***
Когда Кристофер пришел в себя и увидел Джонни, он решил, что они только что покинули ущелье. Как и тогда, сейчас над головой висели иголки звезд, а Джонни придерживал его голову и подносил к губам флягу с водой. — Тише, Крис, — прошипел Джонни, когда Кристофер оттолкнул его руку. — Всё хорошо. Это всего лишь я. Джонни разорвал пропитавшуюся кровью рубашку на плече Кристофера. — Пуля прошла навылет, это хорошо. — Ощупал живот. — Нижние ребра сломаны, но верхние вроде целы. Повезло. По-хорошему, на пальцы не мешало бы наложить шину. Кристофер судорожно втянул в себя воздух и выдернул из рук Джонни левую, покореженную руку. — Давай помогу. — Джонни подхватил Кристофера под мышки и поставил на ноги. Сморгнув красные круги перед глазами, Кристофер оттолкнул Джонни и, пошатываясь, пошел вперед. Боль в пояснице и животе не позволяла ему выпрямиться и делать большие шаги, но он добрался до мертвых зулусов. Из-за облаков показалась луна, ее свет отразился в стеклянных глазах и облизал молочно-белые зубы. В темноте кожа, кровь и земля были одного цвета, отчего казалось, что тела пустили корни. Впереди, в шагах десяти от Кристофера, блеснули желтые глаза гиены, она склонила голову, клацнула зубами и зачавкала. — Тили видел, как буры гнали зулусов к горам. — Джонни обнял Кристофера за талию. На этот раз он не сопротивлялся. — Тили сказал, это были ван Эйки. Тили был шепелявым бастером, держал Кристофера в ущелье, когда Джонни сдернул с него рубашку, облил ее виски, намотал на палку и поджег. Если Тили видел, как белые гнали зулусов к горам, значит, он видел, как они убили Йоханеса. Видел, как умирали зулусы, видел, как избивали Кристофера. — Тили сказал, с ван Эйками были люди Стюарта. — Да. Когда Джонни привез Кристофера на свою ферму, начало светать. Тюфяк, на который его уложили, казался слишком жестким, скрип половиц оглушал. У Сари, промывшей и перевязавшей рану на плече Кристофера, руки были холодные, как у мертвеца. — Он весь горит. — Она сидела рядом, но голос ее звучал приглушенно, будто она стояла на противоположном берегу реки. — Я должен вернуться и похоронить Йоханеса. — Джонни прижал к губам Кристофера кружку. — Представляешь, в Капе, когда мы еще жили в общине, Йоханес был самым богобоязненным ублюдком из всех. — Джонни усмехнулся. — У дикарей принято оставлять своих мертвых на съедение гиенам. Он не хочет трогать тела убитых зулусов, понял Кристофер и вырубился. Когда он проснулся, закат уже отгорел. Солнце ушло под землю, испачкав небо розовыми и синими пятнами. Во дворе лаяла собака и ворковали куры. В доме пахло кофе, выпечкой и сухой древесиной. Кристофер поднял левую руку. Как и обещал, Джонни связал вместе сломанные пальцы и подложил под них деревяшку. — Уходи. Джонни скоро вернется. — Голос Сари прозвучал отчетливо и резко, будто она разговаривала с Кристофером. Ответивший ей мужчина, наоборот, говорил невнятно и неразборчиво, словно ему заткнули рот рукой. Морщась от боли, Крис добрался до окна. Гилберт ван Эйк вскочил на лошадь. Стоило ему выехать со двора, и подступающая со всех сторон к ферме темнота поглотила его. Кристофер вышел на улицу, и его вывернуло. Виляя хвостом, щенок борзой слизал его блевотину, пока Кристофер болезненно мочился, разглядывая бурую от крови струю. Сари показалась из-за угла дома. В переднике она несла яйца. Иса, девочка-рабыня, шла следом, держа за лапы курицу со свернутой шеей. Раньше Иса и ее семья принадлежали Стюарту. Год назад он подарил их Джонни. Дед и мать Исы появились на ферме Стюартов в Капе, когда Кристоферу было два года. В день, когда Кристоферу исполнилось три, родилась Иса. Общипывая курицу, Иса трепалась без умолку. Спросила о самочувствии Кристофера. Пересказала последние новости: белые велели бастерам убираться из Стюартвилля, Джонни уехал к папаше Стюарту. Сари сварила кофе для Кристофера, яйца и масляную кукурузную кашу. — Мой отец говорил, что, если есть много масла и яиц, переломы срастутся быстрее. — Не поднимая на Кристофера взгляда, Сари села рядом на крыльцо и принялась снимать с юбки ворсинки и перья. Джонни вернулся к полуночи. Пропахший табаком и пальмовой водкой, он развалился на крыльце и забил в трубку таху. Затянулся и передал Кристоферу. — Снимет боль. Кристофер сжал зубами скользкий и влажный мундштук. Таха ему не поможет. Но спорить с Джонни не хотелось. — Ван Эйки послали своих людей к бастерам ночью. После полуночи. Четверо-пятеро белых врывались в дома, выгоняли всех на улицу, ставили на колени и объявляли, что утром они должны уйти за горы. Оставить свой дом, поле. Утром. Крайний срок — вечером. Если кто-то останется, ночью белые их сами выгонят. Ван Эйки сказали, бастерам лучше уйти по-хорошему. Самим, по собственному желанию. Сказали, приставив им к затылкам пистолеты. От сладковатого дыма таху у Кристофера защипало в носу. Стоило чихнуть — на губы потекла кровь. Кристофер поднял лицо к темному небу. Ночь уже наступила, если бы сейчас бастерам что-то угрожало, Джонни не сидел бы у себя на ферме. Или сидел бы? — Что сказал Стюарт? — Он собрал совет, и сейчас они пытаются договориться. — Джонни усмехнулся. Верный признак того, что он нервничает. — Он говорит, не нужно тебе было уходить из дома. Не нужно было жить у Йоханеса, наниматься на работу к ван Эйкам. Если бы ты был при нем, это бы не зашло так далеко. — При чем здесь я? Ван Эйки расстреляли зулусов. Зулусы не желали белым зла, они ничего не сделали. — Слепой Фред говорит, ты выбил у него ружье. Тили подтвердил это. Папаша Стюарт говорит, что он понимает, почему ты это сделал. Его поведение — главная тема обсуждения на собрании, понял Кристофер, и причина изгнания бастеров. Кристофер выпрямился. Боль в избитом теле не призывала к покою, наоборот, будто требовала, чтобы он сбросил кожу и вырвался на свободу. — Если бастеры должны будут уйти, ты пойдешь с ними, Джонни? Джонни со свистом втянул в себя воздух и рассмеялся. — Я не знаю. Я должен, я привел их сюда. Но что я скажу Сари? — Он оглянулся на дом. В окнах сгустилась темнота. — Попрошу ее покинуть дом? Она не создана для кочевой жизни. Тогда она пошла с нами только потому, что у нее не было другого выхода. Она забеременела и боялась, что родные будут бить ее по животу палками, чтобы избавить семью от позора. Что я ей скажу теперь? Джонни посмотрел на небо и снова рассмеялся. — Да и не хотят бастеры уходить! Здесь у них дома, кукурузные поля. Будет чертовски несправедливо лишить их всего! Лучше бы папаша Стюарт что-то сделал. Я привел сюда бастеров, потому что он обещал им защиту. Он дал им землю, на которой они сейчас живут. Он давал им поручения. Да последний год они слушались его чаще, чем меня. Он в ответе за них не меньше, чем я. Он не прощает, когда ему перечат. Если бастеров выгонят с земли, которую он им подарил, это ведь будет оскорблением для него. Кристофер вдруг понял, почему Джонни постоянно смеется, почему пьет, ругается с Сари, которую любит. Он даже понял, почему Джонни прижал горящую тряпку к его груди. Почему ничего не сделал для Гинджу. Вся его злость, мысли, вся его жизнь крутились вокруг папаши Стюарта.***
Стюарт собрал представителей больших семей на своей ферме. Ван Сорки, ван Эйки, Летими. Собрание началось ночью и продолжалось целый день. Утром папаша Стюарт послал за Кристофером и приказал ему приехать. За стол переговоров его не пустили. С ним никто не говорил, ни о чем не спрашивал. Но, по мнению Стюарта, важно было показать, что Кристофер не прячется после избиения, не боится, не стыдится своих действий и не чувствует за собой вины. Белые упирали на то, что их земли — остров во враждебной стране зулусов. Триста белых против шестидесяти тысяч зулусских воинов. Благодаря усилиям папаши Стюарта, между черными и белыми установилось перемирие. Но среди белых нет ни одной семьи, в которой бы не оплакивали убитого зулусами родственника. Перемирию всего лишь год, кто знает, как долго оно продержится. Что будет, если на смену лояльному к белым и безвольному Мпанде придет новый инкоси и возомнит себя великим воином, как Дингаан. А если начнется война, как поведут себя черные, что живут среди нас? В Капе черные резали скот, что, если в Стюартвилле они начнут резать людей? Ни одна белая семья, ни один мужчина, женщина, ребенок не могут чувствовать себя в безопасности рядом с черными. Бастеры цветные, но у них есть ружья. Последнее столкновение показало, что в войне белых с зулусами бастеры встанут на сторону зулусов. В обед на ферме папаши Стюарта зарезали быка. Жареное мясо запивали пальмовой водкой. Выпивка подстегнула красноречие ван Сорка. Бастеры воруют наш скот, наших женщин, наших детей, раскричался он. Моя Сари никогда не легла бы с бастером, если бы он ее не заставил. Ван Эйк предложил ограничить количество черных рабов на фермах. Нельзя держать около себя больше пяти черных семей. У черных есть не только руки, но и головы. Что, если эти головы поймут, что черных в этих землях больше, чем белых? Когда дело дошло до голосования, все, кроме папаши Стюарта, проголосовали за изгнание бастеров. Отныне белый мог держать на своей ферме только пять семей рабов. Ван Сорки, ван Эйки, Летими уехали, папаша Стюарт выпил водки с Джонни и Кристофером. Никто из них не сказал ни слова. Луна появилась и спряталась. Цикады трещали нервно и навязчиво. Джонни первым забрался в седло. Одна штанина выбилась у него из сапога, задралась, обнажила колено. Джонни пустил коня рысью. Кристофер поехал шагом, чтобы лишний раз не тревожить сломанные ребра. Прислушиваясь к своим ощущениям, Кристофер не почувствовал ничего, кроме опустошения и тупого облегчения, что день наконец закончился, солнце исчезло и больше не нужно прятать от него глаза. О приближении к ферме Джонни сообщил собачий лай. Тростниковая хижина рабов напомнила в темноте улей. Ветер проснулся и коснулся одеял на окнах. Кристофер услышал плач и крики. Увидел мечущиеся по двору фигуры. Дед Исы, сухой длиннорукий негр, побежал в темноту, будто за кем-то гнался. Иса и ее мать опустились на колени около сидевшей на земле Сари. — Остановите его! Верните его, — плакала она. — Джонни! Кристофер не услышал ни стука копыт, ни всхрапываний лошади — куда бы ни уехал Джонни, он был уже далеко. — Он убьет его, он безумен. — Из носа у Сари шла кровь, правый глаз заплыл. До этого Кристофер никогда не видел, чтобы Джонни бил жену. Дед Исы вернулся — впалая грудь ходила ходуном, казалось, ребра вот-вот разорвут кожу, — лопотал на помеси африкаанс и языка косу. Опираясь на Ису, Сари подошла к Кристоферу. — Останови их. Не дай им убить друг друга. — Она схватила Кристофера за рукав. — Джонни увидел Гилберта ван Эйка и обезумел… Кристофер вспомнил голоса под окном. Уходи, Джонни скоро вернется, сказала тогда Сари. Что же она сегодня не спровадила любовника вовремя, на миг разозлился Кристофер, но вспышка раздражения быстро прошла. — Это я во всём виновата, — плакала Сари. — Из-за меня они поубивают друг друга. — Нет, — Кристофер взял ее лицо в ладони и поцеловал ее в лоб. Почему-то он думал о Гинджу. — Если они поубивают друг друга, то не из-за тебя, а потому что они остолопы. Кристофер забрался в седло, перед глазами потемнело. Конь словно почувствовал его слабость и решил испытать его власть. Дернулся и закрутился на месте. Возвращая себе контроль, Кристофер так сильно натянул повод, что деревянная шина под сломанными пальцами треснула. — Пошли раба к Стюарту. — Кристофер повернулся к Сари. — Скажи, что Джонни поссорился с Гилбертом ван Эйком. Она приоткрыла рот и прижала руки к груди, будто молилась или защищалась. — Стюарту не нужно знать, что Гилберт был здесь, что Джонни тебя ударил. Ему достаточно знать, что Джонни сцепился с Гилбертом ван Эйком. Кристофер замолчал. Собственные слова звенели в ушах, порождая дурное предчувствие. Ферма осталась позади. Из травы взлетела птица. Вдали завыл койот. Если Кристофер слезет с коня, он увидит следы копыт на земле. Но стоит спуститься, он не сможет ни снова забраться в седло, ни долго устоять на ногах. Вместо того чтобы рассматривать следы, он предпочел думать. Джонни преследует Гилберта. Куда мог податься Гилберт? На востоке от фермы Джонни лежали фермы бастеров. На севере — пастбища и горы. На западе — две мелкие фермы, за ними владения ван Эйков. К бастерам Гилберт не поедет. Кристофер повернул к горам. Копыта гулко ударили о полосу каменистой почвы. Справа в полумиле лежала ферма лысого бастера. Все звали его Крокодилом. Наверняка за прозвищем скрывалась забавная история. Настоящего имени Крокодила Кристофер никогда не слышал. Он не помнил, что делал Крокодил в ущелье, когда Джонни мучил Кристофера. Помнил лишь, что, когда папаше Стюарту вздумалось посмеяться над безумным белым, Крокодил вместе с другими переодевался в платья его убитых жены и дочерей. Кристофер знал, что Крокодил редко разговаривал, что на своем мелком поле вместо кукурузы он сеял картофель, пас коз и жил один, дом его был наполовину землянкой. Сейчас этот дом скрывала темнота, но Кристоферу показалось, что он увидел движение на границе лунного света и темноты. Вряд ли кто-то из бастеров смог заснуть этой ночью, зная, что белые уже решили за них, где им жить и когда уходить. Скорее всего, Крокодил ходит с ружьем вокруг поля и дома. По кваканью лягушек и всплескам, с которым выдры соскальзывали в воду, Кристофер понял, что ферма Крокодила осталась позади и он добрался до реки. Два дня назад здесь устроили лагерь зулусы. Всплесков стало больше: на водопой пришло то ли стадо газелей, то ли зебр. Джонни сказал, что тела мертвых зулусов отвезли в горы. В темноте горы выросли перед Кристофером и закрыли луну. Несколько долгих минут он прислушивался к шорохам трав и свисту ветра. Говорили, Гилберт хороший охотник и меткий стрелок. Терпение и осторожность никогда не были сильной стороной Джонни. Гилберт легко его подловит, если затаится. На холмах водились газели и сернобыки, в низинах встречались носороги. Кристофер часто здесь охотился. Привычный треск цикад сейчас раздражал и тревожил. Ноющие ребра мешали вздохнуть, в ушах стучало. По спине струился пот. Проехав между холмами, Кристофер увидел луну. Ее свет отразился в желтом глазе хищника, проскочившего по склону и скрывшегося в высокой траве на вершине. В следующий миг пришло понимание: Джонни и Гилберта здесь нет. Кристофер напрасно тратит время. От гор к фермам Кристофер вернулся рысью. Он уже не мог разобрать: перед глазами темно, потому что тучи скрыли луну или потому что он выбился из сил и скоро потеряет сознание. Кристофер вспомнил нападение зулусов. Когда они погнали стадо буйволов на коров буров, Гилберт убил пятерых буйволов. Но перед тем, как стрелять, он огляделся по сторонам. Он не привык драться в одиночестве. Кристоферу стоило сразу об этом вспомнить. Вспомнить, как в бою он оглядывался и искал поддержки. Теперь Кристофер был уверен, что Гилберт помчался туда, где ему могли оказать поддержку. К ван Эйкам. — Что случилось? — Крокодил вынырнул из темноты. За его спиной маячил Тили. Не упоминая Сари, Кристофер сказал, что Джонни погнался за Гилбертом. Крокодил убежал в темноту. А потом вместе с Тили верхом нагнал Кристофера. Тили потрясал ружьем и проклинал ван Эйков, зазнавшихся белых свиней, которым давно мечтал выпустить кишки и услышать их поросячьи визги. Два дня назад Тили смотрел, как ван Эйки и люди Стюарта расстреливают зулусов, убивают Йоханеса, избивают Кристофера. Зулусы и Кристофер были для Тили никем, но с Йоханесом он жил бок о бок еще в капской общине бастеров. За милю от фермы ван Эйков Кристофер услышал крики и выстрелы. Папаша Стюарт примчался сюда со своей армией. Вилли Гармошка забыл надеть шляпу. Слепой Фред не успел застегнуть рубашку. Косолапый Нил жевал самокрутку. Папаша Стюарт поднял их с постелей, как только выслушал раба, прибежавшего от Сари. — Хотите вы того или нет, мы осмотрим ферму, — орал Стюарт. — Со мной тридцать человек. Того, кто попытается нас остановить, пристрелим. Папаша Стюарт обернулся к своим людям и сплюнул через плечо. — Паршивые трусы. Дрянные голландские тупицы. Вилли, Фред, держите под прицелом Ганса и Сола. Последнее время они часто в бой лезут. Но мы им не дикари. Если кто-то из них поднимет ружье, стреляйте по коленям. — Заметив Кристофера, Крокодила и Тили, папаша Стюарт махнул им рукой: — Держитесь на тридцать шагов позади. Только черных, путающихся под ногами, сейчас не хватало. Больше он в сторону Кристофера не смотрел. Направил коня к двухэтажному широкому, как корабль, дому ван Эйков. Люди за спиной Стюарта растянулись в линию, одновременно окружая дом и отрезая людям внутри пути к отступлению. Вилли и Фред держались по левую и правую руки от Стюарта и целились в сыновей ван Сорка. Сол и Ганс стояли с ружьями по краям двора. — Ты что творишь, Стюарт? Совсем рехнулся? — Старик ван Эйк в белой ночной рубашке вышел на крыльцо. За его спиной пряталась Гудрит с распущенными белыми волосами. Кристофер так и не понял, почему Барт, который, казалось, искренне влюблен в нее, от нее отказался. — Сейчас посмотрим, кто из нас рехнулся. — Папаша Стюарт подъехал к крыльцу. Его лошадь фыркнула в лицо старика ван Эйка. — Где твои племянники? Где трусливые сыновья твоей сестры-шлюхи? Не знаешь? Может, тебе стоит получше приглядывать за своими ублюдками? Он щелкнул пальцами. Косолапый Нил и Быстрый Тим согнали в кучу рабов. Вилли зашел в дом и вывел из дома бранящихся и причитающих жену и сестру ван Эйка. — Ты за это поплатишься, — шипел старик, — тебе это с рук не сойдет. — Где твои сыновья? — заорал папаша Стюарт на сестру ван Эйка. — Где твой сосунок Гилберт? — Мои сыновья — взрослые мужчины, — рявкнула худая высокая женщина, гордо вздернув подбородок, тяжелый и массивный, как готовый сорваться с обрыва камень. — Гилберт вернется и научит тебя, что нельзя врываться посреди ночи в дома честных людей! Папаша Стюарт даже не рассмеялся, махнул рукой, и пятеро его людей соскочили на землю. Трое вбежали в дом, двое потрусили к сараям. — Мы обыщем здесь всё. И пусть трусы, которые спрятались под кроватью, пеняют на себя! Рядом с Кристофером Крокодил нервно кусал губы, Тили поддакивал каждому слову Стюарта. — Так их. Правильно… я бы ударил суку… — Папаша Стюарт! — Хвастун Эрик замер в дверях курятника. Когда Эрику было пятнадцать, его родители умерли от холеры в Капе и он нанялся к папаше Стюарту. Каждый раз, когда напивался, трещал о том, что через пять лет у него будет триста коров, триста овец, триста быков. Больше, чем до трехсот, он считать не умел. Теперь Хвастун Эрик топтался на месте, будто не знал, что сказать. Вместо того чтобы подъехать к курятнику, а потом спешиться, Стюарт спрыгнул на землю около крыльца и двадцать шагов прошел пешком. Наблюдая за ним, Кристофер чувствовал его страх. Забыв о том, что ему приказали держаться на расстоянии, Кристофер ударил пятками по бокам коня. Четыре вдоха, и он оказался у сарая одновременно со Стюартом. Тот лишь глянул мрачно на Криса и ничего не сказал. Внутри воняло куриным пометом. Куры кричали. Одна метнулась Кристоферу в грудь. Джонни и Гилберт лежали у стены. С полки над ними свисала корзина для яиц. На одежде были перья, солома и пятна помета. Кристофер некстати вспомнил шутку Джонни времен их детства: никогда не прячься в курятнике, лучше вытерпеть десять розог по заднице, чем потом два дня вонять как курица. Сейчас на приоткрытых губах Джонни запеклась кровь. Под полуприкрытыми веками светлели белки глаз. У Гилберта рубашка на груди и животе пропиталась кровью. Папаша Стюарт присел около Джонни, перевернул его на живот, нашел входное отверстие от пули. Она вошла под правую лопатку — Джонни убили выстрелом в спину. — Позови Нила и Вили. Найдите телегу, — приказал папаша Стюарт Хвастуну. Тот выбежал, и тут же в курятник влетела сестра ван Эйка. Кричала и плакала, целуя щеки мертвого сына. Папаша Стюарт проследил, чтобы тело Джонни вынесли из курятника и уложили на телегу, а потом прошел к крыльцу и встал перед ван Эйком. — Кто-то из твоих сыновей, племянников или людей выстрелил моему сыну в спину. — Он убил Гилберта! Он убил моего племянника. Глаз за глаз. Око за око, зуб за зуб — написано в Библии. — Тысяча коров, — четко произнес папаша Стюарт. — Я забираю у тебя тысячу коров. И пощажу твоего сына. Так будет справедливо. Я потерял сына, а ты всего лишь племянника. Выходя из сарая, Кристофер споткнулся и упал на одно колено. Хвастун Эрик помог ему подняться. — У тебя плечо кровит. — Эрик посадил Кристофера на телегу рядом с Джонни и отошел. Перед глазами у Кристофера снова было темно, и на этот раз темнота не рассеивалась. Кристофер боялся, что не устоит на ногах, если встанет с телеги. За границей темноты люди папаши Стюарта засвистели и защелкали кнутами. Телега покатилась, часть людей Стюарта осталась разобраться с коровами. Ночь пахла куриным дерьмом и кровью. Тело Джонни было твердым. Он умер, когда Кристофер искал его в горах.***
В телеге с мертвым Джонни Кристофер приехал на ферму Стюарта и не покидал ее следующие четыре месяца, до появления Рики. Бастеры покинули Стюартвилль на следующий день после смерти Джонни. Папаша Стюарт настоял, чтобы Джонни похоронили около церкви. После похорон Стюарт пил и говорил с пастором О’Сули об Англии. О’Сули был родом из маленького городка, названия которого Кристофер не запомнил. Пьяный Стюарт соврал, что, когда англичане объявили Кап своей колонией, он ушел с бурами только из-за Джонни. Но был честен, когда сказал, что с первого дня, когда высадился в Капе, презирал тупых и упрямых буров. Ненавидел их приверженность старым порядкам, которую они выдавали за гордость. Презирал их традиции и праздники, их набожность — они как будто молятся своему собственному, особому, бурскому, говорящему исключительно на африкаанс богу. Да, он ушел с ними из Капа только из-за Джонни. Пастор сочувственно кивал, а когда солнце опустилось на крышу церкви, принял приглашение Стюарта выпить у него на ферме. Адичи и Марта накрыли на стол. Узнав, что родители Марты были учителями, пастор О’Сули рассказал о своей попытке открыть около Капа школу для детей дикарей. Пятнадцать лет назад, когда только приехал в Африку, он мечтал учить английскому и математике детей бушменов и косу, но буры не позволили ему. Глядя в пол, Марта призналась, что в детстве хотела стать учительницей, как ее родители. Голос ее окреп и в нем появились нотки самодовольства, когда она поведала пастору, что научила читать и писать по-английски Кристофера и Джонни. Она согласилась с пастором: дети коса, бушменов и зулусов не глупее детей буров. В ту ночь пастор остался ночевать у папаши Стюарта. Утром долго расспрашивал Кристофера о нападении ван Эйков на зулусов. Правда ли, зулусы были безоружны? Правда ли, среди них были старики, дети и женщины? Пастор О’Сули сказал, что буры повели себя как бандиты и убийцы. Сказал, что этому нужно положить конец. Сказал, что никто, кроме Англии, не защитит черных зулусских женщин и детей от буров. Питер O’Сули стал часто бывать на ферме Стюарта. Однажды он принес Марте английские книги. Рассказал, что собрал скромную библиотеку во времена, когда портом в Натале владели англичане. В те времена он проповедовал слово Божье зулусским племенам. Английские корабли привозили в Наталь книги и лекарства. Масу, слуга пастора О’Сули, в прошлом — бушмен-сирота, которого О’Сули учил английскому в Капе, теперь — здоровяк с кожей темнее эбенового дерева, раз в три месяца ездил в Кап с письмами. Пастор вел переписку с главой Капской церкви и некоторыми ее прихожанами, среди которых были журналисты и чиновники. Кристофер узнал об этом от Марты. Пастор О’Сули предложил ей написать письмо в Капский еженедельник и рассказать об убийстве бурами зулусских детей, женщин и стариков. Написать о том, как буры прогнали бастеров из их домов. От Марты Кристофер узнал, что Стюарт тоже передал в Кап несколько писем. Смерть Джонни странным образом сгладила противоречия между Кристофером и Стюартом. Возможно, дело было в том, что они похоже переживали смерть Джонни. В скорби обоих было слишком много злости и никакого смирения. Оба многое не могли простить Джонни. — Нголу был прав, когда сказал, что Барт вырастет трусом, если он испугался первого черного человека, которого увидел. Он был прав, когда сказал, что, если мать Джонни разорвал дикий зверь, Джонни всю жизнь будет искать смерти, — сказал папаша Стюарт Кристоферу в ночь перед похоронами Джонни, когда тело Джонни всё еще лежало в телеге и вокруг него кружили мухи. — Нголу, отец черной суки, которая украла моего сына. Ты помог ей. Ты ведь знаешь, что я никогда не прощу тебе этого? Друг другу они тоже многое не могли простить. — Когда я рассказал Нголу, что выгнал Джонни из дома, Нголу сказал, что такие сыновья, как Джонни, приносят отцам только беды. Тогда, глядя в покрасневшие от бессонницы глаза Стюарта, Кристофер понял, что, говоря о Нголу, Стюарт сожалеет обо всём сразу. О Джонни, о Нголу, который был одновременно и другом, и жадным дикарем, убивающим соседей. — Хорошо, что ты не позволил мне жениться на Гудрит, — усмехнулся Стюарт. — Мне не стоило посылать тебя к Нголу, не стоило обманывать тебя. Не стоило посылать тебя к Джонни. Думаю, из-за того, что я отдал тебя на растерзание Джонни, ты помог Гинджу украсть моего сына. Что мы будем делать с сукой, которая за спиной у Джонни трахалась с Гилбертом ван Эйком? — Мы оставим Сари ферму, рабов и скот, — выпивая с отцом над телом брата, Кристофер впервые открыл рот. Судьба Сари казалась гораздо важнее их взаимных неизбывных обид. Стюарт кивнул, словно согласился с мыслями Кристофера. — Съезди к ней, Крис. Скажи, что завтра похороны. Спроси, не нужна ли ей помощь. Я пока не могу и не хочу с ней разговаривать. Сари отказалась от помощи Кристофера. На похоронах Джонни держалась в стороне ото всех. Следующие два месяца она тихо жила на их с Джонни ферме. Кристофер навестил ее четыре раза. Во второй его приезд двор был заставлен корзинами. Плетение корзин стало для Сари отдушиной. Папаша Стюарт по-прежнему не желал встречаться с Сари, но купил у нее через Кристофера дюжину корзин. Через два месяца Сари заболела малярией и перебралась с фермы Джонни к родным. С собой к ван Соркам она забрала коров и коз, рабов вернула на ферму Стюартов. Дом Джонни полностью опустел. Когда Масу вернулся из Капа с письмами, папаша Стюарт сказал Кристоферу, что собирается снабжать в походе мясом английские отряды в обмен на пост губернатора новой английской колонии Наталь. Через месяц два полка подошли к Наталю с запада. Одним командовал англичанин Смит, второй полк был полностью сформирован из индийских сикхов, и вел его бородатый индус в тюрбане и с мачете за поясом. Смит объявил, что пришел защищать туземцев от жестокости и вероломства буров и потребовал отпустить рабов. Последнее разъярило буров, несколько молодых фермеров устроили перестрелку с англичанами. Окончательно и полностью принять протекторат Англии натальский фольксраад убедили два английских корабля, зашедших в гавань. Кристофер не видел кораблей. Но их капитаны, а также Смит, гостили дома у нового губернатора. За выпивкой и едой Стюарту передали приказ английского министра по делам колоний: самостоятельно сформировать колониальную администрацию. За столом Кристофер впервые услышал о золоте и алмазах, найденных на востоке, в Кимберли и Йоханнесбурге. Следующий раз об алмазах он услышит от Рики.