Кёкао

      Какой он, идеальный басист?       Такого рода философские размышления крутились в голове Каору, который вышагивал по празднично украшенной набережной Нэи. Шла вторая декада декабря, несмотря на всеобщее ожидание Рождества, настроение редко поднималось в плюс — впереди было ещё много работы, тур. А после — сплошная неопределённость. Незаменимых нет — это Каору знал так же хорошо, как и то, что найти достойную замену Кисаки будет непросто. Желающих щипать струны, тех, кто отирался по барам, или полётом повыше было много. По пути от дома к переливающемуся разноцветными огнями Сироми Каору успел перебрать по памяти человек пятнадцать — не меньше. Всех их он знал, кого-то лучше, кого-то хуже, но, представляя каждого с собой в одной группе, всё равно прикидывал, насколько комфортно ему и всем остальным будет с ним работать. Разумеется, это было очень важным фактором, но им, Каору, Даю, Шинье и Кё, — что было нужно именно им? Что было важнее всего?       Оказавшись на остроконечном языке парка, Каору присел на подсвеченную лиловым скамейку и закурил. Беспокойное чёрное зеркало перед ним играло многоцветными бликами ночного города. Мимо то и дело прогуливались парочки, но Каору сидел спиной к дорожке, подставляя лицо влажному дыханию реки.       «Прежде всего, басист должен уметь играть», — это было очевидно. «И будет отлично, если играть он будет достаточно сносно», — скромно добавил к этому Каору. Рассчитывать на большее было довольно самонадеянно.       «Хорошо, если он будет не школьником, — тихо хохотнув, Каору тут же дополнил пожелание: — Но и не старпёром с кучей долгов».       Похоже, он действительно надеялся на чудо.       Каору покосился налево. Там, вдалеке, за притоком реки, возвышалась белоснежная башня Осакского замка, гораздо ниже небоскрёбов за спиной, но, ярко подсвеченная, она вполне органично вписывалась в рождественскую атмосферу. Вспомнив кое-что, Каору повернулся назад уже всем корпусом. Оплетённые гирляндами деревья закрывали обзор, но ещё немного левее в ночное небо поднималось огромное кольцо тёплого света — иллюминация арены Осака-Джо, которую через две недели должно было взорвать грандиозное завершение тура Kuroyume. По пути Каору встретил целую стену, залепленную афишами. Разумеется, о таком событии он не мог не знать, но эти афиши… Каору представил себе стадион на несколько тысяч человек, а затем — клуб, в котором они отыграли концерт несколько дней назад. Почему так? Причин было великое множество, но в тот момент перед Каору встали как наяву: долговязый Кисаки с его вытянутым лицом в обрамлении пережжённых патл и Хитоки, в простой футболке, без косметики, с шёлковой гривой цвета воронова крыла и лицом аристократа древности из легенд.       «Басист должен быть красивым, — твёрдо решил Каору, для пущей убедительности кивнув сам себе. — Если будет очень красивым, то можно даже сэкономить на краске».       Становилось прохладно. Ветер с реки усилился, и, подняв куцый воротник куртки, Каору поспешил дальше. Миновав бизнес-центр и туристические улочки, он надеялся отогреться и немного поесть в удонье — её расположение Каору помнил не слишком точно.       На пути к ароматной горячей лапше он продолжал думать всё о том же, но раз за разом приходил к выводу, что бесконфликтность не менее важна, чем мастерство, а школьник может быть куда симпатичнее, чем молодой парень, но далеко не каждый симпатичный парень за двадцать один мечтает таскаться по клубам на пятьсот человек — и то, если повезёт.       Идеального басиста не существовало — наверняка даже у Хитоки были свои недостатки, поэтому Каору очень хотел найти просто… Хорошего. Да, просто хорошего басиста, с которым они все смогли бы и дальше заниматься любимым делом, расти и развиваться.       Погружённый в свои мысли, Каору не заметил, что свернул не туда, а когда начал осматриваться по сторонам, увидел перед собой нечто странное.       «Лавка чудес» — гласила простенькая неоновая вывеска над узкой дверью. Если это был сувенирный магазин, то безобразно убогий — неподалёку располагалась целая галерея, где туристы могли оставить лишние деньги в рекордные сроки. Здесь же не было не то что витрины, но даже окна; помещение буквально впихнули между соседними заведениями, в такой час уже закрытыми, так что Каору стоял посредине улицы совершенно один и глупо пялился на старую и страшную, однако приветливо приоткрытую дверь. Вообще-то приключений он не искал, но странный магазинчик выглядел до того инородно в этом районе, что Каору всерьёз засомневался насчёт своего местонахождения. Вожделенной удоньей здесь и не пахло — возможно, он не заметил, как ушёл гораздо дальше, чем предполагал?       Решив, что прокля́тый магазинчик лишь сбивает его с толку, Каору уже собирался отправиться дальше, когда обшарпанная дверь бесшумно открылась, и, окутанный приглушённым тёплым светом, на улицу выглянул человек в шляпе. Именно она была первым впечатлением, потому как Каору, повидавший разное, шляпу с целой шкурой лисы видел впервые. Несмотря на плохое освещение, выглядел человек очень бледным, но его крупные живые глаза сразу же будто бы вцепились в Каору.       — Заходи, — улыбнулся человек, после чего скрылся внутри лавки, оставив дверь открытой.       И Каору, словно зачарованный, шагнул за ним.       Внутри магазинчик и правда оказался узким, но длинным, словно нора. С освещением здесь было неважно, а по стенам и даже на потолке висело столько всякого барахла, что попытки его рассмотреть Каору оставил практически сразу. Кажется, это были всё же сувениры или антиквариат. Может, и просто какой-нибудь странный секонд-хенд, но пахло здесь на удивление приятно, какими-то благовониями, а ещё было тепло и как-то… спокойно, что ли?       В самом конце бесконечно длинной комнаты обнаружился скромных размеров стол, в поверхность которого был направлен яркий глаз дешёвой мини-лампы. Здесь же стояла какая-то замызганная котомка, в которой хозяин лавки что-то активно искал. На стол то и дело вываливалась мелочёвка типа бусин, перьев и шнурков, а лиса со шляпы привычно взирала на весь этот беспорядок своими пустыми глазницами.       — Ты так долго стоял под дверью, что я успел обыскать уже две коробки, — вдруг заговорил человек, не прерывая, впрочем, своего занятия, — Если здесь нет, то даже не знаю, где ещё смотреть.       Каору медленно моргнул, и от такой нехитрой перезагрузки понимание происходящего действительно пришло к нему. Этот странный продавец просто с кем-то его перепутал.       — Вы, наверное, обознались, — передёрнул плечами Каору. — Я не тот, кто должен был к вам прийти.       Стоило ему договорить, как в голову, словно черви, полезли догадки о предмете таких передач по предварительной договорённости. Но продавца с дохлой лисой, кажется, ничего не смущало.       — Не говори ерунды, — цыкнул он, ставя коробку вниз, после чего принялся выдвигать ящички стола, которых внезапно оказалось великое множество.       — Но что вы тогда ищете? Я ничего не просил, — вновь попробовал возразить Каору.       — Попросишь.       По-хорошему следовало просто развернуться и уйти, но замёрзшие руки всё ещё не отогрелись. К тому же ничего ужасного пока не происходило, и Каору понемногу начинало одолевать любопытство.       — Не зря же ты сюда тащился через полгорода, — чуть погодя фыркнул хозяин лавки. Он громко и смачно чихнул от пыли из очередного ящика, а затем распахнул вмиг округлившиеся глаза и провёл рукой под столешницей. — Вот он где!       На стол брякнулся браслет, самый обычный, из невыразительных синих бусин, если не считать металлической рамочки посередине, внутри которой был налеплен пластилин. Немного присмотревшись, Каору всё же понял, что это воск или нечто вроде.       Довольный находкой, хозяин лавки придвинул стул, поправил лампу и уселся за стол с крайне торжественным видом.       — Ну что ж, я тебя слушаю, — он достал из карандашницы металлическое перо и замер, выжидающе глядя из-под носа лисы.       — Он спросил, какое у меня желание, раз я к нему пришёл, ну я и сказал про то, что нам в группу нужен хороший басист. Он написал это на воске и сказал носить на левой ноге до тех пор, пока желание не исполнится.       — А потом мы поехали в Нагано и встретили Тошию! — Дай настолько проникся рассказом, что от переизбытка эмоций едва не опрокинул на себя пиво.       — Точно, — смущённо улыбнулся «хороший басист». Его щёки стали заметно ярче с начала вечера, но до публичных приставаний или тихого сползания под стол было ещё далеко.       — Выходит, он дал тебе амулет «на хорошего басиста»? — задумчиво резюмировал Шинья.       — Выходит, что так, — улыбнулся Каору.       Улыбка вышла странной; Кё, который сидел напротив, почти незаметно зевнул и, прикрыв глаза, откинулся на спинку дивана так, что его голова оказалась как будто на плече Шиньи. Всё это выглядело очень мило, и Каору ничуть не расстроился из-за того, что его удивительная история оказалась недостаточно интересной. Он жалел лишь о том, что в качестве подушки Кё выбрал не то плечо. Вообще-то тот любил подобные истории — наверное, в этот раз не хватило мрачной загадочности или гнилостной жути. Из такой городской легенды песню не сделаешь, по крайней мере — не для Dir en Grey. Что до невероятных историй, то после пары банок пива Дай мог рассказать куда интереснее и при этом уверять всех, что говорит чистую правду. Но даже он и Тошия, теперь увлечённо вспоминающие судьбоносную встречу, едва ли восприняли рассказ Каору всерьёз. Тот бы и сам не слишком придавал этому значение, несмотря на то, что далеко не каждому везёт найти хорошего басиста на заправке.       Вот только у этой истории было продолжение.       Весной, когда название новой группы только-только перестало резать слух, а Тошия стал восприниматься как что-то само собой разумеющееся, Каору вновь решил прогуляться по набережной реки. Вокруг цвела прекрасная, воздушно-пышная весна, но не доходя до паркового комплекса, где бродили настоящие толпы туристов, Каору свернул на мост, оказавшись теперь уже с другой стороны, в районе, по которому кружил перед Рождеством.       Где снова заблудился.       На этот раз дверь лавки чудес была открыта нараспашку. Продавец сидел рядом на трёхногой низенькой табуретке и лениво посасывал кисеру*. В свете дня его шляпа с дохлой лисой выглядела ещё более странно, но проходящие мимо люди, которых в этот раз на улице было предостаточно, почему-то не обращали на неё никакого внимания.       Каору подошёл ближе. Пусть он вновь умудрился заплутать в крошечном квартале, зажатом меж двух рек, этот магазинчик не должен был здесь оказаться. Каору был почти уверен, что видел его в другом месте.       С того дня, вот уже скоро год как, Каору носил на левой щиколотке жёлтый браслет стоимостью в восемьдесят восемь йен. Только теперь на вставке по центру было выцарапано не обращение к четырёхструнным богам и даже не пожелание успеха вкупе с богатством, а просто «Кё».       — Послушай, здесь ещё достаточно места, — лавочник постучал о стол обратным концом пера и задумчиво уставился на Каору, склонив голову на бок. — Давай напишем «любовь Кё». Ну или, я не знаю, «душа Кё».       Каору потёр пальцем щетину на подбородке и выдал многозначительное «хм». Причина, по которой он оказался здесь снова, была достаточно очевидна и в то же время довольно расплывчата. Очевидную часть Каору уже озвучил.       — Или давай впишем секс! Только «секс с Кё» сюда всё-таки не влезет, поэтому напишем «sex&Кё». Это ведь одно и то же?       Безумный Шляпник, как про себя окрестил его Каору, несмотря на торговлю оккультными предметами, не чурался использовать хирагану, латиницу и вообще всё подряд.       «Интересно, если попросить амулет на кислоту, он смайлик нарисует?» — но эта замечательная мысль пришла к Каору уже много позже. А тогда, пытаясь понять, чего же всё-таки хочет от Кё, он завис на добрые минут пять, но лавочник, видя серьёзность ситуации, не пытался торопить его. Напротив — в ожидании ответа он тоже морщил бледный лоб, то ли безуспешно пытаясь найти четвёртый вариант, то ли просто оказывая ментальную поддержку.       Но всё оказалось зря. Единственное, что Каору ощущал тогда более-менее чётко, это желание быть к Кё немного ближе.       Тогда, но не теперь. Спустя одиннадцать месяцев Каору вынужден был признать свою ошибку: Кё по-прежнему был, но на этом всё. Он всё так же держался несколько отчуждённо ото всех: временами они с Шиньей негромко переговаривались о чём-то своём, но в остальном его отношения с согруппниками можно было охарактеризовать как приятельские. На группу у Каору были по-настоящему большие планы — потерять яркого, запоминающегося вокалиста и гениального автора текстов в одном лице он просто не мог. Решив оставить на амулете просто «Кё», он рассчитывал, что тот если не проявит некоторую инициативу, то хотя бы станет несколько выделять Каору среди других. Или произойдёт какое-то событие, что могло бы их сблизить, что угодно.       Но ничего не менялось. Кё продолжал загадочно общаться с Шиньей, работать и сходить с ума, а на эпизодические приставания «хорошего басиста» к Каору не обращал ровно никакого внимания. Тошимаса, впрочем, чаще предпочитал вешаться на Дайске и, может, на кого ещё — Каору было плевать. Идея сделать первый шаг, максимально осторожный, но понятный и однозначный, со временем становилась всё навязчивее. В глубине души Каору считал себя романтиком, но не мог припомнить, чтобы это становилось проблемой. Предсказать реакцию Кё он не брался даже примерно. Тот мог тем же вечером потащить в постель, а мог уебать стулом или ещё хуже — молча свалить из группы. Правда была в том, что, несмотря на несколько лет знакомства, Каору знал о нём всё ещё слишком мало, но последний вариант пугал его до дрожи.       Тем приятнее была мысль, что всё уладится само собой — под действием кустарно сотворённой магии. Не будь у него амулета, возможно, Каору уже что-нибудь да предпринял, но… Теперь ему было просто обидно из-за ложной надежды и впустую потраченного времени! Он так долго и часто думал об этом, что, выпив немного, даже рассказал всем о чудесном появлении Тошимасы, хотя не собирался этого делать никогда. Байки про странных заклинателей плохо сочетались с имиджем лидер-сана.       Этот прокол стал последней каплей.       На следующий день, умеренно страдая от похмелья, Каору отправился в Сигинониси. Заблудиться здесь в третий раз было бы просто нереально, поэтому он взял такси, сказав высадить его «где-нибудь в центре района». И это сработало. Стоило Каору выйти из машины, как взгляд его упёрся в уже знакомую узкую дверь. Та оказалась плотно закрыта, но у Каору была цель, теперь — вполне определённая. Он подёргал за медную, отполированную до блеска ручку и зло выдохнул. Можно было подождать здесь, надеясь, что хозяин лавки чудес придёт открыть её ближе к вечеру. Но почему-то Каору был уверен, что тот находится внутри и просто отчего-то не рад гостям. Пинать дверь было не лучшей идеей, хотя очень хотелось, поэтому Каору достал сигареты и решил успокоить себя хотя бы так, когда его вдруг озарила догадка.       В прошлый раз, когда он пришёл за амулетом, его предыдущее желание уже исполнилось.       Каору потянул за штанину и уставился на браслет. Тот лежал на краешке кеда и выглядел, в общем, как всегда. «Бесполезная штуковина!» — в сердцах подумал Каору, а затем наклонился и сорвал побрякушку. Нитка лопнула на удивление легко, словно и без того держалась на честном слове. Жёлтые бусины весело запрыгали по асфальту, несколько штук исчезло за ливневой решёткой. Пути назад не было.       Каору спрятал сигареты обратно в карман и решительно развернулся. Какое-то время он гипнотизировал дверь в ожидании, что теперь его пригласят зайти, но этого не произошло. Взявшись за медную ручку, он подождал ещё немного, а потом дёрнул на себя что было силы и ринулся внутрь.       Чужое плечо неприятно врезалось куда-то под ключицу. Проём был настолько узким, что шансов избежать столкновения с выходящим не было никаких. Пачка сигарет выпала из кармана задравшейся ветровки, и, чертыхнувшись, Каору присел, чтобы поднять её. Он был на взводе и потому даже не подумал извиниться — наверняка именно из-за этого посетителя лавочник и не хотел пускать его. Как подтверждение к догадкам такого рода, рядом с сигаретами лежал браслет, почти такой же, как тот, что Каору разорвал минутой ранее, но ярко-лилового цвета. Упал он неудачно — восковая пластинка оказалась сверху, бесстыдно демонстрируя желание хозяина амулета. Каору не было до этого никакого дела, но взгляд всё равно невольно скользнул дальше. И намертво прилип к единственному кандзи.       Каору медленно поднял глаза.       Дурацкая панамка, надвинутая на брови, тёмные очки на половину лица — Кё выглядел так, словно боялся преследования фанатов или задумал что-то незаконное. Он стоял неестественно прямо, буквально вжавшись в дверной косяк, не предпринимая попыток ни уйти, ни подобрать браслет. Его лицо не выражало ровным счётом ничего.       Но теперь Каору точно знал, что это значит.