***
Две шахты Найджела затопило, когда за ними следил Кристофер, а Рики был на западной стороне холма. Кристофер не мог оставить сортировочный стол, потому послал за насосом к Рики одного бастера и одного шони. Бастера звали Пауль, как и большинство бастеров Найджела он был цветным во втором поколении. Со стороны матери, как и со стороны отца, у него были белые предки. Такие цветные хорошо говорили на африкаанс и английском, носили имена библейских святых и крестики на теле и во всём старались походить на белых, особенно в отношении к туземцам всячески подчеркивали свое превосходство. Шони был долговязым смешливым дикарем со светлой, как глина, кожей. Как потом рассказали Рики и Пауль, увидев мтабела на западном склоне, шони сразу насупился и перестал улыбаться. Тяжелый насос из шахты поднимали на пяти канатах. С одной стороны ямы встали шони и Пауль, с другой — Рики и двое мтабела. Потом мтабела помогли взвалить насос на тачку, которую привезли с собой бастер и шони. — Тут это и случилось, — сказал Рики. Они с Кристофером сидели у костра, ночь выдалась непривычно холодной. А смог от руды висел над холмом как грозовая туча. — Я не видел, мтабела толкнул шони или шони — мтабела, видел лишь, как они катались по земле, стараясь выцарапать друг другу глаза. Не знаю, как они не свалились в шахту. Пока мы их разнимали, шони едва не откусил Согоди большой палец на ноге. — Рики засмеялся и протянул руки к огню. — Мтабела говорят, они давно враждуют с шони. — Значит, надо постараться не сводить их вместе, — кивнул Кристофер. — Или наоборот. — Рики прикусил губу. — Тебе не кажется, что вся эта вражда — огромная глупость. Спроси их, они и сами не вспомнят, с чего всё началось. Или расскажут тупейшую историю про колдуна, который жил двести лет назад и отравил воду в соседнем селении. С тех пор два племени ненавидят друг друга и воруют друг у друга скот. — Ты говоришь, как белый, — усмехнулся Кристофер. — Почему это? — Рики нахмурился, втянул голову в плечи. — Игбо ненавидят хауса. Шони ненавидят мтабела. Свази презирают шони и мтабела. Коса презирают бушменов. Бушмены ненавидят готтентотов. И так по кругу. Все носятся со своей враждой, как с сокровищем. Думаешь, для чего им нужны ружья? Чтобы палить по соседям! У тебя работают шони, у меня — мтабела. Работают, чтобы убивать друг друга. Их тупоголовые старые вожди сидят дома, жуют таху и посылают молодых в Колсберг. Иди к белому человеку, он могущественный и умный, сильный, наймись на работу, терпи оскорбления и побои, всё ради того, чтобы белый человек дал тебе ружья и мы пошли убивать соседей. Когда это закончится? Когда они увидят, что белые — их враги? Десять лет назад мтабела напали на шони и увели двадцать человек в рабство! Они помнят это, но не помнят, сколько деревень уничтожили белые, сколько земли забрали? Сколько племен истребили? Скольких заставили убивать самих себя, как коса? Тебе всё еще кажется, что я говорю, как белый? — Нет. — Мы должны научить наших мтабела работать с шони. — Даже не думай. — Кристофер покачал головой. — Не сейчас, Рики. Мы едва справляемся. Едва сводим концы с концами. Нам удается продать только треть алмазов, что мы находим. Мы не можем позволить себе тратить время на их ссоры. Что, если в очередной драке кто-то сломает ногу? Ты сам сказал, что они едва не свалились в шахту. Что, если в следующий раз один из них убьется? Кто знает, что они придумают в своей вражде? Ни у тебя, ни у меня нет времени, чтобы присматривать за ними. Мы вполне можем удержать шони и мтабела на разных склонах холма. Подожди, когда вернется Найджел. — При чем здесь Найджел? Ничего не изменится. Я не верю в заговор англичан, не верю, что немцы купят у нас все алмазы. Скорее, прав Родс: в Европе и Америке у людей нет денег, чтобы покупать драгоценности и украшения. Единственное, на что мы можем надеяться, что мужчины будут покупать обручальные кольца. А значит, сколько обручальных колец купят, столько алмазов мы и продадим. Рики комкал накинутое на плечи одеяло. Кристофер догадался, что ему холодно. Возможно, его знобит не только из-за ночного ветра, но и от усталости. Наверное, после дня в шахте у Рики, как и у Кристофера, подрагивают мышцы. Как и у Кристофера, у него печет глаза от пыли и осколков камней, болят поясница и шея. Они работали без выходных, иногда проводили в шахте по десять часов. Неудивительно, что Рики нервничает и беспокоится обо всём одновременно. Кристоферу очень хотелось бы сказать ему: отдохни, съезди на охоту. Но у них нет лишних денег, чтобы купить лошадь. И без Рики он ни за что не справится с шахтами. Всё, что Кристофер мог сделать, это пересесть к Рики поближе и обнять его за плечи. Рики поднял лицо, смотрел внимательно и пристально, будто хотел о чем-то спросить. Кристофер поцеловал его. Впервые после болезни, после смерти Тили. Рики перебрался к нему на колени. Вместе со своим кусачим рваным, пропахшим костром одеялом оказался целиком и полностью в руках Кристофера. — Рики, когда у тебя день рождения? — В июле. — Какого числа? — Двадцатого. — Мы не будем встречать твой день рождения в Колсберге. Купим лошадей и поедем на охоту. На неделю, на десять дней, на месяц. Рики рассмеялся, закинул руки ему на шею, потерся щекой о его щеку. — А у тебя когда день рождения? — Тринадцатого января. Рики отстранился и посмотрел Кристоферу в лицо, будто не верил. — Это было два месяца назад. Почему ты ничего не сказал? — Я забыл. — Сколько тебе исполнилось? — Семнадцать. — Кристофер запустил руки под рубашку Рики. — Помнишь, ты рассказывал мне о своих мечтах? Я хочу рассказать тебе о своих. Я никогда не мечтал, не думал о будущем, у меня не было целей, пока не появился ты. — Рики улыбнулся, Крис погладил шрамы на его спине. — Теперь мне очень хочется всё сделать правильно. Пусть моей первой целью будет устроить для тебя самую долгую и лучшую охоту на твой день рождения. Охоту, которую ты запомнишь навсегда. Рики улыбался. Одной рукой перебирал волосы Криса, другой гладил через штаны его поднимающийся член. — Я хочу сохранить участки в Колсберге. Хочу выкупить их у Нормана. Хочу, чтобы они принадлежали мне и тебе. Мы много работали и заслуживаем, чтобы эта земля и всё, что в ней, стало нашим. И мы выстоим. Пусть сейчас трудно, пусть алмазы не продаются, мы справимся. Посмотри, сколько людей вокруг разоряются. А у нас всё еще есть отложенные деньги. Их мало, но хватит, чтобы купить новые кирки и веревки, когда эти износятся… Рики заткнул его поцелуем. И правда, Кристофер мысленно посмеялся над собой, не стоит говорить ему о том, что он и так знает. Не стоит сейчас волноваться о мелочах. — Я просто хотел сказать, что у нас всё будет хорошо. — Он улыбнулся в губы Рики. — Хотел сказать, что у нас многое впереди. — Я знаю. — Рики тоже улыбался. Ерзал на его коленях, подставлялся под ласки, закидывал лицо к небу и жадно хватал ртом воздух. Распутал завязки на штанах Криса, погладил член, прижал его к животу. Отстранился, поднялся на ноги, придерживая одеяло на плечах; избавился от штанов. Встал перед Крисом, позволил ему лизнуть свой член и опустился ему на бедра. Их члены соприкоснулись. Крис взял две головки в кулак. Провел рукой вниз и вверх, любуясь расширенными зрачками Рики. Глядя на него глазами, похожими на солнечное затмение, Рики оттолкнул его руку, приподнялся и направил член в себя. Вжался лбом в плечо Криса и начал опускаться. Неподатливое, непокорное тело, дрожащие бедра, ходящие ходуном ребра. Рики сел на яйца Криса и глубоко вздохнул. Позволил ему положить ладони себе на бедра и начал двигаться. Не поднимаясь, перекатывался вперед и назад. Распалял Криса, будил спящую в нем энергию и подталкивал к яркому животному удовольствию. Вынудил его тискать свои ягодицы. Отталкивать, притягивать, натягивать. Раскачивать сильнее. Крепче прижимать животом к животу. Кусал плечо Криса и дышал вместо него. Был удивительно тяжелым, удивительно скользким и гибким. После оргазма у Криса судорогой свело плечо, так крепко он обнимал поясницу Рики, вдавливая его в себя. Крис даже не понял, кончил Рики или нет. Не понял, пот склеил их тела или сперма. Он не чувствовал руку, но не отпускал Рики очень долго. Водил пальцами по его спине, пересчитывал шрамы, гладил лопатки, пока Рики полностью не расслабился, а дыхание его не стало тихим и ровным, как у спящего. Позже Кристоферу придется его отпустить. Но сейчас было трудно и больно думать даже о том, чтобы вытащить из Рики член.***
На следующий день нога Согоди в месте, куда его укусил шони, загноилась. Как обычно, беда Согоди вызвала веселье и насмешки у его родственников. Согоди прихрамывал, вздыхал и оставался дружелюбным, даже когда Джобе и Звиде прыгали перед ним и изображали бешеную гиену. К обеду Кристофер так устал от этих развлечений, что забрал Согоди с собой работать за сортировочным столом. Через пару дней нога Согоди зажила, и у него обнаружился талант отыскивать алмазы. Большие куски руды он разбивал молотком, ему даже не всегда нужно было промывать осколки, чтобы заметить блеск. Кристофер должен был признать, что Согоди работает гораздо быстрее него. Согоди вполне справился бы с работой за сортировочным столом в одиночку, а от Кристофера было бы больше пользы в шахте. Но в Колсберге через день ловили и секли черных и белых работников, припрятавших алмаз, и Кристофер не хотел подвергать своих людей искушению. Потому, как только Согоди поправился, Кристофер отослал его в шахту. Вернувшись на восточный склон к шахтам Найджела, Кристофер столкнулся с новой проблемой. Цветные и шони работали у Найджела вместе и получали одинаково по пять шиллингов в день. Но цветные корчили из себя надсмотрщиков — приказывали шони, гоняли их вверх-вниз по веревочным лестницам, вешали на них всю тяжелую работу и даже заставляли готовить себе еду. Кристофер не вмешивался, пока один из бастеров не вытащил из штанов ремень и не начал хлестать шони по спине за то, что тот якобы наступил ему на ногу. Недавно рассвело, они еще не наполнили первую тачку, потому Кристофер крутил подъемник, а не стоял за сортировочным столом. Когда он увидел, как бастер лупит шони, он спустился вниз и врезал бастеру по затылку. Адам, так звали бастера, был старше Кристофера лет на десять, тяжелее фунтов на пятьдесят и одного с ним роста, но по утрам от Адама несло спиртным, он много курил и часто кашлял. Кристофер знал, что удар в затылок на пять минут вырубит и здорового человека. Эта пауза нужна была Кристоферу, чтобы разобраться с другими бастерами. Найджел их не баловал, они слушались его, но вряд ли все из них были довольны тем, что Найджел передал управление своими участками двум молокососам. Дождавшись, когда привлеченные шумом бастеры соберутся на краю шахты, Кристофер закричал: — Еще одна драка, и я выгоню обоих! Он нарочно назвал избиение дракой. Найджел просил Кристофера сохранить его участки. Кристофер считал, что будет справедливо сохранить и людей Найджела. Потому, с одной стороны, не хотел ранить гордость бастеров, с другой — не собирался позволять им и дальше издеваться над шони. С сегодняшнего дня он решил держать бастеров подальше от шони, как шони — подальше от мтабела. Он потратил пол рабочего дня на разделение бастеров и шони. Бастеров было меньше. Потому Кристофер велел им разрабатывать две шахты выше по склону, в то время как шони занялись шахтами ниже по склону. Таким образом, пересекались бастеры и шони только около тачки с камнями. Убив большую часть рабочего дня на разборки с шони и бастерами, Кристофер спустился с холма к сортировочному столу. Гора руды рядом с ним доставала до груди. Понимая, что не сможет перебрать ее до захода солнца, Кристофер и позвал молодого шони, получившего утром ремня. Красные полосы на его спине распухли, одна кровоточила — передышка пойдет ему на пользу. Было не совсем честно подкидывать Рики дополнительную работу под конец дня, но Кристофер рассчитывал на его помощь, потому отправил к нему избитого шони с полной тачкой необработанной руды. Если у Рики не будет времени, пусть лучше необработанная руда лежит во дворе дома Нормана, чем остается здесь, где ночью ее переберут бастеры и припрячут алмазы, если найдут. Шони долго не возвращался. Появился, когда небо покраснело на закате, смотрел в землю и двигался скованно, будто ему опять всыпали ремнем. Но следов новых побоев на нем видно не было, а Кристофер слишком устал, чтобы спрашивать, в чем дело. У него ломило спину и шею. Он работал, пока света не стало так мало, что руда, стол, белые и черные стали одного цвета — серого. Отпустив рабочих, Кристофер выкинул мрачного шони и сварливых бастеров из головы. По пути домой он зашел в «Кенсингтонский сад» и взял мясное рагу. Всю свою жизнь Кристофер каждый день ел мясо. Может, он и ошибался, но он считал, что причиной его лихорадки было то, что они с Рики в целях экономии неделями не видели мяса. Отныне Кристофер собирался внимательно следить за их здоровьем. У него немного кружилась голова от запаха мясного бульона, когда он вошел во двор. Как он и ожидал, Рики стоял у стола. Вертел перед глазами камень, тер и скреб его ногтем, пытаясь в сумерках разглядеть алмаз. — Глаза испортишь, — сказал Кристофер. Около стола лежала гора необработанной руды высотой по колено. Не страшно, они завтра с ней справятся. Не без удовольствия Кристофер наблюдал, как часто Рики сглатывает, раскладывая по мискам бобы и мясо. Прислушавшись, Кристофер даже уловил, как у Рики бурчит в животе. Поели они быстро, не отвлекаясь на разговоры. Потом Рики скрутил сигарету, и они выкурили одну на двоих, пока Рики рассказывал, как нашел два камня. Оба отправились под ножку стола. Последний алмаз они продали пять дней назад, и цена была очень невыгодной. — Если так и дальше пойдет, скоро мы сможем набить бесполезными алмазами целый сапог, — усмехнулся Рики. Кристофер считал, что нужно переждать. Пусть спрос на алмазы и упал, но теория про обручальные кольца, которую Рики подхватил от Родса, давала надежду, что торговля алмазами не умерла совсем. А значит, время от времени они могут продать несколько камней по хорошей цене, пока остальные дожидаются своего часа. Крис работал в Колсберге больше полугода, видел, как менялись цены, и считал, что продавать алмазы по цене стекляшек стоит только в крайнем случае, если в шахте что-то сломается или выйдет из строя. Понадобится новый насос или новая тачка. Уставший мозг Кристофера по привычке стал перебирать всё, что может пойти не так, но Рики отвлек его. — На шахту Геррита нужен новый подъемник. — Мы недавно его поменяли, — ответил Кристофер. У подъемника, которым пользовался Геррит, рассохлась ось, пришлось купить новый. — Сломался. — Рики закурил новую сигарету. — Как он сломался? — спросил Кристофер, думая о том, что нужно проверить подъемники на шахтах Найджела, пока мешок с камнями не сорвался кому-то на голову. Рики выпустил дым в небо и повернулся к Крису. Они сидели около дома, вытянув ноги и опершись о стену. На пороге между ними стояли пустые миски. — Я взял шони, которого ты прислал, с собой на шахты. Кристофер нахмурился. — Мы работали вместе, всё было отлично. Шони крутил подъемник, я нагружал тачку, мтабела наполняли мешки камнями. Тачка была уже полной, когда Звиде, сын младшей жены вождя, повис на мешке. А шони, хоть и видел это, продолжал крутить ворот подъемника и тянуть мешок наверх. Ось треснула, — выпалил Рики на одном дыхании. — Рики, я же просил тебя. — Кристофер почувствовал себя пустым и разбитым. — Говорят, англичане привезли новые подъемники с железной осью. Говорят, они никогда не ломаются… — Зачем ты поставил вместе шони и мтабела? Рики шумно вздохнул. — Я хочу, чтобы они научились работать вместе, — медленно ответил он. — Я же тебя просил. — Кристофер сжал челюсти. — Мы не можем вечно держать их порознь! Они не скот, чтобы мы постоянно разводили их по разным загонам. Черным пора начать думать головой и научиться понимать друг друга, иначе белые их растопчут! — Рики, я думал, что могу на тебя положиться. — Прости за подъемник. — Рики опустил голову. Сразу стало заметно, как он устал. — Дело не в подъемнике, Рики. Ты принимаешь важные решения, не посоветовавшись со мной. За моей спиной. — Прости, — отозвался он тихо и безжизненно. — Мы работаем по тринадцать часов в день без выходных, — сказал Кристофер. — Всё это будет зря, впустую потраченное время и силы, если нам не удастся сохранить шахты. — Прости, — не поднимая взгляда, повторил Рики. Кристофер мотнул головой. Извинения Рики раздражали. Он повторял одно и то же, не смотрел в глаза, изображал смирение и покорность. Но покорность и смирение вовсе не в характере Рики. Кристоферу не нужны были его извинения. Они справятся, купят новый подъемник. Подъемник — мелочь по сравнению с тем, с чем им уже приходилось справляться. Вместе. Всё, что Кристоферу было нужно, это чтобы Рики посмотрел ему в глаза и сказал, что их желания и цели совпадают. — Подумай, чего ты хочешь, Рики. Хочешь добывать со мной алмазы или хочешь перевоспитывать шони и мтабела? Если тебя так волнуют отношения шони и мтабела, тебе лучше стать гребаным миссионером, потому что здесь у нас нет на них времени. А еще лучше — поселись у мтабела или шони в краале, построй себе домик на берегу реки и заведи несколько жен! — Против воли Кристофер сорвался на крик. — Прости. — Всё так же не поднимая взгляда, Рики дотронулся до его бедра. — Нет! Прекрати! — Крис резко оттолкнул его руку. Слишком живы были воспоминания о ссоре после кулачных боев. Тогда Рики вцепился в его колени и присосался к его паху. Тогда Рики не выглядел смиренным, не слышал «нет» и заставил Криса возбудиться против воли. — Я знал, что рано или поздно ты меня возненавидишь. — Рики сжался как от удара. — Из-за меня ты убил отца. Кристофер удивленно уставился на Рики. Тот обнимал себя руками и кусал губы. — Мне часто снится тот день. Если бы я мог, я бы вернулся в прошлое и всё исправил. Я хотел бы не быть таким эгоистичным идиотом. Хотел бы никогда не причинять тебе боль. Никогда тебя не разочаровывать. Никогда тебя не подводить. — Смерть Стюарта на моей совести, Рики. Не на твоей. Теперь Рики посмотрел на него. Потрясенно, неверяще. Показное смирение исчезло. — Ты… — Рики облизал губы. — Я мог его не убивать. Убить его людей. Его обезоружить, связать, но не убивать. Это были наши отношения, Рики. Всё, что случилось, случилось между мной и Стюартом. Ты здесь ни при чем. Потрясенный холодностью и расчетливостью собственных слов, Кристофер не заметил, как Рики подвинулся ближе. Окутал своим запахом, закрыл собой сортировочный стол и камни около него. — Пожалуйста, не отталкивай меня, — попросил Рики. Качнулся к Кристоферу, будто хотел поцеловать, но не осмелился и замер. Кристофер почти физически ощутил, как сильно Рики нуждается в прикосновениях и близости. Кристофер коснулся его щеки, и Рики закрыл глаза. Кристофер поцеловал его в висок и прижал к себе. Как Рики это удается, ужаснулся Кристофер, — он то наполняет Кристофера надеждой и радостью, то опустошает. Как ему удается быть то полным чувств, то холодным. То близким, то бесконечно далеким. То родным, то чужим. Прижавшись щекой к его волосам, вдыхая его запах, Кристофер гладил Рики по спине. Долгое время Рики не шевелился, потом положил ладонь на живот Кристофера. — Не надо. — Кристофер перехватил его запястье. — Я устал. — Тогда перебирайся в дом, — согласился Рики. Отстранился, убрал с порога миски, протер их песком и ополоснул водой. Из-за темноты Кристофер не мог его видеть, но угадывал привычные действия по звукам. Мы не вывезли со двора переработанную руду, подумал Кристофер, опускаясь на тюфяк, завтра нужно сделать это до рассвета. Он услышал, как Рики вошел в дом, вздохнул, переступил с ноги на ногу, снимая одежду. Обнаженный, он скользнул к Крису под одеяло и прижался всем телом к его боку. Что бы Кристофер ни говорил, Рики не собирался отказываться от своих желаний. Ему всегда будет чего-то не хватать, с грустью подумал Кристофер. Ему всегда будет нужно что-то, что я ему не могу дать. На этот раз он не стал останавливать руку Рики. Лежа с закрытыми глазами, позволил Рики развязать завязки на своих штанах и приласкать член. Кристофер не врал, у него действительно не осталось сил. Перед глазами крутились сцены длинного дня: камни, разлохматившиеся веревки лестниц, царапины на вороте подъемника, потные лица бастеров и шони, рубцы от ремня на спине шони, гора руды около сортировочного стола. Но сопротивляться Рики он не мог. Медленно, но уверенно Рики гладил его член и мошонку, и постепенно мысли о теле Рики вытеснили все другие мысли из головы Кристофера. Обнаженный Рики прижимался к его боку, и Кристофер мечтал о его плечах, острых локтях, круглых коленях, спутанных волосах у него в паху, впалом животе, иссеченной плетью спине, округлой заднице, о его складках и дырках. Крис возбудился. Рики еще немного поиграл с его стоящим членом, а потом навис над ним. — Просто подрочи, — усмехнулся Кристофер. — Хочу тебя в себе. Кристофер улыбнулся: он знал, что Рики так скажет. Ему нравилось упрямство Рики, нравилась его ненасытность, его жадность, его энергия. Нравилось, что Рики с ним делал, нравилось, что Рики в нем будил. Иногда ему казалось, что в Рики больше жизни, чем в нем, и он не просто трахается с Кристофером, а делится с ним своей жизненной силой. Кристофер взял Рики за плечи, представил, как переворачивает его лицом в тюфяк и вламывается в его тело, но вместо этого провел руками по его бокам и сжал его задницу. Рики всегда был удивительно подвижным, гибким, с жесткими мышцами, с мокрым ртом, тугой дыркой. Кристофер вцепился в его бедра и подкинул вверх свои. Ему понравился короткий, похожий на вскрик стон Рики. Понравилось, как он сначала попытался отстраниться и сняться с члена, потом прогнулся, принимая, засасывая в себя. Понравилось, как рвано он дышал, как от резких толчков завалился Кристоферу на грудь, будто у него закончились силы. Понравилось, как нетерпеливо и недовольно ерзал, стоило Кристоферу замедлиться. Нравилось, как Рики кусал мочку его уха, как обнимал и душил его руками. Захотелось заставить его кончить только от члена в заднице. Пусть забудет о себе, забудет, что у него тоже есть член, пусть и дальше так крепко и отчаянно цепляется за шею Кристофера. Будто если отпустит его, упадет, потеряется, исчезнет. Ради этого Кристофер долбился в Рики, останавливался, переводил дыхание, ощупывал растянутые и пульсирующие края его дырки и вколачивался с новой силой. В конце концов, он каждый день высекал киркой искры из камня. Сейчас хотел всего лишь подчинить себе Рики. Раскрошить, разломать, разобрать, опустошить и наполнить. Поставить на место, сжать в кулаке. Обуздать его энергию и потерять себя в его отзывчивости и желании. Он будто позволил Рики себя проглотить, превратить в бездумное существо, голодное, жадное и жаждущее. Готовое на всё ради удовольствия. Удовольствие наступило и безжалостно свело тело судорогой, опустошило внутри и лишило сил. — Рики? — позвал Кристофер, почувствовав себя беспомощным и одиноким. Рики вздохнул и растянулся рядом на тюфяке. Сперма неприятно подсыхала на яйцах и животе Кристофера. — Рики? Рики поцеловал его, успокаивающе, усыпляюще.