— Будь ты проклят, Крис! — выплюнула Гинджу. — Пусть змеи искусают тебя так, что ты не сможешь пошевелить ни рукой, ни ногой, а гиены разорвут твой живот и вытянут твои кишки!
Черный Обоку и белобрысый Вилли ухмылялись, глядя, как Кристофер опускается перед Гинджу на колени. Вилли появился на ферме Стюартов за год до нападения ван Хорка и Отиса. Обоку помогал Кристоферу занести в дом раненую Марту. Кристофер спас жизнь Вилли во время нападения зулусов на стада буров. А сегодня папаша Стюарт приказал Обоку и Вилли отобрать у Кристофера оружие, если будет сопротивляться — избить. Обоку и Вилли вжимали его в землю, пока не закончилась бойня, пока воды Большого Кея не покраснели от крови.
— Птицы выпьют твои глаза, а гиены выжрут твои внутренности, ты оглохнешь от собственного крика, и никто не придет тебе на помощь, — прошипела Гинджу.
Глядя на разводы грязи на ее лице, Кристофер вытер рукавом слезы.
— Ты был мне как брат, — проскулила Гинджу.
— Я должен осмотреть твою рану.
— Не смей прикасаться ко мне, убийца. — Гинджу завизжала и замахнулась.
Кристофер перехватил ее руку и прижал Гинджу к груди. Она ударила его головой, разбила губы, укусила за плечо, поцарапала шею. Встряхнув ее, Кристофер разорвал рубашку. Вместе с раненым плечом обнажил правую грудь.
— Чего уставились? — крикнул Кристофер Обоку и Вилли. — Мне нужна пальмовая водка.
Наверняка Стюарт велел им и после боя не спускать глаз не только с Кристофера, но и с Гинджу. Ее он тоже разрешил бить?
Вилли принес флягу, жестом предложил подержать Гинджу. Кристофер резко покачал головой — не хотел, чтобы Обоку или Вилли к ней прикасались.
— Ты сдохнешь в муках. Жизнь будет уходить из тебя, и ты ничего не сможешь сделать.
Кристофер полил ее плечо водкой, и Гинджу взвыла. Когда кровь смыли, стало видно, что пуля прошла навылет, по касательной, разорвала плечевую мышцу, потому так много крови.
— Ты сдохнешь, будешь подыхать и просить пощады, а я буду на это смотреть, — шептала Гинджу.
Кристофер разорвал ее рубашку на полосы и использовал их для перевязки. Свой пиджак он накинул Гинджу на плечи, чтобы прикрыть грудь.
Только сейчас Кристофер заметил, что его ожоги начали кровить. Возможно, когда Вилли и Обоку валяли его по земле. Или когда он ударил Рики.
Рики был здесь. Рики видел бойню.
Гинджу добралась до ружья. Прижала приклад к животу, потянулась к спусковому крючку. Кристофер видел, куда она целилась.
— Нет. — Он дернул ствол вверх. — Даже не думай.
Папаша Стюарт говорил с Джонни и высматривал что-то на линии горизонта.
— Я убью его и всех, кто ему дорог. Тебя… Марту… — Ее голос сорвался на крик.
Чтобы она заткнулась, Кристофер схватил ее за волосы и оттянул голову назад.
— Замолчи, — прошептал он, глядя в ее расширенные зрачки. — Гинджу, подумай о своем сыне.
Стоило вспомнить Ли, Гинджу обмякла, содрогнулась и заплакала.
Папаша Стюарт обернулся, коротко посмотрел на Кристофера и Гинджу, скривился от досады и разочарования и пошел к своей лошади. Джонни упер руки в бока и позвал бастеров. Они копошились вместе с белыми в воде, ища золотые украшения на телах убитых зулусов. Один из бастеров толкался с молодым безбородым буром. У бастера отсутствовали четыре передних зуба. Он выкручивал Кристоферу руки, когда Джонни жег его.
Гинджу встала на ноги. Крис схватил ее за руку, прижал запястье к лопаткам и повел ее к лошадям.
Нельзя оставлять ее одну. Кристофер усадил Гинджу в седло перед собой. Пообещал что-нибудь ей сломать, если она выкинет глупость. Поверх облака ее взлохмаченных волос он видел, как пулемет почистили, смазали и накрыли парусиной. Буры посмеивались и забирались на лошадей.
Всю дорогу до лагеря они трепались о победе. Вспоминали, как зулусы падали в воду. Многие из буров раньше вблизи не видели, как работает пулемет. Теперь восхищались скоростью выстрелов. От этих разговоров Гинджу затихла и сжалась.
В лагере она послушно позволила Кристоферу спустить себя на землю и довести до его палатки. Здесь она остановилась и удивленно огляделась. Потом вздохнула и упала на землю. Долго завывала и всхлипывала. А когда небо потемнело, смолкла и замерла, вжимаясь лбом в землю.
Солнце коснулось спин коров, буры развели первые костры, Гинджу заснула. Кристофер укутал ее своим одеялом и лег рядом на голую землю. Прикрыл глаза, ощутил, как ветер гладит щеки и шею. Постепенно голоса людей вокруг слились в гул. Кристофер не мог позволить себе заснуть. Как и не мог позволить себе отключиться, когда Джонни и бастеры везли его через вельд. Нужно бороться с усталостью, быть начеку, готовым ко всему. Быть готовым к тому, что Гинджу проснется и снова захочет драться. Он должен ее остановить, защитить ее от нее самой. Он будет присматривать за ней, пока она не придет в себя, пока не начнет понимать, что и зачем делает.
Балансирование на грани сна и яви разбудило тревогу и воспоминания.
— Я рад снова сражаться вместе с твоим отцом, — сказал Нголу в голове Кристофера. — Нас ждет большая добыча.
— Жду не дождусь, когда убью своего первого врага, — оскалился младший брат Гинджу.
— Я хотел бы иметь такого сына, как ты. — Нголу похлопал Кристофера по плечу.
— Ты убийца, — выплюнула Гинджу.
— За тобой я пойду на край света, — прошептал Рики.
— Ты бастард, — засмеялся Джонни. Он так часто смеялся, что Кристофер подозревал у него нервное расстройство. — Но думаешь, что ты белый. Ты совсем не знаешь, что значит быть бастардом.
Кристофер сел и закурил. Если он закроет глаза, голоса вернутся мучить его.
Дым от костров тянулся к небу. Пахло мясом и кофе. Слева в темноте всхрапывали лошади. Щенок борзой точил зубы о колесо фургона. Три женщины в чепчиках взбивали тесто. Дети играли камешками. Трое старых буров громко обсуждали хромую корову.
Больше всего света и дыма дарили костры папаши Стюарта — там праздновали победу над зулусами.
Между палатками мелькнули четыре бастера. Один тащил сундук, остальные доставали из него платья и шляпки. Двоих Кристофер помнил по ущелью. Первый никогда не разговаривал, у второго отсутствовали передние зубы. Сейчас молчун скинул рубашку, ненадолго обнажил исполосованную плетьми спину и натянул на себя платье. Беззубый тоже влез в платье, его широкие плечи порвали ткань. Бастер, ворочавший сундук, накинул ему на плечи шаль. Толкаясь и посмеиваясь, все четверо облачились в женскую одежду. Напялили шляпки и завязали банты под подбородками.
Поднявшись со своего места, но не отходя от спящей Гинджу дальше, чем на три шага, Кристофер наблюдал за тем, как переодетые бастеры приблизились к кострам и остановились на границе света и тени.
— Ориген, — позвал беззубый тонким голосом. Молчаливый покачал бедрами. Двое других приподняли юбки.
Хвастовство и смех у костров стихли. Раскинув руки и спотыкаясь, за бастерами погнался старик. Бастеры бросились врассыпную — пробегут три шага, остановятся, помахают юбками.
— Люси, Мари. — Старик улыбался и всхлипывал. Падал и снова поднимался на ноги, бежал, пытаясь поймать развевающиеся юбки. — Ани, Люси, Мили, Мари.
Ориген, узнал старика Кристофер. В полнолуние зулусы напали на его лагерь, убили его жену и четырех дочерей. На похоронах он смотрел в одну точку, раскачивался, как трава на ветру, и винил папашу Стюарта в нападении.
Если мы хотим выжить и защитить тех, кто нам дорог, мы не можем позволить себе прощать тех, кто желает нам зла, говорил Стюарт.
Кристофер смотрел на кривляющихся бастеров, и ему казалось, он слышит смех Джонни. Когда старик упал, Сари помогла ему подняться и обняла его. Старик перестал бегать и звать погибших жену и дочерей, уткнулся лицом в землю, совсем как Гинджу пару часов назад. Унижение безумца надоело бурам, и двое молодых фермеров подхватили его под руки и унесли за палатки.
Кристофер потерял старика из вида и вернулся к Гинджу. Она морщила лоб и нос во сне, но не издавала ни звука. Кристофер курил, пока самая яркая звезда не скрылась, а костры не стали больше дымить, чем светить.
Сон Кристофера был коротким и тяжелым. Будто его закопали живьем. Когда он очнулся, Гинджу рядом не было. Солнце едва встало, казалось, что его свет струится из-под копыт лошадей и коров.
Кристофер знал, где искать Гинджу. Стюарт говорил, что люди предсказуемы, особенно люди, переживающие радость или горе. Он редко выходил утром из своей палатки, хотя и просыпался задолго до рассвета. Гинджу провела с ним не одну ночь, она должна знать, что после трех его мучают боли в суставах. Должна была знать, что он не спит, а значит, застать его врасплох не получится. И тем не менее она стояла около его палатки. Безоружная, раненая, сжимала одной рукой кулак другой.
Крис перехватил ее за талию и зажал ей рот ладонью. Гинджу ударила его одновременно затылком и пяткой. Ему пришлось надавить на рану, чтобы успокоить ее. Рядом пьяно икнул, просыпаясь, задремавший у потухшего костра бур. Другой вышел из-за палатки, на ходу застегивая штаны. Им было наплевать на Гинджу, ей плевать на них. На буров она не смотрела с такой ненавистью, как на Кристофера.
Он ударил ее по щеке, знал, что разговоры сейчас не помогут. Уводя Гинджу от палатки Стюарта, Кристофер был уверен: Стюарт наблюдает за ними. Смотрит на них, как на ополоумевших брыкающихся жеребцов, которые решили показать характер. Таких нужно ставить на место, прежде чем они наделают глупостей.
Кристофер не хотел, чтобы Гинджу сделала глупость, потому связал ей руки и щиколотки. Через час, когда пастухи погнали коров на пастбища, Марта принесла еду. Лепешки и большой кувшин кофе. Кренясь в сторону, стараясь не нагружать больное бедро, Марта присела около Гинджу, потянулась к ее волосам, хотела осмотреть рану, поправить порванную рубаху. Но Гинджу оттолкнула ее и предупреждающе зарычала. То, как Марта отшатнулась, напомнило Кристоферу об испуганных животных. Юные, неопытные олени и газели, миг —они едят у тебя с руки и заглядывают в глаза, а в следующий — убегают.
Трое черных рабов, блестя потными спинами на солнце, чистили лошадей и смазывали травами загноившиеся царапины от кнута на спинах волов.
От костра папаши Стюарта Кристофера отделяло шагов пятьдесят и два ряда палаток. Ближе к обеду к Стюарту пришли пять буров. Большинство таких визитов, как знал Кристофер, сводилось к просьбам — разрешить спор, одолжить мешок табака, взять на работу.
Что в этот раз речь идет не о просьбах, Кристофер узнал из разговора проходивших мимо женщин. Они прижимали к животам маленькие кадки: не переставая взбивать масло, обсуждали предстоящую женитьбу папаши Стюарта на Гудрит Летими. Дочери косолапого Летими, промышлявшего в Капе изделием кнутов, ремней и обуви из кожи носорога.
У Гудрит был низкий, похожий на мужской голос, ее круглое лицо всегда было красным. Барт вырезал для Гудрит лошадей, коров и овец из слоновой кости и дерева.
— Папаша Стюарт отдал Летими за Гудрит пятьсот коров, — протянула женщина в чепчике.
— Завтра пастор Кристенсен признает недействительным брак Стюарта с его первой женой, — закивала простоволосая.
Женщина в чепчике гадала, когда папаша Стюарт положил глаз на Гудрит. В отличие от женщин, Кристофер знал, что причина у этой женитьбы такая же, как у вечерних издевательств над безумцем. Папаша Стюарт решил наказать Барта. Неделю назад Барт ушел к ван Райнбергам. Вспомнив о ван Райнбергах, Кристофер вспомнил о Рики.
Гинджу рядом дернулась, но не пыталась сбежать, а просто улеглась поудобнее. Глядя на нее, Кристофер вспомнил, как ударил Рики. После расстрела Нголу и его людей Кристофер словно обезумел.
Никогда раньше он не думал, что способен причинить Рики боль. Когда они оставались наедине, Кристофер всегда боялся сделать что-то не так.
Всё изменилось, лучше оттолкнуть Рики сейчас, до того, как Рики возненавидит его и пожалеет, что спас ему жизнь. Муха села на щиколотку Гинджу, и Кристофер, не думая, отогнал ее. Почему ему не стыдно смотреть в глаза Гинджу, но страшно посмотреть в глаза Рики?
Барт ушел к Ван Райнбергам. Кристофер знал, Стюарт этого просто так не оставит. До сих пор он был занят борьбой за власть — зулусы убили Ретифа, Ориген обвинил Стюарта в сговоре с ними, Стюарт показательно расстрелял зулусов на Большом Кее. Теперь, когда он укрепил свой авторитет, Стюарт возьмется за Барта. Стюарт никогда никому ничего не прощал. Никто никогда не уйдет от него безнаказанным.
— Развяжи меня. — Гинджу сжала запястье Кристофера.
— Нет. Я должен поговорить со Стюартом и хочу, чтобы ты ждала меня здесь.
— Развяжи меня, — прошептала она одними губами.
— Нет.
— Приведи ко мне Лиама. Я хочу его обнять.
— Хорошо. Обещай, что останешься здесь и не сдвинешься с места.
— Буду ждать тебя здесь. Приведи Лиама.
Кристофер захватил с собой ружье и пистолет. Покорность Гинджу казалась ему обманчивой.
— Эй, Крис, послушай. — Вилли сидел в десяти шагах.
Вместе с Обоку они и ночью приглядывали за Крисом и Гинджу. Интересно, чего папаша Стюарт опасался больше: что Крис и Гинджу попытаются бежать или напасть?
Вилли обхватил губами губную гармошку и выдавил из нее веселую мелодию.
— Дядюшка Оуэн научил. — Вилли широко и придурковато улыбнулся.
Гармошку он нашел в Капе на улице, и с тех пор не разлучался с ней. Вилли никогда не сомневался в приказах Стюарта.
В палатке отца пахло травами, виски и табаком. Кристофер вошел, когда Марта растирала Стюарту ноги — распухшие суставы, тонкие голени и бедра.
— Довольно. — Стюарт хлопнул жену по руке и кивнул Крису.
Молча, не двигаясь, Крис смотрел, как Марта неуклюже выбирается из палатки.
— Выпей со мной. — Стюарт жестом велел Кристоферу сесть и протянул ему кружку. Внутри плескался кофе с виски. — Или лучше выпьем неразбавленный в честь моей женитьбы. Выпьем за то, чтобы Гудрит родила мне сына и у меня наконец-то появился белый сын с мозгами, а не коровьим дерьмом в голове.
Белый сын. Джонни бы прицепился к этим словам как клещ, но Кристофер пришел не за этим.
— Ты знаешь: Барт влюблен в Гудрит. Оставь ее в покое, — устало сказал Кристофер.
— Если бы Барт умел любить, он бы никогда не повернулся спиной к тем, кто всегда его защищал и поддерживал.
Из-за тебя ночные грызуны погрызли Барту уши, Крис глотнул виски. Он ненавидел Барта, но сейчас хотел, чтобы Барт освободился от Стюарта. Пусть Барт уходит к ван Райнбергам. Кристофер выпил еще. Пусть Барт и ван Райнберги исчезнут, уплывут за море, переселятся в Алжир. Далеко-далеко, тогда Кристоферу больше никогда не придется смотреть в глаза Рики.
Никогда не придется чувствовать себя из-за Рики счастливым или несчастным.
— Барт никого не любит, любить значит защищать, заботиться, быть готовым пойти на риск и лишения ради тех, кого ты любишь. Барт похож на ребенка или капризную девицу, он не любит, он — хочет, желает. Желает Гудрит и хочет пернуть в мою сторону. Но осуществить свои желания у него не хватает духу. Ты увидишь… — Стюарт отсалютовал Кристоферу кружкой. — Увидишь, как быстро и легко он от нее откажется. Он всегда таким был. Всегда пил и ныл, вместо того чтобы действовать. Думаешь, я не знаю, что он испугался Джонни и бросил тебя?
Крис сглотнул. Он вдруг понял, что не знает, говорит отец то, что думает, или пытается манипулировать им. Никогда не знал.
— Так что Барт предал нас два раза, предал тех, кто не раз прикрывал ему спину. Сейчас или никогда. Пусть Барт решит, чего хочет, что для него важно, и сражается за это.
Кристофер опустошил кружку.
— Что будет с Мартой, если ты разведешься с ней?
— Для нее ничего не изменится. Я всегда буду ее оберегать.
— Если ты не отменишь женитьбу, я расскажу всем, что зулусы, которых ты расстрелял, были твоими друзьями. Расскажу, что ты заманил их обманом. Что ты убил отца своей жены.
— Что тебя волнует больше, Крис: что я обманул Нголу или тебя?
— Нголу доверял тебе.
— Этот дикарь с моей помощью грабил и убивал своих соседей. Справедливо, что с ним в итоге случилась та же беда.
— Если бы ты сказал, что задумал, я бы… — У Кристофера вдруг закончился воздух.
— Что — ты бы? — скривился Стюарт. — Отказался идти к Нголу? Я послал бы кого-то другого. Предупредил бы Нголу о ловушке? Так он верил тебе, только пока ты был моей тенью. Что бы ты сейчас ни наговорил бурам, они поверят мне. Я в их глазах герой. А ты мой бастард. Хороший негр, пока слушаешься белых, плохой негр, если идешь против них.
У тряпичной стены палатки лежала маленькая Библия, подарок капского пастора, который первым пригласил папашу Стюарта в бурскую церковь.
— Я говорю это не для того, чтобы тебя унизить, Крис, а чтобы привести в чувство.
— Я знаю.
— Подумай хорошенько, ты поймешь, что я во всём прав. Насчет слабостей Барта, подлости Нголу и нашего шаткого положения среди буров. Пойдешь против меня — дашь им повод и возможность унизить себя, унизишь не только себя, но и меня, потому что ты мой сын. И всё, что бы я ни делал, я делаю для укрепления влияния нашей семьи. Понимаешь, Крис?
— Да.
Стюарт закурил и налил им еще выпить.
— Как Гинджу?
— Плохо.
— Она смирится, ей просто нужно время. Я рад, что ты присматриваешь за ней. Отведи к ней Лиама, встреча с сыном смягчит ее сердце.
— Да.
Когда Кристофер вышел из палатки отца, у него кружилась голова после виски. Сегодня он ненавидел не только выпивку, но и свое неумение отказаться, когда отец предлагал ему выпить. Как и раньше, Крис разделял суждения отца о Барте, защите семьи и бурах. Но одновременно он разделял гнев Гинджу.
Он сказал Нголу, что Стюарт хочет встретиться с ним на реке. Нголу давно вынашивал идею похода на расположившийся выше по течению Большого Кея крааль и не заподозрил подвоха. Кристофер тоже ничего не заподозрил. Он привык подчиняться, никогда не требовал объяснений. Он и предположить не мог, что Стюарт расстреляет Нголу и его людей.
За Лиамом присматривали две толстые рабыни-зулуски. Они всегда улыбались, на шее и поясе у них всегда висели желчные мешочки с водой, связки трав и печенья. Крис сказал, что Гинджу заболела. Старшая толстуха посоветовала ей пососать листья акации. Младшая — полежать на левом боку, подтянув под себя ноги. Обе думали, что у Гинджу пришли женские дни. Обе не знали, что случилось на реке. Под ружьем у папаши Стюарта ходили белые и черные. Рабы из коса, бушменов и зулусов, послушные, верные и преданные еще со времен Капа. Многие были на свадьбе Гинджу и Стюарта, не раз гостили в краале Нголу. Как, например, Обоку. Вчера, когда Кристофер сорвался, Обоку повалил вместе с Вилли его на землю и вжал колено ему между лопаток. По ночам Обоку делил циновку с молодой нянькой Лиама. То, что он не рассказал ей, кого расстреляли вчера на реке, говорило о том, что он, как и Вилли, слепо и безоговорочно верил в справедливость папаши Стюарта. Если он убил Нголу, значит, Нголу заслужил.
Но для Криса времена слепой веры Стюарту закончились.
Он взял Лиама за потную ладошку. Лиам сделал несколько шагов и остановился. Сморщился, пукнул. Как все дети, он носил длинную рубашку. Марта ушивала для Лиама отцовские. Лиам зашагал дальше. Виляя хвостом, охотничья собака подбежала и съела кучку дерьма, что оставил за собой ребенок.
Кристофер развязал Гинджу руки, расслабил путы на ногах, но щиколотки оставил связанными так, чтобы Гинджу могла делать только мелкие шаги.
— Цыпа-цыпа. — Гинджу пощекотала Лиама. Подхватила под мышки, подкинула в воздух. Лиам смеялся, махал руками и ногами. Гинджу не улыбалась. Играя с ним в камушки, она то и дело замирала и смотрела в одну точку.
Кристофер забрался в свою палатку, нашел чистые рубашки для себя и Гинджу. Пока Гинджу переодевалась, Кристофер проверил запасы стрихнина. Стюарт доверил ему хранение яда, как когда-то доверил Барту присматривать за пушкой. Во время Великого трека они использовали стрихнин всего раз. Отравили овец фермера, который продавал Стюарту шерсть по завышенной цене.
Кристофер собирался использовать стрихнин снова. Говорят, если жених подарил родителям невесты коров и эти коровы умерли или заболели — свадьбу нужно отменить. В скрепленных мертвыми коровами браках дети рождаются мертвыми или калеками.
Лиам заснул, положив голову на живот Гинджу. Она не моргая смотрела в краснеющее перед закатом небо. Вилли пиликал на губной гармошке. Обоку кусал кукурузные лепешки и дергал головой, будто рвал зубами мясо.
Когда опустилась темнота и напившиеся пальмового вина буры начали громко говорить и часто смеяться, Крис встал и пошел к стадам Летими.
По пути Криса схватил за штанину попрошайка. Беззубый пьяный старик в лохмотьях просил лепешку или покурить. У одного из фургонов заблеяла на привязи коза. Над головой Криса пролетела летучая мышь.
Стюарт подарил Летими пятьсот коров, у всех на шеях были белые ленты из парусины. Вдыхая густой запах шерсти и дерьма, Кристофер протиснулся между коровами. К влажным от пота рукам прилипла шерсть. По бедру стегнул хвост-кисточка. Когда он втирал стрихнин в десна первой коровы, другая корова, шлепая губами, жевала его рубашку. Луна показалась на небе и исчезла, Крис сбился со счета, скольких коров он отравил.
Выбравшись из стада, Кристофер увидел подглядывающего за ним Джонни. Джонни улыбнулся и подался вперед, будто рассчитывал на разговор. Кристофер быстро зашагал прочь. Если Джонни думает, что Кристоферу есть что скрывать, он ошибается. Отец знает, у кого есть стрихнин; когда коровы, что он подарил родителям Гудрит, умрут, он сложит два плюс два и без Джонни.
Когда Кристофер вернулся к своей палатке, Гинджу храпела во сне. Самый басистый из родни Гудрит Летими рассказывал Стюарту охотничьи байки. Крис растянулся на земле и снял сапоги, прислушался к пульсации ожогов на спине и груди. Вскоре он услышал, как Джонни высмеивает охотника-хвастуна.
***
Когда солнце показало бок между фургонами на востоке, женщины и мужчины, перебивая друг друга, заговорили об окочурившихся коровах. Изо рта у них пошла пена. У стельной коровы судороги вызвали роды, и она умерла, наполовину вытолкав из себя мертвого теленка. Племенной бык, вчерашняя гордость Стюарта, подмял под себя и раздавил корову.
Белые заговорили о болезни. Черные — о колдовстве. И те и другие верили в проклятие. Каждый хоть раз слышал историю о бедах, начинавшихся с внезапного падения коров. В тот день женщины не толкли масло и сыр, мужчины не выгоняли коров на выпас. Пастор брызгал святой водой на фургоны, землю и телят и распевал молитвы.
Происходящее отвлекло Гинджу от ее горя. Посадив Лиама на здоровую руку, она засеменила — веревка по-прежнему соединяла ее щиколотки — к палатке Стюарта. Стоя за спиной Гинджу, Крис наблюдал за разыгравшимся вокруг Стюарта многолюдным спектаклем. Громкоголосый охотник из семейства Летими, который оказался дядей Гудрит, вещал о проклятье и сожалел о еще не зачатых детях Гудрит и Стюарта. Три старухи из семьи Летими плакали, вытирая передниками лица. Отец Гудрит смотрел в землю и хмурился так натужно и горестно, будто сожалел обо всём одновременно: о потерянных коровах и нерожденных младенцах, о несостоявшейся сделке, ускользнувшем обогащении и возможности породниться со Стюартами.
Папаша Стюарт глядел на зрителей — между палаток их набилось около трех сотен, — говорил о страсти, желаниях и чувствах, которыми приходится жертвовать во имя жизни. Джонни стоял за спиной отца. Заметил Криса и широко улыбнулся. Крис снова подумал, что улыбки и смех Джонни — признак душевного нервного расстройства.
Гудрит на расторжение помолвки посмотреть не пришла. Зато здесь были Барт, Норман и Рики. После удара Криса нос у Рики распух. Барт рядом забыл надеть шляпу, были хорошо видны его изуродованные уши. Сердце Кристофера мерзко зачастило. Он всегда мечтал быть похожим на отца. Но Стюарт покалечил Барта, а он ударил Рики. И теперь Кристофер испытывал отвращение к своим мечтам, к своей глупости и слепой вере в отца.
— Он собирался жениться? — Гинджу повернулась к Кристоферу. Расширенные глаза, перекошенный рот, будто она собиралась закричать или позвать на помощь.
Ей Стюарт тоже причинил боль. Кристофер прижал Гинджу к себе, чувствуя, как под рукой дрожат ее плечи.
— Папа, там папа, — засмеялся Лиам на руках плачущей Гинджу.
Кристофер повел их назад к палатке. Когда Гинджу споткнулась, поддержал ее. Что с ними будет? С Гинджу? С Лиамом? Что, если Гинджу не смирится с тем, что ее муж убил ее отца и всех ее родственников? Два года она жила среди буров, но для них она всего лишь рабыня, родившая Стюарту ребенка. Ей здесь не место. Она вписывается в семью Стюартов еще меньше, чем Барт. Меньше, чем Джонни.
Что бы она ни решила, поклялся себе Кристофер, я буду защищать и поддерживать ее.
Стюарт так часто говорил о семье, любви, защите и заботе, что Кристофер не понял, что защищать их нужно от него. Оглушенный этим открытием, он не заметил, как люди вокруг палатки Стюарта разошлись, а Лиам заснул.
Усталость спутала мысли Кристофера, и он представил себе, что Лиама, а не Барта, отец приказал закопать по шею в песок и оставить на съедение ночным грызунам.
Кристофер мотнул головой: Барт идиот, пьяница, подлец и трус, Барт хотел убить его и закопал в бочке на краю поля.
Барт не заслужил защиты и помощи. Тогда почему Кристофер не позволил отцу жениться на Гудрит? Почему отравил коров, без молока и мяса которых у людей выпадают зубы и ломаются кости?
Он сделал это, чтобы помочь Барту или чтобы выступить против отца?
Пусть Барт освободится. Пусть создаст свою семью. Может, его дети не будут пытаться убить друг друга. А он не будет их выгонять из дома. Не убьет родителей своей жены и всех ее родных. Не будет избивать тех, кого любит, как Кристофер избил Рики.
***
Утром Марта принесла воду для умывания. Толстуха-нянька хотела забрать Лиама, но Гинджу не позволила. Вилли с гармошкой исчез. То ли ушел пасти скот, то ли выполнял другое задание. К отцу Кристофера позвал Обоку. Черный, как плодородная земля, Обоку увидел между палатками кобру, поймал ее за рисующий узоры в песке хвост и ударил о камень серебряной головой.
Солнце стояло высоко. Его лучи пробились сквозь парусиновые стены палатки и играли с пылью внутри. К сапогам Стюарта прилипли песок и трава, будто он только что вернулся с прогулки.
— Стрихнин у тебя еще остался? — Отец пристально смотрел на Криса и ждал ответа. Покрасневшие глаза, крошки в бороде.
О стену палатки билась стрекоза, тень ее росла, если она отдалялась, и уменьшалась, когда она касалась ткани.
— Да. — Кристофер поднял подбородок.
Что ты мне сделаешь? Закопаешь, как Барта? Высечешь? Или может, привяжешь к лошади и будешь таскать по камням, пока я не выверну плечи, как сделал, когда мне было девять и я убежал смотреть корабли в гавани?
Кристофер больше не ребенок, он не боится Стюарта. Он многое пережил и научился быстро перезаряжать ружье.
Он убьет каждого, кто приблизится. Перестреляет столько людей отца, сколько понадобится. Он скорее погибнет, чем позволит себя закопать, выпороть, привязать к лошади и таскать по вельду, пока не вывернет плеч.
Стюарт смотрел на Криса еще несколько долгих минут, а потом расхохотался. Хлопнул себя по колену и утер слезу в уголке глаза.
— Я слишком много на тебя взвалил в последнее время. Сначала Джонни, потом Нголу. Ты всегда был самым сильным и самым выносливым из моих сыновей. Но в этот раз я перегнул палку, слишком на тебя давил. Как твои раны? — Отец перестал смеяться и уперся взглядом в солнечное сплетение Криса. Под его взглядом подживающие ожоги зачесались.
— В порядке.
— Я слишком много от тебя требовал в последний месяц, не давал отдыха и совсем не думал о том, что ты чувствуешь и чего хочешь. Я ведь знал, что ты всегда ненавидел Барта. Я захотел его вернуть, и ты сорвался. Я понимаю, после возвращения Джонни тебе казалась отвратительной и унизительной мысль о том, что мое наследство придется делить на троих. Я понимаю, почему ты убрал с дороги Барта. Даже не побоялся ради этого пойти против меня. Я слишком часто тебя использовал и слишком мало думал о твоих потребностях. Прости меня, Крис. Я горжусь тобой. Ты единственный, кому я доверяю. На кого я всегда могу положиться. Было ошибкой отправить тебя к Нголу, не посветив в весь план. Я больше ничего не буду от тебя скрывать. Отныне все важные решения мы будем принимать вместе. Я хочу, чтобы ты знал: всё, чего я добился — стада, влияние, — я передам тебе. Из моих сыновей у одного тебя хватит воли и силы удержать мою власть и мое богатство. У одного тебя, если что-то со мной случится, хватит сил позаботиться о нашей семье.
Стюарт замолчал. Он будто ждал от Кристофера благодарности, а может, условий и требований. Но тот не нашелся, что сказать, и Стюарт опять рассмеялся.
— Подожди немного, и я передам тебе после смерти целое королевство, Крис. — Стюарт налил себе виски и указал Крису на пустой бокал.
Кристофер мотнул головой. Это казалось важным. Разговор с отцом прошел вовсе не так, как он ожидал, — он ожидал угроз, а получил обещания.
— Отказываешься выпить со мной?
— Ты знаешь, я не люблю спиртное.
— Так выпей воды и сядь, я хочу тебе кое-что показать. — Стюарт достал записную книжку в кожаном переплете. — Помнишь почтовый фургон, что ты и ван Райнберг отбили у англичан?
— Да. — Кристофер вспомнил избитое лицо Рики и почувствовал себя ничтожеством.
Он сел, и отец показал ему нарисованную на развороте записной книжки карту.
— Один из бастеров Джонни, тот, чья мамаша раздвигала ноги за миску риса перед голландцами в порту, оказался неплохим художником. Что скажешь?
Кристофер кивнул, рассматривая извилистые линии рек, треугольники холмов и похожие на крючки волны на море.
— Я послал четырех бастеров в разведку на побережье. В порт Наталь, откуда выехала ваша почтовая карета. Бастеры подтвердили слухи: английский форт в Натале похож на сарай, и в нем всего тридцать солдат. Англичане собирались превратить Наталь в перевалочную базу вроде Капа, чтобы их корабли заправлялись там продуктами по пути в Индию и Китай. Но когда Англия заполучила Кап, возиться с Наталем и освоением земли вокруг него стало невыгодно.
За стенами палатки запиликала губная гармошка, запахло табаком, мимо, отбрасывая тень на выбеленную солнцем дрожащую на ветру парусину, прошла сгорбленная женщина.
— Когда мы возьмем Наталь, мы возобновим торговлю с немцами и голландцами, построим города и заставим мир признать нас независимым государством.
Кристофер отметил, что, говоря «мы», отец причислил себя к бурам.
— Англичанам, что живут в Натале, землю подарил великий и мертвый инкоси Чака. — Стюарт потер больное колено. — Ретиф пытался договориться с его братом Дингааном — совершил ошибку и одновременно преподал нам урок. Двадцать лет назад Дингаан, чтобы стать инкоси, послал убийц к собственному брату. С бурами он использовал похожую подлость. Но у Чаки и Дингаана есть еще один брат. Мпанде — младший, миролюбивый, дружелюбный и покладистый. Претендент на трон, которого даже подосланные Дингааном убийцы посчитали безвредным и пожалели. Многие зулусы устали от тирании Чаки, а потом Дингаана, и охотно поддержат Мпанде. — Стюарт глотнул виски, капля стекла с уголка губ и исчезла в бороде. — Время для переговоров сейчас самое подходящее. Мы одержали большую победу на реке, Преториус — в ущелье Драконьих гор. Мы предложим Мпанде ружья и нашу поддержку, в обмен он подарит нам землю.
— Ружья?
— О да, буры будут недовольны, возмущены и унижены идеей дать дикарям оружие. Кто-то скажет, что оружие — наше единственное преимущество. Кто-то — что дать дикарям оружие — это значит признать их равными. Кричать будут многие. Но зулусов около шестидесяти тысяч, а нас меньше тысячи. И оружие — это единственное, что мы можем им предложить. Продадим им оружие, разобьем их на два лагеря и получим свое государство. Я думаю о двухстах ружьях для начала, что скажешь? Пообещаем больше после того, как наладим торговлю с голландцами. Стволы мы, конечно, искривим.
Кристофер хотел, чтобы война с зулусами закончилась.
— Когда команда Преториуса вернется из Драконьих гор, мы отправимся в поселение Мпанде. Я хочу, чтобы ты поехал со мной, Крис. Мне нужна твоя помощь.
— Я поеду, — ответил Кристофер.
***
Лучше всего воров ловят воры, говорил отец. За два дня до похода к зулусам бастеры поймали вора; так Кристофер узнал, что Стюарт поручил им присматривать по ночам за порядком в лагере.
Буры всегда воровали друг у друга. Во время Великого трека и дня не проходило, чтобы кто-то не жаловался, что ночью у него пропала курица или цыпленок, кто-то залез в кадку с маслом или утащил моток шерсти. Когда вора не находили, вину перекладывали на бастеров. Все знали, что они подходят ночью к лагерю и обменивают таху на патроны. Теперь бастеры жили в лагере и, отлавливая ночных воришек, очищали свое имя.
Этой ночью на воровстве попался тринадцатилетний сын фермера из долины Альбани. Веснушчатый, с туповато приоткрытым ртом, он стоял перед палаткой папаши Стюарта и мямлил, что не крал курицу, она убежала, он ее словил и собирался вернуть хозяевам.
— Почему бы нам не отрубить вору руку? Почему бы не отрубить вору его дурную подлую голову? — Джонни смеялся и хлопал мальчишку по шее. — Я видел в Капе, как один парень украл манго на базаре и ему отрубили руку. Я видел, как один вор хотел увести теленка и его повесили. Чем этот вор лучше тех? Может, он умнее? Может, лучше врет?
Вокруг собрались люди. Те, кто стоял впереди, хмурились. Те, кто из-за чужих спин не видел, что происходит, кого поймали, поддакивали. Они соглашались с Джонни, потому что думали, что поймали на воровстве черного.
— Если вора не наказать, завтра пропадет десять кур вместо одной. Если вора не наказать, другие подумают, что им тоже можно воровать.
— Отрубите ему руку, — крикнули одновременно мужчина и женщина.
— Он же белый… совсем еще мальчишка… сын Малы и Палиуса…
Папаша Стюарт появился, когда толпа начала роптать и волноваться.
— Будь моя воля, я бы всем ворам отрезал руки. Чтобы каждый знал, что его ждет, если потянулся к чужому, — прокричал папаша Стюарт. Снова послышалось слаженное «да, отруби вору руку», а потом мать вора выбежала с причитаниями вперед.
— Сколько у вас кур? Сколько коров? Сколько овец? — спросил папаша Стюарт. Но мать только плакала, потому он обратился к сыну: — Сколько волов у твоего отца?
Веснушчатый мальчишка запинался и всхлипывал. Под радостное одобрение толпы папаша Стюарт заменил отрубание руки штрафом. Родители вора должны были отдать за украденную курицу десять кур. Зрители остались довольны.
***
Андрис Преториус был высоким молодым человеком. Потертая одежда, нервные губы. Он постоянно поджимал их, отчего на подбородке появлялись ямочки. За ним повсюду следовал слуга — старый негр-готтентот с шишками на шее и руках. Дед Преториуса был студентом-теологом и решил, что, если переведет голландскую фамилию на латынь, их семью ждет величие. Теолог приехал в Африку и купил тысячу коров. Чтобы дети осознавали свое величие, в семье из поколения в поколение поддерживалась традиция домашнего обучения.
На привалах Андрис Преториус рассуждал о римских тактиках ведения войны и завоевании Галлии. У Андриса было три брата, но они не отличались красноречием, потому только слушали и кивали.
Пять дней, что заняло путешествие к краалю Мпанде, папаша Стюарт делал вид, что восхищается Андрисом Преториусом, его образованием, его стратегиями и боевыми успехами.
Мпанда послал навстречу белым отряд из трехсот воинов. Они принесли приказ инкоси — войти в крааль позволено только двадцати безоружным белым.
Крааль Мпанде стоял у реки. Как обычно у зулусов, дома располагались кругами: в центре — хижина вождя, вокруг — дома его жен, дальше — родственников и воинов. Чем ближе родство с вождем, тем ближе хижина к центру.
Мпанде был пятидесятилетним стариком, помешанным на личной гигиене. Прежде чем он снизошел до разговора с двадцатью приглашенными белым, тем пришлось смотреть на ритуал омовения. Слуги окатили обнаженного вождя водой, растерли пучками трав и смазали каждую складку тучного тела маслом. Только после этого Мпанде надел колпачок на член, пояс из шкур, прикрепил на голову перо красногрудой птицы и сел на трон.
Пока папаша Стюарт разговаривал с вождем, Кристофер прогулялся по краалю. Его внимание привлек каменный дом у самой реки. К воде от круглого крыльца спускались семь ступеней. На отмели играли голые белые дети. В плетеных креслах две белые женщины шили, разговаривали и пили лимонад из стеклянных стаканов. Обе женщины говорили на правильном английском, такой английский был у Марты, потому что она была дочкой учителя. Женщин заинтересовал внешний вид Кристофера: черный в одежде белого. Угощая его лимонадом, они расспрашивали о бурах и Капе.
Старшая из женщин, с сеткой морщин вокруг глаз, была дочерью английского офицера и вышла замуж за офицера. Она была беременна, когда ее мужа направили в Капскую крепость. Она приехала в Африку с младенцем на руках. Через год малярия забрала у нее и мужа, и ребенка, она наложила бы на себя руки, если бы не поддержка оружейника из Капской крепости. Карл Томпсон был младше ее на три года, он помешал ей броситься с обрыва в море и с тех пор не оставлял одну. У него было прекрасное чувство юмора и всегда отличное настроение. Он научил Сюзанну — так звали старшую англичанку — заново смеяться. Когда во время войны с кафрами Томпсон ушел к кафрам, Сюзанна пошла за ним. И с тех пор ни разу об этом не пожалела. Голубые глаза Сюзанны светились, когда она говорила, что счастлива. Счастлива жить в прекрасном доме с любящим мужем, тремя прекрасными детьми и второй женой мужа. Лучше подруги у Сюзанны никогда не было. Катарина принимала у Сюзанны роды, ухаживала за ее детьми, как за своими, и была рядом, когда Сюзанна болела.
Катарина, младшая жена Томпсона, сошла с английского судна на землю Африки два года назад. Монахиня-кармелитка, она плыла из Англии в Индийскую миссию. Из-за шторма и чтобы пополнить запас воды, корабль зашел в порт Наталя. Здесь Катарина встретила Карла Томпсона, который приехал навестить приятеля в английской крепости. Встретила, влюбилась и готова была пойти за ним на край света.
Сюзанна и Катарина сказали, что Карл вернется с охоты завтра вечером и будет счастлив пригласить на ужин Криса, его отца и других белых, которые приехали на переговоры к зулусам. Кристофер с радостью принял их приглашение.
Из открытых дверей дома выглянула молодая антилопа. Она жила в доме три месяца и боялась выходить на улицу.
По пути к центру крааля Кристофер встретил стаю детей. Четырехлетние голые карапузы гонялись за курами и пинали круглый корень.
Стюарт угостил Мпанде табаком и подарил ему свою трубку. Вилли разрешил молодому зулусу поиграть на своей губной гармошке.
— На краю крааля стоит большой каменный дом, — сказал Кристофер, усаживаясь на циновку рядом с отцом. — В нем живет белый оружейник. Мы не можем подарить зулусам ружья с искривленными стволами, он сразу заметит обман.
Андрис Преториус повернул к ним раскрасневшееся от жары лицо.
— Что случилось?
— Ты уверен, Крис? — Стюарт вцепился в запястье Криса.
— Оружейник вернется с охоты завтра вечером. Ты сам можешь пойти и поговорить с его женщинами.
— Что случилось? — повторил Преториус.
Стюарт посмотрел на Мпанде.
— Что за дурные законы у англичан, они строят специальные дома для воров и убийц, дешевле и проще их убить или выгнать. — Когда он смеялся, его огромный живот дрожал.
— Нам придется отдать дикарям свои ружья, а себе взять те, у которых испорчены стволы, — сказал Стюарт Преториусу.
— Нет.
— В краале живет англичанин, который разбирается в оружии. — Стюарт говорил с Преториусом, а смотрел на Кристофера. Я верю тебе на слово, говорил этот взгляд, я знал, что всегда могу на тебя положиться, говорил этот взгляд, я горжусь тобой. Сегодня твоя очередь принимать важное и судьбоносное для всех решение.
Андрис Преториус открыл и закрыл рот. Посмотрел на стоявших по краям площадки воинов-зулусов. Они потрясали копьями, смеясь очередной шутке своего инкоси.
Один из молодых воинов постукивал подушечками пальцев по древку копья, совсем как Рики по запястью Кристофера, когда они лежали вместе на земле, пропитанные спермой и потом, уставшие, удовлетворенные, опустошенные. Когда у них не оставалось запала на поцелуи и сил на движения, Рики отбивал пальцами только ему понятный ритм на внутренней стороне запястья Кристофера. Спокойно, уверенно и так долго, что Кристоферу казалось, что его сердце подстраивается под эти удары. Кристофер резко втянул в себя воздух, прогоняя нахлынувшую слабость и сожаление.
Преториус был хорошим стратегом, прикинул: если их поймают на обмане, на одного белого придется сорок зулусов, — наклонил голову, выругался и смирился.
Братья Преториуса хуже умели подстраивать свои планы под обстоятельства.
— Кто он такой? Где этот оружейник? Если он живет у зулусов, он предатель. Предатель заслуживает смерти. Давайте убьем его и продадим его голову англичанам. А его шлюх — где это видано, чтобы христианин жил с двумя женами, отступник, безбожник, варвар, извращенец, — его шлюх отдадим в бордель в Капе.
Опираясь на всё свое красноречие и терпение, Андрис Преториус убеждал буров до утра.
На следующий день сделка была заключена. Мпанде подарил бурам земли около Наталя. Сюзанна и Катарина, пока их муж на охоте, прочитали инкоси составленный Преториусом договор. И Мпанде подписал его.
