Навечно связанные

Потряхивает неприятно, все также больно, все также давит, и бежать-сбегать уже некуда. Потому что от себя не сбежишь. Собственные мысли набатом бьются, стучат, как заведенные, рвут барабанные перепонки оглушительным смехом. Словам внутри глотки весело, им выхода совсем не надо, у него же все равно пасть не откроется, чтоб хоть злосчастный писк из себя выдавить. И в глотке сухо, противно, как будто песка насыпали и силой проглотить заставили. Кажется, кашляни и кровь ручьем польется, остужая раскаленное горло. Но он молчит, все также, слова лишнего не скажет, дверью не хлопнет, слезы вытрет быстро-суетливо. Лишь бы никто не заметил, не спросил, не упрекнул в отсутствии причин. А внутри совесть гложет, как и слова невысказанные бесит, и мучает, грызет изнутри, словно дикий зверь, упивается своей безграничной свободой. Сводит его с ума. «Это временно, это все пройдет..» Так говорят все, в течение последних пяти лет, и это до ничтожного противно и досадно. Не пройдет, он уже понял, уже осознал, даже почти принял, и себя калечить перестал из-за той же чертовой совести. Ну, подумаешь, загнется он от собственных мыслей, кому дело то до этого будет? Ну, подумаешь слова ему, в глотке застрявшие, воздух совсем-совсем, как лепестки цветов в выдуманной болезни глотку сожмут, без вдоха-выдоха последнего. Кому хуже то будет? Да никому. Каминари смеется, какой из него тогда демон, так чертенок на побегушках. Везде сука заметный да приметный в своем светящемся обличии. Мало того, что сам, как дебил загнанный в угол растет, и на поводу у своей суки-совести, как псина верная скачет. Так еще и демонским отродьем уродился. Светящимся блять, куда ни глянь везде пятно яркое в темноте видно, всем глаз режет, всем в это носом ткнуть хочется. А ему улыбайся, как дурачку, стиснув зубы. Улыбайся, кивай и на все соглашайся, иначе тут даже банальным животным существованием попахивать не будем, а лишь жалким влачением своей сущности в глубине своей жалкой комнатушки. И каждый раз трясет до мелкой покалывающей дрожи внутри, лишь бы больше не видели, лишь бы больше не обращали внимания на его ничтожную особу. Он и сам разберется в своей никчемной жизни, только бы слова из горла выталкивать не приходилось, только бы свет от тела другим не застилал глаза до неконтролируемой злобы.