Навечно связанные

Даби скептически хмыкает и потуже завязывает обтрепавшиеся шнурки на ярко-красных конверсах. В крови кипит адреналин, потому что прорваться сквозь толпу их учебного потока и успеть на пару вовремя, не свалившись по пути в обморок от болевого шока — это сложно. Это просто пиздец как сложно. Но Даби улыбается, ловко лавирует между знакомыми лицами и уворачивается от случайных прикосновений. Люди удивленно на него смотрят, почти сразу вспоминая этого чокнутого парня с третьего курса филфака, и сами шарахаются прочь от этого сумасшедшего. Даби это совсем не удивляет, он их даже отчасти понимает, но, в общем-то, придерживаться подобного поведения ему совсем не хочется. Он невзначай касается своей недавно обожженой шеи и нервно потирает больное место прямо на ходу. В его мире, где связь соулмейтов решает почти всю жизнь — это норма. До семи лет, пока связь с родственной душой окончательно не окрепнет, к ребенку может прикасаться лишь мать, не причиняя хрупкому телу боль. Но после… После любое чужое прикосновение, кроме родственной души, остается лиловыми ожогами, отзывается противными искрами под кожей, и зудит-болит, нервируя пострадавшего. Конечно, после того, как та самая родная и любимая душа находится, это проклятье перестает преследовать человека. Но до тех пор можно и убиться от сильного болевого шока под гнетом чужих прикосновений. Поэтому каждый день превращается для Даби в пытку. /да и для любого другого, впрочем, тоже/ Но азарт у него течет в крови, поэтому лишь завидная доза адреналина полыхает в потемневших от предвкушения глазах, и он с легкостью преодолевает любые преграды, неумолимо следуя к своей цели — аудитории, где будет тот охуенный препод Томура. Даби на секунду блаженно жмурится, и тут же врезается в чужое тело, болезненно шипя. Над головой злобно фырчит обиженный Кейго, явно мечтающий затащить его в постель и отыметь до смерти. Даби мысленно крестится в надежде, что до этого никогда не дойдет. Он недовольно отпихивает его от себя, ощущая характерное жжение в ладонях и пролезает под чужой рукой, радуясь тому, что эта многоэтажка такая неповоротливая в толпе. Минутная стрелка неумолимо приближается к двум часам дня. И Даби прекрасно знает: опоздает — получит пизды от Шигараки. И новую балладу, которую надо будет выучить на завтра. /Брр… Противный какой у него соул все-таки/ С чего он взял, что препод по литре его соулмейт, он и сам толком не понял. Чувствует, что ли, невидимую, но предельно сильно натянутую между ними алую нить, которая уже давно соединила их души навечно. Звучит, правда, слащаво слишком. Но при виде Шигараки, который старше его всего-то на пару лет, все тело прошибает яркими искрами восторга и необузданной страсти, а в его шальных глазах чаще издевательски-насмешливых намеков плещется теперь такая непривычная ему любовь. В аудиторию он влетает в последнюю секунду, снова врезаясь в чье-то горячее тело с разбегу, и растерянно обмякает в чужих горячих руках, сбитый с толку внезапным теплом и спокойствием. Однокурсники удивленно шепчутся за их спинами, и Кейго, пытающийся войти следом за ним, удивленно наблюдает за развернувшейся картиной. Даби буквально висит на руках у Шигараки, удивленно взирая на него снизу вверх и, наплевав на все приличия, пытается дотянуться до чужих волос, которые по определению точно должны быть мягкими и шелковистыми. Ему здесь, в этих сильных и надежных объятиях, настолько комильфо, что голова кругом и колени подгибаются. Если бы Томура не сжимал так сильно его ребра, явно оставляя синяки на обожженной коже, он бы уже давно и с позором растекся лужицей на полу у ног их препода. Но Томура бросать его не собирается, смотрит со смесью удивления и нежности, и наконец-то помогает нормально встать, все еще придерживая его за плечи. Разрывать столь желанно-долгожданное прикосновение им обоим совсем не хочется. Но пара уже идет минут как десять. Кейго недовольно фырчит сзади, желая быстрее сесть на свое законное место у окна и залипнуть в телефоне. А весь поток, который сегодня собрался в аудитории, уже успел сделать достаточно компрометирующих фоточек для деканата и всего универа. Пора бы и честь знать. Пообниматься они теперь всегда успеют.