***
Еще немного и может показаться, что Поттер вроде как поумнел. Он правда не кидается, не пытается сразу получить ответы на все свои вопросы, так-то он вообще ничего не делает — просто идет совершенно молча и, кажется, думает о чем-то совсем своем. Может, если бы Малфой сейчас передумал и развернулся, то тот бы только вечером вспомнил о том, что, вроде как, был не один. Это напрягает Драко, который уже несколько минут рассматривает спину гриффиндорца, шагающего впереди. Он не сильно привык видеть Поттера таким спокойным, особенно в своей компании. Особенно, когда Поттер вроде как сам выбрал эту компанию. В какой-то момент Малфой оборачивается, чтобы посмотреть на замок. Желание развернуться и уйти лишь усиливается. Да, он прекрасно знает, куда его ведет гриффиндорец. Да, он согласился поговорить. Нет, он не рассчитывал на то, что это вопрос о школьном меню на одну минуту. Но все же, Мерлин, он также не ожидал, что должен будет тащиться за Поттером туда, где все пошло не так, как нужно. Ну, лично для Драко. Особенно, когда на улице вроде как уже не лето и довольно прохладно. — Поттер, ты совсем рехнулся? — Малфой не неженка. Но, гуляя по коридорам замка в школьной мантии, ты не особо ожидаешь, что пойдешь в ней же куда-то еще в начале осени. — Что? — Теперь Малфой точно уверен в том, что Поттер просто забыл о его присутствии. Тот останавливается и смотрит на него рассеянно пару секунд, будто совершенно не понимает, отчего на него злятся. А потом ветер дует достаточно сильно для того, чтобы обоих юношей пошатнуло. Именно это вроде и приводит шрамоголового в сознание. Он понимающе кивает, а затем как-то слишком показушно небрежно вытаскивает из сумки тот самый шарф, который еще недавно пытался спрятать от Драко в поезде. Вытаскивает и кидает Драко, а затем просто продолжает идти. И как это понимать? Поттер правда пытается показать, что подарок ничего не значит? Если так, то это работает плохо. Просто делает вид, что ему, в принципе, все равно? Драко задумывается об этом настолько, что даже не сразу пользуется шарфом, который ему так любезно швырнули. И лишь через несколько метров до него доходит, что ничего гриффиндорец не имеет в виду. Что он просто думает о своем и просто кинул ему шарф. Без каких-либо прочих мыслей или намерений. И это оказывается непривычно, ведь сам Малфой уже слишком привык к такой жизни с такими людьми, чтобы ожидать чего-то другого. Но вот сейчас ему дают это «другое». Да, непривычно. Но при этом как-то странно греет. Оказывается, это приятно, когда что-то происходит без каких-то последствий. Настолько, что на пару секунд губы юноши даже трогает полуулыбка, но Малфой сразу же ее прячет и сильнее кутается в шарф.***
Забавно. Поттер садится на выступ так, будто бы всю жизнь здесь провел. И Малфой почти чувствует ревность к этому самому камню, ведь это все же его место. То ли гордость, то ли здравый смысл хватается за дело и все же останавливает юного слизеринца от ненужных комментариев. Напряжение, которое постепенно нарастает с того момента, как они покинули двери замка, именно сейчас уже достигает пика. По крайней мере, так казалось Малфою, хотя Поттер вроде как побелел на пару тонов, что позволяет Драко думать, что тот также это чувствует. — Ты начнешь говорить в этом отрезке времени или же я здесь свою старость встречу? Невозможно. Просто невозможно не доводить Поттера. На удивление Малфоя, тот реагирует сразу же. Юноша резко поднимает взгляд и щурится. Совсем легко, но все же щурится, а затем бросает такое легкое и небрежное: «Заткнись, Малфой». Не то. Точнее… Драко не может понять. Это не тот уровень первого курса, когда каждое слово означало прямой удар в грудь. Главное, чтобы побольнее. Да, именно так и было. Доставай любыми способами, лишь бы задело. А здесь? «Заткнись, Малфой». Какого черта, Поттер? Настолько легкое и настолько далекое от привычного, будто бы перед ним сейчас Уизли стоит, а не его, вроде как, главный враг в школе. — Что? — Драко легко вздрагивает, когда до него долетают уже обрывки слов, а затем довольно болезненно прикусывает нижнюю губу. Вот почему он дает Поттеру так просто вести этот разговор? И почему вообще заткнулся? От этой детской неуверенности и недовольства хочется спрятаться, и слизеринец лишь сильнее кутается в шарф. — Я сказал, «какого черта ты мне помогаешь?»***
— А дальше что? — Мерлин, Панси! Я тебе не диктофон. — Это еще что такое? — Штука, которая записывает… Неважно. — С Грейнджер поведешься, от нее и наберешься. Драко лишь раздраженно отводит голову в сторону и старается делать вид, что не видит и не замечает, как Паркинсон на него смотрит так, что, кажется, вернулся уже всеми забытый Василиск и обездвижил ее. Юноша быстро осматривается вокруг себя перед тем, как вновь откусить кусок от яблока. Ненадолго, но все же избавит его от потребности в ответе. Почти все выглядят очень оживленно. Еще бы, ведь сегодня был их первый урок по уходу за магическими существами. А если учитывать рассказы других и тот факт, что их учителем теперь является чокнутый великан с манией на всяких тварей, то ажиотаж вокруг был вполне понятен. Лишь слизеринцы не делили этой радости с сумасшедшими в красных мантиях, что также понятно: никто из них не считал Хагрида учителем. Даже жалким подобием. — Вы представляете? Хагрид, Мерлин его, Хагрид! С ума сойти. — Эта школа уже давно сошла с ума. Ты правда еще удивляешься? — Лично я буду доволен, если уйду отсюда на своих ногах. — Нотт коротко усмехается Забини, прислоняясь спиной к дереву, и на этом большинство комментариев сходит на нет. Ведь все в общем-то согласны. — Драко! Что было дальше? — Болезненый толчок под ребра напоминает о Паркинсон. И юноша все же закатывает глаза, а ей вообще все равно. Драко прекрасно знает, что она не отстанет, пока не получит все. Вот только говорить больше не было желания, ведь он и сам еще не смог проанализировать, что там было дальше. — …никогда не оскорбляйте гиппогрифа, иначе это плохо для вас закончится. — Юноша тихо фыркает, рассматривая тварь, которую привел Хагрид. Серьезно? Странно, что они не с драконов начали на их первом занятии. Некоторые смотрят на гиппогрифа как на очень даже милое создание. Некоторые — это Хагрид и еще парочка из тех, кому вообще не знакомо понятие самосохранения. Остальные же почти сразу отступили на полшага, будто бы каждый уже успел оскорбить эту… это создание пару раз и теперь боится за свою шкуру. О, разумеется. Даже тошнит, когда Поттер не смотрит вокруг себя и внезапно остается один на один с гиппогрифом. Конечно, Поттер. Зачем тебе замечать что-то кроме отблеска своих же очков? Лучше попробовать умереть каким-нибудь глупым путем. Например, на занятиях по уходу за магическими существами. — Драко, ты не понимаешь, что это серьезно? Если он знает, то что ты намерен делать? Слизеринец лишь легко ведет плечом, стараясь донести наконец-то до Паркинсон, насколько он не хочет об этом говорить. Следить за Поттером, который теперь охаживает это пернатое существо, также не особо вызывает желания, но лучше всегда выбирать меньшее из зол. Особенно если учесть тот факт, что он выглядит так, будто бы этот Гиппогриф сейчас превратится в дементора и сожрет его ради забавы. — Смотреть противно. Поттеру только и дай возможность посиять перед остальными. — Уж лучше так. Если он пострадает, то хоть что-то хорошее будет за весь день. К сожалению, Поттер не страдает. Наоборот, доходит до того, что великан просто запихивает его сверху на гиппогрифа и с довольной улыбкой отправляет в полет. Один плюс, Поттер все же срывается на крик, как маленькая девочка. И это дает слизеринцам еще больше почвы для насмешек и разговоров. — Да он не такой уже и страшный. Любой так может, — тихо бубнит Нотт, чем вызывает смех у остальных. Конечно, учитывая то, что он первый сделал шаг назад. Вот только Малфой в этом видит выгоду для себя. Правда, разве он такой уж страшный? Хагрид наверняка решил приукрасить своего пернатого. — Драко! Ты не можешь меня игнорировать и дальше. Что если узнает кто-то еще? — Драко слишком увлечен коротким монологом Нотта. Или хотя бы делает вид. А ведь правда, он уверен, что не хуже Поттера сможет обуздать эту тварь. — Почему бы тебе не познакомиться с ним? А, Нотт? — Блейз находит более веселое занятие. Он знает, как Теодор не любит, когда его стараются взять на слабо. Драко видит это. И как бы ему не хотелось посмотреть, что будет в этом случае, сделать он собирается нечто совсем другое. — Знаешь, а ведь Тео впервые за начало года говорит что-то разумное. — Юноша чувствует, как несколько пар глаз сразу же фокусируются на нем. — Я его совсем не боюсь.***
После матча на втором курсе Малфой поклялся себе, что никогда и ничего больше себе не сломает. И он довольно хорошо держал это слово почти год, пока не решился встретиться с гиппогрифом. Черт, нужно все же иногда не идти на поводу у гордыни. Драко никогда не признается в этом, но где-то в сознании все же постарается запомнить. Он всего лишь хотел показать свое превосходство. Доказать, что золотой мальчик не такой уж золотой и особенный. Может, самую малость сорвать эту пародию урока и уж совсем немножко позлить самого Поттера. Тот наверняка привык, что равных ему нет. Вся рука горела так, будто он ее не сломал, а засунул в камин по плечо. Ужасное чувство. Проклятая недоптица. Мадам Помфри уже полчаса ходит туда-сюда, подыскивая новые снадобья и зелья, которые могут быстрее облегчить боль, ведь процесс заживления костей нельзя назвать самым приятным. Это раздражает. Если бы Драко мог, то послал бы ее куда-нибудь, а то от этих хождений еще и неплохая головная боль появляется. Вот только сейчас она была почти похожа на самого гиппогрифа — это немного отбивало желание что-то говорить в ее адрес. — Мистер Малфой, так и быть, я разрешаю вам остаться до утра, но исключительно из-за того, что об этом просил Ваш преподаватель по уходу за магическими существами, — коротко сообщает женщина и больше ничего не говорит, но это и не удивляет юношу. Ясно видно, что она в ярости от выбора питомца для первого урока. Мадам Помфри, впрочем, всегда так выглядела, когда кто-то поступал в больничное крыло из-за занятий. И при этом не уставала повторять о технике безопасности. — Честное слово, будто бы у нас слишком много молодых волшебников и волшебниц. Это последнее, что слышит Малфой перед тем, как женщина закрывает дверь в свой кабинет. Становится тихо. С одной стороны, он получил, что хотел, но с другой, становится все же немного неуютно. В больничном крыле больше никого нет. Это немного удручает, а зелье для сна нельзя пить еще час. Лично Малфой не видит проблем в том, чтобы просто выпить все до последней капли сейчас, но Мадам Помфри несколько раз повторила важность ожидания. И пусть Драко не знает почему это так важно, но спорить, спрашивать или рисковать не особо хотелось. На сегодня все же достаточно. Он медленно осматривается вокруг себя, а затем проводит взглядом от начала больничного крыла, где дверь, до правой стороны, и задерживает взгляд на одной из коек. Воспоминания возвращают его в один из визитов сюда. Единственный визит, когда он также был вынужден провести здесь ночь, вот только в тот раз он был не один. Год назад, когда ему пришлось делить это помещение с Поттером. Поттер… Фамилия шрамоголового неприятно колет, ведь в голове сразу всплывает фраза, которая за секунды выбила весь воздух из его груди, когда впервые была озвучена: — Я сказал, «какого черта ты мне помогаешь?»***
— Я сказал, «какого черта ты мне помогаешь?» На этот раз от той странной легкости не осталось и следа. Поттер смотрит на него слишком серьезно и даже напряженно, будто бы готов вытащить палочку в любой момент и лично убедиться в том, что Малфой даже пискнуть больше не сможет, не то что помогать. — О чем ты? — Глупо. Нет, даже не глупо. Тупо, очень тупо. Малфой прекрасно видит, что гриффиндорец даже не думает купиться на это. И это пугает, ведь времени, чтобы подумать, не остается совсем. Хочется что-то сказать или как-то опровергнуть его слова, но следующая фраза юноши окончательно губит этот вариант. — Ты не особо скрывал это. Или же выходит у тебя просто паршиво. У Малфоя на это лишь одна реакция — закатить глаза. Да здравствует Паркинсон. Была бы тут, сразу показала бы все свое удовольствие от того, что была права. Даже вспоминаются ее слова этим летом: «Если ты не заметил, выходит у тебя невероятно паршиво». Черт, а ведь дай им шанс или же один факультет, то наверняка бы стали отличными друзьями. Оба имеют тенденцию сидеть у Драко в печенке. Малфой понимает, что он в тупике. Стоит перед чертовым Поттером и слова сказать не может. Или… Может? Что будет, если он скажет? Ведь ничего ужасного не должно произойти? Гриффиндорец уже давно заметил изменения, разве причина может как-то навредить? С одной стороны… Нет, нет никакой «одной стороны». Слизеринец еще лично для себя не до конца простил Поттера за то, какая у него роль в пророчестве. И уж точно не собирается кидаться к нему в друзья и выкладывать все до последней капли, чтобы себя оправдать. — Сначала я не особо понимал, что происходит. — Голос гриффиндорца выводит юношу из его мыслей. Хотя Драко сейчас бы все отдал, чтобы оказаться глухим. Нет, стоп. Он бы все отдал за то, чтобы Поттер оказался немым. Такой вариант кажется куда привлекательнее. Вот только Поттер этого не знает, а если и догадывается об этом, то не подает виду и просто продолжает. — Ты как с цепи сорвался в начале второго года. На самом деле, и на первом году просто ужасно бесил, но второй год явно отличился. А потом ты внезапно успокоился. Вел себя сдержанно, проводил время… здесь. Ты не был другом, но и врагом тоже быть уже не мог. Ты просто находился, я не знаю, как точно сказать. А потом последние дни занятий. Почему Дамблдор должен был тебя увидеть? Гарри замолкает на какое-то время, внимательно осматривая слизеринца, а затем продолжает: — Но не переживай, окончательную точку поставила Гермиона. — О, теперь мне намного легче. — Точнее, она не поставила. Но то, с каким рвением она хотела, чтобы я ответил тебе на поздравление, показалось мне уж совсем странным. Вот скажи мне, Малфой, зачем ей поддерживать даже такую малость, когда ты никогда не был ей приятен? «Ну, Поттер. Может, потому что ты туп и слеп. И ничего вокруг себя не видишь. Между прочим, мы с Гермионой неплохо ладим, оказывается. И я ей на самом деле приятен». И сейчас Драко бы все отдал, чтобы сказать это, но ведь кто-то должен пользоваться мозгом. — Между прочим, подарок и поздравление были лишь вежливостью. Ты первый это сделал. Мерлин, что он несет? «Ты первый это сделал», будто бы они вновь вернулись на первый год. Фраза уж точно может туда подойти. Поттер коротко усмехается и отводит взгляд. Видимо, вид на замок сейчас намного лучше, чем раздраженный Малфой. Хотя Драко видит, что это также немного задевает гриффиндорца. Сам виноват. — Не знал, что дорогие подарки являются вежливостью. — У кого-то просто есть вкус. Поттер почти поднимается на ноги. О да, Драко видит это секундное помешательство, где перед ним оказывается шрамоголовый, которого он хорошо знает. Взбалмошный, готовый ответить и которого легко задеть или вывести на конфликт. Но, видимо, Поттер все же и правда поумнел, поскольку замирает, пусть ему это и стоит многого. Видно понимает, что своим безразличием тот пытается вывести его на конфликт, чтобы избежать разговора. — Знаешь, Малфой, ты сказал здесь одну очень точную вещь — мы не друзья. Так с чего это тебе вести себя так по отношению ко мне? И как Паркинсон совершенно не собирается отставать, когда что-то нужно. — Может, мне было скучно. Прости, Поттер, но лично у меня нет такого таланта собирать на себя все проблемы. Захотелось посмотреть со стороны, не вижу в этом никакой помощи. — Врешь. — Доказать можешь? Малфой сам не замечает, как они уже стоят друг напротив друга. Вполне готовые к атаке, и дело даже не в самих словах. Дело в упрямстве обоих — таком глупом, но очень даже сильном. Малфой был бы совсем не против здесь и сейчас показать Поттеру, кто из них лучше, но что-то останавливает. Он глубоко вздыхает, чтобы подавить это желание и в нос ударяет мягкий, едва заметный запах черешни от шарфа, который до сих пор на нем. Вот оно. Себя легко вести несправедливо к человеку, который тебе неприятен. Легко кидаться словами, нападать, делать больно. И на первом году у слизеринца с этим не было проблем. Проблемы появились на втором. Стало сложнее. Сейчас же — невозможно. Да, Драко спокойно рассказывает себе о том, что это ничего не значит. Что подарки — вежливость, что тишина в моменты ссор — обязанность, что помощь — способ выживания. Но, на самом деле, он уже не чувствует к Поттеру неприязни. Питается ее остатками в нужные моменты, но больше не может вести себя как раньше. Быть может, дело в том, что это случилось так рано. Кто знает, ведь если бы Малфой ненавидел его до шестого курса, то вряд ли это можно было так легко изменить. Может, тогда все было бы по-другому. Но сейчас он еще слишком молод для того, чтобы что-то было вечно. В этом вся проблема. Он видел Поттера возможным другом. Видел его своим главным врагом. Видел его любимчиком и изгоем. Видел его слабости и как тот стоял со слезами на глазах на этом самом месте. Видел его готовым к драке, вспыльчивым и просто невыносимым. Видел также спокойным, грустным и понимающим. Чувствовал весь этот негатив к себе раньше. Чувствует запах черешни и замешательства сейчас. Просто все изменилось. Так быстро, так несправедливо. Но все же изменилось. И Малфой уверен, что будет продолжать задирать его, когда возможно, что не отпустит эту часть их существования, но также он понимает, что это от остатка того, что было. Сейчас гриффиндорец ему уже не враг, как бы сильно он этого не желал. И, Мерлин, когда тому нужна будет помощь, то он будет обязан ее предоставить. Это осознание вмиг отнимает у Малфоя тот заряд сил, что оставался на перепалку. И видимо Поттер это замечает, поскольку внезапно сам отходит назад и садится на свое место. Драко видит замешательство, которое, скорее всего, излучает и сам. Все не как у людей. От попытки вывести на чистую воду до перепалки с переходом на почти драку, к которой оба были готовы. Однако, с исходом на такое странное взаимное спокойствие. Юноша коротко вздыхает и опускается на камень рядом с гриффиндорцем. Он видит, что тот сейчас не ждет слов или объяснений, но Малфой устроен по другому. — Ты прав, — коротко усмехается он, но не растягивает слова в привычной манере. — Ты прав, Поттер. Доволен? Я не могу, да и не хочу вдаваться в детали, больше я тебе ничего не скажу. По крайней мере, не сейчас, но ты прав. Я правда помогал тебе в прошлом году. Могу лишь сказать, что нет в этом никакого подвоха и я не пытаюсь создать какой-то план по твоему уничтожению. Просто… Так нужно. Но знай, что ничего более не меняется. Мы не друзья, понятно? Просто так сложились обстоятельства. Ничего личного. Видимо, у Поттера короткое замыкание. Он больше ничего не говорит и не отвечает. Тупо смотрит на Малфоя, пока тот говорит, но под конец просто отводит взгляд. Оно и к лучшему. Слизеринцу тоже нечего добавить. Он поднимается на ноги и стягивает с себя шарф, оставляя его лежать там, где сидел секундой раньше. Сделав пару шагов, он все же останавливается, и перед тем, как окончательно уйти, кидает, вроде бы, незначительную фразу: — В следующий раз все же послушай Гермиону, Гарри. Она же не зря является самой лучшей на вашем курсе. Малфой уходит, а Поттер остается один. Какое-то время он просто смотрит на шарф, обдумывая слова слизеринца, а затем резко поднимает взгляд на место, где тот стоял перед тем, как уйти. И это осознание кажется таким невероятным, что довольно ощутимо отдается в сознании. Вот от каких фраз, должно быть, появилось словосочетание «как гром среди ясного неба». Малфой только что сказал Гермиона? Нет, стоп. Малфой только что назвал его по имени?