Гнев и справедливость

Следующим утром они не разговаривали. Без слов решили, что Рики останется за сортировочным столом, а Кристофер пойдет в шахту. С момента его приезда в Колсберг шахты на участках Нормана стали глубже футов на десять. Пятеро черных, которых нанял Норман, были мтабела и принадлежали к одной семье. Как и свази, племя Нголу, мтабела были зулусами, потому Кристофер понимал многое из их разговора. Двое мтабела были сыновьями старшей жены вождя, двое — младшей. И те и другие подшучивали над сыном дочери вождя, которая вернулась в дом отца, потому что ее выгнал муж. Дети вождя называли племянника муравьедом, говорили, что его член похож на земляного червяка. Согоди — так звали сына дочери вождя — было пятнадцать лет. Тихий, молчаливый и улыбчивый, он приучил себя не обращать внимания на оскорбления. Тили пришел на шахты последним. Он сильно потел, и лицо у него посерело. Кристофер сначала решил, что он перепил накануне. Но к обеду Тили присел на дно шахты, в углу, куда не попадали солнечные лучи, и прикрыл глаза. Веки были красными. Кристофер приложил руку к его лбу. — Ты горишь. — Всё в порядке. — Тили еле ворочал языком. — Нужно немного отдохнуть. Когда подошла очередь Тили крутить ворот подъемника, он едва не свалился с веревочной лестницы. — Иди к себе и проспись, — крикнул Кристофер со дна шахты. У подъемника они работали по очереди, менялись каждые два часа, чтобы дать рукам отдохнуть. Для того же чередовали работу с киркой и погрузку мешков. Смена занятий позволяла протянуть день с единственным коротким перерывом. Сегодня они уже отправили к Рики на стол четыре мешка руды. И возвращавшиеся с пустой тачкой мтабела ни разу не принесли радостную новость, что Рики нашел алмаз. Тили вращал ворот подъемника, вытягивая наверх очередной мешок. Когда мешок преодолел полпути, Тили не удержал ворот, и мешок рухнул вниз. Кристофер и близнецы младшей жены вождя, Джобе и Звиде, прижались к стенам на дне шахты. Мешок упал, камни рассыпались, и один из них ударил по ноге Согоди. Звиде и Джобе сразу принялись потешаться над ним. Убедившись, что с Согоди всё нормально — камень угодил в стопу, но пальцы шевелились, и стоять он мог, хоть нога и быстро опухала, — Кристофер вскарабкался по лестнице к Тили. — Иди домой, — велел он. С самого начала Тили отказался спать во дворе дома Нормана и ночевал с людьми Найджела Витбоя. Тот купил пять участков на восточном склоне в день, когда Кристофер и Тили продали лошадей. Кристофер подозревал, что Тили держался от дома Нормана подальше, потому что догадывался о природе близости Кристофера с Рики. — Я не могу спать, — сказал Тили. — Мне нужны деньги. — Скоро начнет темнеть, Тили. Ты достаточно сегодня поработал и получишь свои деньги. — Мне нужны пять шиллингов. Не три за полдня, не два, не один — пять. — Тили вытер затекающий в глаза пот. Кристофер вздохнул и посмотрел вниз. Согоди, которому камень разбил ногу, прохромал из одного угла шахты в другой и взмахнул киркой. Кристофер отвечал за этих людей. — Ты еле на ногах держишься, вали спать. Я не могу заплатить тебе за целый день, но обещаю вечером накормить тебя ужином. Тили согласился. Посидел немного на краю ямы, потом поднялся и, пошатываясь, ушел. Когда солнце коснулось земли, на шахты пришел Рики. Мрачный и издерганный неудачным днем, он спустился вниз и взялся за кирку. Бросался на камни всем телом, стремясь наполнить еще одну тачку, пока на землю не спустилась темнота. Здесь, в шахтах, свет всегда исчезал раньше, и Рики во что бы то ни стало хотел отвоевать у скалы как можно больше камней. Зная его упрямство, Кристофер предвидел, что часть камней Рики осмотрит и промоет еще сегодня, за оставшиеся возьмется, как только рассветет. Рядом с Рики уставшие мтабела массировали сведенные судорогами плечи. Вернувшись к лачуге Нормана, Кристофер развел во дворе костер. Рики возился с камнями, пока Кристофер варил батанг. Бобы у них закончились. Алмазов они сегодня не нашли. Чтобы заплатить рабочим и купить бобы завтра, придется доставать отложенные деньги. — Крис, — сказал Рики, принимая у него из рук миску, — мне стыдно за вчерашнее. Я вел себя как избалованный ребенок. Рагу из батанга было горячим и пресным. — Я испугался. — Рики повозил ложкой в своей миске и поднял взгляд на Кристофера. Казалось, светлые глаза Рики втянули в себя последний свет дня. — Испугался, что ты уйдешь. — Я не собирался уходить. — Бросишь Колсберг, бросишь меня, — упрямо продолжал Рики. — Не нужно мне отсасывать, когда я пытаюсь с тобой поговорить. У Кристофера закружилась голова. Последний раз он ел утром, нужно поесть — и слабость уйдет. Но следующая ложка пресной похлебки вызвала у него тошноту. Глотать стало трудно. Нос заложило. — Прости меня. — Рики опустил голову. Отставив миску в сторону, Кристофер поднялся. Он решил, что, если выпьет холодной воды, ему станет легче. Но когда он нагнулся к ведру, мир вокруг поплыл. Он очнулся в темноте. Темнота пахла Рики. Темнота судорожно втягивала в себя воздух, задерживала дыхание и медленно выдыхала. Темнота поцеловала Кристофера, и он снова соскользнул в ничто. В следующее свое пробуждение он услышал, как вода капает на жестянку. Что-то мокрое и холодное легко коснулось его лба. То, что Кристофер принял раньше за поцелуй, оказалось мокрой тряпкой, которой его обтирал Рики. — Рики. Тряпка исчезла, дыхание стало ближе. Рики поцеловал Кристофера в висок и засунул ладонь ему под затылок. — Тебе нужно попить, — прошелестел Рики. Кристофер ударился зубами о край кружки и понял, что дрожит. Если не считать ранений и избиений, последний раз он болел, когда ему было три года. Он не понимал, как простая лихорадка могла сделать его таким отвратительно слабым и невыносимо беспомощным. Он не мог ни перевернуться на бок, ни сжать кулак. Не мог удержать глаза открытыми. Не мог справиться с ускользающим сознанием. Сколько жизни украла у него темнота? Минуты? Часы? Дни? Был ли свет, что он видел, настоящим светом дня или всего лишь бредовым видением? Кристофер не знал, не понимал, приходит он в себя сам или Рики вытаскивает его из темноты, когда приподнимает его голову и подносит чашку к губам. Каждый раз, когда Рики отпускал его затылок, он снова проваливался в ничто. Однажды у него получилось бороться с темнотой достаточно долго, чтобы понять, что он лежит раздетым на тюфяке в доме. Он заметил, что, когда мокрая тряпка ложится на шею и грудь, становится легче дышать. Сумел различить между успокаивающими влажными прикосновениями ткани случайные и мимолетные прикосновения пальцев Рики. Узнал острые углы его сломанных ногтей и щекочущие кожу заусеницы. Лихорадка спала на рассвете. Кристофер приподнялся на локтях и встретился взглядом с Рики. — Попей. — Рики поднес чашку к его губам. У воды был привкус камней. — Хочешь помочиться? Кристофер перевернулся на бок и оттолкнулся от тюфяка. Рики обнял его вокруг груди. Он оказался очень сильным. Поставил на ноги, вывел во двор. Кристофер ничем не помогал ему, лишь мешал — спотыкался, не вовремя сгибал непослушные колени и в конце концов полностью повис на Рики. — Как долго? — выдохнул Кристофер, когда Рики уложил его на тюфяк. — Два дня. — Рики сжал его руку. — Тебе нужно поесть. Рики двигался слишком быстро или у Кристофера плыло перед глазами от слабости? Когда Рики потянул его под мышки и облокотил о стену, из груди Кристофера против его воли вырвался жалобный стон. В миске плавали бобы и мясо. — Из «Кенсингтонского сада». Тили принес, — улыбнулся Рики. — Когда ты сам последний раз ел и спал? Рики вздохнул и закатил глаза. — Ел, спал, заплатил рабочим. Со мной всё отлично. Его покрасневшие глаза, круги под ними и бесцветный голос говорили о другом. Кристофер съел пять ложек мясного рагу и устал, будто два дня работал в шахте. Ему по-прежнему было больно глотать, вдохнуть полной грудью не получалось. Как вышло так, что Тили уже здоров и вернулся к работе, а Кристофер поесть нормально не может? — Хочешь, я тебя покормлю? — Рики обеспокоенно подался вперед. — Я больше не могу. — Кристоферу стало стыдно за свою слабость, за тихий вялый голос, за закрывающиеся глаза. Рики вынул из его рук миску, помог лечь на тюфяк. Сон был тяжелым и крепким, как смерть. С трудом вырвавшись из него, Крис долго моргал, привыкая к солнечному свету. Он больше не был в доме. Рики вытащил его вместе с тюфяком на улицу, уложил в трех шагах от заваленного рудой сортировочного стола. Кристофер не почувствовал передвижения, не слышал гудения поселка, грохота тачек и камней. Согнувшись над столом, Рики встряхнул сито. Заметив, что Кристофер пошевелился, улыбнулся, в два шага оказался рядом. Напоил, помог встать и помочиться. Накормил бульоном. На этот раз Кристофер съел всё. — Как у нас дела? — спросил он. Рики показал ему большой блестящий камень. Кристофер покрутил его в руках и провалился в сон. Проснулся ночью, заметил, что Рики снова перетащил его в дом. Похоже, у Кристофера опять поднялся жар — на его голом животе лежала рука Рики и мокрая тряпка. Во рту поселился мерзкий кислый привкус. Кристофер пошевелил ногой и перевернул миску с водой. Задремавший рядом Рики встрепенулся, коснулся губами лба Криса. Вдали раздались крики и смех, загромыхало, будто развалился жестяной дом. Вода, которой Рики поил Кристофера, снова отдавала камнями. Крис притянул Рики к себе, уложил его голову себе на грудь, зарылся носом в короткие отросшие волосы и снова соскользнул в сон. Или беспамятство. Он перестал их различать. Иногда его охватывал страх исчезнуть навсегда. И тогда, пробуждаясь, он просил Рики поговорить с ним. — В шахте появилась вода, — сказал Рики, — я сам видел. Оставил Согоди посидеть с тобой, когда он привез тачку, и пошел посмотреть. Теперь у нас есть сраный грязный колодец, и он мешает нам копать. Сколько воды, хотел спросить Кристофер, но темнота спутала мысли. — Я ударил Джобе сложенной вдвое веревкой, — сказал Рики, когда Кристофер снова попросил его говорить. — Сил нет смотреть больше, как он издевается над Согоди. Сегодня он сдернул с него набедренную повязку. Не надо было, хотел сказать Кристофер, пусть разбираются сами, но слабость наступила ему на горло. — Ты знал, что Тили играет в карты? — сказал Рики в следующее пробуждение Криса. — Конечно, белые не пустили его за стол, так он нашел себе болванчика, который играет за него. Ебать папу Легбе, как можно быть таким идиотом? Кристофер улыбнулся: давно он не слышал, как Рики поминает папу Легбе. Поговори с Тили, останови его, хотел сказать Кристофер, но вырубился. Лихорадка прошла. Через четыре дня после начала болезни Кристофер самостоятельно встал на ноги, съел полную миску мясного рагу и занял место Рики у сортировочного стола, отправив его спать. Хоть Рики и сопротивлялся, он быстро вырубился и проспал весь день и ночь. Кристофер боялся, что он тоже заболеет, часто проверял лоб Рики, а ночью просыпался каждый раз, когда Рики переворачивался с боку на бок или кашлял. Лихорадка миновала Рики, на следующий день он выглядел веселым и полным сил. Шутил и толкался за завтраком. Позже настоял, чтобы Кристофер остался у сортировочного стола, а сам ушел на шахты. Первую тачку с камнями привез Согоди. Рики появился в полдень со второй. В сапогах Рики хлюпала вода. Судя по его мокрым штанинам, вода в шахте поднялась почти до пояса. Это было плохо. Вторую плохую новость Кристофер узнал вечером. — Скупщики сейчас за алмаз в десять каратов дают один шиллинг, — сказал Рики, передавая Кристоферу мясную похлебку из «Кенсингтонского сада». — Говорят, в Европе стало мало денег и алмазы больше не покупают. Еще через день Кристофер поднялся на холм. Подъемник крутился без остановки. Воду со дна шахты поднимали ведрами. Ведра свозили на тачках вниз, повсюду под ногами бежали ручьи, вокруг холма росла лужа. Геррит взял у какого-то англичанина насос напрокат. За полчаса насос убрал столько воды, сколько ведрами за полдня не поднимешь. Солнце вскарабкалось высоко, а Тили так и не вышел на работу. Опасаясь, что он опять заболел, Кристофер, послал Согоди к Найджелу Витбою, около лагеря которого Тили ставил свою палатку. Согоди вернулся, когда Кристофер собирался везти груженную камнями тележку к Рики. — Тили мертв. Убили. — Согоди коснулся своей груди и головы, будто показывал, куда вошли пули. — Кто? Когда? — спросил Кристофер. Согоди покачал головой. Спокойный и покорный, принимающий как должное не только насмешки, но и смерть, он не знал, не спросил. Для него причины не имели значения. Какой смысл задавать глупые вопросы. Убили. Вот всё, что нужно знать. Надо зайти к Найджелу и выяснить, что случилось, подумал Кристофер. Но сначала он отвезет к Рики тачку с камнями. Когда он вошел во двор, Рики крутил перед глазами камень. — Небольшой, но сияющий. Жаль, никто его сейчас не купит. — Рики улыбнулся, приложил камень к шее. — Может, мне оставить его себе, повесить на шнурок, носить на шее вместо мешочка гри-гри? Многогранник отбрасывал яркие солнечные блики на темную кожу Рики. — Рики, Тили убит. — Кристофер бросил тачку у сортировочного стола. — Этим всё и должно было закончиться, — вздохнул Рики и опустил голову. — О чем ты? — Я видел его вчера у «Кенсингтонского сада», когда покупал мясо. Шериф требовал у него деньги, Тили задолжал трем игрокам в карты. Тили играет в карты, сказал Рики, когда Кристофер лежал в лихорадке. Кристофер почувствовал, что ему снова не хватает воздуха. — Кому он был должен, Рики? — Не знаю. — Рики, ты подходил к ним? Разговаривал с Тили? С шерифом? — Зачем? — Рики прищурился. Зачем? Узнать, сколько он должен? Кому? Поручиться за него? Дать Тили в долг? Договориться с кредиторами об отсрочке? Должно было быть хоть что-то, что мы могли сделать, чтобы помочь Тили. — Крис. — Рики обошел стол и остановился в двух шагах от Кристофера. — Тили был трусом, предателем, вором и обманщиком. Он ничего не сделал, чтобы помочь тебе, когда Джонни пытал тебя. Он ничего не сделал, когда буры убили Йоханеса и избили тебя. Он предавал тебя. Предал меня. Он ненавидел тебя за то, что вместо бабы ты ебешь меня, и презирал меня за то, что мне это нравится. Он продал бы нас при первой возможности. Неужели ты не понимаешь? — Никого он не ненавидел, — отрезал Кристофер. Рики говорил раздражающе складно. Продуманно. Холодно. Или подготовился заранее, или ему было плевать на Тили. — Если бы он нас ненавидел, он давно бы ушел работать к Найджелу! Кристофер беспомощно обвел взглядом двор. Тили работал с ним бок о бок последние месяцы. Неужели Рики забыл, как каждый день сталкивался с Тили в шахте плечом? Забыл, как передавал или принимал у него подъемник? Как брал из его рук тачку, лопату или кирку. Как вместе с Тили вытягивал мешки и загружал тачки камнями. Неужели не ощущает потери, пустоты на том месте, где раньше был Тили? — Рики, Тили пришел сюда с нами и работал на нас пять месяцев. — Кристофер глубоко вздохнул, подбирая слова. — Тили один из нас. Если бы он покалечился в шахте, мы бы его не бросили, не смогли бы ему платить пять шиллингов, но голодать бы не оставили. — Он пришел сюда, потому что, как и все, хотел разбогатеть. Кристофер предупреждающе поднял руку — заткнись, Рики, пожалуйста. — Мы не бросили бы его, если бы он покалечился. И в ссоре с шерифом должны были встать на его сторону. — Тили мошенничал в карточных играх. — Голос Рики дрогнул. — Ты не можешь винить меня за то, что случилось с ним. Не должен винить, не имею права, подумал Кристофер. Тили взрослый мужчина. Рики ему не нянька. Вот только как выкинуть из головы мысль, что мы могли ему помочь, но ничего не сделали? Рики мог ему помочь, но ничего не сделал. — Я не мог знать, чем всё закончится. Не мог знать, что шериф или кредиторы убьют его. — Глаза Рики наполнились слезами. Он протянул руку к Крису. — Ты был болен. Я думал и волновался только о тебе. — Я не виню тебя. — Крис прижал Рики к себе, чтобы не видеть его слез. Во рту поселился неприятный горький привкус.