***
Электронные часы показывали половину пятого вечера, мы стояли в пробке уже полчаса, не произнося ни единого слова. В салоне автомобиля воздух был сухой и неприятный, поэтому горло начало першить. Я смотрела в окно, но из-за того, что на улице было темно, на стекле, покрытом заледеневшими капельками воды, виднелось отражение Александра Евгеньевича — полностью сосредоточенный на дороге, он несильно сжимал левой рукой руль, барабаня пальцами правой по колену. — Алёна, можно кое-что у Вас спросить? — Автомобиль не двигался с места уже минут десять, отец Жени, наконец, повернулся ко мне всем лицом без беспокойства о том, что нужно будет продолжить движение. Я кивнула. — Вам на самом деле понравилась моя лекция? Просто я впервые выступал перед студентами. — Я думаю, что выступление перед деловыми партнёрами в какой-то степени схоже с лекцией для студентов, поэтому Вы, скажем так, были натренированы, — слегка полегчало от того, что вопрос не касался наших отношений с Женей, — мне на самом деле понравилось то, как Вы выступили. Мужчина никак не отреагировал на мою доброжелательность и лишь хмыкнул, замолкнув. Через пару секунд он снова вернул внимание ко мне и, почесав незаметным движением кончик носа, произнёс: — Между вами разница целых одиннадцать лет, так ведь? В моей груди заметно похолодало, словно я стояла на морозе продолжительное время, вдыхая ледяной воздух. Мне вспомнились многочисленные разговоры с Инессой на эту тему и мои ответы на них: я всегда говорила, что какие-то цифры не имеют значения, ведь мы любим друг друга и совершенно не чувствуем разницы в возрасте. — Все верно. — Сухо промямлила, рассматривая краснеющие костяшки пальцев. — Ваши родители не против? — Его голос чуть просел. — Вы выбрали неловкую тему для разговора, — на мой лоб упала прядь волос, прилипая к вспотевшей от волнения коже, — но все же отвечу на Ваш вопрос — да, моя мама не в восторге, но все же принимает мое решение и позволяет жить самостоятельно. — Любопытно, — сардоническая ухмылка коснулась его губ. Почему-то она показалась мне ненастоящей, будто бы нарисованной чёрным грифельным карандашом на лице пластмассовой куклы — одно движение и линия стёрта. Впереди стоящая машина громко просигналила, отвлекая все мои мысли на себя. Взгляд зацепился за молодую парочку, в неположенном месте пробегающую улицу перед множеством машин: одной рукой парень придерживал зонтик над своей головой и над головой девушки, прячась от бьющей в лицо пурги, а другой крепко прижимал партнершу к себе. Наверняка не самый удобный способ передвижения в такую погоду, но зато они были вместе. В салоне стало тихо, каждый размышлял о своём. Спустя десять минут пробка, к счастью, рассосалась, и машина выехала на широкое шоссе. Через четверть часа мы уже узенькими улочками добрались до ресторана. Я пыталась выровнять беспокойнее дыхание, вспоминая о том, что ничего, кроме меня и Жени не важно, но ничего не удавалось, все мое тело было напряжено как струна.***
Меня посетила мысль притвориться, что плохо себя чувствую, и сбежать, но затем я набрала в легкие побольше воздуха и попыталась расслабиться. Отец Жени открыл мне большую дверь, нагнувшись чуть вперёд, и я смогла уловить его ванильный парфюм с тонкими апельсиновыми нотками: интересное сочетание, которое Женя ни за что бы на свете не примерил на себя. Мужчина галантно пропустил меня вперёд, натягивая ту же приторную улыбку, что и в машине, а в гардеробной помог мне снять пальто. Я всегда с какой-то чуткостью ловила на себе взгляды, так и в этот раз смогла почувствовать на себе острый взгляд родных глаз: Женя смотрел на меня и своего отца с неподдельным непониманием. — Дам Вам пару минут поздороваться, — он протянул руку вперёд и отпустил меня к Жене, отходя в это время к стойке официантов. Соколовский поднялся из-за стола, делая несколько шагов ко мне. Я приблизилась к нему и, забравшись руками под пиджак, обняла за талию. — Гриневская, объяснишь? — Шептал на ухо он, зарываясь пальцами ко мне под свитер: сейчас кончики тёплых пальцев словно пускали ток по всему моему дрожащему телу, заставляя его расслабиться. Я кивнула, отстраняясь: — Твой отец совершенно случайно оказался тем, кто вёл сегодня утром лекцию в моем университете. Он нашёл меня на парковке после четвёртой пары и предложил поужинать всем вместе. В горле опять пересохло. Мне хотелось снова прижаться к мужчине, ощутить приятное тепло, которое прогрело бы буквально за секунду каждую мою косточку и каждый сосуд, но я заметила повернувшегося в нашу сторону отца Жени и по какой-то непонятной причине не смогла себе позволить поддаться этому желанию. — Погоди, — мужчина заметил мой отрешенный вид и, несильно сжав предплечья, нахмурил широкие брови, — Алёна, он тебе что-то сказал? — Ничего особенного, — пожала плечами. Соколовский быстрым взглядом посмотрел в сторону отца, который все ещё о чём-то договаривался с официантами, а затем вернулся ко мне: — Если ты не хочешь быть здесь, то я отменю этот ужин, и мы поедем домой. Напряжение медленно покидало меня, в груди распространялось приятное чувство защищенности и безопасности: Женя рядом и ни в коем случае не даст меня в обиду. Сначала я осознала это, а когда увидела приближающегося Александра Евгеньевича, осознала и то, что сама могу постоять за себя. — Ладно, все хорошо, — я провела пальцами по его гладко-выбритой щеке и коснулась губ в нежном поцелуе.***
Мы сели за стол — я рядом с Женей, Александр Евгеньевич напротив сына. В ресторане царила атмосфера спокойствия: играла медленная приглушённая мелодия, напоминающая по стилю лаунж, на небольших столиках в подсвечниках горели свечи, а в воздухе витал сладкий аромат гибискуса. Через секунду к нам подлетела милая официантка, к чьей форменной блузке был прикреплён именной бейджик «Татьяна», и протянула три небольших меню. — Стейк средней прожарки, — Александр Евгеньевич определился с заказом самый первый, но продолжал вглядываться в меню, — и «Каберне-совиньон», пожалуйста. Я вспомнила разговор двухнедельной давности, когда Женя на мой День Рождения устроил мне сюрприз в ресторане и объяснял весь вечер, чем отличаются вина Старого и Нового Света. Оказывается, что к первой группе относятся напитки европейских винодельней — французских, итальянских, испанских, — а ко второй винодельней Канады, Австралии, Чили. Мы тогда попробовали понемногу от нескольких бутылок и к концу вечера, пьяные и счастливые, прибежали домой. Женя сделал заказ следующий, затем должна была определиться я. На самом деле аппетита не было совсем, поэтому я попросила лишь салат и стакан воды. — Я взял машину в аренду, — голос Александра Евгеньевича в негромком постороннем шуме казался на порядок тише, чем в просторном салоне автомобиля, — знакомый помог. — Разумеется, — кивнул Женя, закидывая одну руку за мою спину на спинку дивана, — ты вызовешь такси, правильно понимаю? Мужчина чуть наклонялся вперёд, попадая под приглушённый свет лампочек люстры, оформленных из стекла в виде языков пламени свечей, уставил локти в деревянный стол и быстрым движением правой руки пригладил короткие волосы. Сейчас цвет его лица показался мне бледно-желтым, хотя при дневном свете во время лекции оно точно было приятного розового оттенка. — Да, сын, ты правильно понимаешь, — он посмотрел в сторону официантов, столпившихся в ведущем в кухню коридоре, — завтра в университет тоже на такси, а потом заберу машину отсюда. Сразу после его ответа к нашему столику снова подскочила официантка. Она шустро сгрузила наш заказ и, пожелав приятного аппетита, ушла к другим гостям. Я получила свой скромный салат и внезапно почувствовала дикий голод. Ещё бы! В мой желудок с самого пробуждения попала лишь одна чашка кофе с молоком и маленькая упаковка детского творожка со вкусом груши. — А Вы завтра снова будете читать лекцию? — Вопрос сам сорвался с моих губ. Я заметила, с какой аккуратной старательностью Александр Евгеньевич разрезал сочный стейк и отправлял по маленькому кусочку в рот, и подумала, что уже видела подобную картину. Теперь мне стало ясно, кого я вижу в отце Жени — моего отца. — Да, кстати, — оживленно подхватил Женя, незаметным движением пропуская пряди моих волос через длинные пальцы, — ты заделался в преподавателя? — Да, решил взять пример со своего сына, который так обожает давать уроки глупым детишкам, — язвительный ответ не заставил себя долго ждать, — между прочим, что с твоей работой? — А что с ней? — Женя отвлёкся от своего блюда, задержав столовые приборы над тарелкой и уперев локти в края стола. Я видела, как проскользнуло некоторое напряжение в выражении его лица — голубые глаза мгновенно потускнели, теперь напоминая по цвету кристально чистую родниковую воду, широкие брови нахмурились и практически соединились в одну полоску. Но эти изменения были настолько мимолётны, что отец Жени совершенно точно их не заметил, а я — да. Соколовский вернул себе контроль и его лицо обрело прежние черты. — Алёна, — Александр Евгеньевич обратился ко мне, — около десяти лет назад у нас с сыном произошёл конфликт: я устроил его на работу в свою компанию моим заместителем, он проработал около года в Москве, причем работал, как высококлассный специалист, добросовестно выполнял все мои указания и учился из раза в раз сложному делу предпринимательства, а затем он внезапно решил выучиться на педагога. Тогда это вызвало огромное негодование с моей стороны, ведь мой единственный сын, имевший огромное количество возможностей, отказался ото всего ради какой-то педагогики, ради неблагодарных подростков, ради прокисшей еды в столовой и лишней нервотрепки. Я строил для него будущее, а он выбрал совершенно иное. Я учил его, воспитывал, заботился и надеялся, что когда-то мои труды окупятся и сын займёт мое место, а вышло все вот так. — Ни за что бы на свете не изменил своих решений, — отчеканил Женя, делая глоток красного вина. Я внимательно слушала речь мужчины, выслушивалась в каждое его слово и приняла решение, что хочу высказаться. — Всегда поражалась тому, насколько узко мыслят некоторые родители, пытающиеся всеми силами построить для своего ребёнка будущее, когда тот ещё стоит на перепутье и не знает, чего хочет. Я думала, что в такие моменты главная задача любого родителя — помочь своему ребёнку найти себя в этом мире и, как бы это странно ни звучало, отпустить его, а не толкать его на проложенную ими самими дорожку из красного кирпича, ведущую к Изумрудному городу чудес. — Теперь я отчасти понимаю твой выбор, — Александр Евгеньевич снова улыбнулся той сардонической улыбкой своему сыну, а затем перевёл внимание на меня, — Вы производите впечатление умной девушки и я, признаюсь честно, поменял своё мнение относительно вас в лучшую сторону, но все же слишком юны и говорите соответствующие речи, — он отправил в рот ещё один кусочек мяса, — может быть когда-нибудь Вы поймёте меня. Я умолкла, потому что поняла одну важную вещь — этот человек, подобно моему отцу, никогда не отступится от своих маниакальных идей и твёрдых принципов, столь постоянно идущих вразрез с некоторыми устоями Вселенной. — Мне бы хотелось, чтобы ты подумал ещё раз над моим предложением, — он отставил пустую тарелку на край стола и утёр уголки губ салфеткой, — пожалуйста, сын, я действительно надеюсь, что ты примешь верное решение. Соколовский что-то хотел ответить, но в этом момент в кармане моей юбки зазвонил телефон. Я извинилась, поднимаясь из-за стола и на ходу выуживая мобильный телефон. Мне пришлось отойти к гардеробной. Это была мама. — Я что-то путаю или ты хотела остаться до выходных дома? — Спросила Инесса с недовольством. — Лёля, ты тут? — Прости, — мой взгляд невольно устремился к нашему столику: папа Жени вытащил из своей кожаной сумки пачку документов и протянул их сыну, а затем поднялся из-за стола и начал надевать пиджак, — я буду через часик, пока. Телефон снова пропал в кармане юбки. Я медленными шагами направилась к нужному столику и застала Александра Евгеньевича на полпути до него. Мужчина выглядел раздражённым и нервным, поэтому я осмелилась сделать вывод, что Женя успел ответить резко или даже грубо, ведь до этого момента я не видела никаких проявлений настоящих чувств его лице. — До свидания, Алёна, — он остановился около меня, — я запомнил Ваши слова о том, как важно отпускать, может быть и Вы последуете своему совету. Хорошего вечера. В горле пересохло, наверное, в десятый раз за вечер, все внутренности стянулись в один тугой узел и мне стало тошно. Мужчина пропал в гардеробной , пока все вокруг внезапно приобретало другие очертания. Теперь мне стало понятно, что в ресторане гораздо светлее, чем мне казалось изначально, а официанты бегают от столика к столику с искренней доброжелательностью, но никак не с тревожностью. Я коснулась крепкого мужского предплечья и ласково улыбнулась: — Ты как? Соколовский кивнул головой, повторяя мою улыбку, и ответил, что все хорошо.