Гнев и справедливость

Волосы у Нормана всегда были светлыми, как цыплячий пух. Борода росла темная, как смазанные мылом веревки. Норман сутулился, но больше не кашлял, как в Колсберге. Кристоферу потребовался месяц, чтобы простые наблюдения сложились в осознанные впечатления. Когда Норман достал его из каменного хлева, Кристофер не мог выпрямиться в полный рост, сделать широкий шаг и посмотреть на небо. Небо было слишком ярким. Дневной зной давил на плечи, будто он нес на себе солнце и целый мир. Звезды, наоборот, притягивали взгляд. После освобождения Кристофер вместо того, чтобы спать по ночам, разглядывал их часами. Ему казалось, звезды двигаются. Плывут и меняются местами. И если он пропустит их возню, не углядит за их маневрами, он умрет, рассыплется, исчезнет. Он знал, у созвездий есть имена. Вечность назад Рики произносил их, сидя на жеребце-альбиносе. Кристофер пытался вспомнить названия, но помнил лишь голос Рики. Когда Норман снимал с Кристофера кандалы, он использовал молоток и сломал правое запястье Кристофера. — Прости. — Норман перевязал его руку фланелью, которой английские солдаты обматывали голени, чтобы защититься от укусов змей. — Ружье я тебе всё равно дать не смогу. Бурские генералы запретили давать ружья черным. Будешь присматривать за моими лошадьми. Я дам тебе штаны, но у меня нет лишних сапог. Надеюсь, ты привык ходить босиком. Через месяц у Кристофера срослись кости, мизинец и безымянный больше не сгибались. Язвы от кандалов затягивались медленно, часто намокали и чесались. На память от виселицы осталась поврежденная гортань, которая больше не пропускала громкие звуки, лишь свистящий шепот. Выстрелы пушек по-прежнему раздавались вдали. Иногда Норман ездил к занятому англичанами и осажденному бурами Ледисмиту и брал с собой Кристофера. На дороге от Ньюкасла к Ледисмиту повсюду лежали обглоданные гиенами и стервятниками туши лошадей. Поспешно отступая, англичане бросали мертвых лошадей там, где они издохли, — на холмах, равнинах, в реке. Вокруг Ледисмита буры раскинули палатки. Старики курили, развалившись на одеялах, их сыновья обстреливали Ледисмит из винтовок и пушек. А покончив с дежурством у пушек, буры срывались на охоту. Норман сказал, что войну начал Джемисон. А Джемисона натравил Родс, потому что его компании «Де Бирс» и «Золотые поля Южной Африки» находились на территории Трансвааля и Родса не устраивали налоги на железнодорожные перевозки. Налоги стали реальным поводом для войны, пояснил Норман, но, чтобы пустить пыль в глаза мировой общественности, англичане придумали защиту прав аутландеров — иностранцев, которые жили и работали в Трансваале, и потребовали для них право избираться в фольксрад Трансвааля. А когда президент Трансвааля Крюгер отказал иностранцам в этом праве, Родс заслал в Трансвааль вооруженный отряд во главе с Джемисоном, якобы для того, чтобы спасти и защитить осевших там англичан, притесняемых бурами. Норман сказал, что буры убили людей Джемисона, а его сначала посадили в тюрьму в Претории, а позднее отправили для суда в Лондон. Норман сказал, что после нападения Джемисона буры созвали стрелков со всех ферм Оранжевой и Трансвааля, всех мужчин от шестнадцати до шестидесяти трех и вторглись в английский Наталь. Англичане без боя отдали бурам Ньюкасл и Гленко и заперлись в Ледисмите. В затянувшейся на полгода осаде Ледисмита погибло двести буров. Норман ездил в компании трех сопливых молодых французов. Говорил, они дети кого-то из Грааф-Рейнета, говорил, папаша Стюарт покупал вино у их отца до того, как буры покинули Кап. Но имена французов не показались Кристоферу знакомыми. Один француз носил на запястье красные нитки от сглаза и каждый день стирал свое исподнее в реке. Второй, невысокий и полный, когда напивался, описывал прелести девки, что жила по соседству с отцовской фермой. До ее фермы было пятьдесят миль пути, ее отец держал коз, француз ездил к ним три раза за сыром. Девчонка пустила его под юбку и стала самым лучшим, самым развратным и единственным его сексуальным опытом. Третий француз любил играть в карты. Из-за любви к картам он заработал шрам на подбородке. Поймав четырнадцатилетнего сына с картежниками, набожный отец решил выбить из него дурь и в процессе приложил лицом о стену сарая. Между играми в карты и воспоминаниями о сосках и ляжках фермерской дочки Кристофер спросил Нормана, слышал ли он что-нибудь о Рики. Норман отрицательно мотнул головой. Он не стал спрашивать Кристофера о Колсберге, лишь дал понять, что в общих чертах знает, что они с Рики потеряли участки, и не винит их в этом. В конце концов, сплюнул Норман, «Де Бирс» обманула и обворовала многих мелких старателей. Зато Норман рассказал о том, как перед войной гостил у отца. Рассказал, что Барт по-прежнему живет рядом с ван Райнбергами и делает лучшие пальмовое вино и масло в Оранжевой Республике. Норман сказал, что черная жена Барта третий раз беременна. Кристофер никак не мог себе представить Барта в роли отца семейства. Станет ли он приучать своих детей к порядку, как учил его и Кристофера папаша Стюарт? День без еды за то, что плохо привязал лошадей, два — если запозднился с кормежкой свиней, неделя на воде, если потерял козу. Когда Барту было двенадцать, он играл с друзьями в горах и сломал руку. Вместо того чтобы сделать из веток шину, папаша Стюарт привязал сломанную руку Барта к дереву. Да так высоко, что Барт не мог сесть на землю около дерева, стоял, пока не свалился в обморок от голода и жары. Таким образом папаша Стюарт учил своих детей думать головой. Ведь нет ничего более глупого, жалкого и постыдного, чем мужчина, который вредит сам себе. Кроме осады Ледисмита иногда буры устраивали вылазки на железную дорогу. Ту ее часть, что проходила около Ледисмита, Ньюкасла и Гленко, они давно перекрыли, но ближе к Дурбану всё еще ходили английские бронепоезда, набитые снятыми с кораблей пушками. Буры пускали поезда под откос и забирали оружие. Для защиты железной дороги англичане начали строить вдоль нее блокпосты — круглые и четырехугольные каменные башни. Внутри крепости сажали двух-трех солдат с пулеметами. Взять такую башню можно было только долгой осадой. Засады и осады были любимой бурской военной тактикой. В любом бою они выбирали оборонительную позицию. Забирались на холм или окапывались в овраге и вели долгий прицельный обстрел цели. Никогда не бросались в атаку, не спешили, не лезли в ближний бой и изо всех сил избегали английских штыков. Достигнув преимущества обстрелом, медленно приближались с ружьями наперевес. Нападавшие на железную дорогу отряды буров снова и снова сообщали о том, что по морю англичане везут в Наталь индусские полки, а из Капа по железной дороге — ирландские полки и корпус цветных. Несмотря на эти новости, командующий армией буров в Натале, генерал Жубер, не спешил менять тактику и продолжал ленивый обстрел Ледисмита, будто ему принадлежало всё время на свете. Пошли слухи, что английская армия начала наступление на Трансвааль. А потом однажды ночью англичане неожиданно откинули буров от Ледисмита. Выгнали из Ньюкасла и Гленко и преследовали вдоль реки Буффало до Драконьих гор. Англичане выжали буров из Наталя, а генерал Жубер никак не мог решить, куда направить свою армию. Его люди разбились на два лагеря. Одни рвались взрывать железные дороги и пускать под откос английские поезда, надеясь при продвижении в глубь Капской колонии получить поддержку капских буров и вместе с ними выгнать англичан из Кейптауна. Другие хотели идти к занятому англичанами Кимберли. В Кимберли находился офис «Золотых полей Южной Африки» Родса. Бурская армия под командованием Кронье давно взяла город в осаду. Но, как и под Ледисмитом, берегла своих людей и не спешила атаковать. Многие из приятелей Нормана хотели взять Кимберли, потому что, по слухам, там был заперт сам Родс. Приехал до осады на поезде проверить бумаги и застрял внутри. — Рики бы понравилась идея добраться до Родса, — буркнул Норман. После этих слов у Кристофера возникло ощущение, что Норман знает о Рики больше, чем говорит. Сам Норман хотел занять горы и защищать Оранжевую. За два месяца, проведенные с Норманом и бурами, Кристофер ни разу не думал о том, чтобы отправиться на поиски Рики. Иногда он верил, что Рики мертв. Замучен и растерзан, как Согоди. Иногда представлял Рики сражающимся на любой из сторон. Он мог защищать крааль дикарей. Воровать с ними скот на бурских или английских фермах. Мог вместе с бурами подрывать английскую дорогу между Кейптауном и Наталем. Или примкнуть к англичанам, драться бок о бок с бастерами из английского корпуса цветных. Если Рики жив, он мог быть в Натале. В Капе. В сердце Трансвааля, Претории и любом из бурских городов. Он мог путешествовать по вельду пешком, верхом или по железной дороге.

***

На вершинах Драконьих гор даже в июле лежал снег, белый, как послеобеденное солнце. В Драконьих горах по камням сновали ящерицы, в траве возились крысы и барсуки. На нижних плато паслись горные козлы и газели. Вместе с тремя неразговорчивыми и замкнутыми мальчишками-рабами Кристофер поставил в горах палатку для Нормана. Каждый день разделывал и жарил дичь, которую Норман и французы привозили с охоты, чистил их оружие, следил за лошадьми и телегами. Газель, которую подстрелил Норман в конце июля, была беременной. Мальчишка-раб вытащил зародыш и повесил его над костром, утверждая, что на ранних стадиях развития зародыши газелей выглядят в точности так же, как зародыши собак, свиней и человека. Француз с красной ниткой на запястье съездил на бурскую ферму, которая лежала в пятидесяти милях от Драконьих гор, и привез пальмовую водку. Он вернулся, когда мясо газели начало капать жиром в костер, а на небо взобралась круглая луна. Полная, опухшая, покрытая черными дырами, как следами от пуль. После еды Норман снял сапоги. Ночной ветер в горах пел громче цикад. Летучая мышь пронеслась так низко над костром, что его желтоватый свет отразился в ее глазах. — Англичане беспомощны в горах. Они приучены двигаться колоннами и стрелять залпами. Серьезно, вы видели, чтобы англичане вели прицельный огонь? — Француз-картежник зевнул. — Слышали, что у англичан есть велосипедный полк! Вот же глупость! — Я видел воздушный шар над Ледисмитом. Говорят, когда мы перерезали телеграфные линии, англичане использовали воздушный шар для связи и так вызвали подкрепление. — Падкий на женские прелести соседки француз замахал руками. То ли показывал размер и форму шара, то ли траекторию его полета. Норман пил пальмовую водку и не проявлял интереса к разговорам. До сих пор неотрывно смотревший в костер, он вдруг моргнул и уставился на Кристофера. — Сегодня двадцатое июля. — Норман сплюнул. — Ты знал, что Рики родился в этот день? Кристофер кивнул. Внутри что-то перевернулось и заскреблось. — Когда я последний раз ездил к отцу… — Норман опустошил кружку и снова наполнил ее водкой. — Хочешь? — он предложил выпивку Кристоферу. Кристофер отрицательно мотнул головой. — Так вот, когда я видел его последний раз, отец болел. Он сильно сдал за последний год. Цепляет то малярию, то лихорадку. И зелья Магдалины уже ему не помогают. Впервые слышал, чтобы он на нее кричал. — Норман усмехнулся. — Похоже, болезнь испортила его характер, он стал раздражительным, орет на Магдалину и рабынь. За малейшую провинность грозит всех выгнать из дома, продать и выпороть. Даже его кофейные плантации его больше не радуют. Разве что с Бартом он еще может разговаривать без крика, да и то только потому, что Барт ему пальмовое вино приносит. Норман замер и уставился в костер. Отблески пламени выкрасили в желтый его кожу, бороду и распахнутую на груди рубашку. — Рики мертв, Крис. Джульетта и Локвуд приезжали к отцу после Нового года и рассказали о Рики. После Колсберга Рики обокрал отца и уехал в Кейптаун. — Норман наклонил голову так, что теперь Кристофер не видел его лица. — Он жил в борделе, курил опиум и подставлял задницу мужикам за деньги. Джульетта часто встречалась с ним в Кейптауне. Последний раз она видела его после Нового года, на свой день рождения. Потом он пропал, а в борделе сказали, что Уоррен, один из… — Норман тяжело вздохнул. — …его постоянных ебарей, убил его и выбросил тело в море. Ветер разорвал пламя костра и раскидал искры. Они попали в глаза Норману, и Норман зло вытер лицо рукавом. Когда он посмотрел на Кристофера, его глаза слезились. То ли из-за слезящихся глаз, то ли из-за морщин на лбу он выглядел растерянным, он будто ждал, что Кристофер возмутится, разозлится или возразит. Скажет, что не верит. Что этого не может быть. Что Рики не мог умереть. Не мог умереть так бесславно, постыдно, позорно. Но Кристофер видел слишком много смертей. Он вспомнил, как умерла Гинджу. Как умер Согоди. Как соскользнули деревяшки с ног мертвого Бенсона. Помнил перепачканные дерьмом и мочой массивные ляжки повешенного Лобенгулы. Помнил вытянувшегося, раскинувшегося в объятиях смерти Нгомаана. Помнил ботсвана, которых сам убил. В этом мире у Рики не было возможности уцелеть. Похожие на горы острые тучи закрыли луну, и Кристофер подумал о днях, месяцах, которые он провел в заточении в Ньюкасле. Из каменного мешка, где его держали, он не мог видеть луну. Он думал, что ее больше не существует, и вспоминал дни, проведенные с Рики. Вспоминал Рики и себя. В тюрьме Кристофер утратил счет времени. После освобождения Норман рассказал ему, что Джемисон напал на буров в первую неделю нового года. Последний раз Джульетта видела Рики после Нового года. Рики погиб, когда Джемисон обещал Согоди спасти Кристофера от казни. Ему так нравилось мучить Согоди надеждой, что он даже написал о Кристофере в газете и назвал его вором.

***

Англичане появились на севере. Выгнав буров из Наталя, они восстановили движение по железной дороге. Доехали до Ледисмита, сделали крюк и подошли к Драконьим горам. Впереди шла колонна колониальных войск. Капский корпус цветных и рыжие ирландцы. За ними две части английской пехоты, кавалерия, артиллерия. В хвосте тащились запряженные восемью волами повозки с продуктами. Колониальные войска вошли в ущелье и замерли, оглушенные и дезориентированные ружейным обстрелом. Буры разлеглись вдоль четырех холмов. Стреляли ровно и непрерывно. Цветные и ирландцы сомкнули строй и ответили на обстрел одновременным залпом из тысячи ружей. Командовавший ими англичанин махал саблей и кричал «пли». Сверху он напоминал человеческую фигурку из скорлупы ореха кешью, вроде тех, что вырезали в свободное время мтабела. Пули индусов и ирландцев отстучали по скалам как камнепад, не поразив ни одной цели. Пули буров проредили ряды наступавших. Солдаты падали на спину, на лицо, ломали строй и оседали под ноги товарищам. После трех залпов английская пехота из цветных, ирландцев и англичан рассыпалась по ущелью, ища прикрытия. Кавалерия у входа в ущелье вместо того, чтобы помочь окруженным, тратила силы и время на то, чтобы подвезти пушки. Тяжелые неповоротливые, снятые с кораблей пушки отставали от пехоты больше чем на две мили и медленно катились по каменистой долине. У буров было две крупповские семидюймовые пушки, заряженные мгновенно взрывающимся лиддитом. Давно готовые к стрельбе, они дожидались, когда английская кавалерия наконец доставит артиллерию на позицию. Пока этого не случилось, буры плотно обстреливали ущелье. Сотни цветных и ирландцев в английском хаки умирали, пытаясь бежать из ущелья, многие спрятались за валунами, забились в щели и овраги, не пытались отстреливаться или атаковать. Залегли как сколопендры между камней, изредка высовывая голову. Кристофер сидел рядом с Норманом без винтовки, подавал патроны и воду. Услышав протяжный вздох и свист над головой, понял, что английская артиллерия оказалась в зоне стрельбы и пушки буров ожили. Фыркая дымом в небо и заряжавших их людей, метали снаряды со спрессованным лиддитом. Француз-картежник, царапающий живот о камни рядом с Норманом, облизал губы. Француз с нитками на запястье вытер пот, чтобы не затекал в глаза, и прицелился. Кристофер увидел, как мальчишка-раб зажимает голову, и понял, что от выстрелов у него заложило уши. Ниже по склону толстый бур, ни на миг не прекращая стрелять, согнул колени и показал небу подошвы протертых сапог. Бур рядом с ним поерзал, устраиваясь поудобней. Ниже целился в англичан мальчик лет двенадцати в длинном отцовском пиджаке. Еще трое бурских стрелков потеряли шляпы и, увлеченные стрельбой, не заметили этого. Бур с покрасневшим лицом что-то закричал, показывая в ущелье, и поднял вверх большой палец. Снова ухнули пушки. Лишившись двух пушек, англичане повернули к горам остальные. Снаряд пролетел над головой Кристофера как падающий с неба камень, расплющил телегу Нормана, разлетелся шрапнелью и разорвал лошадей. Следующее ядро, начиненное шрапнелью, упало на вчерашние костры. Тем временем один из запертых в ущелье ирландцев выкинул белый флаг, но на него не обратили внимания. Англичанам удалось навести свои пушки точнее. Два снаряда заткнули буров на соседнем холме. Упавший за спиной Кристофера снаряд пробил в скале яму глубиной в три фута, шрапнель застряла в спине у мальчишки в длинном пиджаке, затылках буров без шляп и распорола животы неграм, тушившим охваченные огнем телеги и спасавшим из обломков бочки с вином. Черный дым от вспыхивающих повсюду пожаров мешал целиться. Стрельба началась в десять утра и продолжалась пять часов. Ни англичане, ни буры не шли в атаку. Кристофер невольно вспомнил мтабела, они сражались иначе. Даже проигрывая в вооружении, стремились любой ценой прорвать линию обороны противника. На закате пушки замолкли, и англичане выкинули белый флаг. Запертые в ущелье солдаты побросали оружие. Буры посыпались со склонов. Вместе с Норманом и французом-картежником Кристофер собрал винтовки побежденных. Для переноса оружия в горы использовали одеяла из походных ранцев убитых пехотинцев. Тени круживших над ущельем стервятников украли последний солнечный свет. Ящерицы и жуки лазили в карманы, ноздри и раны убитых. — Найди себе сапоги, — Норман сжал плечо Кристофера. Присев около мертвеца в сапогах из крокодиловой кожи, Кристофер поднял взгляд и увидел в пяти шагах от себя Адама. Работавший на Витбоя в Колсберге и всадивший в Кристофера нож после Колсберга, Адам теперь носил форму английского колониального корпуса. Его правый рукав был залит кровью. Адам кашлял и зажимал рану в предплечье левой рукой. Подобрав оружие, буры увели в горы пленных ирландцев и цветных и тоже выкинули белый флаг, разрешая английским медикам забрать тяжелораненых. Появились носилки. Зашуршали камни. Многие из буров остались внизу — курили и переговаривались с англичанами. Кристофер сгрузил собранные ружья на обожженную траву. Сходил к ручью набрать воды для Нормана. Когда Норман смыл с лица грязь, на скалы упала темнота. Размеры лагеря англичан у подножия гор можно было определить по количеству костров. Буры расселись тесно вокруг трех костров. Из уцелевшей муки пожарили лепешки. Поделились лепешками и водой с пленными ирландцами. Молодой безбородый бур принялся расспрашивать ирландцев о том, как они добрались до Африки и чем занимались на родине. Цветных не поили и не кормили. Утром англичане отступили от ущелья и увезли с собой пушки. Трое пленных англичан сбежали от буров ночью. Никто не подумал их преследовать. Два десятка ирландцев захотели перейти на сторону буров. После короткой церемонии посвящения они вместе с бурами целый день пересчитывали захваченные в бою патроны и винтовки. Командовал отрядами буров генерал Барри Хертцог. Массивный корпус, непропорционально худые руки и ноги. Покрытая красными прыщами шея казалась слишком тонкой и длинной, чтобы выдержать голову с широким плоским лбом в пол-лица. За ужином Хертцог объявил, что бурам нечем кормить пленных. Сказал, что англичан и ирландцев нужно увести за перевал и отпустить. Безоружные и пешком, они будут долго добираться до своих. Пленных цветных генерал решил расстрелять на рассвете, перед тем как выдвигаться к перевалу. — Если отпустить цветных, они ведь могут пойти за нами и перерезать нам глотки, когда мы заснем? — Француз с нитками на запястье неуверенно огляделся. Люди отворачивались от него и отводили взгляды. Норман опять напился. Многие напились. Часть буров принялась распевать псалмы, как в церкви. Когда во второй половине ночи голоса стихли, а костры начали больше дымить, чем светить, Кристофер принес пленным цветным воду. Пять фляг пустили по рукам. Пока цветные жадно пили, Кристофер разглядывал их. Кроме Адама он узнал Тима и Эда, работавших в шахтах Найджела Витбоя. Узнал Крокодила, давным-давно он ездил с Джонни и выпивал с Тили, до того, как бастеров изгнали из Стюартвилля. Как Крокодил, Адам, Эд и Тим оказались в английском колониальном корпусе? Возможно, англичане пообещали им денежное жалование и кусок земли, как добровольцам из Привилегированной компании. Англичане послали их первыми в бой, как бросили ботсвана против мтабела. А завтра буры их расстреляют. Пленным связали руки, но не ноги. Они могли попытаться бежать, но не отважились блуждать по незнакомым горам со связанными руками, без воды и еды. Кристофер запустил по кругу нож. Он выведет пленных на равнину, но сначала придется отвлечь буров. — Ждите моего сигнала, — просипел Кристофер Тиму, Эду и Адаму. — Что за сигнал? — Вы поймете. Крокодил пошел с Кристофером, хоть он об этом и не просил. Буры кутались в одеяла, бормотали во сне и кашляли. Кристофер присел около пушек и открыл зарядные ящики. Вместе с Крокодилом они повернули ствол к небу. Я люблю людей, которые, бросив камень вверх, не прячутся и не убегают, боясь, что камень упадет им на голову, сказал однажды Лобенгула. — Два залпа, и уходим. — Кристофер выпрямился. Пока буры потушат горящие палатки и вспыхнувшую траву, пока поймут, что происходит, бастеры затеряются в темноте. За спиной Кристофера зашуршали камни. — Отойдите от пушки, — Норман прицелился Крокодилу в живот и посмотрел на Кристофера. — Я знаю, о чем ты думаешь. Знаю, что пленных убивать неправильно. Но у нас нет другого выхода. Это война. На войне солдат слушает приказы командиров. Мы должны защитить наши фермы, наши земли. Раньше Кристофер никогда не слышал, чтобы Норман болтал о политике. Он говорил и приближался. Кристофер всё яснее и четче видел, как подрагивает его палец на курке винтовки, направленной в живот Крокодила. Крупный лысый беззубый Крокодил презрительно фыркнул. Сейчас он бросится на Нормана, а Норман выстрелит, понял Кристофер. В ущелье он не только снял сапоги с мертвеца, но и нашел пистолет и спрятал его под рубашкой. Мертвец с пистолетом скорей всего был командиром отряда, тот самый, что махал саблей и кричал «пли». Английским пехотинцам пистолетов не полагалось. Крокодил и Норман шагнули навстречу друг другу, и Кристофер выстрелил. Пуля ударила Нормана в живот. Он упал на спину и потерял ружье. Если повезет, бурский лекарь его подлечит. — Поджигай фитиль! — прошипел Кристофер Крокодилу. Пушка охнула и взвыла. Пущенный к звездам и луне снаряд рухнул в десяти шагах от Кристофера и опалил ему щеку. Взрыв разорвал спящего бура, двадцать человек с воплями вскочили на ноги. Кристофер запихнул второй снаряд в нагревшийся ствол, Крокодил поднес спичку. Когда пушка выстрелила, они метнулись к бастерам. Свет взрыва и пожара позолотил их растерянные перепуганные лица. Кристофер мог отдавать приказы только жестами. Поврежденная гортань издавала лишь шипение, похожее на вой ветра и треск пожара. Бастеры спустились за ним с холма и трусцой пересекли ущелье. Кристофер давно не бегал в сапогах. Он вообще давно не бегал. Но почему-то жжение в легких в ту ночь казалось приятным и правильным, не угнетало, не ослабляло, а, наоборот, придало сил. На рассвете бастеры остановились у реки. Их никто не преследовал. Отступая, английская армия оставила на берегу мертвых лошадей, волов, пустые жестянки от консервов, кучи лошадиного и человеческого дерьма. Около двухсот бастеров расселись вдоль берега. Многие из них всю жизнь прожили в Капе и поступили в корпус цветных, чтобы избежать принудительных работ на железных дорогах. — Тогда… — Адам присел рядом с Кристофером, — я не хотел бить тебя ножом. У меня рука дернулась от страха. Это вышло случайно. — Что ты сделал с моими алмазами? Адам промолчал. — Что ты, Тим и Эд делали в английском корпусе? — Думали подзаработать и разжиться оружием. Кристофер кивнул. Солнце забралось в зенит и прикончило тени. Вода заблестела нестерпимо ярко. Кристофер прикрыл уставшие глаза и вспомнил другой день, другую реку. Солнце тогда светило так же ярко. Рики сидел рядом, мочил пятки в воде и касался обнаженным бедром обнаженного бедра Кристофера. Рики взял его руку и лизнул ладонь. Кристофер засмеялся. Ему бы никогда не пришло в голову лизать чужую ладонь, но теперь ему нестерпимо хотелось повторить странный и глупый жест Рики. Кристоферу всегда недоставало фантазии, но папаша Стюарт научил его приспосабливаться к любой ситуации. Подстраиваться, вливаться, смиряться. Капские бастеры хотели вернуться в Кап. Люди Витбоя собирались отправиться в родной Гибеон в немецкой Юго-Западной Африке. Кристофер не знал, что делать дальше. У него не было ни цели, ни мечты.