Я буду рядом

Брызги летели вокруг. Но Цзян Чена сейчас это не беспокоило так сильно, как когда они поменяли их поле боя. Чем дольше продолжался бой, тем раскованней он себя чувствовал. Голова была ясной, а тело слушалось его беспрекословно. Когда-то давно, еще до ученичества в Гусу Лань, ему мечталось скрестить мечи с Первым нефритом Гусу Лань, первым среди господ, мечталось победить его. Эта победа принесла бы ему почет и уважение, одобрение матери и может быть похвалу от отца – так ему думалось и хотелось тогда. Сейчас же на кону едва ли стояло что-то из этого. Лишь азарт битвы и живой блеск глаз напротив – вот, что приносил ему этот бой. И Цзян Чену этого хватало с лихвой. Целая жизнь практически прошла прежде, чем исполнилось глупое желание тогдашнего мальца. И уже не нужны были ни почет, ни уважение, ибо Санду Шеншоу не нужно было доказывать ничего: с момента его появления он был в своем праве. Перекрыть пути отступления по деревянным дорожкам не так уж и сложно. Особенно если знаешь эти переплетения дорожек как свои пять пальцев. И особенно, когда Цзыдянь отлично справляется с разрушением этих самых дорожек. Где-то там вдалеке слышен удивленный вздох Не Хуайсана, бурно отреагировавшего на разрушение дерева мощью Цзыдяня, подпитанного ци. Цзян Чен согласен, вышло очень даже эффектно. Впрочем, важно ли это? В глазах Сиченя нет удивления, только улыбка скользнула на уста. Следующее, что он делает, это встает на Шоуюэ. Цзян Чен только этого и ждал. Столб воды поднимается ввысь, но у него совсем не та цель, о которой может подумать сторонний наблюдатель. Поток ци сильный, но Цзян Чен знает, это вряд ли может заставить такого опытного заклинателя как Лань Сичень сорваться с меча. Смысл совсем в другом. Мгновение свиста и цель достигнута. - Признай поражение, - Цзян Чен широко ухмыляется, ибо Цзыдянь крепко зацепился за Шоуюэ. Водяной столб был лишь уловкой, чтобы отвлечь внимание. Стоит теперь лишь дернуть Цзыдянь на себя, и Сичень потеряет опору под ногами. И да, ему придется переодеваться. Мгновение триумфа кажется безоговорочным. На краю сознания бродит шальная мысль, что даже если Сичень признает поражение, он его скинет в воду. Ради смеха, чего уж греха таить. Глаза Сиченя широко распахиваются в удивлении, и Цзян Чен наслаждается этим мгновением. Но не успевает он насытиться этим мгновением, как что-то неуловимо меняется. За доли секунды, за которую Цзян Чен лишь успевает заметить радостный и какой-то хитрый блеск глаз Сиченя, Шоуюэ стремительно стартует в его направлении. Цзыдянь бесполезен, а скорость, с которой Сичень всей своей немаленькой массой стремительной стрелой несется к нему, позволяет Цзян Чену только сделать шаг назад. В следующее мгновение они сталкиваются телами. От столкновения воздух выбивает из груди. Перед глазами стремительно мелькает облачное небо, а потом слух улавливает всплеск воды. И вот они уже погружаются на дно. Перед глазами все такой же радостный Сичень, который за долю секунды до погружения в воду успел заключить его в объятия. Когда первая колючая прохлада воды отступает, единственным ощущениями на теле ощущается чужая рука, которая бережно держит его за талию, и другая - обвивающая его за шею. Серые глаза напротив завораживают. В голове мелькают воспоминания о прошлом пьяном вечере. Тогда эти глаза были также близко. Цзян Чен знает, знает, что это плохая идея, что назад пути не будет, и оправданий у него не будет - какой-то частью сознания он все это знает… Но он все же берет и обнимает Сиченя в ответ, а затем целует его в губы.