Кёкао

      Это случилось с ним снова.       Кё медленно моргнул, но ничего не изменилось — он стоял в подъезде перед тёмной железной дверью с номером 504. Цифры ни о чём не говорили, дверь Кё тоже видел впервые, и всё же он точно знал, чья это квартира. Хотелось удариться головой о стену и просто разлететься на крошечные ошмётки, как детская игрушка с гранатой внутри. Меньше минуты назад Кё был в туалете для персонала отеля Nakano Sun Plaza — с лица на ворот рубашки ещё продолжали падать капли воды. Он зашёл туда сразу после концерта, даже не сняв пиджак с кричащей стразами надписью CHANEL, а выйдя из кабинки, уставился на своё отражение с остатками помады вокруг рта, волосами, слипшимися от пота, и покрасневшими к вечеру глазами. Картина не радовала, но из-за блонда или из-за усталости — классической выжатости после шоу — Кё вдруг вспомнил себя лет на двадцать моложе.       Изменений была масса. Разницы не было совсем.       Кё нравилось думать, что спустя столько лет, многого добившись, он сумел остаться самим собой. Это была его гордость, бесспорно, как и то, что всё ненавистное со временем не исчезло, а лишь залегло на дно, коварно скрывшись под мягким метровым слоем органических отложений. Ничего удивительного, что в момент внезапной ностальгии Кё погрузился слишком глубоко и, провалившись в ил по пояс, наткнулся там на что-то некогда довольно важное. Чтобы смыть наваждение, он плеснул себе в лицо, и так оказался здесь.       Стоять и обтекать под чужой дверью можно было сколь угодно долго — единственной хорошей новостью стало то, что Кё оказался не в самой квартире. Едва ли он мог развернуться и уйти: бумажник остался в гримёрке, телефон — рядом с раковиной, но всё это можно было одолжить. Нужно было лишь придумать легенду, хоть какую-то. Но в голове Кё были только мат и звенящая пустота. Концерт закончился десять минут назад. За это время переместиться в другую часть города получилось бы только на вертолёте, и то с натягом. Даже если не брать в расчёт такие мелочи, внешний вид Кё можно было истолковать лишь двумя способами: окончание лайва либо очень серьёзные намерения. Или, скорее, уже исполненные очень серьёзные намерения.       Кё смахнул с подбородка каплю и задумчиво поскрёб висок. Похоже, притвориться пьяным оставалось единственным выходом. В тот самый момент, когда эта светлая мысль посетила его голову, позади тихо прибыл лифт, и на лестничную площадку вышел Каору.       Озадаченный внезапным явлением, тот остановился в паре шагов и с интересом окинул взглядом незваного гостя. Изобразить что-либо Кё не успел — атаки с тыла он никак не ожидал, а потому лишь выдавил неуверенную улыбку, больше похожую на предсмертную судорогу лицевых мышц.       — Ты ко мне? — Как видно, Каору был удивлён куда больше, чем отражала его извечно полусонная физиономия. В другой раз Кё непременно бы сострил что-нибудь насчёт умственных способностей человека с такими вопросами, но в тот момент только с облегчением кивнул.       Каору зачем-то кивнул в ответ, с задумчивым видом аккуратно отодвинул с дороги, звякнув бутылками в пакете из супермаркета, и отпер дверь.       — Проходи.       В прихожей был небольшой бардак из обуви, старых зонтов и каких-то сумок: не бомжарня, но зрелище то ещё. Кё снял туфли, пристроив их в углу у самой двери — подальше от этого хаоса, повесил вызывающе блестящий пиджак на плечики и прошаркал в студию, где уже гремел чем-то Каору.       — Чай, кофе?       — Чай, — выдохнул Кё, тут же кашлянув. После концерта и незапланированных перемещений голос приказал долго жить. Кё устало провёл по лицу. Хотелось одного: исчезнуть и появиться где-нибудь в собственной постели, а может — не появляться вовсе. Оставив Каору наедине с визгливо закипающим чайником, Кё нашёл в квартире ванную, где наконец вытерся и зло уставился на собственное отражение.       В первый раз это случилось ещё в начальной школе. Вместе с Тоору в классе учился один мальчик, популярный среди ровесников, любимчик учителей — классический золотой ребёнок. Он всегда был окружён компанией, приятно смеялся, играл в футбол и, конечно же, не замечал тихого и странного одноклассника с задней парты. Тоору и не пытался что-то изменить, но всё равно часто думал о том, как здорово было бы иметь такого друга. А потом однажды, сидя в своей комнате с томиком манги в руках, вдруг очутился на стадионе — прямо во время тренировки футбольной команды.       Родители ему, разумеется, не поверили. Через месяц Тоору и сам уже не был уверен, что не выдумал эту историю. И постепенно всё забылось.       Но на следующий год Тоору неожиданно сдружился с одной девчонкой из параллели. У той были забавные косички и лёгкий нрав — рядом с ней все неразрешимые проблемы, любые обиды казались пустяками. Ни о каком шоколаде в феврале Тоору мечтать не приходилось, однако в ту зиму, вернувшись домой после школы, он нашёл маленькую плитку с арахисом в боковом кармане рюкзака. Была ли та вкусной, Тоору так и не узнал. Едва развернув шуршащую обёртку, он вдруг обнаружил себя в торговом центре, а прямо перед ним у фонтана сидела та самая девочка со своей мамой.       То же самое случилось два года спустя с учителем по японскому. Он отчего-то реагировал на прогулы и всевозможные выходки Тоору не так, как остальные, а лишь уделял ему больше внимания, вежливо напоминал о долгах по учёбе и слушал с неподдельным интересом, если оппозиционно настроенному ученику приспичивало высказаться по теме урока.       С девочкой Тоору специально рассорился, из-за учителя перевёлся в другую школу. А после твёрдо решил, что так будет и впредь. Контролировать эти внезапные перемещения он не мог, но причина их была очевидней некуда. Часто, в минуты ужасной скуки или желая провалиться под землю, Кё мечтал о том, чтобы его метнуло куда-нибудь, желательно как можно дальше. Он даже пытался думать о ком-то конкретном вроде своей собаки или девушки с обложки порножурнала. Но ничего не выходило.       После школы странный прикол не напоминал о себе довольно долго, и Кё уже успел забыть о нём, когда вдруг случилось ЭТО.       Каору купил ему бургер.       На дворе стояли лютые девяностые, история Dir en Grey только начиналась, жрать хотелось постоянно, а денег не было совсем. Как-то раз Кё находился в преотвратном настроении: его не радовало весеннее солнце, новый недокостюм из половых тряпок и изоленты вызывал рвотные позывы, а смех Дая казался адской какофонией на фоне общей безрадостности бытия. Едва продержавшись до конца репетиции, чтобы не послать всё и всех в анальный вояж, Кё подорвался с места в надежде прогуляться где-нибудь на окраине района, подальше от людей. Но ему вновь не повезло — следом зачем-то увязался Каору. Тот молча курил всю дорогу, пока Кё широкими шагами мерил землю до уже полюбившегося пустыря рядом с заброшенной стройкой, но в какой-то момент бросил «подожди» и скрылся в торговом центре.       Бургер был вкусным, просто божественно сочным и прекрасным — Кё это хорошо запомнил, потому как, с наслаждением воткнув кривые зубы в мягкую булку, остался стоять там, где и был.       Кидать его начало немного позже. Происходило это необычно часто — по несколько раз на неделе, однако ситуацию спасало то, что квартира была одна на всех. Кроме Шиньи. Остальные участники свежесколоченного коллектива не отличались особой наблюдательностью, спали как убитые лоси и в силу специфики сценических образов, даже появись в квартире призрак, распознали бы того не сразу.       Через некоторое время дела пошли на лад, и все радостно решили подыскать что-нибудь поприличнее однушки напротив железнодорожных путей. Но для Кё квартирный вопрос превратился в неразрешимую дилемму. Промаявшись с полмесяца, в итоге он предложил Каору снять жильё пополам и к огромному своему удивлению получил моментальное согласие.       Несколько лет они жили вместе: временами как друзья, временами — любовники, иногда как просто соседи. В один из таких периодов Кё вдруг понял, что его не швыряло почти полгода, а значит, он вновь был свободен.       Каору сидел в кресле и, наблюдая, как Кё напротив устало цедит чай, завязать беседу не пытался. У Кё же на это просто не было сил. Он понятия не имел, какое объяснение в итоге нашёл его внезапный визит, но, пока к нему не лезли с расспросами, думать об этом не собирался. Каору смотрел странно: оценивающе, словно давно не видел, и в то же время в его полуприкрытых глазах отражалась улыбка. Наконец сделав для себя какие-то выводы, он достал телефон и спросил:       — Тебе куда? Домой или… В любом случае скажи адрес.       Кё едва не поперхнулся чаем и отставил кружку на журнальный столик. Благородный порыв вызвать ему такси без всяких на то подсказок неожиданно растрогал. Несмотря на тёплую волну благодарности, накрывшую его едва ли не с головой, Кё лишь продиктовал адрес отеля в Накано и теперь сам с интересом уставился на своего визави.       В отличие от самого Кё, с возрастом Каору изменился определённо в лучшую сторону. Картину не портили даже леопардовые треники, которые тот успел нацепить, пока Кё медитировал перед зеркалом в ванной. Ситуация вдруг начала приобретать яркие краски. Прокрутив в голове несколько вариантов развития событий, Кё, по-прежнему мечтавший о тёплом душе и мягкой постели, почувствовал обиду за то, что его решили сплавить столь быстро. Он откинулся назад и, растёкшись по дивану, поинтересовался слегка заигрывающим тоном:       — Даже не предложишь остаться?       — Предложу, — отозвался Каору, не поднимая взгляд от дисплея, где по карте ползла жирная точка такси. — Если хочешь — оставайся. Но мне показалось, что ты очень устал и несколько не в том… настроении.       — Лидер-сан, как всегда, прав, — по слогам выдал Кё, вновь ощущая нечто тёплое, но теперь уже — с явным привкусом ностальгии. Он поправил упавшие на лоб волосы и взглянул на Каору, мысленно пытаясь воскресить его образ пятнадцатилетней давности. Получилось не очень. Возможно, потому, что отвлекающих изменений была масса, а разницы не было никакой.       — Такси внизу.       Незаметно вздохнув, Кё поднялся и поплёлся в прихожую, натянул пиджак и, лишь обувшись, услышал стихшие за спиной шаги.       — Я рад, что ты появился, — Каору поправил очки, переступил с ноги на ногу. На Кё он больше не смотрел, изучая собственные носки, но всё же посчитал нужным продолжить: — Ты заходи, если будет настроение. Ну или… появляйся. Как тебе удобнее.       — Х-хорошо, — растерявшись от такого предложения, запоздало кивнул Кё. Он открыл дверь и уже на пороге тихо сказал: — Я тоже рад и… Как-нибудь, в общем…       Не найдя, как закончить, он махнул рукой на прощание и быстрым шагом спустился по лестнице вниз.       Путь в Накано был неблизким, и Кё позволил себе впасть в состояние, близкое к анабиозу лягушки, когда на периферии сознания стал крутиться какой-то навязчивый отголосок недавней встречи. Неприятно поморщившись, Кё открыл глаза и уставился в окно.       Заходи или появляйся, как тебе удобнее       Услышав смех, водитель бросил в зеркало настороженный взгляд, но Кё не заметил этого. Пожалуй, впервые в жизни он смеялся не над кем-нибудь, а над самим собой.       Догадывался ли Каору о причине этих «появлений»? Об этом определённо следовало узнать. И для этого Кё планировал зайти как-нибудь под настроение, пообщаться в спокойной обстановке, возможно, вспомнить былое…       Но в результате у него опять вышло лишь появиться.