Гнев и справедливость

Я вылечила тебя, а не покалечила, твердила Марта. Больше твое извращенное влечение не будет портить тебе жизнь. Иногда она заглядывала Рики в глаза, переживала, что причинила ему боль, и начинала оправдываться: в медицинском журнале писали, что в человеческой мошонке мало кровеносных сосудов, а ткани пористые, поэтому пациент не потеряет много крови и не испытает сильной боли. Зато для некоторых, для таких, как Рики, Марта встряхивала головой, это единственный способ избавиться от губительной для них и других страсти. Во время экзекуции Рики ненавидел ее, потом ненависть прошла, и он увидел перед собой сумасшедшую женщину. Сумасшествие ее было больше похоже на убогое и жалкое помешательство Джемисона, чем пугающее безумие Уоррена. Рики быстро привык к лепету Марты о милосердии, которым она прикрывала свои страхи, сомнения и беспомощность. Понимая, что Рики читал ее дневник, Марта долго рассказывала ему о личных переживаниях и тайне переписки. Сумасшедшая жалкая сука задвигала ему о личном пространстве, после того как распяла его и пронзила иглой его яйца. Узнав, что он воровал лауданум, сумасшедшая жалкая сука долго талдычила о том, что зависимость от опиума притупляет разум и чувства, лишает человека воли, ведет к отупению и деградации. Марта сказала, что не может доверять Рики, и потому велела Лотару, Фини и Марвину следить за ним. Они теперь называли Рики евнухом. Дети перестали доставать его разговорами, лишь с любопытством разглядывали. Кажется, точно так же Рики в детстве глазел на тупого детеныша носорога, который решил, что дерево — его враг. Днем Рики тащился рядом с фургоном Марты, верхом или пешком, бессонными ночами лежал около ее фургонов и пялился на звезды. Он отлично понимал, что не может покинуть Марту, пока не обзаведется регистрационной картой и постоянной трудовой книжкой. Он выслушивал ее нотации и насмешки ее людей, потому что знал: если уйдет — в лучшем случае снова окажется на железной дороге, в худшем — его пристрелят. Но даже когда он разживется документами, Рики не ждал от будущего ничего хорошего. Кастрация, или что там с ним сделала Марта, пока мало волновала Рики. Что с того, что он больше никогда не испытает возбуждения? Трудности с возбуждением у него появились еще в Кейптауне. После того, как они с Уорреном прикончили Карла. Нет, после того, как Уоррен убил Карла. У Рики больше не вставало от вида красивых мужских тел, от фантазий и предварительных ласк. Только при сильной, зачастую мучительной стимуляции. То, что делал с ним Уоррен, приучило Рики отделять себя от своего возбуждения и относиться к нему как к чему-то непредсказуемому, непонятному и ненадежному. Ему чудилось нечто символичное в том, что он больше не сможет испытать возбуждения и оргазма. Крис умер, Рики утратил влечение. Будто часть его умерла вместе с Крисом. Никаких больше ритуалов вуду, с их утешающей иллюзией справедливости; он будет только терять и никогда ничего не получит взамен. Он был с Мартой уже около двадцати пяти дней. По дороге они ни разу не встретили буров, лишь видели их разрушенные фермы. От путешественников Рики услышал об английской политике «опустошенной земли». Сначала англичане уничтожали бурские фермы с карательной целью и только на расстоянии десяти миль вокруг подорванных бурскими партизанами участков железной дороги. Потом — повсюду. Убивали коров и быков, сжигали или взрывали динамитом дома. Путешественники рассказали, что потерявших кров женщин и детей англичане под дулами винтовок отводили в «лагеря спасения». Рики видел английскую газету, в которой умершие в этих лагерях дети назывались военнопленными. На тридцатый день путешествия фургон Марты выехал к одному из лагерей. Палатки серели за колючей проволокой. Между грязными треугольными парусиновыми тентами валялся мусор и кучи засохшего дерьма, как в Колсберге. Белые женщины в потертых платьях держали на руках похожих на скелеты полуголых детей. Мухи кружили над людьми и копошились на их вещах. С приездом в лагерь хромота Марты как будто усилилась. Обходя палатки, она часто опиралась на Рики. Она общалась с женщинами и обнимала детей. Женщина с запавшими щеками рассказала, как бежала со своей фермы. Опасаясь англичан, она днем и ночью не распрягала быков из нагруженной скарбом телеги. Когда раб предупредил ее о приближающейся колонне английских войск, она посадила в телегу детей и взяла на себя работу погонщика быков. И хоть ее англичане догнали, но женщина с запавшими щеками сказала, что в вельде прячется много семей, которым удалось уйти. Кроме английских солдат и бурских пленных Рики увидел в лагере энергичных, недавно приехавших в Африку женщину и двух мужчин с фотоаппаратами, блокнотами, аптечками, шоколадом для детей, опиумом для стариков и чистой одеждой для женщин. Перед закатом в лагерь заехал отряд англичан. Не пешие, не конные, они передвигались на железных конструкциях с двумя колесами. Рики впервые услышал слово велосипед. Управлял лагерем англичанин с пышными усами и тонкой куриной шеей. У него был твердый спокойный голос и вежливые манеры. Он поклонился Марте и поцеловал ей руку. Особенное внимание он уделял американке. Высокой, стройной, с пучком грязных волос на макушке. Она носилась по лагерю ураганом, раздавала женщинам чистые вещи, которые привезла из Кейптауна, помогала переодеться, но ни у одной палатки не задерживалась надолго. Днем она скороговоркой представилась Марте, быстро и коротко стиснув ей руку. Пообщаться им выпала возможность только вечером, когда белые собрались за общим столом. Американка называла себя правозащитницей, англичане с фотоаппаратами оказались журналистами. Перебивая друг друга, все трое возмущались жестокостью войны. Рики с другими черными сидел на земле в пяти шагах от стола. Рядом вылизывали лапы и ждали подачек три худые бездомные собаки. — Раньше я бы дал голову на отсечение, доказывая, что великая английская нация никогда не допустит таких зверств даже во время войны. — Журналист с гладким, блестящим от пота даже при ночном холоде лицом теребил цепочку карманных часов. — Война — это всегда смертоубийство. Но сознательно совершенное прямое или косвенное убийство женщин и детей превосходит всякое восприятие. Потный с цепочкой показал свою коллекцию газетных вырезок и фотографий англичанину с острыми усами и рыхлым подбородком. Звездой европейских газет стала шестилетняя бурская девочка Лиззи ван Зил. На снимках она походила на скелет. Весь мир оплакивал ее смерть от голода и ужасался жестокости английских медсестер, которые считали Лиззи умственно отсталой, потому что она не говорила по-английски, а лишь на родном африкаанс. В обсуждениях всплыли имена Родса и Джемисона. Рыхлый Подбородок назвал Родса виновником войны, сказал, что его выгнали из капского парламента и это только начало. Времена, когда королева говорила, что будь все ее министры такими, как Родс, Англия уже правила бы миром, ушли безвозвратно. Даже Ротшильды, поддержавшие деньгами Родса, когда он скупал участки в Колсберге, отвернулись от него вслед за общественным мнением, Рыхлый Подбородок резко одернул свой пиджак. Выглядел он при этом как нервно встряхивающаяся собака. К Джемисону белые относились иначе. — Джемисон дожидается суда в лондонской тюрьме, — сообщил потный англичанин, теребя цепочку своих часов. — Многие писатели и поэты готовы отдать свои голоса в его защиту. Англия всегда любила своих солдат, восхищалась их преданностью и смелостью. Вина Джемисона только в том, что он мечтал о величии Англии и исполнял приказы. Поражение Джемисона освободило его от участия в войне, которую он развязал, и ответственности за концентрационные лагеря, сожженные фермы и голод. Войну вели английские лорды-генералы, Китчнер приказывал сжигать фермы и придумал концентрационные лагеря для женщин, детей и стариков, стремясь лишить бурских партизан поддержки мирного населения. Но, странным образом, чем дороже Англии обходилась война, тем больше английские политики винили в ней Родса. Ходили слухи, что комиссар по английским колониям в Африке Робинсон активно поддерживал план Родса о вторжении в Трансвааль, рассчитывал на быстрый успех и захват Трансвааля и Оранжевой республики. Но когда атака Джемисона провалилась и быстрого завоевания не получилось, Робинсон уничтожил политическую карьеру Родса. Исходя из того, что Рики узнал об англичанах от Уоррена, он легко мог представить себе, как подобные Уоррену генералы и представители старой аристократии ненавидят новую финансовую элиту Англии и охотно используют войну, чтобы растоптать и уничтожить самого яркого и влиятельного из выскочек — Родса. В поведении стервятников для Рики не было ничего нового. Но никогда прежде он не сталкивался с воспеванием побежденного героя. Если верить потному журналисту и Рыхлому Подбородку, английские поэты превратили поражение Джемисона в подтверждение его несломленной воли, доказательство его искренности и честности. У Дряблого Подбородка Джемисон не вызывал уважения. — Джемисон — дилетант, который недооценил противника и привел своих солдат в ловушку, — сказал он. Вечерами Рики слушал разговоры англичан, днем убирал дерьмо, вместе с Марвином и Лотаром стирал в ближайшей реке палатки и поношенную одежду пленных. Работа эта была не тяжелее, чем смазывать маслом шанкры Карла. Через несколько дней пребывания в лагере Рики увидел, как за колючей проволокой на одинокой, стоящей посреди вельда акации повесили трех черных. От англичанина с дряблым подбородком Рики услышал, что повешенные черные были мтабела. Дикарями, земли которых Родс присоединил к английской империи. — Несмотря на политическую опалу Родса, — сказал Дряблый Подбородок американке, — он великий человек. Он присоединил к Англии больше земли, чем площадь всей Австралии и Европы вместе взятых. Американка недовольно мотнула головой и поправила грязный пучок волос на макушке. На безымянном пальце у нее красовалось кольцо с мелким бриллиантом. Американка собиралась замуж. И Рики припомнил, о чем говорил Родс в Колсберге, — даже при самом жестоком экономическом и политическом кризисе люди будут покупать у меня алмазы для обручальных колец. Казнь черных заставила Рики задуматься о странной и дикой идее Джемисона. Однажды он сказал, что одновременно очарован Родсом и боится его. Боится того, как далеко он может зайти. Боится, что он способен уничтожить целый народ. Боится, что, если Родс уничтожит черный народ, мир этого не заметит. И только когда Родс ради своих интересов посягнет на свободу и жизни белых, мир задумается. Рики потер лоб, не уверенный, что его не подводит память. Тогда, в Кейптауне, рассуждения Джемисона показались ему всего лишь возбужденной фантазией. Но войну англичан с бурами начал Джемисон. И Рики не мог не спрашивать себя, было ли это совпадение случайным. Не напал ли Джемисон на буров, чтобы уничтожить Родса, показать миру, насколько жесток он может быть в своей жажде наживы? Догадывался ли Джемисон, во что превратится война? Предполагал уничтожение буров? Предвидел потери, которые понесет Англия? Рики вспомнил Джемисона, требующего наказать убийцу Китоша, вспомнил Джемисона, умоляющего о порке. Джемисону было плевать, сколько людей погибнет в начатой им войне, он был одержим единственной идеей — уничтожить Родса. Жалкое желание загнанного в капкан человека.

***

У Дряблого Подбородка был черный мальчик-слуга. Худой и мелкий, лет десяти — двенадцати, он увязался за Дряблым Подбородком из Кейптауна. Бежал за фургоном, как бездомная собака, подбирал и вылизывал банки из-под консервов, докуривал бычки сигарет, поощренный тем, что его не прогоняют. А после того, как Дряблый Подбородок решил его сфотографировать и подманил ближе, мальчик и вовсе возомнил, что стал его слугой. Дряблый Подбородок привык к мальчишке и стал давать ему редкие поручения. В лагере с пленными женщинами и стариками Рики видел, как раз в два дня мальчишка по приказу Дряблого Подбородка чистит его лошадь. В остальное время мальчишка слонялся без дела или дремал около колючей проволоки. Иногда занятие ему находила американская правозащитница — закопать дерьмо, поправить колышки палаток, развести костер, выгрузить из фургонов мешки с мукой. Мальчишка всё делал молча. Рики даже начал подозревать, что он немой от рождения или ему вырезали язык. Рики также заметил, что мальчик ворует еду. Заметил и забыл. С недавних пор все его наблюдения были сродни фотографиям белых. Увидел, отметил и забыл. Ни молчание, ни воровство черного беспризорника на самом деле не вызвали у Рики ни эмоций, ни интереса. Иногда вечерами за столом к журналистам и американке присоединялись бурские женщины. Они рассказывали о своем опыте, а американка всё записывала. По возвращении на родину она планировала написать книгу о героизме бурских жен и матерей. В один из таких вечеров, когда ветер особенно сильно трепал пологи палаток и засыпал стол и людей песком, Рики услышал историю Джепи Грейлинга. Джепи было десять лет. Он жил на бурской ферме с матерью и братьями. Отец Джепи ушел на войну и редко навещал детей. После одного из визитов отца на ферму примчался отряд англичан. Мелкому Джепи грозили расстрелом, ставили к стенке, щелкали затворами перед его лицом, но он так и не выдал, где укрываются бурские партизаны. Слушая историю бурского мальчика, Марта моргала слезящимися глазами. Начальник лагеря, подперев голову, любовался американкой. Дряблый Подбородок выпил виски с потным журналистом и отошел отлить. Рики лежал на земле. Рядом Фини и дети Марты играли с бездомными псами. Дряблого Подбородка не было несколько минут, потом послышалась возня и поднялся крик. — Грязный вор! Ты рылся в моих вещах! После всего, что я для тебя сделал! Так ты благодаришь меня за то, что я вытащил тебя из ямы, в которой ты жил? За то, что кормил и дал работу! — Дряблый Подбородок часто делал паузы между словами, с каждой фразой его голос звучал неразборчивее и истеричнее. Марта первой вскочила из-за стола, за ней всполошились собаки. Марта выглядела растерянной и испуганной. Вместе с американкой она пошла на крики. В темноте женщины высоко поднимали юбки, будто ступали по лужам и боялись испачкаться. От нечего делать Рики, Марвин и Фини потащились за ними. Около своей палатки Дряблый Подбородок избивал черного мальчика. Должно быть, паузы между словами, которые он выкрикивал пять минут назад, отсчитывали удары. Наверное, где-то после слов «я столько для тебя сделал» белый сбил мальчишку с ног. Теперь он пинал его ногами, молча и сосредоточенно. — Прекрати! — закричала Марта. Начальник лагеря сложил руки на груди. Американка обняла Марту за плечи, словно хотела утешить. Дряблый Подбородок пошатнулся и обвел взглядом собравшихся вокруг людей. — Убирайся, чтобы я больше тебя никогда не видел! — Он попытался еще раз пнуть скорчившегося на земле мальчишку, но тот успел отползти. Из носа у него текла кровь, но он не вытирал ее и не спешил бежать — замер на месте, будто чего-то ждал. Рики впервые заметил, что глаза у мальчика косят. Почему он не обратил на это внимания раньше? — Убирайся! — Дряблый Подбородок заметил собак, крутившихся у ног Марвина, и хлопнул шелудивую суку по заднице. — Взять его! Давай, вперед, жрать подано! Он схватил собаку за шкирку и подтащил к мальчишке. Не видя ничего, кроме испуганных, смотрящих в разные стороны глаз, Рики оттолкнул с дороги потного журналиста и шагнул к сжавшемуся на земле мальчику. Один из прибежавших на крики английских солдат ударил Рики прикладом винтовки в живот и сбил с ног. Шелудивая сука в руках Дряблого Подбородка упиралась и скулила. Два других пса скалились и рычали. Мальчишка наконец очнулся от оцепенения, заерзал по земле и сорвался с места. Дряблый Подбородок пинал собак и орал на них, пока они не побежали за ним. Когда собаки скрылись в темноте, английские солдаты начали пересмеиваться. Английский фотограф и американка — перешептываться. Марта выпуталась из объятий американки и умоляюще посмотрела на Рики. — Найдите его! Пока Рики поднимался на ноги, Марвин, Лотар и Фини ушли вперед. Дети Марты наблюдали за скандалом из отдаления. Теперь убедились, что им ничего не грозит, и окружили Марту. Она то ли обнимала их, то ли опиралась на них. — Как его зовут? — спросил Марвин, когда Рики поравнялся с ним. Лотар мотнул головой. Фини пожал плечами. Никого из них не интересовал мелкий черный беспризорник, увязавшийся за белым журналистом из Кейптауна. Постоянно околачивающийся в лагере, он заслужил внимания не больше, чем камни под ногами, и меньше, чем бездомные псы. — Эй, мелкий! — позвал Фини. Марвин свистнул, решив, что найти собак будет легче. Звездное небо раскинулось от горизонта до горизонта. Мерцающим куполом накрыло людей и занесло над их головами изогнутое лунное копье. Звезд на небе было больше, чем рабочих в Колсберге. От земли пахло сухой плесенью. Собака прибежала на свист и лизнула руку Марвина. Заслышав шорохи, Фини и Рики перешли на бег. Избитый мальчишка шмыгал носом, спотыкался, падал и отталкивался от земли. Ничего не замечал, не реагировал на крики, упрямо шел вперед. Когда Рики схватил его за плечо, мальчик попытался ударить, но быстро выдохся и затих. Рики обнял его за плечи. В свете луны он увидел стекавшую от уха по шее дорожку крови. Может, поэтому он не слышал, когда его звали? Но, с другой стороны, даже если он слышал, зачем ему останавливаться? Что хорошего он мог ждать от людей? В лагере мальчишка оставался покорно-равнодушным, пока Марта смывала кровь с его лица. Смотрел в землю своими косыми глазами, когда она угостила его лепешками и кофе. Свернувшись под фургоном Марты, мальчик сразу заснул. На следующий день Марта нашла ему чистую рубашку и поручила вместе со своими детьми чистить проходы между палатками военнопленных от камней и мусора. За обедом в кругу приемышей Марты мальчишка с разбитым лицом пихал в себя такие большие куски лепешек, что едва мог закрыть рот, чтобы прожевать их. К вечеру он переглядывался с приемышами Марты и таращился на Рики. Даже попытался проследить за Рики, когда он встал ночью помочиться. Наверняка мечтал посмотреть на евнуха, после того как дети рассказали ему об операции, которую Марта провернула с Рики. О чем еще им было рассказывать? Возможно, для них это было самое интересное событие за время всего путешествия. Единственное, о котором приятно было поболтать. Колючую проволоку и блокгаузы видели все. К лагерям и рабочим отрядам на железных дорогах — быстро привыкли. Другое дело — увидеть живого евнуха. Разговоры о милосердии облетели вокруг земли, и Рики возненавидел эту отрыжку справедливости. Милосердие придумали для тех, кого лишили права на справедливость. Косоглазый мальчик наблюдал за Рики. Легбе знает, что он ожидал увидеть — что его яйца скукожились, сжались, отсохли? А Рики наблюдал за ним и понимал, что белые исключили черных из круга людей.