***
Начался сезон дождей. Река, на которой охотился Кристофер, вышла из берегов. Днем и ночью между деревьев сновали стервятники, вылавливая дохлых крыс. Однажды перед закатом с неба посыпались белые камни размером с лесные орешки. Молодые воины собирали их в ладони, бросали пригоршнями друг в друга, запихивали в рот. Мтабела называли их небесными орешками. На языке они превращались в воду. В Колсберге такие камушки называли льдом. Глядя на небесные орешки, Кристофер вспоминал, как Рики прижимал лед к его шее. На пятый день сезона дождей на деревья около разлившейся реки опустилась саранча. Утром, когда ее крылья намокли и стали такими тяжелыми, что насекомые не могли взлететь, молодые воины собрали насекомых в мешки из козьих шкур. В обед высыпали на сковородки и зажарили. Иногда по ночам гром не давал Кристоферу спать. Иногда, просыпаясь на рассвете, Кристофер прислушивался к шороху дождя, и ему казалось, что он слышит шепот Рики. Привычка придвигаться близко к Кристоферу и говорить шепотом появилась у Рики задолго до Колсберга — во время первых совместных охот и ночевок. Сначала Кристофер смеялся, когда Рики начинал шептать, хотя вокруг на много миль не было никого, кто бы мог их услышать. Потом заметил, что Рики понижает голос, когда собирается поцеловать его. С тех пор шепот Рики стал радовать, восхищать и возбуждать Кристофера как новая, неведомая ранее ласка. В сезон дождей по утрам тело, циновки и тростниковые стены пропитывались росой. Кристофер часто просыпался оттого, что по руке или ноге полз муравей, и смотрел в серое, затянутое тучами небо. В такие моменты воспоминания о первых охотах с Рики как будто становились осязаемыми. Тогда Кристофер тоже часто засыпал обнаженным, мокрым после купания, а ночью просыпался оттого, что по ноге или руке ползал муравей или комар. Просыпался и притягивал к себе Рики. Иногда Рики шептал во сне, и тогда Кристофер утыкался лбом в его шею или плечо и засыпал с улыбкой.***
В сезон дождей дни стали короче. Между казармами свистел ветер и текли ручьи. По вечерам, после тренировок, воины всех трех полков Булавайо обсуждали отряды белых на реке Маклауцы. Говорили, разведчики мтабела видели в лагере белых пятьсот вооруженных людей. Воины Булавайо знали, что Лобенгула послал к белым гонца с письмом и гадали о его содержании. Одни готовились к войне. Другие упрекали Лобенгулу в дружбе с белыми. Когда такие разговоры достигали ушей Фулаты, она шипела на молодых воинов, как мать на непослушных детей: — Не смейте осуждать своего инкоси, глупые цапли. Или вы не знаете, что болтунам вырывают язык и бросают его собакам? В день, когда послы Лобенгулы вернулись с реки Маклауцы, шел дождь. После тренировки воины полка у-неги спрятались от непогоды в казармах. Нгомаан и Мбия пригласили Кристофера разделить с ними орех колы. Юноши в окружении Нгомаана все были родом из Булавайо и с детства знали друг друга. Шумные, смешливые, хвастливые. Старший брат мальчишки, кожа которого от холода мгновенно покрывалась пупырышками, был среди послов Лобенгулы, вернувшихся с реки Маклауцы. Это был высокий воин, который украшал кольцо на голове пером краснобрюхой птицы, а плечи — шкурой гепарда. Когда он вошел в казарму молодых воинов, он был мокрым, как выдра, — чихал, фыркал и растирал плечи, чтобы согреться после ледяной небесной воды. Его энергичные движения вызвали короткую волну веселья. Только тот боится дождя, кто носит на теле злые колдовские снадобья, насмехались молодые воины. Когда воин с кольцом на голове сел около очага и принял из рук брата орех колы, молодые воины притихли. — Что было в послании Лобенгулы? Что ответили белые? — спросили самые нетерпеливые. — Послание Лобенгулы было на английском. Белые не перевели нам его, — сказал воин с кольцом на голове. — Белые ответили, что они друзья короля Лобенгулы и пришли по его приглашению защитить его от племени шони. — Белые врут! — воскликнул Нгомаан. — Даже ребенок в Булавайо знает, что шони платят Лобенгуле дань. — Белые смотрели нам в лицо и лгали, — мрачно кивнул воин с кольцом на голове. — Белые всегда врут! — И англичане, и буры! — Два умкоси назад в Булавайо приезжал бур Пит Гробер, — вспомнил курносый мальчишка. Произнося бурское имя, он старательно прорычал обе «р». Если у черного было длинное имя, белые не трудились запоминать его полностью — сокращали, придумывали кличку, заменяли привычным европейским. Зулусы же не только имели хорошую память, но и получали удовольствие, запоминая непривычные имена чужеземцев. Кристофер не сомневался: бура, навещавшего Булавайо два года назад, действительно звали Пит Гробер. Откуда он приехал? Из Трансвааля или Оранжевой? — Пит Гробер подарил инкоси винтовки и патроны и выступил перед индунами на базарной площади. Пит Гробер сравнил англичан с обезьянами — если вцепятся во что-то, никогда не отпустят. Пит Гробер сказал, что англичане хотят отобрать у нас земли, как отобрали у буров Наталь. — Тем же летом приезжал англичанин и сказал, что буры собираются напасть на нас. — Обычно молчаливый брат Мбии почесал переносицу. — Англичанин привез вождю в подарок ружья и обещал военное каное, если он подпишет с английской королевой договор о дружбе, — вспомнили одновременно Джобе и Звиде. — Только этот договор запрещал мтабела торговать слоновой костью с португальцами и бурами. — Молодой воин звонко убил комара на щеке. — А правду говорят, что воины убили наглых белых обманщиков? — Нгомаан подался вперед. — И бура, и англичанина. — Оглядись по сторонам и пересчитай зубы у себя во рту, — ответил старший воин. — Разве ты не знаешь, что Лобенгула запрещает убивать белых и обещал казнить любого, кто нарушит этот запрет? — Потому воины сделали это незаметно, — улыбнулся Нгомаан. — Буру отравили воду. В англичанина выстрелили во время охоты. — Не слушай глупостей и не повторяй их. — Белые говорят, что у их королевы больше, чем у всех в мире, земель, золота, ружей и кораблей! Зачем тогда ей еще больше золота? В свете этих разговоров Кристофер лучше понял смысл письма, которое ему продиктовал Лобенгула. Полушутливым, на первый взгляд, тоном инкоси дал белым понять, что не верит им. Лобенгула ставил на переговоры. Воины не одобряли его. Но кто из них видел в действии пулеметы белых? Из разговоров воинов Кристофер узнал, что год назад договор с англичанами Лобенгулу таки уговорил подписать его друг, проповедник Джон Моффат. В знак дружбы самой могущественной королевы в мире Моффат подарил Лобенгуле тысячу ружей и сто тысяч патронов. От Согоди Кристофер знал, что через три дня пастор Моффат собирался приехать в Булавайо. Догадываясь, что встреча с Моффатом имеет для Лобенгулы большое значение, Кристофер вспомнил пастора О’Сули. Он возглавлял церковь в Стюартвилле и вел переписку с английскими чиновниками, докладывая им обо всём. Однажды Стюарт сказал, что не удивится, если узнает, что английская колониальная администрация платит О’Сули жалование. Именно О’Сули был посредником в переговорах, когда Стюарт захотел сдать Наталь англичанам. Скорей всего, Моффат тоже работал на английскую колониальную администрацию. Воин с кольцом на голове ушел, когда дождь закончился и показалась луна. Молодые воины болтали почти до рассвета. Перед тем как уйти, Кристофер спросил Мбию о ружьях, которые подарил Лобенгуле Моффат. Ружья и патроны хранились в усадьбе Лобенгулы в Булавайо. И Кристофер захотел их увидеть. Он охотился с ружьем с восьми лет, с одиннадцати — ходил в военные походы со Стюартом и теперь понял, как сильно ему не хватает оружия. Вместе с желанием раздобыть оружие для себя появилась и другая мысль. В Капе и во время Великого трека он не раз участвовал в перестрелках и видел, на что способен небольшой дисциплинированный вооруженный отряд. В дисциплине мтабела, пожалуй, превосходили армию папаши Стюарта. Пришло время научить их обращаться с оружием.***
Утром Нгомаан вместо того, чтобы идти на тренировку, вызвался показать Кристоферу ружья. По пути к Булавайо он шлепал босыми ногами по лужам и хвастался своей решимостью. — Воина, не подчиняющегося приказам во время войны, ждет смерть. — Нгомаан наклонил голову и ударил себя кулаком по затылку. — Ему разбивают голову дубинкой. Великий инкоси и воин Чака убивал своих воинов, если они уходили с тренировки. Сейчас я совершаю преступление, за которое готов поплатиться жизнью! Нгомаан широко улыбнулся. Высокий, широкоплечий, но еще с по-мальчишески тонкими талией и икрами, сейчас он выглядел как ребенок, впервые прокатившийся верхом на козе. Видно, снисхождение как-то отразилось на лице Кристофера, и внимательный Нгомаан это заметил. — Ящерица, которая спрыгнула с высокого дерева, сказала, что, если ее никто не похвалит, она сделает это сама. — Смеяться над собой Нгомаан умел не хуже, чем хвастаться. Ружья хранили в усадьбе инкоси. В отдельной хижине, по соседству с хижиной, в которой покоилась инката. Укрытое растянутой кожей питона огромное кольцо, сплетенное из заговоренных трав, окропленное слюной, спермой и кровью трех поколений вождей мтабела, хранящее в себе их волосы и ногти. Инката собирала, впитывала в себя и удерживала на земле жизненную силу умерших вождей, чтобы передать ее вождям живущим и грядущим и защитить всех мтабела. — В инкате мтабела есть даже ногти и слюна великого Чаки, — пояснил Нгомаан, показывая Кристоферу завернутую в кожу гигантского питона святыню. Кристофер не заметил около хижин с ружьями и инкатой дополнительной охраны. Воровство у зулусов каралось смертью. Усадьбу вождя охраняла только личная гвардия инкоси, которая везде его сопровождала. Смотрители за женщинами вождя мало походили на воинов. Кристофер шагнул к хижине с ружьями, но Нгомаан остановил его. Разгоняя парившую у входа пыль и мошкару, сам скользнул внутрь и тут же вернулся с ружьем. Держал его за ствол вместо приклада. Направил ружье в небо и спустил курок. Не пошатнулся от отдачи, не скривился, когда нагревшийся ствол обжег руку, и посмотрел на Кристофера торжествующим самодовольным взглядом. — Чтобы научиться стрелять, мне достаточно один раз увидеть, как стреляет белый. — Белый, которого ты видел, был пьян? — Он был воином, который сражался в сотне битв, убил тысячи белых воинов. — Нгомаан улыбнулся шире и подмигнул Кристоферу. — Я видел, как он одним выстрелом сразил лошадь и всадника! — Нельзя одним выстрелом свалить лошадь и всадника. Нельзя никого убить, если стреляешь в небо. Дай сюда, я покажу тебе, как нужно стрелять. Когда Кристофер прикоснулся к ружью, Нгомаан в шутку оскалился и дернул оружие на себя. Они стукнулись лбами. Клацнули зубами. Кристофер почувствовал себя пятилетним ребенком, который свалился с лошади и радуется, что не свернул шею. Заполучив винтовку в свои руки, он нахмурился. Отдавая ружья черным, белые не погнули стволы, но не рассказали, как за ними ухаживать. — Нам нужны тонкие ветки железного дерева, пальмовое масло и хлопок. — Где я возьму тебе хлопок? — Солнце светило в спину Нгомаана, позолотило его плечи и локти упертых в бока рук. — Не знаю. Сними с одной из жен инкоси. Вчера я видел хлопковую повязку на бедрах одной из них. От смеха в уголках глаз Нгомаана выступили слезы. Солнце едва ли изменило свое положение, когда он принес два кувшина масла и хлопковую тунику. Она принадлежала матери Нгомаана, восьмой жене великого инкоси Лобенгулы. С Нгомааном пришли мальчик и девочка, дети его матери. Сама она тоже хотела посмотреть на то, как ружья смазывают маслом, будто они живые тела, но сегодня была ее очередь стряпать для мужа. Потому с утра она запекала клубни лотоса и сворачивала шеи цыплятам. Сначала брат и сестра Нгомаана смотрели, как Кристофер и Нгомаан раскладывают перед хижиной ружья, чистят и смазывают их. Когда солнце потянулось к земле, тени стали в половину человеческого роста, а скот вернулся с пастбищ, дети начали помогать. До заката посмотреть на то, как ружья смазывают маслом, пришли дети и жены вождя, люди из его личной охраны и сам вождь. С одним из старших сыновей Лобенгулы Нгомаан затеял шутливую ссору и ввязался в показательную драку, похожую на танец. Дерущиеся плавно падали на спины, кувыркались через головы и резко вскакивали на ноги.