Из-за болезни Джон Моффат задержался и приехал только в середине сезона дождей. Он оказался тучным стариком с сетками лопнувших сосудов на носу и щеках. Его худая шея, кожа на которой висела, как на шее игуаны, придавала его тучности болезненный вид.
За его лошадью бежали четверо черных слуг. Согоди объяснил, что двое из них выросли в миссии. Они были близнецами, и Моффат взял на себя заботу о них, потому что в деревне, где они родились, близнецов было принято убивать.
Первый день после приезда Моффат отдыхал. Много лет назад специально для его семьи в Булавайо построили усадьбу.
На второй день, когда куры сели на насест, Моффат встретился с индунами. Больше ста стариков с кольцами на головах устроились на базарной площади на циновках. Сотня любопытных околачивалась вокруг, чтобы послушать, о чем говорят старейшины и миссионер. Активный запас зулусских слов у Моффата был больше, чем у Кристофера. Первые дни переговоров инкоси Лобенгула отмалчивался, предоставив возможность своим индунам говорить за себя. Индуны начали издалека и рассмотрели понятие договора о дружбе. Разве можно назвать договором о дружбе договор, из которого извлекает пользу одна сторона? Какая польза черным народам от дружбы с белой английской королевой? — спросил старик с распухшими ногами. Индуны потребовали от Моффата объяснить происходящее в землях ботсвана. В прошлом году вождь ботсвана Кама, как и инкоси мтабела Лобенгула, подписал договор о дружбе с белой королевой. Что сделали англичане? Пришли на землю Камы и начали забирать его скот. Потом англичане запретили мтабела навещать родственников в земле ботсвана. Когда мтабела спросили о причине запрета, англичане объявили, что им запрещено переходить границу между землями ботсвана и мтабела. Старый одноглазый индуна сказал Моффату, что это заявление англичан очень удивило инкоси Лобенгулу и его индун — никто никогда не слышал о том, что существует на земле некая линия, которую нельзя переступать, и о том, что людям мтабела нельзя ходить по земле, по которой ходили их предки. После столкновения с англичанами насчет границ удивленный и расстроенный инкоси мтабела Лобенгула послал своего гонца к вождю ботсвана Каме и потребовал у него объяснений. Мы с тобой соседи, почему о границе между нашими племенами я узнаю от англичан? Но инкоси Лобенгула так и не получил ответа от Камы. За него отвечали белые, будто у Камы больше не было власти над своими землями и народом. Почему белые забирают скот у ботсвана? — вопрошали индуны. Почему сгоняют ботсвана строить свои дома? Разве это дружба? Если белая королева так дружит, то какая пользы мтабела от ее дружбы?
В ответ на эти упреки Моффат был терпелив и многословен. Расхваливал английского комиссара Лоха по делам африканских колоний как лучшего друга черных племен и человека с развитой совестью и обостренным чувством справедливости. Пересказывал капские споры, которые Лох решил в пользу черных. Вспоминал английских миссионеров в землях ботсвана, которые открывали миссии, приюты и школы для черных. Подчеркивал, что английская королева тратит много денег на приюты.
Между встречами с индунами и вождем Моффат нашел время для мтабела, которые давно посещали его миссию. Им он привез подарки, как и семье вождя. Согоди получил детскую Библию с картинками. Он рассматривал ее, сидя вечерами у костра рядом с хижиной Кристофера. По тому, как часто он бросал взгляды на Кристофера, Кристофер догадался: Согоди хотел бы поговорить с ним о великом потопе и человеке, способном превратить воду в вино. Эти истории-картинки очаровали Согоди. Один раз он обмолвился, что мечтает научиться читать. Но у Кристофера не было времени рассматривать Библию. Он закончил смазывать ружья и теперь вместе с Нгомааном и Мбией обдумывал, как уговорить командиров полков начать учить воинов пользоваться ими. Нгомаан и Мбия тянулись к ружьям, как дети к огню. Командиры же полков были старой закалки и считали, что ассегай надежней ружья. Твердили, что в случае дождя или речной переправы ружье перестанет стрелять, что в ближнем бою от него никакого толку. Сколько бы Кристофер ни повторял, что Мартини-Генри, которыми Моффат одарил мтабела, хоть и старой модели, но вода им не страшна, командиры стояли на своем. Кристофер и Нгомаан попытались склонить на свою сторону Фулату и вдохнуть в нее интерес к новому виду оружия. Но Фулату раздражало всё, что связано с белыми. Дружбу своего мужа инкоси Мзиликази и семьи Моффата она всегда считала глупой и вредной.
— Белые то, белые се. Последнее время мтабела часто жалуются на белых. Но сами белые не нашли бы дорогу в Булавайо. Это мтабела показали ее белым. Тот, кто приносит в дом хворост, полный муравьев, не должен удивляться, что у него завелись ящерицы!
Мбия считал, что Фулата поворчит и поймет пользу ружей. Нгомаан не хотел ждать. И потому говорил о ружьях со всеми, кто слушал.
От воинов из личной охраны инкоси он узнал последние сплетни — воин со следами когтей на груди получил разноцветные бусы от Гинджу. Так по традиции зулусские женщины показывали мужчинам свой интерес. Бусы были разноцветными. Выбор цветов нес в себе послание и помогал охарактеризовать чувства дарившего. Если мужчине нравилась женщина, которая послала ему бусы, он посылал ей бусы в ответ. Еще две луны назад Гинджу была помощницей знахарки Нобелы, теперь жила одна на окраине и питалась корнями и плодами, что собирала в лесу.
Воина со шрамами, которому Гинджу подарила бусы, звали Газа. Его отец был бедняком. С пятнадцати лет Газа рос в военных краалях и кормился охотой. Место в охране инкоси он получил за смелость и решительность — в одном из учебных походов спас своего командира от нападения льва. Недавно Газа достиг возраста женитьбы. За верную службу инкоси Лобенгула подарил ему пятьдесят коров, чтобы он мог заплатить выкуп за невесту. Некоторые из воинов беззлобно подшучивали над Газой, говоря, что он жадный и выбрал Гинджу в невесты, потому что у нее нет родителей и никому не нужно платить выкуп.
Мбия поговорил о ружьях с Гинджу. Она слишком долго жила с белыми и, как Кристофер, привыкла охотиться с огнестрельным оружием. Гинджу смогла заинтересовать ружьями влюбленного в нее Газу. Как воин из охраны инкоси, он поговорил с Лобенгулой, и тот приказал научить обращаться с оружием воинов из всех его семи полков. Тысяча ружей, семь тысяч воинов. Для начала Газа отобрал из каждого полка по двести пятьдесят воинов. Тренировки проводили утром вверху по течению реки, на границе леса. Лобенгула приказал отойти от Булавайо так далеко, чтобы Моффат не слышал грохота ружей.
Пожав Кристоферу руку на первых учениях, Газа заглянул ему в глаза.
— Гинджу предупредила меня, что однажды ты нас предашь ради белых, — сказал Газа. — Но я решил, что, пока ты с нами, твои знания и умения нужно использовать.
***
Ветреным вечером инкоси Лобенгула позвал Кристофера к себе и попросил его прочитать договор.
— Моффат просит разрешения пустить на территорию моих данников шона белых людей, чтобы они могли доставать золото из земли, — сказал Лобенгула.
Двое воинов из его личной охраны точили неподалеку ассегаи, время от времени выдавливали сок лимона на точильный камень. По двору бегали куры. От женских хижин раздавался плач ребенка.
— Это Ами, — поморщился Лобенгула. — Восьмой ребенок моей двенадцатой жены. Все ее дети умирают. Знахари говорят, есть много причин тому, что новорожденные плачут при рождении, и одна из них — внезапное отъединение от мира чистых форм, где все вещи созданы из волшебства, где нет страданий. Если ребенок умирает в детстве, говорят, в его теле в мир живых приходил дух.
Лобенгула говорил и смотрел поверх головы Кристофера.
Кристофер рассмотрел договор. Вместо герба Британии на страницах красовался герб со львом. «Привилегированная Южно-Африканская компания» — гласила надпись вокруг герба.
— Я не знаю, что такое Привилегированная Южно-Африканская компания. — Кристофер поднял взгляд на инкоси.
— Моффат говорит, воины англичан на реке Маклауцу сопровождают работников Привилегированной Южно-Африканской компании. Моффат говорит, когда я подпишу договор с компанией и разрешу ее рабочим доставать золото из земли шона, воины уйдут, — вздохнул Лобенгула. Ребенок наконец перестал плакать.
Кристофер склонялся к мысли, что Привилегированная компания будет, как «Де Бирс», любой ценой увеличивать свои владения и влияние.
— Моффат сказал, что у Привилегированной компании нет воинов, что они просят пустить в земли шона только десять человек. Эти десять рабочих обещают не заходить в краали мтабела. Я сказал Моффату, что после того, что белые сделали с землями Камы, я не верю белым. Сказал, что если я соглашусь подписать договор, то хочу, чтобы эти десять белых рабочих прошли через Булавайо и я своими глазами мог убедиться, что белые не солгали снова — действительно послали десятерых рабочих, а не несколько сотен воинов.
Отблески костра прыгали по страницам договора. Их было три, все исписаны мелким почерком, заглавные буквы украшали завитушки вроде тех, которые Марта заставляла выводить Кристофера, когда он был ребенком.
— В договоре не говорится про то, что рабочих будет десять, — заметил Кристофер.
Лобенгула кивнул, словно Кристофер только что подтвердил его подозрения.
На следующий день инкоси Лобенгула уличил пастора Моффата во лжи. Ты сказал мне, что англичане больше всего чтят уговоры, написанные на бумаге. Чтят, как мы чтим законы предков. Ты сказал, что, когда я подпишу договор, на мою землю придут десять белых. Где, я тебя спрашиваю, на бумагах, что ты мне дал, это написано? Где здесь написано, что придут десять человек? Англичане хотели воспользоваться тем, что вождь мтабела не знает их языка? Твой отец был другом моего отца, ты — мой друг, признай, англичане поэтому послали тебя ко мне? Они рассчитывали, что я тебе поверю, потому что ты мой друг. Какой же ты друг, если пытаешься обмануть меня? Разве я тебя чем-то обидел? Оскорбил? Разве я не принимал тебя как брата в моем краале? Что скажут мои люди и воины? Знаешь, что говорят в таких случаях? Вот человек, ты называл его братом, он обманул тебя, может, ты выжил из ума, раз назвал братом такую гиену. Ты попросил у меня земли, чтобы построить свою миссию, я тебе ее дал. Так почему ты обманываешь меня?
Моффат пролепетал, что произошла ошибка. Что он сам не читал бумаги. Поверил на слово секретарю Привилегированной компании. Наверное, это именно он, секретарь, допустил ошибку — неправильно записал то, что ему диктовал владелец и основатель компании Родс.
Моффат говорил, что не может переписать договор сам, но это сделает Чарльз Радд, официальный представитель Привилегированной компании, который скоро прибудет в Булавайо.
В ясный солнечный день спины Кристофера коснулся холодный ветер.
***
Цветение умдубу выпадало на июль. Кристофер часто вспоминал о дне рождения Рики. Без календаря он не мог определить, когда наступит двадцатое число и Рики исполнится семнадцать. Он лишь знал, что произойдет это в один из дней цветения дерева умдубу и перед праздником посева.
Он с тоской вспоминал Колсберг и свои обещания устроить для Рики самую длинную и запоминающуюся охоту в его жизни. С грустью вспоминал первые дни в Булавайо, тогда он был уверен, что, как только оправится от раны, уедет и найдет Рики. Прошлое теперь походило на сны, которых Кристофер больше не видел. Сейчас он не мог и не хотел уезжать. Привилегированная компания хотела поглотить Булавайо, как «Де Бирс» поглощала участки мелких старателей в Колсберге. В Колсберге они уничтожали людей, здесь собирались подчинить или уничтожить целый народ. Кристофер не мог остаться в стороне. Даже если он уедет, ложь англичан не перестанет его мучить.
Было еще кое-что. Здесь, в Булавайо, между черными и белыми, Кристофер чувствовал себя на своем месте.
Даже в его мыслях о Рики больше не было смятения. Когда Рики был рядом, чувства Кристофера путались. Но они прояснились, стоило убрать из уравнения влечение. Внутри у Рики всегда бушевал ураган, и Кристофер никогда за ним не поспевал. Даже удивительно, что они почти год прожили бок о бок в Колсберге. Он винил Рики в непредсказуемости и ненадежности и не сумел понять его, не смог разглядеть за перепадами его настроения то, что его тревожило.
С двенадцати лет Кристофер не видел снов, а Рики видел их даже наяву. Кристофер вспомнил историю Рики о восстании Арасу. В присущей ему эмоциональной манере Рики придумал легенду о влечении, шрамах и восстании. Влечение, шрамы, восстание. Рики придумал для себя идеал. Таким он хотел видеть Кристофера — бунтовщик со шрамами, к которому он испытывает влечение. Если взять эту мечту за точку отсчета, становилось ясно, почему Рики выстрелил в Ви, почему разрушил то, что они вместе строили почти год. Почему насрал на всё, чего они добились, — деньги, алмазы, участки.
Теперь Кристоферу казалось, что тогда в Колсберге Рики мучило то, что мучает его сейчас, — гнев и жажда справедливости.
Рики ошибся, Кристофер не поведет за собой восстание, его воспитали солдатом, он может только выбрать сторону. И сейчас он чувствовал, что находится на своем месте. И Рики бы с этим согласился.
