***
Однажды, гуляя около доков, Рики наблюдал за прибытием английского корабля. Когда корабль пришвартовался, обнаженные по пояс негры, индусы и белые начали выносить из трюма деревянные ящики. Босые ступни у индусов были по-женски маленькими. У двоих индусов, несмотря на крепкое телосложение и привычку к работе, отросли дряблые круглые животы. Белые на солнце быстро стали похожи на вареных раков. Покрасневшая кожа выглядела очень тонкой. Когда белые нагибались, округляя спину, казалось, ее вот-вот прорвут похожие на кости от персиков косточки позвоночника. Спина и бока одного белого были иссечены короткими шрамами, будто он упал на колючую проволоку. У другого грудь покрывали густые рыжие волосы, от пота завитки волос облепили ореолы сосков. У лысого белого была самая широкая спина из всех, кто сегодня работал в порту. Когда он поднимал ящик, на его предплечьях и щиколотках выступали вены толщиной с гадюку. Когда он взваливал ящик на плечо, мышцы на спине накатывали на лопатки, как волны на камни. У одного из черных прогиб поясницы напоминал изгиб бушменского лука. У другого мышцы на плечах были развиты настолько, что скрывали шею. Штаны у рабочих намокли и сползли. Показались ямочки над поясницей и дорожки волос под пупком. При движении ткань забивалась между ягодиц и обтягивала гениталии. Рики мог любоваться рабочими целый день. Жара заставляла его сердце биться быстрее. Неподвижность усиливала знакомое и приятное давление в низу живота. Когда тепло подбиралось к члену, Рики менял позу или делал несколько шагов, чтобы избавиться от возбуждения. В обед рабочие сидели на бочках, ели рис и курили. По очереди вставали и обливались водой из большого чана. Вокруг повсюду расползлись лужи. В лужах боролись солнце и тени. Когда начало темнеть, рабочие перенесли ящики, выгруженные утром, в фургоны, запряженные волами. В сумерках Рики засмотрелся на круглый затылок молодого негра. Короткие волосы — голову брили не больше двух недель назад. Рики судорожно сжал и разжал пальцы. Он слишком хорошо помнил, как приятно и правильно ложилась ладонь на затылок Криса, как короткие волосы кололи ее и щекотали кожу между пальцев. Молодой негр с круглым затылком затолкал в фургон ящик. Рики заметил, что ростом он тоже похож на Криса. В походке между ними не было ничего общего. Крис двигался сдержанно и экономно, грузчик ступал широко и размахивал руками. Но сейчас в этой расхлябанности Рики тоже виделось что-то обаятельное. Как и в широком выступающем подбородке, совсем не таком, как у Криса. После работы грузчики разошлись. Молодой негр с затылком как у Криса свернул к барам малайцев. Он остановился покурить перед баром с павлиньими перьями на вывеске, будто не мог решить, заходить внутрь или нет. — Эй, не знаешь, где тут можно купить опиум? — Рики встал рядом с ним, едва не касаясь плечом. Почувствовал запах пота, тепло от еще не остывшего после работы тела. — Я слышал, Май Ди продает. — Парень кивнул на бар с желтым флагом на крыше. — Он не продает, он грабит. — Рики широко улыбнулся. Он понятия не имел, кто такой Май Ди. Парень рядом тоже усмехнулся, но Рики этого было мало. — Надеюсь, этого жлоба кто-то прирежет сегодня ночью. И мне не придется покупать у него унцию по цене алмаза в сто карат, когда мои запасы подойдут к концу, — сказал Рики. Парень с затылком как у Криса наградил его заинтересованным взглядом. — Хочешь покурить? — спросил Рики. — Я угощаю. Меня зовут Фредди. Он хотел, его звали Шоба́. Родился в деревне бушменов недалеко от Рыбьей реки. Белые часто приходили в деревню и забирали для работы сильных мужчин. Отец Шоба сгинул на таких работах. В четырнадцать Шоба устроился грузчиком в порту, чтобы прокормить мать и младших братьев. Он был ненамного старше Рики. Немного глупый, немного наивный. В борделе во все глаза пялился на шлюх в цветных платьях. В комнате для курения опиума сгорбился и затаил дыхание, пока Рики забивал трубку и зажигал лампу. По тому, как Шоба косился на людей на матрасах, было ясно, что он никогда раньше не был в таких заведениях. — Держи. — Рики вручил Шоба свою курительную трубку. Вспомнил слова Карла: смотри за своей трубкой, как за своим членом, — и засмеялся. Курить опиум Шоба не умел, и Рики хотел почувствовать его неопытные ласки на своем члене. Затягиваясь, Шоба прикрыл глаза, выдыхая, хмурился и щурился. — Знаешь что? — заговорщицки подмигнул ему Рики. — Здесь негде лечь, пойдем в мою комнату. Шоба удивился тому, что Рики живет в борделе, но опиум уже замедлил его реакции и лишил желания задавать дурацкие вопросы. Когда Шоба уселся у стены в комнате Рики, ступни его оказались под кроватью, толкнули седло и ружья. После двух затяжек Шоба начал клевать носом. Рики потянул его за руки и поставил на ноги. Губы Шоба растягивала неосознанная улыбка. Он будто сам не замечал, что улыбался. Глядя через его плечо на лунный свет, Рики положил ладонь на его колючий затылок, вторую руку засунул ему в штаны. Там было жарко и влажно от пота. Складки кожи на члене и мошонке разгладились под пальцами Рики приятно, знакомо. Откровенно и честно. Что может быть честнее, чем тяга к удовольствию? Она очистила голову от сомнений и страхов, от воспоминаний, от самоуничижения и обид. Член Шоба набух, напрягся, не помещался в ладони, тыкался влажной головкой в запястье Рики. Рики перехватил повисшую вдоль тела руку Шоба и засунул себе в штаны. Просто делай как я, идиот. И Шоба делал — гладил, сжимал, тер пальцем головку, закидывал назад голову и клокотал горлом, как ночная птица. От лунного света у Рики разболелись глаза, он закрыл их и уткнулся лбом в плечо Шоба. Кончая, вжимался носом и губами в его кожу. Он уложил разморенного, оглушенного оргазмом и опиумом Шоба на свою кровать. А сам свернулся на полу. Утром, еще до рассвета, Шоба убежал в доки. Вечером он вернулся, напряженный и расстроенный. Рики не спросил, что его тревожит. Дождался, когда опиум его утешит и расслабит, и залез ему в штаны. На этот раз они сидели на кровати. Рики приспустил штаны Шоба, долго гладил мошонку, заставил стонать. Дождался, когда Шоба сам потянется к его члену, и дергал бедрами в его кулак. На следующий вечер Шоба не пришел. Наверное, нашел занятие поинтересней. Рики испытал разочарование и облегчение. Утром он снова увидел Джульетту. Окликнул ее, но она не услышала. Она спешила. Так быстро переставляла ноги, что подол ее юбки прыгал и обнажал голени. Джульетта обогнула церковь. Медный колокол под ее куполом был размером с овцу. Джульетта свернула на аллею кипарисов. Кору деревьев у земли ободрали крысы. О ветви бились пчелы. Джульетта остановилась, отряхнула от пыли платье и расправила плечи. Походка ее сделалась медленной и легкой. Она встречается здесь с кем-то, догадался Рики. Джульетта обернулась. Рики стоял в тени дерева, и она его не заметила. Он подумал было ее окликнуть, но увидел на противоположном конце аллеи араба. Он притягивал взгляд высоким ростом, белоснежной одеждой и позолоченным шнуром на куфии. Он приподнял Джульетту над землей, а она прижалась губами к его губам. Рики испытал отвращение, похожее на то, что охватило его, когда ему было двенадцать и он увидел Джульетту в постели с Локвудом. Джульетта и араб сели под деревом. Он обнимал ее за талию, она положила голову ему на плечо. Они о чем-то говорили. Араб сверкнул зубами в улыбке. Джульетта покачала головой, будто за что-то его корила. Потом они снова целовались. После он лег на землю и положил голову ей на колени. Джульетта сняла с него куфию и погладила его черные блестящие волосы. Запустив руку ей под юбку, он ласкал ее колено. Медленно, лениво, привычно. Они выглядели так, будто хорошо знали тела друг друга и понимали друг друга без слов. Чтобы выстроить такое доверие, требовалось время. Как давно они встречаются? Любит ли Джульетта араба? О чем Джульетта думает? На что надеется? Любит ли он ее? Как он поведет себя, когда его семья узнает о его недостойной связи с черной? Бросит Джульетту ради них или их ради Джульетты? Будто ища ответы на эти вопросы, когда араб и Джульетта расстались, Рики пошел за арабом. Из-за его высокого роста многие люди на улице оборачивались и провожали его взглядом. На базарной площади один из продавцов выбежал из-за прилавка и низко поклонился арабу. Как человек, привыкший к чужому раболепию, араб даже не взглянул в сторону торговца. Тот несколько шагов бежал за арабом, потом отстал. На торговой улице араб пошел быстрее. Неожиданно из переулка выскочил негр и врезался в араба плечом. Араб толкнул негра на мостовую, выхватил из-за пояса плеть и обрушил на голую спину семь хвостов с железными шариками. На спине негра выступила кровь. Араб ударил еще два раза, прежде чем Рики успел подбежать и схватить его за запястье. Араб был выше его на две головы. Глаза сузились от гнева, верхняя губа задралась, как у дикого зверя. Он откинул Рики на землю, хлестнул плеткой по выставленным перед лицом рукам и быстро заспешил прочь. Рики встал и протянул руку избитому негру. Но негр оттолкнул ее, воровато огляделся и, бормоча себе под нос «моя вина», нырнул в переулок. Надеясь нагнать араба, Рики пошел вверх по улице. За поворотом он снова увидел его. Араб Джульетты прошел через раскрытые ворота большого белого дома с резными ставнями. Четыре вооруженных охранника на воротах низко поклонились ему. Во дворе перед домом мужчины сидели на молитвенных ковриках. Ублюдок принадлежал к знатной семье. Был сыном какого-то шейха или имама. Все они причисляют себя к потомкам пророка. Затевают войны и грабят соседей от его имени, как говорил Карл. Арабская знать презирала черных. Если его семья узнает, что он любезничает с черной, они скорее убьют его, чем позволят дальше их позорить. Как Джульетта могла раздвинуть ноги перед такой мразью? В том, что она уже раздвинула перед ним ноги, Рики не сомневался, об этом кричал каждый их жест. А раньше она раздвигала ноги перед Локвудом. Джульетта никогда не разбиралась в людях. Правду говорят, у женщин нет души, им всё равно, перед кем раздвигать ноги. По пути в бордель Рики не мог понять, что вызывает у него больше отвращения: то, как араб накинулся на черного, или то, как черный ругал себя за случившееся.***
Шоба вернулся через два дня. Стал приходить два раза в неделю регулярно. Рики охотно покупал ему опиум, самому Рики в эти дни требовалось меньше опиума, чтобы заснуть. Наступил понедельник. К завтраку Ким надела красное шелковое кимоно. Карл пребывал в хорошем настроении. Часто шутил и смеялся, из-за чего в уголках его покореженных губ собиралось больше слюны, чем обычно. Рики смотрел на Карла и думал о том, что шанкры на его переносице и голове меньше шелушились, когда Рики за ними ухаживал. Нужно будет предложить ему помощь, когда они останутся наедине, без Ким. Почему-то Рики не хотел лишний раз при ней заострять внимание на болезни Карла. Будто его болезнь была чем-то, что можно скрыть. — Фредди, милый, — сказала Ким, попивая кофе, — почему ты не сказал мне, что тебе нужен член? Я легко найду клиента, который хорошо заплатит за твою задницу. Рики вздохнул: конечно, Ким видела, как Шоба выходит по утрам из его комнаты. Рики и не собирался от Ким ничего скрывать. — Я не хочу, чтобы мне платили. — Фредди. — Ким сложила губы бантиком и покачала головой, изображая то ли разочарование, то ли непонимание. — Милый, у меня приличный бордель. Ко мне ходят английские офицеры, французские торговцы, немецкие путешественники и индусы из английской администрации. Ты видел среди моих клиентов хоть одного черного? Он не видел и понимал, что она хотела сказать. А также понимал, что пока у него не закончились деньги, он тоже клиент. Ким сама предложила сдать ему комнату. — Ким, отцепись от него, — посмеялся Карл. — Фредди молод, ему нужны приключения и удовольствия. Вспомни, как мы познакомились. Мне ты говорила то же самое. У меня приличное заведение, здесь не место сифилитикам. А потом я помог тебе. А ты помешала мне пустить себе пулю в лоб. И теперь у меня никого нет ближе, чем ты. Я всегда возвращаюсь к тебе. Ради тебя я готов на всё, готов даже жить дальше и таскать на себе эту уродливую мертвую шкуру из кожи и костей. — Я тоже люблю тебя. — Ким накрыла руку Карла своей. — Я хочу сказать, судьба моя, один негр — это же не пять, не десять, верно? — Карл дернул губами, слюна потекла на подбородок. — Ты невыносим. — Ким закусила губу, чтобы не засмеяться. — Вы оба невыносимы. Ким и Карл повернулись к Рики и улыбнулись. У обоих по щекам от глаз побежали морщины. Рики рассмеялся. Он вдруг представил, что сидит за столом с отцом и Магдалиной и обсуждает с ними свои сексуальные пристрастия. Не иначе как белая скатерть была виновата в этой глупой фантазии. Только дома и в борделе Рики ел за столом, накрытым скатертью.***
Рики ни разу не целовал Шоба, лизал плечи, шею, подбородок, бицепсы — да. Никогда не пытался зайти дальше, чем дрочка. Никогда ни о чем не расспрашивал, но, наблюдая и слушая, невольно узнал, что Шоба мечтает наняться на рыболовецкое судно. Каждую неделю ходит на причал и спрашивает капитанов, не нужен ли помощник. Иногда бесплатно, чтобы завести знакомства, Шоба чистил палубы рыболовецких лодок. Только пользы до сих пор от этих знакомств не было. Рики заметил, что Шоба любит музыку. Когда внизу вечерами Ким садилась за пианино, Шоба вытягивал шею и прислушивался. Рики узнал, что Шоба любит спать на спине, подложив ладони под голову вместо подушки. Узнал, что по утрам у Шоба всегда бурчит в животе. Что во сне он похрапывает и часто почесывается. И звук от этих почесываний такой сухой и колкий, будто кто-то ломает ветки. Опиумные аппетиты Шоба росли быстрее, чем сексуальные. Сначала он быстро засыпал, потом опиумный дурман стал вызывать у него приступы хаотичной активности. Накурившись и подрочив, Шоба рвался спуститься вниз, сходить в бар малайцев на набережной. Нес что-то про индуса, который нанял его на работу, мало платит и заслуживает разбитых окон. Болтал про погонщика волов, который хлестнул его кнутом, сказал, что случайно, но точно соврал. Рики этот треп утомлял, и он выталкивал Шоба за дверь. Пусть делает, что хочет. Они уже не дрочили друг другу, приспустив штаны, а полностью раздевались. После ухода Шоба Рики вытягивался обнаженным на кровати, делал последнюю затяжку, потом засыпал. Этот плавный переход от удовольствия к полному затмению стал для Рики самой любимой частью дня.***
В тот вечер Шоба в опиумном ударе был одержим мыслью, что сосед-бушмен ворует кур у его матери. Рики лежал на кровати и бездумно гладил свой перепачканный спермой живот. — Ты не слушаешь, — обвинил его Шоба. Рики не ответил, он и правда не слушал, пытаясь наощупь отличить свою сперму от спермы Шоба. Несколько минут назад они лежали так близко, что забрызгали друг друга. Почему Рики не чувствует разницу? Наверное, он не смог бы отличить сперму Шоба от спермы Криса, нашептывал ему опиум. Не смог бы отличить сперму Шоба от спермы людей, которые его изнасиловали. Не смог бы отличить их сперму от спермы Криса. Шоба вышел, хлопнув дверью. Музыка внизу уже давно затихла. Ночь перевалила за половину. Самые шустрые шлюхи, как Малена, обслужили уже двух или трех клиентов и спустились вниз ловить новых. Рики редко выходил в общий зал. Разве что когда ему хотелось разбавить опиумное одурение выпивкой. Но Малена, прибираясь у него, рассказывала, что первая волна клиентов приходит в девять-десять вечера. Постоянные клиенты появляются к полуночи, вторая волна — путешественники и приезжие — подтягиваются к трем ночи. Перед посещением шлюх им требуется найти компанию и упиться в хлам в гостиничном баре. Рики услышал звон. Будто разбили бутылку. Рокот, похожий на грохот переворачиваемого стула. А через несколько минут пьяный голос прокричал: — Тащи его сюда! Внизу не в первый раз что-то ломали и крушили, не первый раз дрались. Рики лениво потянулся к кувшину. Полил живот и стер сперму краем простыни. Возня продолжалась еще некоторое время, потом стихла. Хлопнула дверь на втором этаже. — Черная сука меня укусил! Заткните ему кто-нибудь рот. Завизжала женщина. Внизу снова громыхнуло, похоже, перевернули стол. Что-то тяжелое проволокли по полу. — Держи крепче. — Дай веревку. — Ты так пьян, что и узел завязать не можешь. Мужчина внизу заржал. Другой обозвал его импотентом. За порядком у Ким следили двое вышибал. Самые высокие и крупные малайцы, которых Рики приходилось видеть. Почему они до сих пор не вытолкали дерущихся за двери? — Задница как у бабы, — услышал Рики и ощутил тошноту. Точно так же говорил Длинноволосый, перед тем как вставил в него член. Или так болтал босой урод? Откуда Рики знать? Его вжимали лицом в землю. — Как баба… — прорычали внизу. — Что снаружи, что внутри… грязная дырка… Рики обмотал простынь вокруг бедер, взял ружье и вышел в коридор. С лестницы он видел только часть зала. В облаках сигаретного дыма Малена сидела на коленях у клиента. Две темноволосые шлюхи-индуски хватались друг за друга, будто их перепугали шум и драка. Рядом с индусками за столом дрых белый. В зале было еще несколько белых клиентов, но Рики их не рассмотрел. Шоба лежал животом на столе, а в его задницу долбился широкоплечий белый. Спина белого пошла красными пятнами, ягодицы сжимались и дрожали. Штаны болтались на щиколотках. Другой белый стоял рядом и как зачарованный смотрел на место соединения черного и белого тел. Слетев вниз, Рики успел заметить, что Шоба трясет головой и дергает привязанными к ножкам стола руками. Рики выстрелил в потолок. Потом вжал ствол ружья между лопаток Дрожащих Ягодиц. Второй белый, зритель с развязанным галстуком-бабочкой на шее, удивленно моргнул и шарахнулся в сторону, переворачивая стул. — Интересуешься чужими задницами? — прорычал Рики. — Хочешь, я засуну это ружье в твою? Дрожащие Ягодицы замер и наклонился вперед, инстинктивно стараясь уйти от ружья, завалился на спину связанного Шоба. Рики этого вынести не мог. Ударил ногой под колени, прикладом в ухо. Одна из шлюх-индусок взвизгнула. Дрожащие Ягодицы завалился на пол и засучил ногами. — Развяжи его! Разрежь гребаные веревки! — закричал Рики на Малену. Она вскочила. Послушалась, а может, испугалась прыгающего в его руках ружья. Рики обвел взглядом комнату. Стеклянные глаза, приоткрытые рты, удивленные лица, одинаково испуганные, одинаково тупые. Они даже не смотрели на Рики, таращились на ружье в его руках как бараны на забор. Тупые свиньи. Не понимающие, что можно, что нельзя. Где было ваше удивление и испуг, когда перед вами связывали и насиловали человека? Шоба скатился со стола и подтянул штаны. Рики никогда не видел, чтобы у Шоба так дрожали руки и плечи. Рики отвернулся от Шоба и приставил ствол ружья к паху запутавшегося в собственных штанах белого. — Что, уже не стоит? Поджал, сука, яйца? — Рики надавил, белый захрипел. — Боишься, что я отстрелю твой хуй? Твой маленький вялый бесполезный черенок. Хорошая идея? Как по мне, такой свинье, как ты, без него будет гораздо лучше. Кастрирую тебя, как вола, и дело с концом. Что скажешь? — Рики вжал ружье в низ живота белого. Белый замотал головой. — Нет? Да? Свиньи не умеют говорить, только визжать. Рики снова обернулся. Ружье в его руках описало круг, люди в зале отшатнулись. — Иди сюда. — В два шага Рики оказался около второго белого, зрителя с галстуком-бабочкой, схватил его за шиворот и толкнул на пол рядом с первым. Приставил ружье к его трясущейся голове. — А ты что скажешь? Кастрируем свинью? Или кастрируем и выебем? Или выебем, а потом кастрируем? Оба белых замотали головами, что еще больше развеселило Рики. — Или выебать стоит тебя? Нет? Тогда поднимай своего дружка. Тащи его на стол. — Рики ударил Галстук стволом ружья по уху, чтобы пошевеливался. Кое-как тот помог встать Дрожащим Ягодицам. Краем глаза Рики увидел на лестнице Ким. Она не вмешивалась. В эту минуту Рики ненавидел ее и всех в этой комнате. Белый за столом в углу привстал. Рики выстрелил над его головой и заставил его сесть на место. Сейчас Рики был готов застрелить любого, кто пошевелится. — Чего уставилась? — закричал Рики Ким. — Где были твои вышибалы? — Взгляд Рики заметался по людям в баре. Доктор Джим тоже был здесь. Окаменел в углу, даже не дышал, казалось. Конечно, он же доктор, перевидал кучу порванных задниц и сам, небось, не одну порвал. — Хотели повеселиться? Посмотреть, как белый ебет черного? У меня идея получше. Не глядя Шоба в глаза, Рики дернул вниз его штаны. — Не стесняйся. Тебе же хочется отомстить. Сделай с ним то, что он сделал с тобой. Заставь свинью визжать как свинья! Белый на столе дрожал и безуспешно пытался избавиться от штанов вокруг щиколоток. Шоба переступил с ноги на ногу. — Или ты не мужчина? — заорал на него Рики. — Может, мне не стоило вынимать его член из твоей задницы? Может, тебе нравилось? Шоба сжал кулаки, сделал шаг к Рики, наткнулся на ружье и обернулся к растянутому на столе белому. Ударил его в бок кулаком. Белый охнул. От следующего удара у него затряслись ягодицы и подогнулись колени. Шоба дернул его за волосы, заставил хрипеть и извиваться. Член Шоба наполовину встал. Он ударил белого еще несколько раз и вломился в его тело. От его размашистых сильных толчков ножки стола скользили по полу. — Я не слышу, чтобы он визжал! — закричал Рики. Он чувствовал одновременно ужас и восторг. Опиум туманил мозги и манил безумием. Шоба дергал бедрами. Разгонялся. Замирал, вогнав член до упора. Хрипел, булькал, что-то говорил. Но Рики не способен был понять. Он разучился понимать человеческую речь. Разучился говорить. В голове нарастал мерзкий звон. Живот скрутило от тошноты. Шоба дернулся последний раз и затих. В зале стало тихо, как в склепе. Только тяжелое дыхание Шоба и всхлипы белого рвали тишину. Скрипнула половица, Ким прошла к барной стойке. Плеснула себе виски, выпила, наполнила второй стакан и поднесла его заправляющему член в штаны Шоба. У Рики не было сил пошевелиться. Не было сил опустить ружье. Не было сил посмотреть Шоба в глаза. Толкнув ногой дверь, Шоба скрылся в темноте. Охая и поскуливая, белый слез со стола. Ким поднесла ему стакан с виски. Он оттолкнул его. Как ни в чем не бывало, Ким дала ему второй. И только когда он выпил, Ким сделала знак Малене, и та впихнула стакан с виски в руку белого, который любил смотреть. Этот белый вцепился в стакан, высосал всё до дна и закрыл глаза. Теперь Ким подошла с бокалом к Рики. Он не мог понять, что выражает ее лицо. Спокойствие или напряжение? Она ждала, что он сделает еще что-то ужасное. Смотрела на него во все глаза, как он однажды смотрел в глаза львицы. Оттолкнув руку Ким и заметив, как ее глаза расширились, Рики опустил ружье и пошел наверх. Он заперся в своей комнате и упал на кровать. Луна исчезла. Небо начало светлеть. Рассвет надвигался как пулеметная очередь. Рики дрожал, как дрожал, когда папаша Стюарт приказал выебать и высечь его.