Навечно связанные

Это традиция — убивать друг друга по воскресеньям. Даби разглядывает этот серый скучный потолок, фигурку Всемогущего на полке, так любезно оставленную Изуку на месте взрыва его любимой кофейни, старый черный ноутбук, который он, к слову, так и не выключил, и он теперь бледно мерцает в полутьме комнаты и раздражает его заспанные глаза. Тихий стук в окно он не слышит, сонно потягивается на кровати, подтягивает колени к груди и ищет свое скомканное одеяло с изображением каких-то дурацких красных квадратиков. Эти долбаные странные квадратики тогда в магазине безумно понравились Химико и ему ничего больше не оставалось, кроме как делать вид, что они ему тоже также по-идиотски, до нервозных чертиков, нравятся, иначе и подумать страшно, что может произойти. Ведь Тоге даже Айзава-сенсей без вопросов уступает, помня ебанутое мировоззрение этой будущей про-героини. Но когда в окно внезапно вваливается куча мяса и перьев, а ему на кровать случайно падают безумно любимые ястребом желтые очки, Даби хочется завыть, безмерно протяжно и заунывно. Выставить этого крылатого засранца за дверь или притащить его за шкирку к Айзаве-сенсею, пускай вздрючит его хорошенько, ему на это, в целом, просто плевать. Комок из перьев на полу болезненно кряхтит и подсчитывает свой "ужасный" урон. — Тойя, я облысел... "Ууу, старая, как мир, песня." Даби сел на кровати, заворачиваясь в одеяло и снова поджимая колени к груди. Спать хотелось безумно, но он с трудом подавил очередной зевок, слабо улыбаясь этому нервирующему комку перьев. — Да завались, придурок. Какого хуя ты сюда вообще залез? Глупый вопрос. Кейго тут каждое воскресенье проводит. Падает-залетает в его якобы случайно незакрытое окно, бубнит на полу что-нибудь безмерно невразумительное, а потом горячо дышит в шею и аккуратно перебирает его волосы. Из-за него Даби приходится постоянно мыть голову по воскресным утрам, а то вдруг они у него грязные, или жесткие, или еще что-то некрасивое в этом роде... Но это совсем не для Кейго, это сугубо для себя любимого, родного и незаменимого. И точка. Лицо Даби в свете его маленького голубого огонька выглядит весьма зловеще и, кажется, в этих блестящих глазах можно даже прочитать жуткую угрозу, но Таками на это безумно всё равно, он улыбается ему в ответ настолько ярко, что у Тойи сводит зубы, от чужой чертовой любезности. — Я два пера потерял, хочешь на память оставлю? — и вид этих золотых глазок такой милый-невинный, мол, "я не издеваюсь ни капли, ни сколько, никогда и все это якобы только для тебя" — А по ебалу не хочешь? — злобно говорит Тойя, но уже явно устало. Он зевает на всю комнату и ложится обратно в кровать, придвигаясь ближе к стенке, чтобы Кейго мог тоже лечь и, желательно, в конце концов захлопнуть свой слишком разговорчивый клюв. — Ну ты и засоня, Тойя, — тянет в ответ пернатый и ложится рядом, долго возится, пытаясь удобно подмять крылья под себя и с нежностью разглядывает чужое умиротворенное лицо. Тойя уже мирно сопит, несильно сжимая чужую руку, и Кейго тепло улыбается ему, зарываясь носом в красные, пахнущие как ни странно клубникой волосы и закрывает глаза. Завтра, вообще-то, понедельник и если Айзава увидит его у Даби в комнате, то он получит хороший такой выговор и дежурство во всем общежитии на ближайшие две недели. Но ведь Тойя такой притягательный и безумно соблазнительный, а уж когда спит так и вовсе безмерно милый и нежный, поэтому идти спать к себе, в пустую холодную комнату снова не получится от слова совсем-совсем. И это более чем великолепно, особенно с тягуче-сладкими поцелуями от сонного Тойи.