Я буду рядом

Следующий свиток был от Цзинь Лина. Тот просил приехать в Ланьлин Цзинь. Не прямыми словами, конечно, и с присущей ему долей самонадеянности и высокомерия. Письмо от него радовало, но Цзян Чен не мог ему помочь. Как бы сильно не хотел, он не мог. Он, Цзян Чен, был неотделим от своего статуса главы клана Юньмень Цзян. Если он вмешается, с Цзинь Лином никогда не будут считаться. Да, после Цзинь Гуанъяо ему придется разгребать кучу дерьма, но разгребать их должен именно он сам. К сожалению, Цзян Чен лишь может подстраховать. Смерть Цзинь Гуанъяо многое поменяла в отношениях между кланами, не только Великих, но и мелких. Совершенные бывшим главой клана Цзинь злодеяния стали поводом для мелких кланов судачить о том, что Великие кланы возглавляют не такие уж достойные люди. Цзян Чен никогда не ставил пиетет других к себе как цель, но гуляющие теперь по рынкам и трактирам сплетни ему не нравились. Подобные домыслы хорошо подкреплялись и его известной всем жестокостью и неуравновешенностью, "незнайством" Не Хуайсана и побратимством Лань Сиченя с Цзинь Гуанъяо. Если с его славой и славой Не Хуайсана все было понятно, то причастность Лань Сиченя к подобным разговорам вводило Цзян Чена в тихую ярость. "Не мог Первый Нефрит не знать о злодеяниях своего названного брата. Небось он такой же как и он". Поистине злые языки не знают стыда и не ведают страха. На фоне всего этого известие о том, что Ханьгуан-цзюнь принял пост Верховного заклинателя стало политически значимым для всех четырех Великих кланов событием. Значимым, поскольку его занял один из прямых потомков Великих кланов, к репутации которого сейчас было не подкопаться. Хотя лично для Цзян Чена эта новость была как кость в горле. Не то, чтобы он сам хотел принять этот тяжелый пост, но наличие у Лань Ванцзи, с которым у него столькие годы велась тихая война, титула, с которым придется считаться, досаждало. Людская молва судачила о безгрешности и святости Второго Нефрита, приверженности идеалам справедливости и дружбы. Цзян Чену хотелось плеваться, но... но. Для поддержания мира и стабильности на всех землях такая слава Ханьгуан-цзюня была неоспоримо необходима. Идеальный сдерживающий элемент для мелких кланов, которые могли бы возгордиться после падения в глазах народа клана Ланьлин Цзинь. К слову, такой урон репутации Ланьлина как от злодеяний Ляньфан-цзуня не был нанесен даже Цзинь Гуаншанем с его непристойным образом жизни. Однако во всей этой ситуации с постом Верховного заклинателя было одно "но". И имя ему было Вэй Усянь. Только слепой не видел связи между этими двумя. Понимание друг друга с полуслова, с полувзгляда. Активный сверхмеры Вэй Усянь и сдержанный до абсурда Лань Ванцзи. Шутка ли, но они идеально дополняли друг друга. И взгляды, с которыми Вэй Усянь теперь смотрел на Лань Ванцзи после перерождения... Честное слово, Лань Ванцзи - тупица, если до него не дошло, что Вэй Усянь по нему сохнет! Это раздражало и вносило смуту в мысли Цзян Чена. Как ему относиться к подобному? Он знал, что среди заклинателей такое бывает. Но одно дело редкие книги, где упоминаются такие пары, и другое - жизнь. Ослиное упрямство и нежелание - да даже неумение - подстраиваться под этот мир - вот, что всегда отличало Вэй Усяня от всех других. Ах, да, еще и талант к заклинательству, будь оно неладно. При таком раскладе невозможно даже представить, что будет, если эти двое сойдутся, и это обстоятельство просочится в народ. Людская молва безжалостна: сегодня ты герой, а завтра тебя разотрут в порошок. И что тогда? Останется лишь политика подавления силой, отрицательные стороны которой Цзян Чен слишком хорошо знал. С другой стороны, на кону было счастье брата. Не должно ли оно быть у него в приоритете? После стольких-то лет братской преданности, что он ему задолжал...