POV Алёна Гриневская
Я перешагнула порог квартиры и почувствовала, будто бы не была дома целые месяцы. Мне сразу вспомнился август прошлого года, когда я приехала из Нью-Йорка, чтобы поддержать родных после смерти любимого дедушки. Воздух и в тот раз и в этот показался мне сухим, пропахшим дороговизной и унынием. Взгляд устремился во тьму темного коридору, которого я боялась все детство, а сердце беспокойно подпрыгнуло. — Алёна, это ты? — Послышался из кухни мамин голос. — Зайди сюда, пожалуйста. В горле пересохло, а на языке появился неприятный прогорклый вкус. Мне срочно нужно было закурить. Я начала рыться в памяти, чтобы вспомнить, куда положила пачку сигарет, но прямо в этот момент в кармане джинсов завибрировал телефон. «Хочу, чтобы ты поскорее вернулась домой. Напиши, если нужна будет помощь. Не волнуйся, ладно?». Уголки моих губ невольно поднялись. Сообщение Соколовского приободрило меня. Я заправила волосы за уши и быстрым шагом направилась к матери. «Ладно», — напечатала на ходу и вернула телефон в карман. Инесса стояла у кухонной стенки, оперевшись спиной на деревянные панели, и держала в руках бокал с красным вином. Она смотрела вперёд себя и не сразу заметила моего появления, поэтому мне удалось заметить ее пока ещё не скрытый задумчивый и даже озадаченный вид. Мама поднесла к губам бокал и сделала небольшой глоток алкоголя, а затем увидела меня боковым зрением и оторвалась от фужера. — О, ты уже здесь. — Натянуто улыбнулась женщина, разворачиваясь к раковине и выплескивая в неё остатки вина. — Как дела? — Мама снова развернулась ко мне. Я пожала плечами: — Нормально. Женщина поджала губы и кивнула. К ее раскрасневшимся от алкоголя щекам и сырому от пота лбу прилипли пряди светлых волос, но она их почему-то не трогала. — Марго рассталась с Вовой? Она кивнула: — Как ты провела эту неделю? Он был рад твоему переезду? — Только не начинай, пожалуйста, — устала вздохнула, скрещивая руки на груди, — пойми уже, наконец, что... — Хорошо, — перебила она, отводя взгляд в сторону окна, — то есть ты к нему вернёшься? Я усмехнулась, это вышло совершенно случайно. Мне было смешно от одного лишь ее сомнения в моем переезде к Соколовскому, ведь сама я не видела никаких других вариантов: совместная жизнь была как бы самим собой разумеющимся этапом наших отношений. — Боюсь, придётся прервать твой бессмысленный допрос, — быстро говорю, обтирая вспотевшие ладони о ткань джинсов , — мне нужно поддержать сестру, — разворачиваюсь на пятках и ухожу по коридору в комнату Марго. Дверь была заперта. Я прислонилась к дереву лбом, пытаясь собраться с мыслями, и только спустя минуту постучала. Ответа не последовало. Тогда я повторила стук и вместе с ним сказала сестре, что это я. Ее лицо, показавшееся в тонкой щелке, было все опухшее и багровое, будто она плакала последние несколько дней. Она кивнула и открыла дверь, впуская. Маргарита прошла к своей постели и быстро нырнула под одеяло с головой. Я села на край кровати, сглатывая от волнения кислую слюну: — Хочешь поговорить? Сестра пошевелилась под одеялом, но ничего не ответила. — Будет удобнее, если я смогу тебя видеть. На это Марго тоже ничего не ответила, и лишь через полминуты спустила края одеяла и показала своё уставшее изнеможённое лицо. Мне показалось, что сестра за одну неделю, что я ее не видела, превратилась в кого-то другого. В комнате было совсем темно, и лишь благодаря светильнику на прикроватной тумбе я могла понять, на какие именно черты девичьего лица наложила след грусть и тоска: пухлые щечки, за которые я так часто подкалывала Марго, пропали и теперь на их месте чётко выделялись острые скулы, на прежде идеальной коже появились воспалённые высыпания неприятного желтого оттенка, а тонкие губы были искусаны в кровь. Я поддалась вперёд, приближаясь к девушке, и ласково улыбнулась. Мне захотелось заправить каштановую прядь кудрявых волос за маленькое ушко девушки, но моя рука была ловко перехвачена крупной ладонью — она сильно сжала мою кисть, надавливая большим пальцем на вены. Гоша подняла заплаканный взгляд к моему лицу и шутливо улыбнулась: если бы я не знала все ее улыбки, то могла бы перепутать эту с обычной счастливой. — Лель, — прошептала она, облизывая сухие губы, — мы расстались. — Я уже поняла, — кивнула. Марго нахмурилась, на пару секунд отведя взгляд куда-то в сторону, а затем из ее легких вырвался хриплый смешок. Сестра поднялась с кровати и метнулась к небольшому комоду. Она открыла первый ящик, после чего полезла во второй и в третий, явно пытаясь что-то найти. Все это время я сидела на диване, наблюдая за действиями девушки, и молчала. — Черт, так спрятала, что сама найти не могу, — смеялась Марго, копаясь уже на рабочем столе, — вот дура! — Резким движением она сбросила с него все многочисленные бумаги, книги и канцелярские принадлежности и осела на пол, обнимая руками колени. Я соскочила с кровати и быстро оказалась рядом с ней, обнимая за плечи. Сестра уткнулась носом в мою шею и заревела ещё сильнее. Внутри меня все сжималось в один тугой узел, по всему телу туда-сюда бегали мурашки, разгоняя в крови адреналин. — Я так запуталась, — шептала девушка. Мои руки гладили по ее мягким каштановым волосам, а губы касались попеременно обеих щёк: — Гоша, успокойся, объясни мне, в чем дело, может быть ещё можно что-то исправить? Маргарита ничего не отвечала, продолжая плакать. Она тряслась в моих руках как маленький напуганный котёнок, которого только что оставили посреди заполненной людьми улице. Со временем ее хныканье стихло, а истеричных смех сменило постукивание зубами. Мы сидели на полу. Окно было распахнуто, поэтому всю комнату заполнил свежий морозный воздух. — Мы так тут в ледышек превратимся, — пробормотала на ухо сестре, — можно я закрою окно? Марго покачала головой, отстраняясь. Я продолжала сидеть на корточках рядом с сестрой, несильно сжимая ее предплечья. Мой взгляд зацепился за аккуратную цепочку, запутавшуюся на ее тонкой шее, а затем устремился к красному носу. — Гоша, послушай, — я подняла пальцами ее подбородок и взглянула в родные глаза, — все проходит, а люди, которые должны быть в твоей жизни, остаются. Сестра поджала трясущиеся губы, смотря на меня глазами, полными слез: — Мне страшно, Лель. — Пойми, что... — Постой, — она перебила меня, смотря за мою спину, — на тумбочке у кровати стоит коробочка маленькая, принеси ее, пожалуйста. Я повиновалась и вернулась к сестре уже с предметом в руках. Мое сердце колотилось в груди очень быстро, а чувство, будто вот-вот случится нечто серьезное, медленно распространялось по всему телу тревогой и беспокойством. — Открой, — Марго улыбнулась уголками губ. Дрожащими пальцами сняла крышку и посмотрела на содержимое коробочки. Из моих легких вместе с вздохом вырвался тяжёлый стон, потому что в куче белого поролона лежало золотое обручальное кольцо. — Это что? — Просипела я, поднимая глаза на сестру. Меня резко бросило в жар, температура будто поднялась как минимум до тридцати девяти градусов, во рту пересохло, дышать стало тяжело. Такое состояние у меня в последний раз было в тринадцать лет, когда я слегла с двусторонним воспалением легких. Сейчас, как и тогда, где-то глубоко в груди быстро распространялось неприятное тепло, словно сжигающее изнутри ткани внутренних органов. — Ты что, маленькая? Не знаешь разве? — Грубо отрезала девушка, поднимаясь с пола. — Вова сделал мне предложение. — Я поздравляю тебя. — Притянула сестру к себе, крепко обнимая, и искренне улыбнулась. — Погоди. — Отстранилась. — Я немного не поняла. Вы расстались или нет? — Да, вроде да. — Она замялась. — Не знаю, как объяснить. Я снова сглотнула слюну: — Да хоть как-нибудь. Сестра смотрела прямо в мои глаза и недоверчиво хмурилась. Мне сразу стало понятно, что она совершенно запуталась. Какое-то нервное напряжение прослеживалось в темных глазах миндалевидной формы, нервной полуулыбке и сморщенном лбе. — Я нашла кольцо до того, как он сделал мне предложение, испугалась и бросила его. Мне кажется, что я совершила огромную ошибку. Прикрыла глаза, набирая в легкие побольше воздуха, и покачала головой. Вдох. Выдох. Ветерок трепал прозрачный тюль, тогда как помещение охлаждалось с каждой секундой все больше. Теперь такая температура казалось вполне нормальной. — Милая моя, — я еле слышно засмеялась, — мне кажется, что тебе нужно просто поговорить с Морозовым и все обсудить. Марго пожала плечами, поднимаясь с пола и пересаживаясь на край кровати. Я приземлилась рядом с ней и сжала ее ладонь в своей руке. Меня терзали сомнения насчёт всей сложившейся ситуации, ведь брак в таком раннем возрасте едва ли можно назвать прекрасной затеей. Да, бывали случаи, когда пары женились в юности и проживали долгую и счастливую семейную жизнь, но их было недостаточно, чтобы я была спокойна за Марго. — Ты ведь не одобряешь, да? — Угадала мои мысли сестра. — Не знаю, — я облизнула пересохшие губы и быстрым взглядом мазнула по аккуратному профилю девушки, — тебе нужно очень хорошо обдумать и взвесить все «за» и «против». Наступила продолжительная тишина. Мы сидели на постели и думали каждая о своём. Я зачем-то поставила себя на место сестры и представила, что было бы, если бы Соколовский прямо сейчас сделал мне предложение. Ответ не заставил себя долго ждать: я бы точно отказала. У меня никогда не было мечты выйти замуж, обзавестись хозяйством и родить ребёнка. Такая обычная и скучная перспектива на жизнь совершенно меня не устраивала. Я воображала себе совершенно иную картину, в ней, к сожалению или к счастью, не было места для белого платья и свадебного торта. Марго попросила меня ничего не рассказывать матери и поблагодарила за советы. Я лишь коротко кивнула головой и покинула комнату. С кухни доносились достаточно громкие звуки постукивания стеклянной посуды: Инесса мыла тарелки и кружки, затем ставила их на поднос и вытирала полотенцем. — Мам, — смотрела я на женщину, прислонившись головой к дверному косяку. — Лёля, — Инесса подняла светлое лицо с пылающими алым румянцем щеками на меня и нахмурила тонкие брови, — как она? — В порядке, — повела плечами, — но я все равно задержусь, останусь до выходных, если ты не против. — Разумеется. — Женщина совершенно не изменилась в лице, но в голубых глазах виднелось ликование. Инесса снова наклонилась к раковине и продолжила заниматься с посудой, а я просто стала наблюдать за ее действиями, не оставляя мыслей о браке и о том, что из себя представляют мои отношения с Соколовским.***
Утром следующего дня я проснулась в своей кровати от противного звонка будильника и машинально начала хлопать по второй подушке в поисках Жени. Только спустя пару секунд ко мне вернулось понимание того, что я в своём доме, а мужчина сейчас находится в получасе езды от меня. Я недовольно нахмурилась, накрывая голову подушкой, и тяжело вздохнула. Сегодняшний день обещал быть тяжёлым, как никак четыре пары. Ко мне начали возвращаться воспоминания вчерашнего дня: проблемы с однокурсником, встреча с отцом Соколовского, ситуация с Марго. Меня унесло в далеко размышления, а затем и в сон. Через какое-то время меня разбудила бабушка. Я подскочила на кровати, как ужаленная, взлохматила рукой волосы и посмотрела заспанным взглядом на часы. Восемь. — Бабушка! — Вскочила с постели и метнулась в ванную комнату. — Бабушка, почему ты не разбудила меня раньше? — Вытащила зубную щётку изо рта и выплюнула жидкость в раковину. — Я опять опаздываю. Быстро вернулась в комнату и начала искать в гардеробной подходящие вещи. На прикроватной тумбочке зазвонил телефон. — Черт. — Я пыталась натянуть колготки в тот момент, поэтому пришлось скакать на одной ноге до мобильника. Я взяла трубку даже не посмотрев на экран. — Да? — Алёна, — послышался знакомый мужской голос на том конце провода, — это Стас, который Власов, я узнал, что ты хотела со мной поговорить и решил сам позвонить. — Погоди. — Бросила телефон на кровать, натянула, наконец, чёрные колготки и надела короткий вязаный свитер апельсинового цвета, подаренный бабушкой месяц назад. — Что тебе нужно? — Поставила разговор на громкую связь. — Ты снова опаздываешь, да? — Засмеялся Власов. — Послушай, — грубо отчеканила я, поднимая взгляд к натяжному потолку, — если не выйду в ближайшие десять минут, то опоздаю на автобус, а там пиши пропала, впрочем, как и посещаемость первой пары. — Могу предложить суперский вариантик специально для тебя. — Бодро заговорил парень. — Ты же живешь на Фурштадской? Я просто сейчас еду прямо по ней и могу подбросить тебя до университета. Прокатимся с ветерком. Бабушка смотрела на меня широкими от удивления глазами, сидя на краю несобранной кровати: — Соглашайся. Я уставила руки в бока и прокряхтела: — Окей, выхожу через десять минут. — До встречи, — ответил Стас, отключаясь. На тумбочке противно зазвенел будильник. Я рванула к нему и с силой стукнула по кнопочке выключения, но противный звон продолжал звучать в моей голове. На лбу выступили капельки холодного пота, меня бросило в жар, как это было вчера вечером, суставы нежадно ныли. Состояние было разбитое и варёное. Я глубоко вздохнула, возвращаясь в реальность. Мне нужно было срочно найти в огромной сумке все необходимое в университет. Через семь минут я закинула сумку на плечо и двинулась к двери, когда позади послышался голос бабушки. — Аленушка, ты забыла юбку. Чертыхнувшись в очередной раз, я нырнула в гардеробную за кожаной юбкой. Терпеть не могу опаздывать. На улице стоял дубак. Мой взгляд устремился к еле качающимся из-за несильного ветра заснеженными верхушкам деревьев, а затем опустился к пустующей детской площадке, яркие цвета которой особенно выделялись на фоне белых сугробов. Я продолжала думать об отце Соколовского и никак не могла понять, почему иногда родители готовы в лепёшку расшибиться, лишь бы контролировать каждый шаг их ребёнка. Мама все мои девятнадцать лет говорит, что главное для неё, как для родителя, — обеспечить счастье своим детям, — но сама абсолютно неправильно трактует понятие счастья, оно для неё приравнивается к деньгам. Она подгоняет меня под себя, настойчиво предлагая шаблон жизни, в которой чисто гипотетически я буду счастлива. Инесса уверена, что Соколовский, работая, как она выражается, жалким учителем, не сможет обеспечить меня всем необходимым. Ей абсолютно все равно, что он уже обеспечил мне самое главное — любовь. Из мыслей меня вырвал громкий сигнал машины. К подъезду подъехал чёрный Мерседес, из окна которого выглядывал задорно улыбающийся Стас. Я набрала в легкие побольше воздуха, готовясь провести с парнем самые худшие двадцать минут, быстро пересекла дорогу и прыгнула в салон автомобиля. Власов поприветствовал меня и надавил на педаль газа. С моего района мы выехали достаточно скоро, но на проспекте все же попали в пробку и замедлились. Я смотрела в окно, чувствуя на своём лице внимательный взгляд парня, и молчала. Мне нечего было ему сказать, ведь каждое слово в нашей ситуации — это проявление доброжелательности, а некоторые парни не знают значения этого слова и думают, что обычное «привет» является зелёным сигналом, призывающим к захватническим действиям. — Ты ведь знаешь, что мы можем вообще не пойти на первую пару? — Спросил Стас, смотря на дорогу. — Сегодня вообще лекция будет. Какой-то богатый бизнесмен из Москвы приехал научить нас проворачивать хитрые махинации. Я нахмурилась, поворачиваясь к молодому человеку: — В смысле? Какая лекция? Справа от нас машина громко просигналила впереди стоящей, словно бы это помогло пробке рассосаться. Мой взгляд вернулся к Власову: впервые за все три месяца, что мы видимся, я заметила три родинки на его правой щеке, каждая из которых была больше предыдущей. Стас развернулась ко мне своё лицо и расплылся в улыбке: — Раз ты не в курсе, то мы точно можем свалить. — Можешь свалить, конечно, но не забудь высадить меня, — я сняла с шеи клетчатый шарф и положила его на колени, — поймаю маршрутку, доберусь до университета сама и выслушаю лекцию. — Не сомневаюсь, — послышался тихий ответ. Дальше мы ехали в полной тишине. Стас изредка поглядывал на меня, но в основном внимательно следил за дорогой. Мне было неловко, разумеется, что я еду в машине с тем, кому нравлюсь, но иного выбора у меня не было. Если бы не его помощь, я бы опоздала в третий раз подряд и точно лишилась бы возможности выбирать тему следующего проекта. В восемь пятьдесят пять автомобиль въехал на университетскую парковку, Стас быстро, аккуратно припарковался и в две минуты десятого мы вместе вбежали в ВУЗ. Красные от мороза, запыхавшиеся быстрой пробежкой от машины до дверей, мы стояли перед аудиторией и не решались прервать уже начавшуюся лекцию. Власов смотрел на меня серыми глазами и в его взгляде читалось: «Пожалуйста, давай уйдём». Я откинула длинные волосы за спину и постучалась. — Извините за опоздание, — начала бормотать, перешагивая порог. Я застыла на месте. Прямо перед интерактивной доской стоял Александр Соколовский, а рядом с ним и ректор нашего университета. Мое сердце упало куда-то в пятки, из легких выбился весь воздух. — Гриневская, Власов. — Торопливо проговорил ректор, останавливая видимо только что начавшуюся презентацию. — За очередное опоздание будете наказаны. Марш за парту. Пришлось повиноваться. Я села на своё место, пытаясь успокоиться. Мои пальцы забарабанили по коленке, губы щипало от сухости. Презентация возобновилась, а я все никак не могла набраться смелости посмотреть на знакомого лектора, чувствуя на своём лице колючий взгляд голубых глаз. Ситуация показалась мне до боли знакомой: полтора года назад ровно так же с учительского места на меня взирал бывший учитель литературы и русского языка.