на кофейной гуще — это для людей, которым не во что больше верить. Может быть, Бог для них умер, но на замену ему всегда рады прийти псевдонауки, которые убеждают людей в том, что их судьба уже написана, вот здесь, в маленьком уголке на последней страничке глянцевого журнала. «В среду воздержитесь от поедания арбуза — это поможет избежать неприятностей на работе» «Сегодня вы встретите свою судьбу, будьте наготове» «На этой неделе вас покажут по телевизору, правда, сюжет будет не столь радостным» Сны, судьба, предсказания — это всё ерунда, Донна никогда не верила в эти глупости. Однако есть одна маленькая деталь — количество снов, которые она видела за всю свою жизнь, можно пересчитать на пальцах. На тех же пальцах можно пересчитать судьбоносные события, которые повлекли за собой эти сны. Один, два, даже три случая ещё можно списать на забавное совпадение, но с раннего детства каждый сон предрекал некое событие: хорошее, плохое, необъяснимое, но, неизменно, — важное. В основном, события случались хорошие — сны перед ними были легкими и душистыми, как цветы ранней весной. Но так было не всегда. Один давний сон и то, что за ним последовало, заставило Донну всей душой возненавидеть свой маленький дар, а добрую половину воспоминаний запереть на тяжёлый замок внутри себя. Ящик пандоры, к которому нельзя прикасаться, — да что там, — даже близко к нему подходить. Безопасного расстояния нет, зона поражения — вся душа целиком. Горечь, страх, жалость, паника — лишь малая часть того, что может вырваться из этого злополучного сундучка. Всем людям свойственно запирать тяжёлые воспоминания внутри себя на ключ, Донна не была исключением. Она сделала это настолько искусно, что эти самые запретные воспоминания уже многие годы казались ей чужими. Трагическая история, рассказанная на встрече выпускников бывшей школьной подружкой, не более. Но в то промозглое сентябрьское утро, когда за окном из-под земли поднимался новый хмурый день, она мягко поглаживала чашку с кофе, — единственный предмет поблизости, который ещё излучал тепло, — пока другая рука покоилась на невесомой чёрной туче. Разве двенадцать лет назад был не точно такой же сон? Донна не была готова снова пережить весь тот ужас.

***

— Ну что за чёрт, — угрюмо заявил Джерард, глядя на школу, омытую реками грязи. Запах гнилой земли настойчиво пробирался в нос с самого порога, но в районе школы дела с этим были ещё хуже. Словно в этой бетонной яме самый настоящий эпицентр зловония. Стихийное бедствие в лучших традициях сюрреализма. Сальвадору* и не снилось. Джерард всегда считал себя реалистом, но новая реальность отличалась от той, что была неделю назад. Грязью смыло залежи снега под стенами школы, на оголенной нижней части южного крыла красовалось размашистое граффити. Слов не разобрать, но шрифт намекал на агрессивное содержание. Джерард его раньше не видел. Посреди парковки, поперёк разметки, стояла одна единственная машина. На пыльном стекле кто-то криво начертил пальцем «fuck around and find out»*. Вокруг самой машины, как цыплята вокруг мамы, столпилась орава старшеклассников, увешанных цепями. Их тоже Джерард видел впервые. Такое чувство, что из глубин ада болотными реками в мир была доставлена вся нечисть, которая годами покорно ждала своего часа. — Идём уже, — Фрэнк слегка подтолкнул Джерарда к главному входу. Что толку ошиваться вокруг этого болота? «Хоть бы там не было Энди» — взмолился Джерард. День и так предстоял тяжелый — куча уроков, а на перемене необходимо зайти к школьному психологу. Он пообещал мистеру Шелли, что непременно сделает это. Внутри школа не изменилась. Привычное жужжание пчелиного улья заполнило коридоры. Из динамиков звучал дребезжащий голос директорского секретаря: «Это непростое для нас всех время, но внеплановые каникулы окончены и пришло время возвращаться к привычной жизни. Надеюсь, все вы чувствуете себя хорошо и готовы к новому дню и новым знаниям!» Да уж, время действительно не простое.

***

На Фрэнка временами накатывало лёгкое волнение. В прошлые выходные время остановилось, но теперь всё вернулось на свои места. Настал новый понедельник и мама, вероятно, должна прийти сегодня в школу. Хоть бы не столкнуться с ней. Фрэнку было плевать на Энди, но расстраивать маму ему очень уж не хотелось. Неделя прошла как в сказке, но по маме он всё же немного соскучился. Первым уроком была литература, а на литературе Фрэнку всегда безбожно хотелось спать. Даже если до этого не хотелось, то на литературе он вырубался на постой. Голос учителя был такой тягучий и монотонный, что все его слова сливались в одну длинную колыбельную. Чёрт, зажигалка! Надо забрать зажигалку, пока опять не забыл. Фрэнк специально отсчитал пять минут до конца урока, чтобы отпроситься и больше не возвращаться. Под тяжелым взглядом учителя он выскользнул из класса и направился прямо по коридору, в сторону лестницы на второй этаж. Пустые школьные коридоры вызывали странные эмоции. Такая тишина в местах, для которых привычным является шум и хаос, напрягает. Свой личный зомби-апокалипсис по дешёвке. На полпути к лестнице Фрэнк заметил две фигуры в другом конце коридора. Фрэнк не сразу узнал Энди, ведь от его дерзкой походки не осталось и следа. Он неуклюже плёлся позади какого-то парня, а на носу у него красовался розовый пластырь с зайчиками, который едва скрывал шрам. Фрэнк сразу же узнал этот пластырь — много лет назад, когда он был в больнице, ему клеили такие же. Фрэнк остановился в нерешительности. Энди казался подавленным и не обращал внимания на окружающую среду, он грубо шаркал по полу грязными кедами и шмыгал носом, а вот парень, что шёл впереди него, вдруг ускорил шаг. Фрэнк пораскинул мозгами. Это явно не отец Энди — парень выглядел слишком молодо, даже смахивал на долговязого подростка: короткие темные волосы торчали в разные стороны, из-под рваной джинсовой куртки нелепо торчала шерстяная подкладка, да и сама куртка висела на нем, как на вешалке. Татуировка у него на шее издалека была похожа на штрих код, но, когда он подошёл ближе, Фрэнк смог разобрать надпись. «RIDE OR DIE»* Стоило начинать бояться, но Фрэнк, наоборот, забыл обо всём на свете. RIDE OR DIE. Может, этот парень гонщик? К чёрту Энди, если в этом городе есть человек, хоть как то связанный с гонками, и этот самый человек сейчас перед ним, то это всё определенно стоило всех усилий и наказаний. — Это ты сделал? — Прищурившись, недоверчиво спросил парень. Он сразу узнал куртку, о которой рассказывал ему Энди, захлёбываясь слезами как истеричная баба, пока медсестра перематывала его глупую головёшку бинтами. — Я. — Спокойно ответил Фрэнк. Он не видел смысла врать или уходить от ответа. Каждый дурак в школе знал, кто это сделал, так смысл оправдываться? После боя кулаками не машут, это верно, но ещё одно важное правило «после боя»: умей нести ответственность. Фрэнк был готов к последствиям и они совсем не пугали его по одной просто причине. Так заложено природой. Неписанный закон джунглей, о котором знает каждая букашка. Энди тоже стоило бы знать. Парень задумчиво почесал шею. Татуировка совсем свежая — постоянно зудела и шелушилась. — Вот что я тебе скажу, — Фрэнку показалось, что это прозвучало слишком по-компанейски, как для такого расклада дел, — На первый раз прощаю. Но тронешь его ещё хотя бы раз, хоть волосок с его дурной башки упадёт – и тебе крышка, пацан. — Парень широко улыбнулся, как самый настоящий псих, и уже собрался было уходить. Этого всегда было достаточно. Но не для Фрэнка. — Если он ещё к кому-нибудь полезет на ровном месте – опять получит, вот что я тебе скажу. — Фрэнк чувствовал, что нарывается на неприятности, настоящие неприятности, но он не привык оставаться побеждённым. Даже на словах. — А ты мне нравишься, пацан, — усмехнулся парень, удивленный такой наглостью. Совсем другой уровень, не то, что детские замашки Энди,— Но не советую тебе играть с огнём. — Я только ради этого и живу, чувак. — Фрэнк подмигнул Энди, который сверлил его полным беспомощной злобы взглядом, обошёл этих двоих и отправился на второй этаж. Хоть бы зажигалка была на том же месте.