Ты тут недавно, поэтому слушай, я повторять не буду. Пей кровь трэллов сколько влезет. Но если убьешь трэлла, я тебя надвое порву. — Раргал Хозяин Трэллов
— Я их не осуждаю, — произнесла Серана, выслушав, что произошло в Форте, и пошерудила угли костра. — Многие из них пострадали от рук моего народа. И продолжают страдать… Эйнир покосился на нее и сделал глоток из бутылки. Она выглядела гораздо лучше, чем когда они расстались близ Ривервуда. Если бы это было применимо к вампиру, он бы даже сказал — разрумянилась. — Ты уверен в своем решении? — спросила она, глядя ему в глаза. — Если захочешь вернуться, я тебя не держу. В последний раз, когда я тебя принуждала пойти за собой, закончилось это… моим отцом. Он передал ей бутылку и вздохнул: — Дело не в тебе. Дело в том, что я пришел туда, где все будет просто и однозначно: мы хорошие, вампиры плохие, я как бы использую свою силу на благо человечества, но при этом ничем особо не рискую. Но когда появилась ты… — Ничего простого не осталось, — закончила она за него, скривив губы. — Эйнир, почему ты меня не убил? Тогда, в крипте. — Не знаю. Ты была потеряна, сбита с толку… — он слабо улыбнулся: — Иначе говоря, идеальный момент для болта в сердце. Она хмыкнула. — Твоя правда. Я до сих пор стараюсь не думать обо всем том времени, что я потеряла. Как можно было отобрать у меня все это? — она обвела взглядом золотящийся осенней листвой лес, небо, подсвеченное кроваво-красным закатом, и огни города вдалеке. «Зато сколько ошибок и горестей обошло тебя стороной», — подумал Эйнир, но вслух спросил: — Почему ты не убила меня? — Я не убиваю без причины. Правда, я была голодна, но первым делом после пробуждения забрать жизнь своего освободителя — это уж чересчур, — она насмешливо посмотрела на него, — даже для вампира. Выпили еще, помолчали. — Что делала, пока я был в Форте?***
Кошек всегда притягивало к Серане, словно магнитом. Едва завидев ее, даже самые гордые из них начинали мурчать и тереться о лодыжки. Говорят, кошки любят одиночек, но Серана одиночкой не была. Она была одинокой. Эта белая кошка была необычайно красива: умные глаза — один голубой, другой янтарный, почти как у нее самой — длинная ухоженная шерсть, величаво выгнутый хвост. Она мяукнула и бесцеремонно запрыгнула со стола Серане на руки. Поглаживая кошку, Серана прошла вглубь сухой обжитой пещеры, обставленной изящной эльфийской мебелью. Ярко освещенная свечами, она выглядела почти уютной. Сколько хватало глаз, вокруг стояли и висели холсты — по большей части натюрморты, несколько портретов, совсем мало пейзажей. С одного из них на нее черными провалами окон смотрел родной замок, тонущий в тумане. — Пелеида! Это я — Серана, — позвала она За те пару дней в замке она разузнала, где живет ее старая подруга Пелеида, получившая такое прозвище благодаря переливающимся всеми оттенками лазури волосам. Она начала красить их дорогущими маслами из Эльсвейра, еще проживая с остальными членами клана в замке Волкихар. Завсегдатай всех вампирских дебошей в Скайриме — она была единственным окном Сераны во внешний мир. Серана была страшно голодна. Даже Эйнир, кажется, начал замечать ее нездоровый блеск в глазах и еще большую бледность. Придя к Пелеиде, она решила совместить приятное с полезным. Босмерка легко сбежала с высеченных прямо в камне ступеней и уставилась на Серану, не веря своим глазам. Вместо привычной копны синих волос на голове ее теперь горел огненно-рыжий пожар. Она взвизгнула и кинулась Серане на шею, спугнув кошку. — Я так по тебе скучала, сестренка! — заверещала она, крепко сжимая ее в объятьях. Серана тепло обняла ее в ответ: — Я тоже, Ида, — она с интересом погладила подругу по волосам: — Тебе идет! — Захотелось перемен, — довольно хохотнула та, — но кличка уже прижилась. Затем она вдруг ткнула Серану в бок и отстранилась. — Ты что, решила, что можно исчезнуть на две эры, а потом как ни в чем не бывало заявиться на мой порог? Ты мне обязана как минимум объясниться, а по-хорошему объясниться за бутылочкой сиродильского вина. Серана послушно присела за стол. Кошка немедля запрыгнула на колени. — Обязательно, Ида. Только сперва, пожалуйста, окажи услугу: я не пила крови уже неделю, а потом пришлось обратиться в лорда и… — Ни слова больше, — засуетилась Пелеида и принялась рыться на полках, — ищу, но ушами — к тебе. И Серана рассказала все: начиная с той ночи, когда она в последний раз видела мать, и заканчивая странным письмом от Эсберна. Поиски Пелеиды продвигались медленно, так как она то и дело останавливалась, чтобы поохать и покачать головой, слушая историю Сераны. Вдруг сверху донеслись шаркающие шаги. Серана вопрошающе глянула на Пелеиду: — Так ты не одна живешь? — А что, завидно? — насмешливо прищурилась та и махнула рукой. — Это мой трэлл вернулся. Орм! Орм, спустись сюда! Орм оказался долговязым подростком, бледным как привидение. С выпирающих костей как на вешалке свисали лохмотья, из-под грязной рыжеватой челки на Серану таращилась пара испуганных глаз дикого зверя. Она этого взгляда не выдержала и поспешно отвернулась. — Ты собрал травы, которые я просила? Хорошо. Теперь поди сюда, наша гостья голодна. Юноша покорно подошел ближе и стянул с шеи замызганный платок. На ней не было живого места: распухшая, вся в шрамах от укусов, кровоподтеках и синяках. — Не переживай, я могу подождать, — попыталась отговориться Серана. Пелеида надула губы: — Это что ж, ты так избаловалась своими элитными волкихарскими трэллами? — Ну что ты говоришь, глупая гусыня… — Тогда не выделывайся и пей, — настояла та. — Орм может и выглядит как зомби, но на вкус ничего. Серана перевела взгляд на Орма и вздрогнула. Между ними не было ничего общего, но она почему-то подумала: «А что, если бы на его месте был…» — Орм — это твое настоящее имя? — тихо спросила она. Он и Пелеида оба раскрыли рты. — Н-нет, госпожа. Пелеида натянуто хихикнула: — Я их всех для удобства зову Ормами, не запоминать же мне их имена… — Как тебя зовут? — стояла на своем Серана. — Ранди, госпожа. Пелеида оставила попытки отшутиться. — Серана, к чему ты ведешь? Она не знала. Что происходит? Что она делает? — Я хочу выкупить Ранди. Пелеида выронила эликсир, который держала в руках, и пузырек со звоном превратился в осколки. Ранди, придя в себя, кинулся прибирать лужицу, не сводя глаз с Сераны. — Просто выслушай меня, Ида, — Серана заломила руки, — люди… оказывается, совсем не такие, как мы привыкли думать. Они такие же, как мы. Будь Ранди вампиром, нашим братом, позволила бы ты ему влачить такое существование? Да милосерднее убить! Пелеида медленно присела напротив нее и взяла за руку. Кошка махнула хвостом и спрыгнула с колен. — Серана, ты прошла через слишком многое, это не твоя вина, если ты… — Пелеида клыком прикусила губу, — мыслишь не совсем ясно. Пауки не жалеют мух. А мы не якшаемся с людьми, и на это есть причины. Можешь остаться здесь, если тебе некуда больше идти, но возвращаться к ним… Серана убрала руку, ее голос стал тверже: — Просто назови цену. Пелеида откинулась на спинку стула и пристально посмотрела ей в глаза. — Серана, которую я помню, далеко не была жрицей Стендарра, — сказала она, скрестив руки, — она даже не чуралась убивать трэллов забавы ради. — Вампиры меняются. По крайней мере те, у кого есть голова на плечах. — Это что, из-за твоего человека? — вдруг спросила Пелеида. — Я понимаю, если так. Вечная жизнь неминуемо приводит к скуке, а скука — к… экспериментам. Особенно, когда столько всего пропустила. Я и сама в свое время развлекалась с людьми, эльфами, вервольфами. Однажды даже с аргонианином… Серана негодующе покачала головой: — Все еще живя, как мотылек-однодневка, Пелеида, ты пытаешься меня наставлять? — Мы делаем, что пожелаем — такими нас создал Молаг Бал! Тебе ли не знать… — Не упоминай его имени, — угрожающе зашипела Серана. — Сколько можно играть жертву? — всплеснула руками Пелеида. — Забудь уже об этом и будь благодарна! В следующий момент она обнаружила себя припечатанной к стене, с искаженным яростью лицом Сераны напротив своего, и осклабилась: — Вот теперь я тебя узнаю, сестренка. Серана сжимала руку на ее горле крепче и крепче, с удовольствием наблюдая, как торжество в глазах босмерки перерастает в страх, когда позади судорожно всхлипнул забившийся в угол Ранди. Она пришла в себя и в ужасе разжала ладонь. Пелеида сползла по стене и закашлялась. Что она наделала? Серана обняла себя за плечи. — Ранди, если у тебя есть личные вещи, собери их. Мы уходим, — приказала она дрожащим голосом. Ранди, не веря своим ушам, посмотрел на Пелеиду, с трудом восстановившую дыхание, затем, спотыкаясь, бросился рыться в горе тряпья под лестницей. Пелеида тяжело поднялась и скрылась за стеллажом с книгами. Затем выплыла с грубой работы шкатулкой и сунула в руки Серане. — Шесть флаконов зелья крови, — хрипло сказала она. — Я бы не хотела тебя больше видеть. Сестренка. Сердце Сераны сжалось. — Спасибо, — прошептала она. Под затянутым тучами небом над лесом Ранди, словно зачарованный, смотрел, как падает листва с деревьев. Серана глубоко дышала, в надежде, что свежий воздух приведет в порядок мысли. — Что теперь, госпожа? — осмелел он. Серана неловко пожала плечами: — Ты свободен. К западу отсюда есть имперский лагерь, там тебе помогут. Ранди кивнул, но с места не сдвинулся. Серана вопросительно посмотрела на него. — Госпожа, зачем вы это сделали? Серана перевела взгляд с него на небо. Не дождавшись ответа, Ранди вздохнул, выпустив облачко пара. — Да благословят боги вашу душу, госпожа, — поклонился он и побрел на запад. — У меня ее нет, — шепнула она, но ее услышали только крутые тучи.***
— Прогулялась, — ответила она и перевернула бутылку вверх дном. Пустая. Эйнир давно не пил, оттого выпитого самогона хватило, чтобы в груди потеплело и на душе полегчало. Серана держалась лучше, но у нее в глазах тоже заплясали озорные искорки. Все-таки хорошая была идея — напиться. — У тебя глаза красивые, — вдруг беспечно выдал он, — жуткие, но красивые. — А у тебя просто жуткие, — фыркнула она, — никогда у людей таких не видела. — А у кого видела? — У сома-альбиноса! Альбинос — это… — Знаю я, кто такой альбинос, — хохотнул он, — не деревенщина. Серана, насколько могла, посерьезнела: — А кто тогда? Я вон вся перед тобой — душа нараспашку, а ты все прикидываешься загадочным незнакомцем. Он подался вперед и игриво ухмыльнулся. — А тебе разве не нравится элемент тайны? Как будто игра, открываешь меня по чуть-чуть… Она неожиданно для него сделала то же самое и, почти щекоча его лицо волосами, промурлыкала: — Если бы я играла всерьез, открыла б тебя быстрее, чем ты произнесешь… —… сом-альбинос, — ощерился Эйнир. Они смотрели друг другу в глаза, серебро против янтаря, и на мгновение ей показалось, что кроме этого серебра ничего в мире нет. Ни безумных пророчеств, ни драконов, ни друзей, становящихся врагами. А ему в этом янтаре почудилось пламя — не огонь войны, преследующий его всю жизнь, а согревающая своим теплом свеча во тьме. А потом все вернулось на круги своя. Костер трещал, ветер играл с волосами, сверчки выводили рулады. Они отодвинулись друг от друга и, в повисшем молчании каждый из них потерялся в собственных мыслях, не решаясь осознать, что только что произошло. Не произошло, по сути, ничего. Просто они раньше и не подозревали, что серебро и янтарь — хороший союз.***
Гулле пришлось вскочить на рассвете, чтобы перетащить мешки с мукой в амбар. Она кряхтела, пыхтела и проклинала на чем свет стоит и муку, и моросящий дождь, и тех, кто придумал девичники. Вчера она дала отгул работникам мельницы, чтобы не искушать их гурьбой девиц навеселе, гостящих у ее дочери-невесты, а сегодня — вот-те на! — тучи. Надеяться на помощь девушек было бесполезно: они были так заняты сплетнями, гаданиями и выпивкой, что бодрствовали всю ночь напролет. Размеренно стуча копытами, со стороны Рорикстеда на дорогу выехала лошадь с двумя всадниками. Оба были в темных плащах и вооружены. В такие неспокойные времена Гулла привыкла сторониться незнакомцев — она остановилась и настороженно их оглядела. Всадник чуть повыше обернулся ко второму, сказал что-то и кивнул в сторону мельницы. После короткого диспута они спешились, и он, сняв капюшон, приблизился к Гулле. Это был темноволосый норд, лет двадцати пяти. Его компаньон не отошел от лошади, а лишь наблюдал с дороги. Мужчина учтиво поздоровался и предложил свою помощь. Голос был приятный. Нордам в общем-то, как правило, можно было доверять, особенно солдатам, а у него выправка была именно солдатская. Гулла согласилась, но, так как от него едва уловимо пахло спиртным, на всякий случай осталась следить, чтобы ничего не стянули. В окне вдруг одно за другим появились раскрасневшиеся лица подружек невесты. К тому времени, как он снял плащ и засучил рукава, вся компания уже прилипла к стеклу. Пока норд методично таскал мешки, его спутница — а это оказалась именно женщина — задумчиво склонилась над картой. — Вы не из Фолкрита часом? — попыталась завести разговор Гулла. Женщина молча кивнула. — Моя кума оттудова, — деловито сообщила Гулла, — не понимаю, как вы там живете: кладбище это, бандиты… Женщина снова отмолчалась. Гулла, не сумев разглядеть ее лица, принялась рассматривать одежду. Это была дорогая дорожная полуброня, со вкусом украшенная серебряными нашивками. Дворянка, конечно же. Потому она и нос задирает — не хочет разговаривать с чернью. Эйнир отер лоб рукавом и стряхнул муку с ладоней и ботинок. Гулла похлопала его по плечу. — Спасибо, сынок. Погоди минутку, я тебя чем-нибудь угощу. Он попытался было отказаться, но живот предательски заурчал, и та, причитая себе под нос, кинулась в дом. Стоило ей скрыться с глаз, как на крыльцо высыпали гостьи девичника. Невеста согласно традиции была одета в желтое платье, повязанное поясом жениха, и она единственная более-менее уверенно стояла на ногах. С громким хохотом они спихнули с крыльца пышногрудую блондинку, и та угрожающе нетвердой походкой направилась к Эйниру. — Что делает такой джентльмен в наших кромных скраях? — проворковала она, потрясая внушительным бюстом. Эйнир уже достаточно протрезвел, чтобы смекнуть, что пора ретироваться. — Проездом, — попятился он. — Почему бы вам не остановиться у нас, — предложила блондинка заплетающимся языком, — передохнуть, вздремнуть… — Нет, спасибо. Он оглянулся на Серану. Ее лица не было видно под капюшоном, но она, очевидно, внимательно следила за происходящим. Ну и по-дурацки он сейчас, должно быть, выглядел. Блондинка вытянула свой главный козырь: притворилась, что споткнулась, пискнула и плюхнулась ему в руки. Зрительницы одобрительно загудели с крыльца. Эйнир боязливо посмотрел на нее. Та провела пальцем по его груди и страстно сверкнула глазами: — Ты такой сильный! С испугу он разжал руки и уронил ее в пыль и муку. Гостьи заохали и захлопали крыльями, он принялся извиняться и поднимать ее с земли, а над всем этим раздался звонкий хрустальный смех. Откинув голову, Серана хохотала так, что с головы чуть не упал капюшон. Эйнир никогда раньше не слышал ее смеха, поэтому бессознательно постарался запомнить ее такой — беззаботно заливающейся в свете утреннего солнца. Оставив блондинку на попечение негодующей компании, он вернулся к Серане на дорогу. — Весело тебе, да? — шутливо упрекнул он. — Сбиваешь дам наповал, — она стерла выступившую слезинку, — буквально! — Да, со мной такого не случалось с тех пор, как я был молод и красив, — пожаловался он. Серана толкнула его в плечо: — Не смей мне что-то говорить о молодости. — М? А сколько тебе лет? Он тут же прикусил язык, осознав свой промах. Серана посмотрела на него с укором. — Леди на такие вопросы не отвечают, — сказала она, вздернув нос. — Не переживай, сохранилась ты все равно неплохо. Прежде чем Серана успела ответить колкостью на такое замечание, Гулла вернулась с кулем еды и снарядила их в путь. Распрощавшись, они снова двинулись на северо-запад. Дождь был на удивление теплым, но сильным, вдалеке сверкнула молния. Следуя пересказанному Эсберном в письме пророчеству, они ехали в горы, на поиски мифической Забытой долины. После вчерашнего самогона немного болела голова. — Когда я была ребенком, я тоже мечтала о сказочной свадьбе, девичнике… — ни с того ни с сего поделилась Серана. — У вампиров так не принято? — Скорее нет, чем да. «Живи свободно без оков моногамии», — вот наш девиз. Взять моих родителей, к примеру: они были женаты до обращения и, наверное, только по привычке оставались вместе. Закончилось тем, что чуть не поубивали друг друга. Может быть, только люди физически способны любить… — Мой дед однажды рассказывал нам с братьями о сослуживце-полуорке. Представляешь? Отец был орком, а мать нордкой, и эти двое до самой старости непременно держались за руки на прогулках. Я вынес из этого то, что любовь абсолютно слепа и совершенно неизбежна, — лицо его вдруг немного потемнело, — но мораль, конечно, была в том, что любой норд, даже полукровка, обязан быть воином. Серана задумчиво помолчала и на неровной дороге покрепче обхватила его спину руками. Спьяну их что ли на философию потянуло? — Как погибли твои родители? — тихо спросила она. — Они были одними из первых Братьев Бури. Их убили во время Маркаратского инцидента, вскоре после моего рождения. — Мне жаль. — Я их даже не знал. — Поэтому мне жаль, — горько ответила Серана, — но иногда я думаю, что лучше не иметь семьи вовсе, чем такую, как моя. Эйнир не знал, что ответить, поэтому наступил его черед молчать. Лошадь пошла вброд через ручей. — Сорок два. — Что? — До крипты я прожила сорок два года. Он чуть из седла не выпал. — Ты так выглядела в сорок два? — вырвалось у него. — Нет, конечно, — фыркнула Серана, — я обратилась, когда мне было около двадцати. — Как это… как это происходит? Эйнир почувствовал, как она напряглась позади него и судорожно выдохнула. — Ритуал был… ужасен. Я не хочу об этом вспоминать. Он нащупал за своей спиной ее ладонь и сжал. — Извини. Серана сглотнула и сжала его руку в ответ, отгоняя от себя видения той ночи, те боль, страх и унижение. «Благодари судьбу, что теперь это все только воспоминание», — попыталась убедить себя она, — «больше никогда тебя никто не тронет. Никогда!» Она и не догадывалась, как сильно ошибалась.